Эмилио Сальгари
Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа
Глава XV
Страшный миг
Вызволив Эстер, маркиз вместе с Эль-Хагаром помогли ей спуститься, и они без промедления отправились на поиски Бена и Рокко. Все трое были чрезвычайно обеспокоены. Что, если беглецы попали в пещеру, откуда нет выхода? Песок, засыпавший вход, перекроет доступ кислороду, и несчастные умрут от удушья.
Они были уверены, что Бен и Рокко спрятались в пещере. Другой вопрос – в какой? В этих скалах их оставалось целых три.
– Первым делом надо найти верблюда, – сказал маркиз. – Если он не погиб, мы его обнаружим.
– Меня как раз больше всего заботит отсутствие мехари, – мрачно ответил Эль-Хагар. – Если бы он остался жив, уже давно учуял бы нас и поднялся.
– Может быть, он остался в пещере с Беном и Рокко? – предположил де Сартен, не меньше мавра озабоченный этим обстоятельством.
– Не исключено. Хотя на сердце бы у меня сильно полегчало, объявись это животное.
– Где находится вторая пещера?
– В пяти сотнях шагов отсюда.
Они двинулись вдоль каменной гряды, пристально вглядываясь в груды песка, нанесенные самумом, и уже почти дошли до второй пещеры, когда мавр закричал, показывая на песчаную кочку:
– Там! Там! Мехари! Я вижу лежащего мехари!
– Неужели задохнулся? Будь он жив, уже встал бы.
Подбежав, они поняли, что несчастный верблюд действительно умер. Он лежал на боку, поджав ноги, раскрытый рот покрывала кровавая пена, брюхо было разодрано, и оттуда вывалились внутренности.
– Кто же его убил? – изумился мавр. – Песок и самум такого не сотворят.
Маркиз склонился и внимательно осмотрел жертву.
– Верблюда прикончил хищник, – вынес он свой вердикт. – Только когти и зубы могут нанести такую ужасную рану.
– Наверное, голодный лев. – Глаза мавра испуганно зашарили по окрестным барханам, а руки судорожно сжали древнее ружье.
– Или леопард, – добавила Эстер. – Здешние пещеры, должно быть, служат убежищем этим хищникам.
– Но где же тогда Бен и Рокко? Неужели их тоже растерзали? – воскликнул маркиз.
– В таком случае здесь было бы куда больше крови, – возразил Эль-Хагар. – Нет-нет, во время самума на них напасть не могли.
– Тогда давай искать, Эль-Хагар, – сказала бледная как полотно Эстер. – Где пещера?
– Прямо перед нами, за этим курганом песка.
Мавр сходил за предусмотрительно захваченными из лагеря лопатами и киркой. Эстер с карабином встала на страже: хищник, прикончивший злосчастного мехари, мог находиться поблизости. Эль-Хагар и де Сартен принялись копать, будто спятившие терьеры.
Песка перед пещерой навалило много. Толщина слоя была в несколько метров, однако стоило вонзить лопату, и песок тек рекой. Скоро должен был открыться свод расщелины.
Работа тем не менее легкой не была. Песок, сползающий сверху, грозил завалить землекопов. Но когда показался каменный склон, мужчины вдруг прекратили копать и с тревогой переглянулись.
– Ты слышал? – спросил де Сартен у мавра.
– Слышал.
– Рычание?
– И человеческие крики.
– Получается, хищник, вспоровший брюхо мехари, забрался в пещеру?
– Звери боятся самума и ищут укрытия, когда пески приходят в движение.
– Надо копать, Эль-Хагар! Мне не терпится разгадать эту головоломку.
– Осторожнее, господин. – Мавр схватился за ружье. – Зверь может выскочить, увидев выход.
Маркиз взялся за кирку, мавр – за лопату. Первый разрывал песок, второй – отбрасывал.
Внезапно песок под их ногами пополз вниз, и показалось отверстие. Они докопались до свода расщелины, и часть песка посыпалась внутрь. Спасатели схватились за оружие, и тут что-то с силой налетело на них, сбив с ног.
Оказалось, из пещеры выскочили четыре антилопы, и, не успели наши герои подняться, они со скоростью ветра унеслись прочь. Эстер выстрелила им вслед, но промахнулась.
– Гром и молния! – воскликнул маркиз, поднимаясь с земли и держа винтовку наготове.
Из пещеры в ответ ему донеслось:
– Хозяин! Тут львы!
– Рокко!
Де Сартен ничего уже не понимал. Люди сидят в пещере вместе со львами и до сих пор живы?
– Не могут львы быть внутри! – решительно сказала Эстер.
– Но вы же слышали, что сказал Рокко.
– Бен! – позвала девушка. – Бен!
– Эстер! – глухо донеслось из недр земли.
– Где ты?
– Тут, в пещере.
– Вы одни?
Ответ юноши заглушил жуткий рык.
– Назад! – крикнул маркиз. – Цельтесь!
Вся троица отбежала от пещеры и залегла шагах в сорока за барханом, прямо напротив входа. Рычание становилось все более громким. Звери явно теряли терпение.
– Похоже, их здесь несколько, – сказал маркиз, целясь в зияющее отверстие.
– Целая стая, – согласился Эль-Хагар, стуча зубами.
– Думаешь, сейчас выскочат?
– Им наверняка не терпится на свободу.
– Смотрите, маркиз! – воскликнула Эстер.
Из отверстия показалась львиная голова. Зверь рвался наружу, и песчаная осыпь пришла в движение. Де Сартен, Эль-Хагар и Эстер прицелились.
– Подождем, пока хищник не окажется внизу, – сказал корсиканец. – Если убьем его сейчас, проход будет заперт для остальных.
Увидев охотников, лев на миг замер, потом неимоверным усилием пробился сквозь песок и мягко спрыгнул вниз. Эль-Хагар и Эстер выстрелили одновременно и, похоже, поторопились. Пули даже не задели зверя.
Лев одним огромным прыжком взлетел на дюну и остановился, словно бросая вызов людям. Над пустыней разнесся его могучий рык. Пока Эстер с мавром лихорадочно перезаряжали оружие, маркиз прицелился, но тут из пещеры показался второй зверь: великолепная львица, размером почти с самца и такая же опасная. Прыжок – и она очутилась на гребне дюны, рядом со львом.
– Отходим к пещере! – скомандовал маркиз. – Они сейчас нападут!
Оба зверя, рыча и скаля острые зубы, принялись кругами ходить вокруг бархана, за которым спрятались люди. Особенно был страшен лев, казавшийся невероятно огромным из-за косматой гривы.
– Держитесь за мной, – приказал маркиз Эль-Хагару и Эстер. – Я беру на себя льва, вы – львицу.
В своей меткости де Сартен был совершенно уверен, однако сильно сомневался, что мавр сейчас способен попасть даже в толстое дерево. Туземец, похоже, совсем потерял голову от страха. Бедняга дрожал, будто в лихорадке, и ствол его ружья гулял туда-сюда.
– Эстер, – сказал корсиканец, – я рассчитываю на вас. Цельтесь как следует.
– Да, маркиз, – ответила девушка слабым голосом.
В этот миг раздались крики и из пещеры выскочили Бен и Рокко, оба безоружные.
– Прячьтесь! – приказал им маркиз.
Львы, заслышав вопли своих несостоявшихся жертв, остановились в нерешительности, словно раздумывая, на кого же напасть. Момент был идеальным. Маркиз спустил курок. Лев взревел, крутанулся на задних лапах и упал. Потом поднялся, попытался прыгнуть, но вновь рухнул на землю и покатился по склону бархана.
Львица, решив, видимо, отомстить за друга, фурией кинулась на маркиза и сбила его с ног, ударив лапами в грудь. Но тут пули Эстер и Эль-Хагара пробили ей шею и голову. Не издав ни звука, львица повалилась на де Сартена.
Эстер, изменившись в лице, опустилась на колени рядом с корсиканцем и со слезами в голосе пролепетала:
– Маркиз… маркиз…
Де Сартен одним толчком спихнул с себя труп львицы и, улыбаясь как ни в чем не бывало, поднялся на ноги.
– Благодарю, Эстер, – взволнованно произнес он.
– Если бы вы погибли…
– Вам было бы меня жаль?
– Я бы оплакивала вас до конца своих дней, – прошептала девушка.
Глава XVI
Адская жажда
Если маркиз и Эстер пережили жуткие полчаса неизвестности в своей пещере, то Бену и Рокко досталось куда сильнее. Мало того, что их укрытие засыпало песком, им еще угрожали львы.
Потеряв в буре товарищей, они продолжали скакать на юг, доверившись инстинкту верблюда, пока не оказались перед скальной грядой. Увидев полузасыпанный вход в пещеру, они бросились внутрь, спасаясь от безжалостного вихря, оставив мехари снаружи.
Пещера, куда более просторная, чем попалась маркизу и Эстер, явно служила логовом хищникам: весь пол был усыпан костями, причем свежими. Едва беглецы вошли, снаружи послышался жалобный крик верблюда и страшное рычание. Бен и Рокко так спешили спрятаться от самума, что забыли оружие, притороченное к седлу.
По счастью, стены пещеры были неровными. Им удалось найти выступ под самым потолком. Не успели они туда забраться, как в пещеру ворвались сначала львы, затем застигнутые самумом антилопы.
Хищники, тоже испуганные ураганным ветром, забились в угол, не думая нападать ни на людей, ни на антилоп. Лишь после того, как копытные сбежали, ко львам вернулся охотничий инстинкт. Они попытались запрыгнуть на выступ. Безуспешно. Потом покинули пещеру, намереваясь, наверное, поискать добычу полегче или доесть труп мехари.
– Вы не представляете, маркиз, – рассказывал Бен, – какого страху мы натерпелись во время нашего заточения. Каждый миг я ждал, что вот-вот мне в горло вонзятся львиные клыки.
– Да и мне было невесело, – проворчал Рокко. – Одну зверюгу я бы, конечно, задушил, но скажу вам как на духу, хозяин, по спине у меня мурашки бегали.
– Охотно верю, друзья, – кивнул маркиз. – Однако теперь все кончено. Самум прекратился. По-моему, мы с вами еще легко отделались.
– Ветер почти высушил все наши бурдюки, – заметил Эль-Хагар. – Мы умрем от жажды.
– У нас еще есть два полных. Те самые, что мы с Рокко отнесли в пещеру, – сказал Бен. – Запас, конечно, не ахти какой. Выиграем разве что день. Между тем, чтобы добраться до колодцев марабутов, потребуется дней десять-двенадцать.
– Нет ли поблизости других колодцев?
– Эль-Гедея – на западе. Расстояние примерно такое же, как до оазиса марабутов, если не больше.
– Я бы предпочел двигаться на юг, – подумав, заключил маркиз. – Будем экономить воду и подгонять верблюдов.
– Тогда выезжаем немедленно, господин, – сказал Эль-Хагар. – Промедление – смерть.
Вернувшись к каравану, они проинспектировали бурдюки и убедились, что мавр отнюдь не преувеличил опасность. Горячее дыхание самума высушило воду. Даже с учетом жесткой экономии ее хватило бы лишь на три-четыре дня.
– В крайнем случае, убьем моих верблюдов, – сказал Бен маркизу. – В их желудках всегда есть вода.
Перекусив прямо на ходу, они пустились в дорогу, огибая горный хребет, протянувшийся на много миль к востоку, словно колоссальная крепостная стена.
Эстер вновь ехала под паланкином, защищавшим ее от палящих лучей. Маркиз, Бен и Рокко скакали на конях. Мавр и оба бедуина подгоняли верблюдов, заставляя их ускорить шаг.
После самума облик Сахары изменился до неузнаваемости. Теперь пустыня выглядела беспорядочным нагромождением барханов, впадин, борозд и изрытых ветром холмов. Казалось, здесь боролись несколько тысяч великанов. Нигде не осталось ни травинки, ни кустика, ни пальмы. Безжалостный ветер уничтожил всю жалкую растительность, похоронив ее под песком и лишив верблюдов необходимой пищи.
– Этот самум настоящий бич Божий, – проворчал маркиз, с тоской оглядывая пейзаж. – Придется кормить животных финиковой мукой и сушеным инжиром.
– Ничего, – сказал Бен, – им много не надо. Горсть смоченной водой муки – и верблюд сыт и доволен. Им-то что, а вот нам придется несладко. Не уверен, что мы доберемся живыми до оазиса.
– Будем пить кровь животных, но не остановимся, – решительно заявил де Сартен.
Пока они так беседовали, караван продолжал путь под стоящим в зените солнцем. Небо совершенно прояснилось, и зной вновь добела раскалил пески.
Жара, придававшая зыбкость атмосфере над бескрайней песчаной равниной, и преломление солнечных лучей порождали странные оптические иллюзии, то и дело вселявшие напрасные надежды в сердца путешественников. Из пересохших губ вырывались радостные крики, когда внезапно перед ними представали деревья и пальмы, предвещая близость оазиса, или длинные вереницы верблюдов и лошадей, на которых сидели бедуины. А то вдруг появлялись среди песков полный воды канал или настоящая река. Увы! Все это было обманом зрения, миражами, игравшими с несчастными злые шутки, как это произошло с французскими солдатами во время знаменитой Египетской экспедиции[20].
Миражи – частое явление в пустынях, особенно в Сахаре. Временами им удается обмануть даже опытных путешественников, которые потом рассказывают удивительные истории об озерах среди барханов, густонаселенных оазисах, величественных дворцах и прочие небылицы.
Миражи возникают в результате перегрева поверхности в сочетании с неравномерной плотностью воздушных слоев и преломлением света в них.
Караван, увиденный маркизом и Рокко, являлся не чем иным, как отражением их собственного; пышные заросли пальм – отражением двух-трех чахлых растений, находившихся бог знает где; озера и реки – перевернутым отражением неба или плотными слоями воздуха, вошедшими в соприкосновение с раскаленной землей.
Как бы то ни было, разочарованию путников, мучимых жаждой и мечтающих о реках и колодцах, не было предела. Было от чего потерять терпение и прийти в ярость.
Вечером каравану пришлось остановиться у подножия дюны. Верблюды уже не держались на ногах. Они просто попадали один за другим на песок и отказались вставать, не реагируя ни на вопли, ни на палки. Стало ясно, что животные скорее умрут, чем пойдут дальше.
Маркиз в присутствии всех товарищей по несчастью открыл бурдюк и налил каждому по чашке горячей воды, отдающей мускусом из-за долгого хранения в кожаном мешке. Ее было слишком мало, чтобы утолить невыносимую жажду.
Ужин был безрадостным. Финиковую муку, комочки кускуса и консервированное мясо приходилось буквально заталкивать в саднящие глотки, обожженные горячим, насыщенным тончайшей пылью воздухом. Покончив со скудной едой, люди растянулись на циновках и закурили, пытаясь обмануть жажду.
Вокруг царили глубокая тишина и спокойствие. Ни звука, ни дуновения ветерка. Это был великий покой Сахары, вселяющий в души путешественников странную безмятежность, окрашенную невыразимой печалью. Здесь особенно остро чувствуешь одиночество, необъятность просторов и ужас перед неведомым.
Взошла во всем своем великолепии луна и безмолвно поплыла по небосводу, усыпанному мириадами звезд. Тени барханов, палаток и верблюдов сделались неправдоподобно длинными. Голубоватый, призрачный лунный свет поблескивал, отражался от песчинок. Так в водах темного озера отражаются первые звезды.
Маркиз, позабыв про трубку, точно зачарованный, глядел на волшебный пейзаж. Рядом с ним лежала Эстер.
– Какая ночь! – воскликнул маркиз. – Где еще увидишь такую? Только ради этого стоило посетить Сахару. Теперь я понимаю, почему туареги ее так любят, несмотря на все трудности, которые им приходится здесь переживать.
– Похоже, маркиз, вы сами влюбились в пустыню, – сказала Эстер.
– Да, и начинаю завидовать местным разбойникам.
– И все же нам угрожает смерть.
– Нам – возможно, но не вам, Эстер.
– Почему?
– Потому что последняя вода предназначена для вас.
– Полагаете, я приму такое самопожертвование? Нет, маркиз, не приму. К тому же вы не имеете права ради меня приносить в жертву других.
– Тогда кто запретит мне отдать вам собственную долю? Ею я могу распоряжаться по своему усмотрению. Никто возражать не будет. – Он взял фляжку и протянул ее Эстер. – Вот, берите. Мы с Рокко сохранили для вас последний глоток. Ведь вы наверняка страдаете больше нашего.
– Мне вполне хватило моей доли, маркиз, – взволнованно ответила Эстер. – Я не позволю себе прикоснуться к этой воде.
Однако искушение оказалось велико. Девушке, непривычной к климату пустыни, казалось, что она высохла, как щепка, а в горле горит неутолимый огонь. Тем не менее ей хватило силы духа отказаться:
– Нет, маркиз, нет…
Де Сартен быстро поднес фляжку к ее губам и вылил воду в рот.
– Спасибо, – пробормотала Эстер.
И, словно эти несколько глотков смогли умерить мучительную жажду, Эстер вытянулась на циновке, впав в оцепенение.
Маркиз обошел лагерь, напряженно всматриваясь в горизонт, и тоже прилег в нескольких шагах от девушки, рядом с Рокко.
В полночь Эль-Хагар, как ему было приказано, протрубил в рог из слоновой кости, и через полчаса караван возобновил путь. Бедуины нещадно подгоняли обессилевших верблюдов.
Они находились в местах, нередко посещаемых караванами. Здесь проходил торговый путь, по которому купцы с берберского побережья едут в центральные оазисы. Следы этих караванов, к сожалению, попадались часто. Длинные цепочки скелетов белели в свете луны: верблюжьи, ослиные, конские и человеческие. Самум сдул с них песок и разметал между барханами.
Путешественники и сами умирали от жажды. Губы у всех потрескались, глотки высохли, языки распухли так, что невозможно было произнести ни слова.
– Воды… воды… – захрипели люди, когда караван наконец остановился.
Верблюды жалобно ревели и облизывали кожу пустых бурдюков, в надежде найти хоть немного влаги. Но маркиз, страдавший больше других, остался глух ко всем просьбам и мольбам.
– Эта вода – наша жизнь, – отвечал он. – До самой вечерней стоянки никому не дам ни капли. Я несу за вас ответственность и не уступлю даже под угрозой оружия.
Сердце де Сартена обливалось кровью при виде страданий Эстер, но попытайся он сейчас напоить девушку – разозленные погонщики этого бы ему не спустили.
В четыре пополудни, когда жара начала спадать, пустились в дорогу. Маркиз, не доверявший бедуинам, поставил двух верблюдов с бурдюками во главе каравана, чтобы те всегда были на глазах. Ему хотелось исключить всякие неожиданности с неприятными последствиями.
Следить за этими верблюдами он поручил Рокко, единственному из всех, кто, как казалось, не слишком страдал от жажды. Особую опасность представляли бедуины, народ сомнительной верности и способный на любую плутню. На их лицах с самого утра появилось злобное выражение. Несколько раз маркиз заставал их шушукающимися поодаль от верблюдов с бурдюками.
– Надо смотреть в оба, маркиз, – предупредил Бен, тоже заметивший жадные взгляды погонщиков. – Бедуины явно что-то замышляют, и лучше бы нам приглядывать за ними во время стоянки.
– Хорошо, будем сторожить по очереди, – согласился маркиз.
Поздним вечером закончился третий, самый тяжелый переход по бесплодной равнине. Маркиз уже собирался скомандовать остановку, когда его внимание привлекли пронзительные крики стервятников, то взлетающих, то вновь садящихся за дюну.
– Что там? – спросил де Сартен, осаживая коня. – Зачем они сюда слетелись? Странно все это. В Сахаре даже стервятников нечасто встретишь.
– Вы птичек разглядываете, а я вот чую вонь, – пробурчал Рокко, принюхиваясь. – По-моему, за этими барханами гниет гора трупов.
– Бойня? – Маркиз побледнел. – Резня, учиненная разбойниками-туарегами?
– Или караван, умерший от жажды, – тихо произнес Бен.
– Рокко, охраняй воду и Эстер, а мы с Беном проверим.
Караван остановился. Маркиз и юноша с огромным трудом заставляли лошадей идти. Те упирались, ржали, шумно нюхали воздух, трясли головами и брыкались.
Когда они приблизились к бархану, над которым кружили птицы, запах сделался невыносимым. Даже маркиз, привыкший к такого рода зрелищам на полях сражений, почувствовал, что на сей раз это слишком.
Перевалив через гребень, они остановились как вкопанные. Их глазам предстало жуткое зрелище.
Глава XVII
Бойня
В широкой, напоминающей воронку низине, на песке вповалку лежали трупы вперемешку с оружием, сундуками, бочонками и прочим багажом. Спали вечным сном люди, верблюды, кони, ослы… Все со вспоротыми животами, переломанными конечностями.
Тишину нарушали лишь протяжные крики стервятников, кружащих над трупами, быстро разлагающимися на палящем солнце.
– Что здесь произошло? – срывающимся голосом спросил де Сартен. – Кто уничтожил целый караван?
– Разбойники пустыни, – ответил Бен Нартико. – Видите? Лагерь разграблен.
– И когда же это случилось?
– По-моему, еще и суток не прошло.
– Значит, туареги могут шастать поблизости?
– Судя по всему, да, маркиз.
– Тогда в дорогу, Бен! Надо бежать!
– Погодите. Возможно, гибель этого каравана для нас спасение.
– Почему?
– Вода, маркиз. Я вижу там немало бурдюков, наверняка некоторые до сих пор полны.
– Боюсь, не смогу заставить себя приблизиться к этой гекатомбе, – проговорил маркиз.
– Отправим за бурдюками бедуинов.
– Едем, Бен. Воздух здесь отравлен.
Они уже собирались пришпорить коней, когда услышали мучительный хрип:
– Воды…
– Кто-то еще жив! – воскликнул маркиз. – Ведь мне не померещился этот голос?
Из низины вновь послышался слабый стон:
– Пить… пить…
– Нужно спасать человека! – крикнул маркиз.
Кони наотрез отказались спускаться в ложбину. Друзьям пришлось спешиться и, прихватив винтовки, направиться туда, откуда вроде бы доносился голос. Вонь стояла такая, что маркиз несколько раз вынужден был останавливаться и зажимать нос.
Вокруг были трупы, покрытые запекшейся кровью. Многие – обезглавлены. Туареги любят подвешивать головы поверженных врагов к седлам своих мехари, похваляясь доблестью перед женщинами. Не пощадили даже верблюдов. Застреленные в упор животные лежали огромными кучами.
– Прямо скотобойня, – проворчал маркиз. – Ну и негодяи же эти туареги.
– Когда они покидают свои тайные логовища, всюду начинает литься кровь. Горе каравану, попавшемуся им на пути и осмелившемуся оказать сопротивление!
– Наверное, несчастные марокканцы, переоценив собственные силы, мужественно попытались защитить свое добро и жестоко поплатились.
– Пить, пить!.. – повторил голос так жалобно, что маркиза прошиб озноб.
Перевалив через песчаный гребень, они увидели еще полтора десятка мертвых марокканцев, по всей видимости оказавших особенно сильный отпор: песок был буквально залит кровью, в которой копошились мерзкие стервятники, терзая трупы и отрывая длинные лоскуты мяса.
Окинув взглядом несчастных, чьим костям суждено было навеки остаться лежать под знойным африканским солнцем, маркиз уже хотел было подняться на следующий бархан, когда краем глаза заметил приподнявшуюся человеческую голову и опять услышал стон:
– Воды… пить…
Де Сартен с Беном бросились туда и вскричали от изумления и ужаса.
Единственный человек, выживший в этой бойне, был по шею закопан в песок. Перед ним, так чтобы он не дотянулся, стояла миска, на дне которой еще оставалась вода. Бедняга, приговоренный безжалостными туарегами к поистине танталовым мукам, должен был умереть от жажды, глядя на спасительную воду. Его лицо жутко перекосилось, губы потрескались, глаза вылезали из орбит.
Когда он увидел Бена с маркизом, в его зрачках вспыхнул огонек надежды и страха.
– Воды!
Стон был похож на звериный рев. Мужчина перестал дергаться, не сводя взгляда со своих спасителей и непрерывно стуча зубами.
– Бедолага! – воскликнул маркиз. – Эти чудовища не могли изобрести худшей пытки!
Подняв валявшиеся неподалеку широкие ятаганы, де Сартен с Беном принялись откапывать марокканца. Когда работа была почти закончена, бедняга с неожиданной силой рванулся из ямы, которая должна была стать его могилой, и приник к чашке с водой.
Единственный человек, выживший в этой бойне, был по шею закопан в песок.
– Остановитесь! – закричал маркиз. – Вы себя убьете!
Поздно. Осушив чашку одним глотком, несчастный рухнул на землю, словно человек, дотронувшийся до лейденской банки.
– Умер? – спросил Бен. – Надеюсь, нет.
Маркиз склонился над марокканцем, нащупал пульс:
– Сердце еще бьется. Отвезем его в лагерь и попробуем спасти. Если мы найдем здесь воду, лишний человек нам не помешает.
– Обязательно найдем, – пообещал Бен. – Туарегов интересуют товары и оружие. К чему им бурдюки? Воды у них в избытке, ведь они знают все колодцы как свои пять пальцев.
Подхватив марокканца под руки, друзья потащили его к лошадям.
На вид спасенному было лет тридцать. Высокий, сухопарый, смуглый, с правильными чертами лица, что необычно для обитателей Сахары, тонкими усиками на верхней губе и редкой, как у всех французских алжирцев, бороденкой. Одежда тоже отличалась от наряда погонщиков-марокканцев или выходцев из оазисов: красные шаровары, синий кафтан с алыми галунами и высокие полотняные гамаши.
– По-моему, он алжирец, – сказал де Сартен. – Или я не корсиканец. Ладно, если не умрет, выясним.
Взвалив спасенного на более смирного из двух коней, они поспешно вернулись в лагерь, где их с нетерпением ожидали Эстер и Рокко, с трудом сдерживавшие бедуинов, которые совершенно спятили от жажды. Последние, едва услышав о разграбленном караване, стремглав бросились туда, подгоняемые не столько жаждой наживы, сколько надеждой разыскать полные бурдюки.
Тем временем маркиз распорядился поставить палатку и разостлать циновки. Несчастный почти не подавал признаков жизни. С помощью Рокко маркиз разжал его крепко стиснутые зубы и влил в пересохший рот несколько капель драгоценного коньяка. Спасенный громко фыркнул и скривился, тем самым дав понять, что дела единственного выжившего в бойне не так плохи, как казалось.
– Крепкий малый, – сказал маркиз. – Я-то думал, бедолага умирает, однако, похоже, он придет в себя довольно скоро.
Де Сартен напоил страдальца подслащенной водой, прикрыл уазроцем и оставил в покое. Выйдя из палатки, маркиз и Эстер увидели бедуинов и мавра, возвращавшихся с полными бурдюками.
– Хозяин, мы спасены! – объявил Эль-Хагар, кидаясь к маркизу. – Возьмите! Пейте, все пейте, воды теперь вдоволь!
– Ты не узнал никого из убитых? – поинтересовался корсиканец, напившись.
– Нет, господин.
– Как думаешь, туареги убрались восвояси?
– Наверняка. Ограбили и вернулись к себе с добычей.
– Сколько людей насчитывал тот караван?
– Около двухсот.
– Выходит, туарегов было очень много.
– Иногда, чтобы напасть на большой караван, они собирают отряд в несколько сотен человек. Однажды я видел сразу полтысячи воинов.
– Они могут вернуться?
– Да, за оставшейся добычей.
– В таком случае находиться здесь опасно.
– Очень, господин. К тому же эта вонь…
– Там еще остались бурдюки? – спросил Бен.
– И много.
– Идем за ними, – предложил Рокко. – Вода здесь слишком драгоценна, чтобы дарить ее солнцу. Возьмем четырех верблюдов. Потом вас догоним.
– Поторопитесь, – сказал маркиз. – Мы же отойдем на юг и разобьем лагерь.
Рокко, Эль-Хагар и бедуины вновь отправились на место бойни. Маркиз, Эстер и Бен напоили животных, погрузили на верблюда бесчувственного алжирца и прикрыли его палаткой.
– Ну, с Богом, – сказал де Сартен. – Эстер, Бен, держите винтовки наготове. Никогда не знаешь, что может случиться в следующий момент.
Объехав по широкой дуге место бойни, они двинулись на юго-запад, держась меж двух извилистых цепочек высоких барханов. В нескольких милях к югу находилась скалистая гряда, у которой было удобно разбить лагерь. Со скал можно было видеть обширный участок Сахары и тем самым уберечься от неприятных сюрпризов.
Через полчаса караван догнали Рокко, бедуины и Эль-Хагар с верблюдами. Им удалось найти четырнадцать полных бурдюков. Этого вполне хватало, чтобы спокойно добраться до оазиса марабутов.
В два пополуночи караван наконец достиг подножия холма, на котором высились каменные столбы. Настоящая крепость, пронизанная ходами и расщелинами, в ней легко было отбить атаку разбойников.
– Отдохнем тут день-другой, – решил маркиз. – Воды у нас достаточно, можем позволить себе эту роскошь.
Развьючив верблюдов, путешественники поставили шатры и стали устраиваться. Алжирца положили в небольшой палатке около каменной стены. Несчастный еще не очнулся, однако дышал размеренно.
– Завтра наверняка встанет на ноги, – предположил маркиз.
Рокко с Эль-Хагаром принялись готовить ужин, бедуины принесли несколько охапок веток, ободрав кусты, росшие между камнями. Маркиз, Эстер и Бен поднялись на вершину утеса. Сахара лежала перед ними как на ладони. В эту ясную лунную ночь ни человек, ни зверь не смог бы подобраться к лагерю незамеченным.
– Отсюда мы никого не упустим, – заключил Бен, первым взобравшийся на вершину. – Я вижу лишь барханы и стервятников, летящих к месту побоища.
– Как полагаете, далеко отсюда адуар туарегов? – спросил маркиз.
– Могу только повторить слова старого Гасана: расстояние ничего не значит для туарегов. С них станется проехать и пять, и шесть тысяч миль.
– Но куда они подевались? На восток, на запад, на юг? Не хотелось бы повстречать их на пути.
– Упаси нас бог от подобной встречи. Эти разбойники не пощадят никого, особенно вас с Рокко, ведь вы для них – неверные.
Убедившись, что никакая опасность им пока не грозит, они спустились в лагерь, где уже ждал ужин. Через полчаса все спали под охраной Эль-Хагара, которому выпало первое дежурство.
