Юлиан Климович
Яблоки и грецкие орехи
Первая модель поведения предполагала заискивание перед покупателем и подхалимаж. Третья – полное подчинение своей воле и навязывание. Вторая модель, нечто среднее – безразличное отношение к покупателю. Федор судорожно полез в карман. Его оглушила цифра. Он рассчитывал на двадцать пять рублей, не больше. Прозвучавшая сумма никак не походила на ту, которую он был готов заплатить. Умом он понимал, что азербайджанец обманул его, причем внаглую, но природная нерешительность и трусоватость принуждали его к тому, чтобы сделать “хорошую мину при плохой игре”. Показать, что его так оскорбительно явно обманывают, было унизительно для него. Федор не мог вступать в перепалку и поднимать скандал из-за переплаченных двадцати рублей. Он понимал зачем азербайджанец бросал пакеты на весы, Федор видел, что тот ничего не считал, а называл нужную сумму на свое усмотрение, но стыд, жгучий стыд за то, что его так беззастенчиво обманывают, что считают возможным так примитивно его обсчитывать, будто залезая к нему в карман, не обращая внимания на хозяина и его реакцию, сковывал и не позволял даже просто развернуться и уйти. Стыд заставил протянуть руку с деньгами и взять эти два треклятых пакета. Когда продавец, получив деньги, передал пакеты, Федор почувствовал их подозрительную легкость. Если бы вес пакетов хотя бы отдаленно напоминал тот, который называл азербайджанец, то Федор, молча забрав пакеты, сразу ушел бы, но такая вопиющая наглость переполнила его чашу терпения. Соседние продавцы-азербайджанцы и русские продавщицы цветов с интересом наблюдали за этим обычным для них аттракционом. И те, и другие периодически перебрасываясь фразами, похохатывали. Так они развеивали скуку от отсутствия покупателей. Но теперь Федору стало стыдно уходить вот так, молча унося в руках три яблочка и горсть орехов ценой тридцать пять рублей. Уйти под прицелом нескольких смеющихся пар глаз, утеревшись, как от плевка в лицо, он уже не мог. Та самая дурацкая гордость, заставлявшая по началу делать вид, что все хорошо, когда его так незатейливо обманывали, теперь не давала тихо сбежать, оставив наглых продавцов в полной уверенности, что им это может в очередной раз просто так сойти с рук. Убежденность в собственной безнаказанности лоснилась на их лицах, мерцая желтыми блестками то в золотых коронках, то на массивных золотых перстнях.
