Юлиан Климович
Госстроительство на трамвайной остановке
Громыхая и жалобно звеня стеклами, подполз красный трамвай, такой же старый как остановка. “Видно ему стыдно за то, что он такой старый и раздолбанный, как и эта остановка, поэтому и покраснел”, – невпопад подумалось ему.
– Тогда почему остановка не покраснела? – тут же возразило, видимо, его подсознание.
Вопрос поставил Витю в тупик. Не зная, что ответить, он стал рассматривать вагон.
Свысока, через грязноватое стекло, на него осуждающие смотрела единственная пассажирка – старая бабуська в цветном платочке на голове и с усами на старом морщинистом лице.
– Ее в свое государство я не возьму, – твердо решил Витя. Его разочарованию не было предела.
– Она может пригодиться, она многое повидала и много может рассказать, – наставительно произнесло подсознание.
– Нет, – не согласился Витя. – Мне усатые бабки не нужны, даже если они много знают. Бабка будет дискредитировать мое государство. И потом, она долго будет ходить за пивом или, еще чего доброго, вообще с деньгами сбежит, я уже не говорю про все остальное.
– Наше, – поправило его подсознание.
– Чего? – не понял Витя.
– Я говорю, будет дискредитировать наше государство.
– Мое, – опять возразил Витя. – Я тебя вообще не знаю. Мы не знакомы. Покинь мою голову.
– Никогда не поздно познакомиться. Меня зовут Витя, – тут же прореагировал голос.
– Да пошел ты… Не, чего она на меня так уставилась, старая карга?
Витя немного раздражился оттого, что старуха пристально смотрела на него. Трамвай, как египетская пирамида, монументально стоял с распахнутыми дверьми на остановке. Ни звука не доносилось из него, только ветерок, забираясь в переднюю дверь, неторопливо пролетал по всему вагону, по пути поигрывая кончиками бабуськиного платка, и вылетал в заднюю дверь, иногда тихо подвывая. Казалось, что и бабуська, не моргая смотрящая на Витю, это часть трамвая, как сиденья или фары. Средний вход трамвая оказался как раз напротив Вити. Ступени, приглашающе пустые и на удивление чистые, смотрели на него вместе со сверкающей отполированной дугой поручня, разделявшего вход на две части. От такого заманчивого предложения Витя непроизвольно двинул ногой и задел стоящие справа от него четыре пустые бутылки, которые он составлял туда в процессе подготовки встречи со своим, как выяснилось, подсознанием. Бутылки со звоном покатились врассыпную. Вместо того, чтобы, отставив недопитую бутылку, подняться по спасительным ступеням, сесть возле окошечка и уехать отсюда, Витя, смутившись и пытаясь скрыть возникшую неловкость, жадно хлебнул из горла. Делая это, он смотрел теперь на старуху враждебно и даже как-то с вызовом. В момент, когда пиво уже катилось по пищеводу, ему стало немного стыдно от чего-то. Витя сам не знал, как объяснить причину появления этого ощущения, отдаленно напоминавшего чувство вины. Уже растворенное в пиве, тяжело упав в переполненный желудок, оно отравило те чудесные литры, которые помогали ему непрерывно испытывать все нарастающую эйфорию предыдущие два часа. Теперь все это добро бесполезно бултыхалось и просилось наружу.
