Ёжи Старлайт
(Не) Пофигистка Имперского масштаба
– Ты не отвлекайся, Любаша. Откуда мог оборотень взяться? Нет их на самом деле, понимаешь? Нет!
– Ну не знаю. У нас так говорили. Кстати, после того случая граф перестал на автомобилях ездить. Теперь только на бричке или в каретах путешествует.
Ночной ветерок приятно охлаждал кожу, пахло влажной землей, в траве у дороги стрекотали сверчки. Покачиваясь на лошади, я находилась между сном и явью: глаза продолжали видеть освещенную полной луной дорогу, а мозг отключился. Я грезила наяву.
Наверное, я все-таки уснула, потому что резкий толчок заставил меня вздрогнуть. Я открыла глаза:
– Тихон, что случилось?
– Прислушайтесь, барышня, – ответил кучер.
– Тихо… – ответила я, с трудом избавляясь от липких пут сна.
– Вот именно. Не нравится мне это. Еще минуту назад во всю орали сверчки. И лошадь почему-то беспокоится.
Я потерла рукой лицо, чтобы прийти в себя. Интересно, сколько мы проехали? Как далеко до имения? Я не успела задать этот вопрос, когда услышала какой-то шорох в кустах у дороги, затем хрустнула ветка. Я вглядывалась в темноту, но ничего не видела. Лошадь фыркала и прядала ушами.
– Зверя чует, – произнес Тихон.
Я понимаю, что ждать от кучера понимания женской психологии глупо, но зачем же так пугать? И тут произошло то, чего я подсознательно ждала. Всхрапнув, лошадь перешла с шага на рысь. Вообще-то я хорошо сижу в седле, батюшка меня всегда хвалил. Но сейчас никакого седла и в помине не было. Покинув дорогу, мы неслись по лугу при свете полной луны. Вцепившись в гриву, я молилась о том, чтобы лошадиная нога не попала в какую-нибудь яму. Свалиться на землю на такой скорости было смерти подобно. Тихон пытался успокоить лошадь, и у него почти получилось. Она вновь перешла с рыси на шаг и перестала всхрапывать, но тут тягучей дрожащей нотой над лугом разнесся вой.
– Волки! – закричал Тихон. В ту же секунду наша лошадь заржала и встала на дыбы. Я почувствовала, что падаю. Сильный удар о землю выбил воздух из легких. До меня донеслась ругань кучера, который упустил коня. Я скорее почувствовала телом, чем услышала гул от копыт. Наконец все стихло.
– Тихон! – позвала я, поворачиваясь на бок и упираясь в землю руками.
– Я здесь, Софья Михайловна! Вы как, целы?
– Вроде… – мне наконец с трудом удалось сесть.
– Сможете идти?
– Не знаю. Болит спина и плечо, – пожаловалась я.
– Нам нужно идти, – Тихон осторожно приподнял меня и поставил на ноги. Цепляясь за него, я прошептала:
– К чему такая спешка? И куда, по-твоему, нам надо идти?
– Вон к тому леску.
– Зачем? – все еще не понимала я.
– Волки. Лошадь убежала. Теперь мы их добыча.
– Умеешь ты утешить, Тихон, – простонала я, озираясь в поисках книги. К счастью, она лежала недалеко от места моего падения. Я подняла ее и, стараясь не делать резких движений, отзывавшихся жуткой болью в плече, произнесла:
– Идем.
Мы почти добрались до леска. Я старалась не стонать и с трудом сдерживала слезы. Тихон пытался как мог утешать меня, говоря, что осталось совсем чуток… что я очень сильная… Это была неприкрытая лесть, и не знаю почему, но мне она помогала. Вой с каждой минутой становился все громче. Тихон вертел головой, как флюгер, пытаясь понять, откуда доносится звук. А вой плыл над полем, падая на землю отдельным взвизгами и сменяясь утробной хрипотой.
– Вот подходящее дерево, лезьте, барышня, – кучер подтолкнул меня к стволу.
– Я не смогу. Больно, да еще это неудобное платье…
– Я помогу. Простите, если что не так, – и он попытался подсадить меня. Я бросила книгу на землю, рассудив, что ничего с ней не случится, ведь волки все поголовно неграмотные, и попыталась уцепиться за ветку. Острая боль пронзила все тело, в глазах потемнело.
– Не могу… – я не удержалась и все-таки шмыгнула носом. – Давай ты лезь, а потом меня затянешь.
– Хорошо.
Тихон подпрыгнул, уцепился за ветку и стал подтягиваться. Я обернулась и увидела огромного седого волка, который шел к нам, скаля клыки. Мне показалось, или его глаза светились в темноте?
– Тихон! – завопила я. – Волк!
– Давайте руки! – донеслось сверху, и я, не раздумывая, вцепилась в мужчину. Он резко дернул меня, поднимая над землей, и я закричала от боли. Вопль был настолько сильным, что Тихон от неожиданности отпустил меня. Я шлепнулась на землю и, не сумев сдержать эмоции, разрыдалась.
– Софья Михайловна, ну же! Давайте руку!
Я пыталась встать, но у меня не получалось. Наверное, со стороны мои попытки выглядели жалко. Сумочка, каким-то волшебным образом все еще висевшая у меня на сгибе руки, ударила в грудь. Это привело меня в чувство, и я вспомнила о баночке, которую мне дал антиквар. Негнущимися пальцами я расстегнула сумку и выхватила подарок. Пробка никак не хотела поддаваться, и я вцепилась в нее зубами. Видя, что я не пытаюсь забраться на дерево, Тихон спрыгнул. Он что, решил умереть вместе со мной? Как глупо… А может, хочет защитить? Это голыми руками, что ли? Пробка, наконец, поддалась. Я выплюнула ее на землю и приготовилась кинуть банку в волка. Но так как глазомер у меня не очень и поэтому существовала вероятность того, что промахнусь, я решила подпустить зверя ближе.
Волк остановился и теперь смотрел на нас, опустив голову. Потом поднял морду и завыл. Тихон отыскал какой-то сук и пробовал его на прочность, похлопывая по открытой ладони. Вой вожака подхватила стая. Я прижалась спиной к стволу и, стуча зубами от страха, прошептала:
– Как он бросится на нас, дай мне несколько секунд, а потом бей его палкой!
Тихон не ответил, а лишь перехватил сук поудобней. Зверь все еще не нападал. И лишь когда я увидела еще две серые тени, выскочившие из кустов, то поняла: он ждал остальных. Я издала крик, которому бы позавидовали все индейцы Американского континента и подняла банку над головой. Волк молча бросился на нас. Продолжая кричать, я вытряхнула содержимое банки ему прямо в морду и резко откинулась назад, подальше от жуткой зубастой пасти. Следом послышался глухой удар, треск ломающейся палки и громкий чих Тихона. Я почувствовала, как на меня наваливается темнота и, сопротивляясь, попыталась открыть глаза как можно шире. Я услышала, как рядом громко чихнул кто-то еще (неужели волк?), и наконец провалилась в спасительную темноту.
Глава 7
Глава 7
Теплая вода несла меня куда-то далеко-далеко… Я попыталась пошевелить руками и поняла, что не могу этого сделать. Умиротворение тут же сменилось паникой, и вдруг рядом кто-то громко чихнул. Я вздрогнула и открыла глаза. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что я нахожусь в карете, плотно закутанная в мягкий плед.
– Тихон, – тихо позвала я, не понимая, что происходит. Снаружи послышалось чихание теперь уже двух человек, а знакомый голос рядом со мной произнес:
– Мисс Софи, как вы себя чувствует?
Сегодня все поголовно интересуются моим здоровьем. Это должно меня обрадовать или насторожить?
– Джеймс… – голос, окликнувший меня, принадлежал не кому иному, как дворецкому. – Где я? Что случилось?
– Не знаю, что вы помните, – с сочувствием произнес мистер Клэптон.
– Помню, как на нас с Тихоном напали волки. Это, пожалуй, все. Как вы здесь оказались? Откуда карета, и кто это все время чихает?
– Давайте по порядку…
– Кто это так замотал меня? – перебила я дворецкого. – Распутайте меня, пожалуйста, Джеймс, а то я даже пальцем не могу пошевелить!
– Сейчас, мисс Софи, – и Джеймс Клэптон попытался раскрутить плед. – Итак, с чего же начать? – задумчиво произнес он, когда ему наконец удалось чуть ослабить тугой кашемировый кокон. – Это вас его сиятельство завернул, боялся, что вы замерзнете… По нашим с Молли расчетам, вы должны были приехать в семь часов вечера, когда же этого не случилось, мы стали волноваться. А тут еще Бэнджи с Арсением… Взволнованные, с горящими глазами, они прибежали в столовую, где мы с Молли в тот момент находились, и стали нас убеждать, что с вами что-то случилось. Понимаете, – дворецкий заговорил еще тише. – Мы давно уже убедились, что к словам молодого графа нужно относиться с огромным вниманием. – Джеймс моргнул и бросил на меня настороженный взгляд. – Понимаете… Иногда у Арсения бывают – не знаю, как сказать, это так сложно объяснить, назовем так – видения. Вы улыбаетесь? Я понимаю, как это звучит со стороны… Поэтому причина вашей недоверчивой улыбки мне понятна. Я и сам, когда впервые услышал о таких, скажем, не совсем обычных способностях Арсения Кирилловича, был шокирован и не сразу в это поверил.
Снова раздалось чихание. Когда звуки снаружи стихли, Джеймс продолжил:
– В общем, мы заволновались еще сильнее. Прошел час. Молли просто места себе не находила. А тут прискакала лошадь, и я сразу побежал к графу. Забыл сказать, – мистер Клэптон хлопнул себя ладонью по лбу. – Его сиятельство вернулся в имение, хотя мы ждали его только через два дня. Я изложил ему все свои подозрения, упомянул про лошадь… Он тут же велел запрягать. Не теряя ни минуты, мы отправилась на ваши поиски. Скажу честно, – Джеймс положил себе руку на грудь, туда, где находилось сердце. Видимо, это должно было подтверждать его искренность. – Мы бы не смогли вас найти, потому что искали совсем не там, но потом граф услышал крик, и, подъехав, мы увидели невероятную картину: вы лежали без сознания у ствола огромного дерева, а рядом, не останавливаясь, чихали Тихон и три огромных седых волка! Звери сбежали, увидев нас. Тихон пытался что-то объяснить, но мы почти ничего не поняли, потому что он каждую минуту чихал. Граф взял вас на руки, чтобы отнести в карету, и тоже стал чихать. Я держался поодаль, может, поэтому мне удалось избежать заражения…
Я засмеялась:
– Получается, что там, снаружи чихают граф и Тихон?
– Совершенно верно.
– Не волнуйтесь, Джеймс, это никакая не инфекция. Ой! Вы не видели книгу? Толстую такую…
– Вот эту? – дворецкий показал мне книгу. Я радостно кивнула. – Тихон сказал, что это чрезвычайно важная книга, так как вы ни на минуту с ней не расставались и постоянно прижимали ее к себе.
– Так и есть. По вашему совету я посетила магазин мистера Эндерсона, и он дал мне эту книгу и еще небольшую баночку. Сказал, что я должна открыть ее, если со мной в дороге случится что-нибудь плохое. А что может быть хуже нападения волков? Вот я ее и открыла. В баночке было что-то похожее на пыль. По-видимому, если ее вдохнуть, то начинаешь чихать. А я вдохнуть не успела, потому что потеряла сознание… – и я громко чихнула, опровергая собственные слова.
Мистер Джеймс расхохотался. Я хотела возмутиться, но снова чихнула. Так мы и ехали, поочередно чихая: то я, сидя внутри кареты, то Тихон с графом, едущие снаружи. Уже в имении к нашему дружно чихающему коллективу присоединился дворецкий. Что за ядреная вещь была в банке мистера Эндерсона? Если мы хорошо промоем носоглотку, то чихание, скорее всего, пройдет, а вот волкам повезло гораздо меньше. Им теперь ни скрыться, ни поохотиться в свое удовольствие. И сколько все это продлится никто кроме старого антиквара не знает… Впрочем, поделом лохматым. Они лошадь чуть ли не до смерти напугали, а нас с Тихоном вообще сожрать хотели.
Если бы не чихание, я бы, наверное, сильно переживала перед разговором с графом. Я вспомнила нашу первую встречу. Красивый баритон Кирилла Петровича все еще звучал в моих ушах, а талия ощущала прикосновение его рук. Но это, пожалуй, и все. Предательство Николая лишило меня иллюзий и сильно пошатнуло веру в людей. Боль и страдания того памятного дня стали своего рода прививкой от любовных надежд и мечтаний. Вы можете сказать, что я преувеличиваю, и проступок Николая был не настолько ужасен, ведь в конце концов он не у алтаря меня бросил… Думаю, причина произошедшего кроется в моем характере. Я терпеть не могу ложь в любых ее проявлениях, а Измайлов обманул меня и оправданий этому не существует, с какой стороны на совершенное им не взгляни. Быть может, я бы простила его, если бы он потрудился мне все объяснить, но поступить так подло, к тому же на виду у всех знакомых – это все равно, что нанести удар в спину. Я такое простить ни ему, ни кому-либо другому никогда не смогу.
Подружки убеждали меня, что это пройдет, и я вновь смогу доверять мужчинам. Может быть, но только не сейчас. Никаких романтических фантазий по отношению к графу у меня не было. В первую очередь меня волновало, что он подумает обо мне как о работнике. Не показалась ли я ему излишне легкомысленной и неспособной справиться с решением хозяйственных задач? Хотя нападение волков к бытовым проблемам никак не отнесешь…
Выглянув в окно, я убедилась, что карета остановилась возле дома. Во дворе было светло: горели все фонари. Мистер Клэптон выбрался первым и протянул мне руку, помогая выйти. Отбросив плед, я весьма самоуверенно вскочила на ноги, шагнула на ступеньку и вскрикнула от боли. Ноги подкосились, и я чуть не упала на дворецкого, который героически попытался поймать меня, но его опередил граф. Его реакция, как и сегодня днем у ресторана, была безупречна. Подхватив на руки, он понес меня в дом. Я не знала, куда деться от смущения под взглядами толпившейся возле кареты прислуги, желающей удовлетворить свое любопытство и узнать, что со мной произошло. Стараясь, чтобы мой голос не дрожал, я произнесла:
– Спасибо, ваше сиятельство! – и громко чихнула. Граф в ответ тоже чихнул. Елизавета Павловна прыснула в кулачок, миссис Молли удалось сохранить невозмутимое выражение лица, хотя Джеймс тоже чихал, стоя рядом с ней. Бэнджи и Арсений, которые почему-то не спали в этот поздний час, вовсю хохотали.
Я плыла по воздуху в сильных руках графа, периодически чихая и шмыгая носом. Когда он аккуратно поставил меня на пол в моей комнате, я поспешила сказать:
– Мы встречаемся уже во второй раз, – я все-таки не удержалась и чихнула, – и оба раза неудачно.
– Надо это исправить, – согласился со мной граф, отворачиваясь в сторону и громко чихая.
– До завтра, – пошмыгала я, провожая своего нанимателя грустным взглядом.
Я попыталась раздеться самостоятельно, но у меня не получилось. Спина и плечо сейчас болели гораздо сильнее, чем в первые минуты после моего падения с лошади. В комнату заглянула Любаша:
– Завяжи чем-нибудь нос! – крикнула я, скрываясь в ванной комнате. Спустя минуту туда ворвалась горничная с лицом, замотанным по самые глаза полотенцем, и решительная, как пожарник, первым прибывший на место возгорания. Любаша помогла мне раздеться, потом сгребла все мои вещи в кучу и утащила куда-то, держа их в вытянутых руках. Я едва успела включить воду, как она снова появилась и, взглянув на меня, ахнула, причем так громко, что даже повязка из полотенца не смогла скрыть ее потрясения:
– Как же вы так, барышня? – бормотала она, помогая мне забраться в ванну. – Больно?
– Угу, – ответила я, зачерпывая воду ладошкой и поднося ее к носу. Честно говоря, у меня уже голова болела от постоянного чихания. Промыв нос, я стала полоскать горло, отхлебывая из кружки прямо в ванне, так спешила избавиться от мучивших меня приступов чихания, предоставив Любаше заниматься всем остальным.
Из ванны я выбралась с трудом.
– Надо позвать доктора… – горничная помогла мне накинуть халат и сесть на кровать.
– Поздно уже… Да и где искать этого доктора?
– В деревне есть доктор. Правда, он старенький совсем…
– Вот и не нужно будить пожилого человека. Лучше завтра утром. Я, Любаша, смертельно устала… Сначала полетела ось в колесе, потом эти волки… Я хочу прилечь, помоги…
Любаша не успела ничего ответить, потому что на пороге появилась миссис Клэптон. Наверное, мой взгляд, брошенный на нее, был таким красноречивым, что она отбросила в сторону свою невозмутимость и эмоционально воскликнула:
– Джеймс сказал, что вы упали с лошади. Позвольте, я взгляну. – Любаша, поддерживая экономку, часто-часто закивала, как китайский болванчик. Смирившись, что сегодня я не принадлежу себе, и не имея сил, чтобы спорить, я послушно спустила с плеча халат. Две женщины зашептались за моей спиной, по-видимому, считая, что, если я их не вижу, то и не слышу.
– Сустав вроде на месте…
– Ушиб, судя по всему сильный… Взгляните: синяк на полспины.
– У меня есть мазь. Она уберет отек. А завтра я с самого утра пошлю за доктором…
– Жить буду? – поинтересовалась я, из последних сил пытаясь шутить и мечтая только об одном: лечь и уснуть. Волнения последних часов вытянули из меня все силы. Хорошо, что хоть чихать перестала…
Молли выскочила из комнаты, не обратив на мой вопрос никакого внимания. Любаша, стоя ко мне спиной, рылась в ящике комода в поисках ночной сорочки. Высушив полотенцем мои волосы, она заплела их в косу, бормоча под нос: «Завтра расчешу». Должна сказать, что это было весьма самоуверенное заявление. Расчесывать после купания мои от природы кудрявые волосы всегда было настоящей пыткой. Вернулась миссис Клэптон, и они вдвоем с Любашей стали делать компресс. Потом надели сорочку и осторожно уложили на кровать, обложив со всех сторон подушками, как будто я была ценной фарфоровой статуэткой, изготовленной во времена китайской династии Мин. Я тихо прошептала:
– Спасибо… – и провалилась в сон. Клянусь, если бы сейчас в моей комнате появился волк или хуже того – оборотень, я бы и ухом не повела. Пусть скачет, рычит, может даже повыть немного… Я сплю, меня нет, я в домике…
Утром я проснулась от громкого шёпота:
– Софья Михайловна, доктор приехал. Позавтракал и уже третью чашку чая допивает… Мисс Килджоу несколько раз к вам заглядывала, но будить не рискнула… Его сиятельство интересовались вашим здоровьем. А я уже час тут сижу, жду, когда вы проснетесь…
– Любаша, – прошептала я, не открывая глаз, – сколько времени?
– Уже полдень скоро.
– Что?! – воскликнула я, испугавшись, что проспала полдня, и тут же попыталась сесть, но застонала от боли и опять опустилась на кровать.
– Я за доктором! – и горничная выпорхнула из комнаты.
Потом было то, что я позже назвала консилиумом, на котором было решено оставить меня в кровати для полного выздоровления. Доктор, невысокий, полный мужчина примерно шестидесяти лет, похвалил экономку за правильно организованное лечение и вообще осыпал ее комплиментами. Миссис Молли, как всегда, «держала лицо», но я видела, что ей приятна его похвала.
Все последующие дни я только и делала, что ела, спала, лечилась и… читала книгу мистера Эндерсона, которая называлась «Достопримечательности округа Блэйбери. Факты и легенды». Любаша соорудила из подушек подобие стола, на который я, чтобы не держать в руках, укладывала тяжелую книгу.
Первая половина трактата, содержащая информацию о численности населения округа Блейбери за последние триста лет, о поголовье скота и имущественных спорах, показалась мне скучной. Зато вторая, с черно-белыми, а на следующих страницах уже и цветными иллюстрациями старинных гравюр, сделанными скорее всего при помощи литографии, самая ранняя из которых относилась к шестнадцатому веку, заинтересовала меня. Я вновь почувствовала себя ребенком, которому рассказывают на ночь сказки. Помню, как они будоражили меня, подстегивая воображение и заставляя погружаться в волшебные миры, где шла борьба между добром и злом, обитали говорящие животные, а люди обладали способностями, о которых я могла только мечтать.
Конечно, в первую очередь меня интересовало все, что связано с замком, но пройти мимо старинных легенд я тоже не могла. Оказалось, что в недалеко от «Хрустальных родников» находится деревенька Грайм-хаус, знаменитая тем, что там находятся развалины старинной церкви. По словам очевидцев, раз в год на самом верху, там, где когда-то висел колокол, появляется призрак монаха, который прыгает вниз и исчезает у самой земли. Но это так, пустяки. Например, в старинном особняке, принадлежащем когда-то выходцу из Австрии по имени Зальстман, было обнаружено около сотни трупов олений и прочего рогатого скота. Зачем надо было убивать такое количество животных – неизвестно. В книге высказывались самые разные, порой противоположные теории. Некоторые историки склонялась к тому, что Зальстманы были оборотнями…
Наконец, я добралась до информации о соседнем замке. Оказывается, он был построен очень давно, еще в пятнадцатом веке. С тех пор неоднократно достраивался и перестраивался, переходил от одного хозяина к другому, пока в семнадцатом веке не оказался у родоначальника рода Джона Мэнсфилда по прозвищу Прекрасноликий.
На гравюре был изображен худощавый мужчина в рыцарских латах с довольно большим, как обычно говорят, «мясистым» носом. Может, в те времена это считалось красивым? Замок был обязан Джону Прекрасноликому своим названием – Шарпфанг и призраками. Ну а как же без них? Я уже поняла, что если в старинном английском замке нет ни одного, даже самого завалящего призрака, то, по мнению местных жителей, это и не замок вовсе, а просто груда бесполезных камней. Шарпфанг был достойным замком, потому что в нем обитало сразу два призрака.
Один принадлежал леди Флэмис, обвиненной в колдовстве и сожжённой на костре в 1650 году. С тех пор эта дама якобы бродит по замку в развевающихся белых одеждах, за что получила свое прозвище – Белая дама. По словам очевидцев, рукава ее одежды обладают способностью менять цвет. Если они белые, то это к счастью, красные – к пожару, а черные – к большой беде и даже смерти.
Вторым призраком был огромный черный пес, которого до сих пор часто встречают на развалинах замка. Историки предполагают, что это любимый пес Джона Мэнсфилда, который своим лаем разбудил хозяина и тем самым спас его от смерти, а сам погиб, сгорев во время пожара…
В первые дни я сильно уставала и, прочитав несколько страниц, отдыхала. Бывало, что, закрыв глаза, даже засыпала. Однажды, провалившись в короткий сон, я проснулась от того, что почувствовала прикосновение. Чья-то рука дотронулась до моего лба, а потом раздался тяжелый вздох. Я открыла глаза и увидела Арсения. Но прежде, чем я успела что-либо сказать, мальчик подъехал к окну и задернул шторы. Это было очень своевременно, в комнате было слишком светло.
– Спи… – произнес он и поехал к двери.
– Подожди!
Мальчик остановился. Я немного помолчала, а потом решительно произнесла:
– Прошу меня извинить за тот случай… Я не знала, что в комнате кто-то есть и разбудила тебя, раздвинув шторы…
– Я тоже виноват, – ответил юный граф, возвращаясь на прежнее место у моей кровати. – Повел себя грубо и невежливо.
Что ж, достойный ответ уже не ребенка, а пусть маленького, но уже мужчины.
– Тогда мир? – я протянула ему руку.
Он улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках, которые я раньше не замечала, и протянул свою ладошку. Мы пожали руки и замолчали. Первым нарушил молчание мальчик:
– Тебе очень больно?
– Нет. А если я не делаю резких движений, то вообще хорошо. Ты думал, что у меня температура, поэтому и потрогал лоб?
– Ага, – большие синие глаза мальчика, такие же, как и у его отца, были грустными, хотя на лице все еще была улыбка. – Мама так делала, когда я болел…
Мы снова замолчали. Я не знала, что сказать. Вопросы у меня были и много, но имею ли я право лезть в личную жизнь этого грустного и слишком взрослого для своего возраста ребенка? Арсений задал вопрос первым:
– А что ты читаешь?
– Книгу. Называется «Достопримечательности округа Блэйбери. Факты и легенды». Её мне одолжил на время один странный старик с домашней совой.
– Совой? – в глазах мальчика появился интерес.
И я рассказала ему о своем посещении города, об антикваре, о его питомце и встрече с волками. Закончила свой рассказ я вопросом:
– Мистер Клэптон сказал, что вы с Бэнджи волновались за меня. И что ты якобы можешь видеть будущее…
– Могу, – согласился мальчик, – но не всегда. Редко. И я не люблю, когда такое происходит.
– Почему?
– Страшно…
Я не знала, что сказать. До приезда в «Хрустальные родники» я не имела дел с детьми возраста Бэнджи и Арсения. И если с Бэнджи мы сдружились сразу, то с Арсением первое знакомство было неудачным. Может быть, поэтому в нашем общении до сих пор нет легкости? Конечно, взаимное недоверие можно победить искренностью, но захочет ли Арсений делиться со мной своими секретами? И нужно ли мне самой выстраивать столь доверительные отношения с юным графом? До этой минуты я, честно говоря, пребывала в сомнениях. Но Арсений сделал первый шаг, открыв мне свой секрет, и я не смогла проигнорировать его. Ведь тайнами делятся только с близкими людьми, значит, я для него именно такой человек.
– Это похоже на сон. – тихо произнес Арсений. – Я перестаю видеть то, что вокруг меня, и словно смотрю картинки. Иногда они образуют связный сюжет, а бывает, я вижу лица…
– А почему страшно?
Я не смогла сдержать любопытства. Мне впервые приходилось видеть человека, обладающего способностями к ясновидению.
– Ну… – мальчик отвел глаза. – То, что я вижу… Лица людей… Они не такие, как обычно. Эти существа похожи на демонов. У них дырки вместо глаз и зубы острые, как иглы.
Я чуть не сказала: «Бедный мальчик!», но вовремя прикусила язык. Арсений, хоть и мал возрастом, но душой взрослый. Нельзя относиться к нему как к ребенку, мальчику это наверняка не понравится. Я понимала: болезнь и одиночество наложили на него свой отпечаток, сформировав его таким как сейчас: немного обидчивым, в то же время самостоятельным, честным, любопытным и не лишенным сострадания. Секунду помедлив, я решила перевести разговор на другую тему:
– Скажи, Сеня. Мне можно так тебя называть? – мальчик кивнул. – А ты зови меня Соней, ну или Софьей Михайловной. Как тебе удобней… Хочешь, будем читать эту книгу по очереди?
Мальчик замер, а потом ответил, отводя глаза и стараясь не смотреть на меня:
– Я плохо читаю…
– Почему?
Сеня замялся. Видимо, думал, что сказать, но меня было уже не остановить. Во мне проснулась выпускница Родионовского института, к тому же отличница, награжденная золотым шарфом:
– Я понимаю, ты не ходишь в обычную школу… Но твой отец наверняка нанял для тебя учителей. Или тебе не нравится учиться?
– Нравится. Но папе некогда…
И тут я все поняла, а сообразив, так разозлилась, что резко села и тут же повалилась назад, сраженная вспышкой боли. Арсений охнул.
– Спокойно… – прохрипела я, ожидая, когда перед глазами перестанут мелькать огненные кружки. – Сейчас пройдет. Выходит, – я открыла глаза и нахмурившись, посмотрела на мальчика, – твой отец не побеспокоился нанять для тебя учителей? Я правильно понимаю?
– Ну у меня был учитель. Давно…
– Это когда? Сколько тебе было лет?
Арсений уже пару минут как превратился в черепашку, втянув голову в плечи, как тогда, когда разговор зашел о парковой часовне графов Новодмирских.
– Шесть или семь… Я точно не помню.
– А сейчас тебе сколько?
– Весной было десять…
Скажу вам честно: Кириллу Петровичу Новодмирскому крупно повезло, что доктор прописал мне постельный режим, а то, забыв о субординации, в порыве праведного гнева я могла бы нагрянуть к нему и высказать все, что думаю о таком отношении к собственному ребенку! Виданое ли дело: его наследник мало того, что инвалид, так еще и плохо образован! Потом я, скорее всего, пожалела бы, что взялась отчитывать графа, но утерпеть и не сказать все, что думаю, не смогла бы даже под угрозой увольнения. Такой уж у меня характер, хотя я борюсь с собой, стараюсь ко всему относиться с большой долей пофигизма, но, увы, у меня не всегда получается и тем более не в этом случае.
– Ну ничего… Подожди у меня…
– Софья Михайловна, что с вами? – мальчик с опаской смотрел на меня, – у вас такое лицо…
– Как у демона? – я усмехнулась.
– Ну что вы… Гораздо симпатичнее, – улыбнулся в ответ юный граф, и моя злость мгновенно испарилась.
– Надо учиться! – серьезно сказала я. – Ты ведь наследник рода Новодмирских и когда-нибудь все, что принадлежит твоему отцу, станет твоим, а ты читаешь плохо. Ничего, я с этим разберусь. А пока двигайся поближе. Думаю, отсюда тебе будет хорошо видно картинки. Я буду читать эту книгу вслух. Понимаешь, Бэнджи уверен, что в том замке, – я качнула головой в сторону окна, – живет оборотень. А я хочу убедить его в том, что он заблуждается и оборотней не существует! Как только смогу, сразу же отправлюсь в замок. И Бэнджи с собой возьму. Пусть убедится, что ошибался!
– И меня возьмите!
– Это само собой. Итак, на чем мы остановились? – я провела рукой по странице, разглаживая ее. – «И дали замку имя Шарпфанг, что означает Острый Клык, и стал он защитным рубежом на границе Блэйбери и Нормунда…»
Прошло десять дней, и мы втроем действительно отправились к старому замку. Но раньше у меня состоялся серьезный разговор с графом.
