Юлиан Климович
Разговор на кухне
– Проблема есть на работе. Пришел новый начальник, сука такая. Вызывает меня и спрашивает: “Чем, вы, Алексей Игоревич, занимаетесь?” – и холодно так, совсем, знаешь, по-сталински, смотрит на меня. Я ему начинаю рассказывать, так и так, мол, а он меня обрывает грубо и говорит: “Это мне все известно, вы мне о конкретных результатах, достижениях своих расскажите”. Нормально да? – Леха обвел нас взглядом, как бы ища поддержки. Я сочувственно покивал.
– Надо выпить, – предложил я, усиливая солидарность с Лехой, и, подняв рюмку, чокнулся с друзьями.
Выпили. Закусили. Помолчали, прислушиваясь к ощущениям. Вообще в последние опять же лет пять мы приобрели привычку к хорошей закуске, поэтому на столе кучно по центру вокруг графина толпились тарелки с сырокопченым мясом, маринованными маслятами, початая банка красной икры с полукругом загнутой назад крышкой и ушком-открывашкой на ней, корзинка с хлебом, масленка, а на плите сковорода с котлетами, такими вкусными, как только умела делать Женя. Отличный грибной жульен я купил по дороге в одном небольшом семейном ресторанчике, где его превосходно готовили. Я частенько там обедал.
– Нет, но не гад ли этот новый начальничек? – Леха вернулся к обсуждению темы злого начальника. – Я ему ничего плохого не сделал, а он меня сразу мордой об стол начал возить. Нет, это нормально? – говоря это, Леха почему-то пристально смотрел на Василия Иваныча, как будто видел впервые.
Надо сказать, что все наши разговоры за бутылкой имели психологическую составляющую, в том смысле, что каждому из нас требовалось иногда выговориться и даже поплакаться, хотя у Лехи, в том числе и для этого, имелась Ленка, у Василия Иваныча его жена психологиня. Что касаемо меня, то я редко испытывал такое желание, возможно поэтому у меня и не было такого отдельного человека. Я слушал. Это я всегда умел делать. Умение слушать являлось моим природным преимуществом, которое позволило мне аккуратно, задвинув более прямолинейных, а иногда и откровенно глупых конкурентов, сесть в директорское кресло и не просто сесть, а хорошо, надежно в нем устроиться, собрав вокруг себя команду крепких профессионалов.
Удивительно хорошо то, что в нашей компании никто никому не завидовал. Во время попоек это всегда самым раскрепощающим образом сказывалось на уровне откровенности наших разговоров. Каждый идет своей дорогой. Наши пути не только не пересекаются, но и лежат в разных профессиональных плоскостях. Все получали то, чего хотели: Леха – женщин и не пыльную безответственную работу, за которую еще и деньги платят, Василий Иваныч – возможность свободно заниматься науками под мягкой, но волевой опекой умной жены. Что касается меня, то я воплотил мечту отца, который всегда хотел, чтобы я стал бОльшим начальником, чем он, и теперь у него были бы все основания гордиться, будь он жив. То что я делал в жизни, я делал не только для себя, исходя из своих целей и каких-то моральных ограничений, но и для всего общества. Я всегда верил в теорию малых дел, поэтому уверенность, что личный прогресс отдельного индивидуума ведет к прогрессу общества в целом, помогала мне двигаться на протяжении последних двадцати лет.
– Так и чего он к тебе пристал? – спросил Василий Иваныч, накладывая себе котлеты на тарелку. Положив, он сел обратно.
– Тебе все-таки очень нравится стряпня моей жены. Хочешь об этом поговорить? – ехидно-желчно, с каким-то, как мне показалось, скрытым подтекстом, спросил начавший хмелеть Леха.
– Лучше расскажи чего там твой начальник тебе предъявил, – быстро вернул я тему разговора в первоначальное русло.
– Да…, начал там спрашивать, где сценарий рекламного радиоролика про их сраный недостроенный жилой квартал на окраине города, который я должен был сделать еще полгода назад, а я про него и забыл двести пятьдесят раз. Ну, достал я свой старый сценарий про мир в двадцатом веке и дал ему почитать. Конечно, я сопровождал все это соответствующими комментариями, пытаясь выдать его за то, что заказывали. Мужик попался неглупый, поэтому пришлось постараться. Короче, дал он мне три дня с выходными вместе на то, чтобы я исправил все под их говенный жилой квартал, который они никогда, бл…ть, не сдадут. Понимаете, когда я ему по ушам ездил, то было вдохновение, проснувшееся просто из-за инстинкта самосохранения, а теперь вот ума не приложу, как этот сценарий приспособить к этой гребанной теме. Как подумаю, все настроение в жопу летит.
– А что за сценарий? Так, мужики, сейчас выпьем, а потом ты Леха нам расскажешь, чего напридумывал там про прошлый век, – предложил я, наливая водочку.
– С заданием поможете?
– Леха, ну откуда мы знаем, сначала выпьем, потом послушаем, потом посмотрим. Давай решать проблемы по мере их поступления. Ладно?
Я разлил остатки водки из графина, мы выпили. Леха, поднявшись, направился к холодильнику, чтобы перелить следующую замороженную поллитровку. Уже садясь обратно на место с полным графином, он начал пересказывать сценарий.
– Немного разверну тему, если позволите, – церемонно начал он. – Начало второй трети двадцатого столетия. За столом сидят разные люди. Возглавляют его два брата – младший во главе всего стола, тот что постарше справа от него. Они там когда-то в самом начале века поменялись местами, но, собственно, без трагических последствий для обоих. Просто тогда старший брат, такой денди весь, решил стравить четырех таких напыщенных с усами соседей между собой, чтобы деликатесы ихнинские себе забрать, пока они друг другу морды бить будут, но все пошло немного не так, как он рассчитывал, и ему тоже прилетело немного, даже тарелку разбили. Пока он на кухню бегал за новой тарелкой, младшенький братишка его место занял и даже ноги на стол положил, чтобы, стало быть, понятнее получилось, кто тут теперь бугор. В результате драки одного покалечили, но он за столом остался, только без руки и без ноги, калека, короче, совсем, а вот двоих с красивыми усами вынесли вперед ногами, а вместо них сели их дальние родственники, тоже с усиками, но поменьше. Эти совсем без этикета какие-то были, зато идейные шибко. Первый с челкой все кричал и хлебным мякишем в соседей кидался, а у своего соседа, что слева даже колбасу с тарелки зацепил так вилкой, и сожрал быренько. Потерпевший кричать начал и даже жаловаться братьям, но те ссориться с буйным не хотели, мало ли кто у кого колбасу отберет, в первый раз что ли? Поэтому только сидели, наблюдали, увещевали. А с челкой и усиками все распалялся от собственной смелости кричал, что они, стало быть, сидящие за столом, все дерьмо, только он один хороший и правильный. Второй усатый все гантелями под столом руки качал и говорил: "Вы меня еще нэ знаете, но вы меня узнаете! Я вас всех строем ходить научу и работать заставлю", а сам так недобро поверх стола на всех сидящих поглядывал. И вот горластый начал у сидящих вокруг него еду отбирать, кодлу собрал, некоторые соседи, кто из опаски к нему присоединились, а кому и просто хотелось у других своих соседей себе жрачки настрелять, вот и присоединились. Второй усатый с гантелями мало ел, руки заняты – все качался, а взор все решительнее, непреклоннее делался, руки-то силушкой наливалися. Тут старшенький из братьев оторвался от игры в Монополию, в которую с младшим играл, и понял, что пора этих двоих идейных аннигилировать, больно борзые стали вот-вот на них с братом кинутся. Стравили, но как всегда, кое-что пошло не так и старшенького зацепило-таки, и пока он на кухню за новой тарелкой бегал взамен разбитой буйным с челкой, младший совсем силу набрал, мазу держит над всеми. Правда у него тоже проблема появилась: какой-то маленький узкоглазый вазочку с десертом своим дурацким мечом разбил. Подкрался, мерзавец, держа за спиной шашку, а потом когда младший отвернулся, бац, и на куски вазочку. Долго потом косоглазый вокруг стола убегал, а потом младшенький взял ему и подсыпал в еду полония радиоактивного. Совсем чуть-чуть, но тот все понял, когда все волосы повыпали, шашку свою сломал и на верность братьям присягнул. Буйного с челкой, что мякишем кидался, качок усатый забил гантелей, но надорвался сильно, стероиды, которые братья ему в тарелку подкладывали, печень посадили, гора мышц, а силушка совсем уже не та, но амбиция так и прет. Отсадили его подальше от греха, там он даже свою кодлу какую-то сколотил, питание организовал, полевую кухню подогнал и кашей их кормил. Но на солдатской каше долго не потянешь, стали многие расстройством желудка страдать и на ту сторону стола заглядываться, где братья гамбургеры жрали и колой запивали. Но со временем взор усатого как-то стал гаснуть, он усы сбрил, выпивать стал, а потом болеть начал, да так, что через некоторое время и совсем от цирроза окочурился. Кодла тут же разбежалась и все к братьям ломанулись. Посадили вместо него другого, дальнего родственника. Этот хилый такой, ни одной мысли в глазах, зато все в рот братьям заглядывал и шестерил на них, от чувства благодарности к приобщению к столу, видимо. Одеваться стал также как братья, даже сигары научился курить и виски пить, только образования никакого, как в какую беседу влезет, чего-нибудь не так ляпнет или невпопад заржет. Но польза все-таки от него была – накопленное добро усатого потихоньку братьям продавал за толику малую. Потом зарвался совсем, начал с чего-то думать, что он крутой и может даже на равных с братьями разговаривать. Стали его игнорить братья, а этот с обиды шалости начал производить, то рыгнет громко, то пукнет. Отсадили его братья совсем на дальний конец стола, покуда взамен него нового воспитанного родственника не присмотрят.
– Так-так. Интересная аллегория, это не только, как я понимаю, про двадцатый век. И как ты впарил сие творение начальнику, даже удивляюсь? Нет, Леха, есть в тебе творческое начало все-таки.
– Вот за творческое Лехино начало и выпьем, – закончил Василий Иваныч. – Наливай, – скомандовал он мне, подавая графин.
– Сей момент. Это мы мигом, – подтвердил я, разливая клюквенную.
– Вы мне лучше с переделкой помогите, – намазывая икру на батон с маслом, напомнил Леха.
– Знаешь, я думаю, что он тебя железно решил уволить. – Мне было очевидно, что от Лехи решили избавиться. – Ты с ним грубо пошутил, показав этот сценарий, а он тебе в отместку попросил текст адаптировать, хотя здесь и ежу понятно, что из этого сценария и капли чего-нибудь рекламного не выжать. Чтобы втюхать хоть одну квартиру из вашего недостроя наивным согражданам с деньгами, надо быть гением маркетинга и рекламы, а ты, Леха, таковым не являешься. Просто твой новый начальник хочет прикрыться юридически при твоем увольнении. Расслабься, отдохнешь месячишко, а потом чего-нибудь подыщешь.
