Ю. М. Антонян
Криминальная патопсихология
Сказанное позволяет предпринять попытку системного анализа субъективных факторов, детерминирующих преступное поведение лиц с психическими аномалиями. Для этого мы будем оперировать понятиями симптома и синдрома, которые в психиатрии и патопсихологии носят функции основного строительного материала. Симптом – это отдельный признак патологического состояния, нарушений психической деятельности. Синдром – определенное сочетание признаков, объединенных единым механизмом возникновения и функционирования. В психиатрии «диагностическое значение синдрома обусловлено тем, что входящие в него симптомы находятся в закономерной внутренней связи. Любой психической болезни свойственны определенные синдромы, которые видоизменяются и сменяются в определенной для каждой болезни последовательности»[76]
Для классификации психиатрических симптомов в клинической литературе используется принцип, названный психиатрами психологическим[77], в котором, однако, не выдерживается определение симптома как отдельного признака. Наряду, например, с такими симптомами, как снижение чувствительности или зрительные галлюцинации, выделяется симптом бреда, который наряду с нарушениями мышления содержит аффективные расстройства, нередко обманы памяти (искажения воспоминаний) и другие изменения психической деятельности. По сути дела, многие психиатрические симптомы являются сложными симптомокомплексами, и при таком содержании от синдромов их отличают лишь большая нозологическая неопределенность (одни и те же симптомы могут наблюдаться при разных заболеваниях, синдромы более специфичны) и внутренняя статичность (синдромы могут обогащаться новыми симптомами). Психиатрам не удалось пока создать принцип выделения и классификации однородных по объему элементов и понятий.
Накопление данных об особенностях нарушений психической деятельности: мышления, интеллекта, памяти, внимания, воли, эмоциональных, мотивационных процессов – у больных различных нозологий привело на определенном этапе развития медицинской психологии к попыткам выделения патопсихологических симптомокомплексов или синдромов.
В. М. Блейхер и И. В. Крук под патопсихологическим синдромом понимают патогенетически обусловленную общность внутренне взаимосвязанных симптомов, признаков психических расстройств. Рассматривая различия между психопатологическими (клиническими) и патопсихологическими синдромами, авторы относят их за счет разницы между психопатологией и патопсихологией, отражающей специфику присущих этим двум областям знаний методов – клинико-описательного, которым пользуется психопатология, и экспериментально-психологического, взятого на вооружение патопсихологией. Клинические синдромы, по их мнению, являются опосредованным выражением сложившихся нарушений психической деятельности, тогда как патопсихологические синдромы в значительно большей мере отражают непосредственные, присущие этим нарушениям причинно-следственные взаимоотношениях[78].
Патопсихологические синдромы различаются степенью своей обобщенности. Развитие патопсихологии шло от выделения «узких» симптомокомплексов, не выходящих за пределы тех или иных психических процессов (мышления, памяти и т.д.), к многозначным полифакторным нарушениям психической деятельности. Типичным примером «узких» патопсихологических синдромов являются выделенные Б. В. Зейгарник типы расстройств мышления: нарушения операционной стороны мышления, нарушения динамики мыслительной деятельности, нарушения личностного компонента мыслительной деятельности. Каждый из этих синдромов представляет собой совокупность отдельных патологических признаков. Сочетание резонерства, разноплановости мышления, соскальзываний складывается, например, в симптомокомплекс нарушений целенаправленности мыслительной деятельности[79].
Одну из первых попыток выделения обобщенных патопсихологических синдромов предприняли Н. Н. Станишевская и В. В. Гульдан. Авторы исходили из задач дифференциальной диагностики, возникающих в судебно-психиатрической практике при решении вопроса о вменяемости – невменяемости лиц с психическими нарушениями. С помощью комплекса патопсихологических методик, направленных на изучение различных сторон познавательной деятельности, эмоционально-волевых процессов и позволяющих получить данные о личности подэкспертных, авторы выделили следующие патопсихологические симптомокомплексы (синдромы): шизофренический, органический, психопатический, олигофренический, психогенной дезорганизации психической деятельности[80].
Каждый из этих патопсихологических синдромов включает в себя ряд признаков, относящихся не к одной какой-либо сфере личности, а описывающих совокупность нарушений психической деятельности и личностных расстройств.
Шизофренический симптомокомплекс складывается из личностно-мотивационных расстройств, к которым относятся изменения структуры и иерархии мотивов, их побудительной и смыслообразующей функции; из расстройств мыслительной деятельности с преимущественными нарушениями целенаправленности мышления и смыслообразования (резонерством, соскальзываниями, разноплановостью, патологическим полисемантизмом) при относительной сохранности операционной стороны, способности к выполнению формальных мыслительных операций; из эмоциональных расстройств, включающих уплощение и диссоциацию эмоциональных проявлений, их знаковую парадоксальность. Шизофренический симптомокомплекс включает в себя и нажитые патохарактерологические расстройства, изменения самооценки и самосознания. Сюда входят нарастающие аутизм и сензитивность, отчужденность и повышенная рефлексия. Отличительной особенностью патопсихологического синдрома от клинического является возможность его формализации и описания в целом и каждого его элемента в отдельности в системе психологических понятий. Шизофренический патопсихологический симптомокомплекс неоднороден при различных типах течения и формах заболевания. Структура нарушений познавательной деятельности и личностных расстройств при параноидной шизофрении значительно отличается от таковых при простой форме шизофрении. Вместе с тем он специфичен и по отдельным, составляющим его признакам, и по общему рисунку.
В структуру органического патопсихологического симптомокомплекса входят: общее снижение интеллекта (измеряемое с помощью психометрических методик), распад имевшегося запаса сведений и знаний, мнестические расстройства, затрагивающие как долговременную, так и оперативную память; нарушения внимания, умственной работоспособности, операционной стороны и целенаправленности мышления; изменения эмоциональной сферы с аффективной лабильностью, неустойчивостью, эксплозивными и слабодушными реакциями, нарушения критических способностей, самоконтроля.
Патопсихологический симптомокомплекс умственной отсталости (олигофренический) состоит из: неспособности или недостаточной способности к обучению и формированию понятий, дефицита интеллекта, измеряемого с помощью психометрических методик, дефицита общих сведений и знаний; примитивности, конкретности мышления, неспособности к абстрагированию, нарушений произвольности в организации психических процессов и поведения; повышенной внушаемости, несформированного самосознания, эмоциональных расстройств, нарушения критических способностей.
Авторами выделяется обобщенный патопсихологический симптомокомплекс психопатических расстройств, включающий не только патохарактерологические и эмоционально-волевые расстройства, но и нарушения структуры и иерархии мотивов, неадекватность самооценки и уровня притязаний, искаженное самосознание, нарушения мышления в виде «относительного» и «аффективного слабоумия», нарушения прогнозирования и опоры на прошлый опыт. В дальнейшем для каждого клинического варианта на примере психопатий патопсихологический симптомокомплекс уточняется и наполняется конкретным содержанием. Однако общая его структура отражает все варианты психопатических расстройств.
Патопсихологический синдром психогенной дезорганизации психической деятельности, описанный психологами при реактивных состояниях, включает в себя динамичные, преходящие расстройства аффективной сферы, восприятия, памяти, мышления, мотивации.
Содержание каждого из патопсихологических симптомокомплексов не исчерпывается перечисленными симптомами. Список симптомов может быть и расширен, и детализирован. В выделении обобщенных патопсихологических синдромов самым важным был новый принцип полифакторности для патопсихологического описания и классификации расстройств психической деятельности.
Прогностическая ценность патопсихологического симптомокомплекса намного выше, чем отдельного признака психического расстройства. Это касается и диагностической значимости симптомокомплексов по сравнению с симптомами, и прогноза тех или иных форм поведения, включая криминальные. Оценка того или иного психического расстройства как криминогенного становится возможной, с нашей точки зрения, только на уровне симптомокомплексов, а не отдельных признаков. Низкий интеллект, например, сам по себе в отношении криминальности нейтрален. Криминогенным он становится в сочетании с высоким уровнем побуждений, расторможенностью влечений, эмоционально-волевыми расстройствами, нарушениями социального контроля.
Вместе с тем определение патопсихологического синдрома, модус его построения должны принципиально отличаться от медицинского (психиатрического) синдрома. Эти различия связаны с разницей в предмете патопсихологии и психиатрии (психопатологии). Психиатрический синдром конструируется как совокупность признаков болезни. Патопсихологический синдром включает в себя как признаки нарушений психической деятельности, так и индивидуально-типические признаки, присущие субъекту.
Под патопсихологическим синдромом мы понимаем сочетание признаков нарушений, сохранных сторон и индивидуальных особенностей психической деятельности (характерологических, памяти, эмоциональной сферы, установок, ориентаций и т. д.), объединенных психологическими механизмами функционирования личности. Предлагаемое понятие патопсихологического синдрома исходит из того, что он состоит из трех элементов, каждый из которых представляет собой отдельную группу признаков, т. е. проявлений определенных качеств, присущих индивиду. Поэтому можно сказать, что этот синдром отражает три группы явлений, объединенных, что исключительно важно, психологическими механизмами функционирования личности. Именно поэтому в криминологическом аспекте личность занимает ведущее место во взаимодействии всех названных групп, является системообразующим фактором. Вместе с тем каждый из трех элементов участвует в детерминации преступного поведения, внося в него, образно говоря, свою долю при определяющем влиянии личностных особенностей. Поэтому говорить о криминогенно значимых личностных чертах можно лишь с определенной степенью условности, помня при этом о нарушениях психики и ее сохранных сторонах.
Например, такие черты, как внушаемость или агрессивность, хотя и свойственны немалому числу преступников с психическими аномалиями, не являются специфическими только для них. Однако под влиянием имеющихся психических расстройств и нравственных установок, сформированных путем воспитания, они приобретают криминогенное значение. Иными словами, последнее усиливается в связи с психическими нарушениями: не случайно поводом для совершения преступных действий лицами с психическими аномалиями могут служить объективно ничтожные обстоятельства, на которые другие попросту не обращают внимания, принятие решений по сравнению со здоровыми значительно чаще происходит мгновенно, насильственные, например, поступки очень часто носят особенно разрушительный характер, многие из этих лиц легко вовлекаются в преступную деятельность и т. д.
Наш подход позволяет преодолеть узкоспециальный, психиатрический принцип систематики нарушений психической деятельности, работающий в основном на задачи дифференциальной диагностики и не прогностичный в отношении социальных аспектов психической патологии. Этот подход позволяет видеть в двух эпилептиках – князе Мышкине и Смердякове – совершенно разных людей, в том числе и в криминологическом плане, тогда как, с точки зрения психиатра, они ничем не отличаются.
Неудачи в попытках построения криминальной психопатологии у разных авторов связаны, с нашей точки зрения, со стремлением установить прямую связь между психиатрическими симптомами и синдромами, патологическими состояниями, психическими болезнями и криминальностью.
В одной из первых монографий, посвященной этому вопросу, написанной известным психиатром К. Бирнбаумом и вышедшей на русском языке в пересказе Л. И. Айхенвальда, криминальная психопатология определяется как наука о взаимоотношениях между психопатологией и преступлением, психопатологических основах, источниках и составных элементах преступных явлений[81]. В монографии детально рассматривается криминогенное значение отдельных психиатрических симптомов, симптомокомплексов, психопатологических типов. Психиатрическая модель преступности здесь получила достаточно серьезное обоснование. Вне рассмотрения остался лишь один серьезный вопрос, но, как нам кажется, именно он и ставит под сомнение всю предложенную криминальной психопатологией схему детерминации преступлений. Дело в том, что значительная часть лиц с психическими нарушениями при всех вариантах психической патологии не совершает преступных действий. Психиатрические симптомы и синдромы вне личностного, социального контекста не являются теми элементами, из которых можно строить прогностические модели преступного поведения.
В судебно-психиатрической практике описаны двое больных шизофренией с одинаковой симптоматикой: императивными галлюцинациями – «голосами», требовавшими убить членов семьи. Один из больных, выполнив «приказ», совершил убийство. Другой совершил самоубийство, оставив записку, в которой описал свое состояние и объяснил, что покончил с собой, чтобы не выполнять «приказа». Эти случаи можно интерпретировать так: в обоих наблюдениях именно психопатологическая симптоматика определила тяжкие общественно опасные действия, однако получившие разную направленность. Тем не менее как в этих, так и в других наблюдениях психопатологическая симптоматика не прямым образом влияла на поведение, а опосредовалась сохранными сторонами психики, установками и смысловыми образованиями личности.
Изучение мотивации поведения психопатических личностей показало, что мотивы психопатической самоактуализации, в которых сосредоточен основной мотивационный потенциал личностной дисгармонии при психопатиях и психопатоподобных состояниях, могут реализоваться в зависимости от социальных обстоятельств как в антисоциальных, так и в социально приемлемых формах. Истерический психопат может стать и известным мошенником, и одаренным артистом, паранойяльный – и клеветником-сутягой и несгибаемым борцом за справедливость, психопат возбудимого круга может стать хулиганом и убийцей, а может и проявить себя героем.
Прогнозирование социально приемлемого или антисоциального поведения лиц с психическими нарушениями может осуществляться только на основе комплексного, системного изучения факторов, детерминирующих преступные действия.
Сущностью общественно опасного деяния лиц с психическими нарушениями Ф. В. Кондратьев[82] считает интегративный результат неблагоприятного стечения социально-психологических, ситуационных обстоятельств и психопатологической симптоматики. Автор считает, что не может быть вообще социально опасных больных, а может быть социально опасным больной с тем или иным нозологическим диагнозом, когда сочетание его индивидуальных личностных особенностей с определенным синдромом (и его фабулой) в конкретных ситуационных обстоятельствах интегрируется в вектор социальной опасности. Вместо прямой связи между психопатологией и преступлением предлагается комплекс «синдром – личность – ситуация», который рассматривается как система, внутри которой могут формироваться детерминанты социально приемлемого или социально опасного поведения лиц с психическими нарушениями.
Безусловно, подход к проблеме противоправных действий лиц с психическими нарушениями, содержащийся в формуле «синдром – личность – ситуация», значительно усовершенствовал психиатрическую модель преступления. Тем не менее и в нем остается непреодоленным разрыв между психопатологией и личностью, психопатологией и сознательной регуляцией поведения, разрыв, характерный для психиатрического подхода.
Надо отметить, что формула «личность – ситуация» давно исследуется в советской криминологии. Так, В. Н. Кудрявцев пишет: «Реагируя на сложившуюся ситуацию, человек действует в соответствии с особенностями своего характера и взглядов. Именно здесь лежит узловой механизм совершения конкретного преступления. Непосредственным источником волевого акта, а следовательно, и самого преступления является взаимодействие конкретной жизненной ситуации и свойств личности. Человек поступает в соответствии со своим представлением о ситуации, с ее субъективным значением»[83]. Эта точка зрения на ситуацию в целом была поддержана многими отечественными криминологами[84]. Данная схема полностью применима, конечно, и к преступному поведению лиц с психическими аномалиями. Однако она, на наш взгляд, вызывает необходимость некоторых уточнений.
Совершенно справедливо, что, совершая преступление, человек всегда взаимодействует с окружающими его конкретными условиями, причем даже в тех случаях, когда они совершенно нейтральны. Но представляется неточным утверждение, что именно взаимодействие личности с ситуацией представляет собой источник волевого акта и, следовательно, самого преступления. По-видимому, таким источником является только личность, что особенно наглядно видно, когда ситуация отнюдь не провоцирует на совершение преступных действий. Она поэтому никогда не может быть причиной этих действий, хотя и может заключать в себе способствующие им условия. Нет сомнений в том, что каждая ситуация воспринимается субъектом в зависимости от его личностных особенностей и в этом состоит ее субъективное значение.
Патопсихологический синдром представляет собой неразрывную в реальности совокупность взаимосвязанных нарушений, сохранных сторон и индивидуально-типических особенностей психической деятельности личности. Можем ли мы получить полноценное представление о человеке, прогнозировать его поведение, в том числе криминальное, зная о нем лишь то, что он перенес черепно-мозговую травму, у него ухудшилась память, появились элементы конкретности мышления, отмечаются истощаемость и раздражительность? Патопсихологический синдром строится не путем добавления к психиатрическому портрету травматика сведений о его личности. Патопсихологический синдром представляет собой рисунок функционирования личности с учетом результирующего взаимодействия сложившихся внутренних условий. При этом для оценки криминогенности патопсихологического синдрома решающее значение будет иметь мотивационный потенциал тех или иных его составляющих (они могут быть и признаками болезни, и сохранными сторонами личности) в их отношении к социальному, интеллектуальному и волевому контролю поведения.
Преступное поведение лиц с психическими нарушениями может быть связано со стойкими сознательными антисоциальными установками, формирование которых опять-таки, в свою очередь, связано с определенным внутриличностным контекстом и историей жизни. Сохранные и нарушенные стороны психической деятельности в этих случаях найдут отражение в особенностях реализации преступных действий. Это будет проявляться в спланированных или ситуационно-импульсивных преступных действиях, в адекватности оценки сложившейся ситуации, находить отражение в субъективной оценке вероятности достижения преступной цели, в особенностях сокрытия следов преступления и способах ухода от ответственности, в адекватности прогноза всех возможных последствий своих действий, особой жестокости содеянного, отсутствии жалости и сопереживания. Рисунок преступного поведения психопатической личности, больного олигофренией, наркомана или больного шизофренией в этих случаях будет различным. Различия связаны со структурой патопсихологического синдрома. Принятие решения олигофрена отличается от принятия решения психопатической личности. В первом случае оно основывается на недостаточном осмыслении всех аспектов ситуации, неспособности к оперированию отвлеченными понятиями, нарушении прогноза отдаленных и ближайших последствий своих действий. Во втором – на стремлении к немедленному удовлетворению возникшей потребности, неадекватном ощущении вседозволенности и безнаказанности, изъятии из прогноза возможных последствий его отрицательных аспектов.
На другом полюсе континуума механизмов преступного поведения лиц с психическими нарушениями располагаются различные варианты отказов социального, интеллектуального и волевого контроля над поведением, детерминированным патологическими мотивами, личностной дисгармонией и другими психопатологическими детерминантами. В этих случаях ведущую роль играют не антисоциальные установки лиц с психическими нарушениями, а, например, повышенная возбудимость и нарушения волевого контроля в аффективно насыщенных ситуациях, повышенная привлекательность чужой вещи и нарушения способности к прогнозированию возможных последствий своих действий, сформировавшиеся в определенных условиях сверхсильные патологические мотивы-«суррогаты» и неспособность их контролировать в соответствии с социальными нормами, императивные галлюцинации и невозможность им противостоять.
Между этими двумя полюсами располагаются все известные нам варианты детерминации преступного поведения лиц с психическими нарушениями.
