Юлия Ляпина
Возвращаться – плохая примета. Том 1
Нет, не старуха. Ее зовут Руима, и она самый лучший доктор, какого я знаю! Далеко не всякий профессиональный реаниматолог смог бы без шприцов и капельниц победить несварение желудка и обезвоживание у такой крошки!
Ребенок все сопел, и Руима сказала:
– Заверни его потеплее, девочка. Справишься?
Без проблем! На втором курсе нас водили на практику в Дом малютки! Вот где было непросто! Пятьдесят лялек на двух нянек, и мы – три косорукие девчонки, боящиеся даже подойти.
Правда, через неделю мы уже лихо пеленали в положенные две пеленки и подгузник и даже ухитрялись при этом болтать и улыбаться.
Закутала мальчишку в принесенные женщинами пеленки, думая, что сейчас травница отнесет ребенка домой, а я умоюсь и еще попью чайку. Но все вышло наоборот.
Глава 3
Чистые деревянные ступени вели к невысокому белому домику, обсаженному вишнями. За плетнем квохтали куры. В невидимом за кустами сарае хрюкали и визжали поросята. Хозяйство было небольшим и справным.
Дверь украшал сплетенный из травы венок, украшенный синей лентой. Травница шепотом объяснила мне значение этого украшения:
– Венок – недавнее пополнение в семье. Синяя лента – ребенок мужского пола, подкова – старший сын, наследник. Веточка чабреца должна принести крепость телу, полынь и пижма – отогнать болезнь, завядшие вишневые ветки подарить сладость и красоту.
Мы подошли к домику. Я несла, бережно прижимая к себе сопящего младенца, знахарка – крепкую ореховую палку. Рядом неторопливо вышагивал Вран. Собачка-звонок выкатилась нам под ноги, тявкнула и убралась назад в конуру. Черный пес даже не повернул головы, осанистый он какой! Мне захотелось погладить черную шерсть, да руки заняты.
Вытирая руки передником, из сеней выглянула старшая женщина. Испуганно уставилась на сдвинувшую брови травницу.
– Милаву позови, – решительно произнесла знахарка. – Пусть дите примет и покормит, а сама сюда иди, старая перечница.
Через минуту на крыльцо выскочила простоволосая молодка в розовом платье, схватила младенца и унесла в дом. Женщина постарше осталась на крыльце, поджимая губы и поглядывая вокруг – нет ли нежелательных зрителей.
– Я тебе говорила, Катрана, чтобы ты девку не гоняла в поле?! Сказала, что малому мамка нужна? Зови сюда сына! – стала вычитывать сухопарую бабу моя наставница.
На окрик на крылечко выбрался здоровенный светловолосый вихрастый парень в синей куртке и широких штанах. Травница, легко, как перышко, подняла тяжелый батог и принялась охаживать его по спине и плечам, приговаривая:
– Не гоняй жену в поле, береги жену и дите!
Потом, подустав, медленно опустила палку и все так же строго сказала:
– Неделю будешь баню топить! Жену и малого в баню водить! Мазь я оставлю – растирать обоих! И чтобы в дом носил в тулупе!
Свекровушка каменным столбом молча стояла на крыльце, будто происходящее к ней не имело никакого отношения.
– А тебе, Катрана, за то, что чуть дитя не сгубила – триста раз в храме Светлых богов поклон положить! – Звонким, неожиданно молодым голосом приказала лекарка.
Катрана чуть поморщилась. Думала, наверно: ну, потратит вечерок, зато сын из воли не вырвался!
– А перед каждым поклоном, – Руима чуть прищурилась, – пол в храме помыть!
Старуха взвыла!
А травница чуть повернулась ко мне:
– Пошли, Рита, дальше сами разберутся.
Пока я таращила глаза, силясь понять, что сейчас было, травница начала объяснять усталым голосом:
– Милава – сирота, а Крас у Катраны единый сын. Он ее взял за пригожесть, а свекровь за смиренность. Вот и гоняет молодуху в поле, едва родила, а дите коровьим молоком кормит. По лени холодного нальет, еще и водой развести забудет – а младенцу это не еда, а отрава! Вот у ребенка понос, рвота – глядишь, с голоду ребенок уже и еле дышит. А Крас мать во всем слушает, жену не бережет. Ну да, будем надеяться, ему моя наука впрок пойдет.
С тем же вздохом лекарка взошла на крыльцо своей избы.
– Эх, сколько детей глупые бабы губят! Все из-за ревности своей. – говорила она себе под нос.
Потом подала мне из сеней пару легких берестяных ведерок и коромысло:
– Ступай, воды в баню натаскай. Колодец рядом с грядами. Пообедаем – и помыться надо будет.
Шевелиться не хотелось совсем, но солнце уже клонилось к закату. Платье, одетое утром, уже не блистало чистотой…
Да и все равно, обед еще не готов.
Уговаривая так саму себя, я поплелась искать колодец. Едва сойдя с крылечка, зацепилась длинным подолом за брошенную кем-то палку и свалилась, пребольно ударив большой палец ноги.
Резкая боль словно отворила плотину – захотелось домой, прижаться щекой к маминому боку, вдохнуть крепкий запах табака и железа от отца. Слезы хлынули по щекам, а из горла вместо тихих всхлипов прорвался тоскливый вой.
Села, где упала, прямо на обрезок доски, о который вытирали ноги. И выла, выла, до сухости в горле и истерического икания. Наверное, выплакала все, что накопилось за прошедшие сутки. И только немного успокоившись и утерев нос и соленые дорожки на щеках, поняла: все это время крепко держала за шею ту самую собачищу, что лежала равнодушно у крыльца. Цепь лежала рядом. Похоже, пес вывернулся из ошейника и попал ко мне в утешители.
Обессилено вздохнув, я разжала сведенные в истерике руки. Изумленно полюбовалась высунутым собачьим языком – прижала, похоже, псинку сильно! Удивительно, и как собак стерпел! И даже не попытался меня укусить!
Решительно высморкалась в тот же завалявшийся в кармане платок. Всхлипнула последний раз и пошла таскать воду, погладив Врана напоследок по лобастой башке.
Кажется, я уже не боюсь собак. Или только одну большую черную собаку?…
Высокий сруб прикрывала простая деревянная крышка, разбухшая от весенних дождей. Толстая веревка, намотанная на жердь, тянулась в глубину, несколько камней в рваной рыбацкой сетке служили противовесом.
Большущей деревянной бадьи как раз хватило наполнить мои ведерки. Только как их надеть на коромысло?
Сложный вопрос. Покрутив его и так, и так, вспомнила образцы народной росписи и попыталась этак небрежно взгромоздить коромысло на одно плечо.
Замечательно. А как ведра цеплять? На корточки садиться?! Присела, зацепила одно ведро – а второе как, оно ж за спиной? В общем, крутилась и так, и эдак, пока не разлила одно ведерко. Да прямо в новые поршни!
Вода ледяная. Шерсть не мокнет, но сбилась комком. Ноги скользят…
В общем, сходив пару раз туда-сюда с ведерками без коромысла, скинула эти кожаные лапотки и повесила на тычки для каких-то овощей просушить. Вран трусил за мной, как привязанный. Тыкался холодным носом в босые ноги, цеплял ушами подол. Заглядывал в глаза – точь-в точь дрессированная немецкая овчарка: все понимает, но не говорит.
Останавливаясь передохнуть, я охотно гладила лобастую черную голову, вынимала из шерсти репьи и любовалась псом: глубокая грудь, горделивая голова, осанка! Красавец!
Ходить по холодноватой земле босиком оказалось приятно. Я быстро наполнила кадушки на печи и уже подбиралась к бадье для стирки, когда от дома послышались шаги. На тропинку вышел рыжеволосый конопатый парнишка лет тринадцати. Увидев меня, он слегка поклонился и пробормотал:
– Госпожа Рита, госпожа Руима велела мне затопить баню.
«Госпожа»?.. Ну, травницу, понятное дело, так называют из великого почтения к ее искусству. А меня-то за что так поименовали?
Пожав плечами, потащила очередную пару ведер с водой к баньке. Парнишка встретил в дверях, почтительно перехватил ведра и сказал, что госпожа Руима ждет меня в доме.
Вот и хорошо, а то тонкие деревянные ручки уже натерли мозоли на пальцах и ладонях!
Прихватив по дороге свои поршни, отряхнула платье, ополоснула руки и лицо в бочке с дождевой водой и вошла в дом, провожаемая тоскливым собачьим взглядом. Ничего себе пенки! Можно подумать, я у него из каши мясо своровала!
* * *
В доме Руима сунула мне в руки корзину с зельями и узел с бельем. Потом пошли в баню и долго мылись. Травница, обмазав меня всю каким-то сладко пахнущим киселем, велела завернуться в покрывало и идти в дом, не пачкая одежду.
На столе чинно стоял странный самовар, на его маковке пыхтел медный чайничек с травяным чаем. В мисках с бульоном плавали маленькие кусочки белого мяса и зелень, вместо хлеба были сухари.
Бульон полагалось просто выпить, а мясо и зелень выловить сухариком или грубоватой деревянной ложкой.
Потом долго и неспешно пили чай с той же сладкой хрустящей травкой, что и утром. Травница с удовольствием, прикрывая глаза грызла медовый пряник, вручив мне сушку:
– Погрызи девка, тебе полезно.
Пот стекал с меня в три ручья, даже сидеть было неудобно – казалось, вот-вот соскользну с лавки.
После еды Руима принимала пациентов. Молодой парень с загноившимся порезом от косы. Молодка с ожогами на руках – из корчаги плеснуло горячим медом. Старик с утробным кашлем и не разгибающейся ногой.
Я пряталась в горнице, запоминая, чем травница лечит селян. И отчаянно зевала, рискуя вывихнуть челюсть.
Наконец стукнула калитка, и Вран простучал когтями по полу. Пес сунул любопытный нос в горницу.
– Поди, проветрись, – ворчливо сказала травница, – посмотри хоть, как народ у нас живет.
Я последовала мудрому совету – мне хотелось посмотреть, что за часовня пряталась среди деревьев. Вран пошел за мной.
На улице было шумно: во дворах стояли столы, за которыми ужинали семьи. Дети бегали между плетней, загоняли на ночь кур и коз, многие с любопытством поглядывали на меня.
Часовня оказалась очень маленькой и очень простой. Я не сразу поняла, что высокие деревья, посаженные по кругу, и есть храм. А сама часовня – только алтарь, увенчанный солнцем.
Дверь высокой деревянной башенки оказалась открытой, закатное солнце падало внутрь, отражаясь сквозь большой круглый витраж. Цветные блики играли на беленых стенах. Я остановилась растерянно, посмотрела на Врана.
– Туда можно?
Пес вел себя сдержанно и торжественно. А еще он не вошел в часовню, только подошел к двери и склонил голову. Я подошла ближе и заглянула: белый камень алтаря, усыпанный простыми полевыми цветами, простой каменный пол. Ни икон, ни статуй. Только солнечный свет.
Постояв еще немного, мы вернулись к домику Руимы.
– Пора спать! – сказала она, прибирая стол. – Сегодня уже никто не придет. Если только рожать кто возьмется.
Я обрадовано зевнула, прикрывая ладонью рот, и забралась в постель.
Теперь уже я спала за печкой, на устланной лавке, а та, где я свалилась накануне, оказалась местом для пациентов. Сама хозяйка дома спала на печи, чтобы быстро вскакивать навстречу нежданным гостям.
Сумка все так же сыто круглила бока, но я только сунула сверху очки и махнула мысленно рукой – все завтра, а сейчас – спать.
Я успела краем глаза заметить – убедившись, что гостья крепко спит, старуха, мягко ступая, вышла в сени и вошла в чулан, не скрипнув рассохшейся щелястой дверью. Слегка пахнуло сеном, и снова стало тихо. Перепуганные сверчки застрекотали под окошками, пес приподнял голову и коротко взрыкнул. Потом снова лег и больше не шевелился до самого утра.
* * *
Утром я выперлась на крыльцо в одном покрывале, отчего староста едва не прикусил язык, увидев такое непотребство. Мало того, что страшная и вся зеленая, так еще и почти голая! Но растрепанная ученица лекарки сделала вид, что не заметила его гнева. Почтительно поздоровалась и поспешила в огород умываться.
Седовласый почтенный староста пожаловал к травнице по делам – и на ученицу новую посмотреть, и узнать, не надо ли почтенной старушке какой помощи, да и лекарством от своей хвори разжиться.
Старуха приняла его ласково – усадила на мягкую подушку, налила сладкой водицы с цветочным запахом. И повела неспешную беседу по всем правилам – расспросила о здоровье самого старосты, его жены и трех дочек, покивала сочувственно заботам отца семейства, и даже протянула скляночку с мазью от геморроя. И лишь покончив с вежливой беседой, сказала:
– Девку мою не обижайте! Может почудить, но шибко способная, с первых дней помогать может. А там, глядишь, и на мое место встанет.
Я нахально подслушивала, стоя под окошком, и от ее слов у меня потеплело на душе. Хоть кому-то я здесь нужна!
Старик от неожиданности аж поперхнулся и пошел бурыми пятнами – своими глазами видела! Перебрав узловатыми пальцами по отполированной временем палке, надрывно закряхтел, и все жалобы на мое бесстыдство увяли на корню.
Кто ж с будущей заменой почтенной знахарки ссорится? Особливо, ежели девка не сегодня-завтра встанет на хозяйское место.
А дальше пошли типичные сельские рассусоливания. Я заскучала.
Понимая, что в избу заходить пока не стоит, уселась на крылечке и от нечего делать стала разбирать спутанную собачью шерсть, вылавливая репьи и сухие травинки. Попутно погладила шелковистые собачьи уши, проверила, не туго ли сидит ошейник.
Цепь пес игнорировал, а травница про нее и вовсе не вспоминала. Зато влажные дорожки от слез на собачьей морде меня несказанно огорчили. Сначала я подумала, что у Врана болят глаза. Но карие радужки были яркими, зрачки смотрели ясно, в уголках глаз не было грязи и гноя. А сам взгляд!
Такое страдание я видела только однажды – у молодого парня, сидящего в инвалидной коляске. Я прижала черную собачью голову к груди и долго так сидела, ласково перебирая длинную шерсть.
– Вран, – предложила я, – давай после завтрака сходим к реке? Или на горку какую-нибудь?
Пес тяжело вздохнул и потерся головой о мое одеяние.
– Вот и хорошо, – обрадовалась я, – с тобой мне не страшно!
А в кухне все журчала беседа. Наконец староста поднялся и вышел с травницей на крыльцо. Старуха вежливо проводила его до порога и позвала меня в дом – смываться и переодеваться.
Зеленая жижа, которой меня обмазала травница, вся осталась на покрывале. Кожа под нею выглядела чище и белее, а на ощупь стала непривычно гладкой.
Скомандовав:
– Ложись на лавку! – старуха сама натерла мне спину и окрестности прозрачным настоем с резким запахом. Потом, вручив склянку, велела обмазаться целиком и обязательно уделить внимание лицу.
Отдельное притирание полагалось для волос и ногтей. Зубы пришлось почистить мелом с мелкими семечками петрушки. Уф, осталось натянуть льняное платье и плетеный поясок.
Хлопоты с одеванием меня успокоили. Стараясь не думать ни о прошлом, ни о будущем, я собиралась завтракать.
Привычный ароматный чаек, сладкая травка и теплые душистые булочки с незнакомым вкусом пришлись мне по вкусу. Но уже вторую булочку я просто крутила в руках, прихлебывая чай. Сама себе удивляюсь – бывало, в буфете булочек такого размера покупала четыре, а то и пять, и все было мало!
Руима привычно сгрызла пряник и села проверять записи в толстенной тетради. Я обратила внимание, какие у нее длинные ловкие пальцы, как умело она управляется с пером. Необычно для сельской бабули.
Вынув расческу, я вышла на крыльцо расчесать еще влажные от притирания волосы. Пес приподнял голову и стал наблюдать, как щетка скользит по волосам.
Старуха, вышедшая следом, наставляла:
– Проводи от корня к концам, ровно, прямо и не менее ста раз!
Я с удовольствием последовала ее совету.
Когда с прической было покончено, травница отправила меня на другой конец села:
– Видишь крышу с флюгером? Кузнец там живет. Ему уголек в глаз отскочил, веки обжег. Мазь передай, и отвар вот этот. Скажи сначала глаз промыть отваром, потом мазь наложить.
Я кивала, запоминая. Щурилась, высматривая нужную крышу. Как я туда доберусь?
– Вран, – попросила Руима, – проводи девочку. Заплутает.
Пес поднялся, отряхивая бока и, зацепив мой подол хвостом, направился к калитке. Фон барон, однако!
Идти пришлось далеко. Домик Руимы располагался почти у околицы, а дом кузнеца – на противоположном конце села, у реки.
Пока я пробиралась между плетней в надежде выйти к кузне, из-за угла выскочила стая собак. Одичавшие шавки, увидев меня, звонко залаяли и кинулись вперед, сокращая дистанцию. За хвостами мелких дворняжек стояли крупные смески, поглядывая на меня с легким презрением.
Собак я боялась панически и уже готова была взлететь на ближайшую поленницу, как слева раздался глухой рык.
Вран выступил вперед. Шавки заткнулись и откатились за спины трех крупных рыжеватых дворняг. Черный пес сделал вперед маленький шажок, не прерывая глухого ворчания. Самый крупный смесок поднял лапу – шагнуть навстречу и… отступил. Развернулся, словно подавая своим команду, и вся стая исчезла в бурьяне.
Ослабевшие колени подогнулись. Я сползла на траву и вцепилась в напряженную собачью шею:
– Спасибо, Вран. Защитник мой! Как я испугалась! – сырость я разводить не стала, но посидела несколько минут, наглаживая пса и успокаивая мелко дрожащие руки.
После этого происшествия дом кузнеца мы отыскали быстро. Я вручила на удивление мелкому, но широкоплечему мужичку горшочек с мазью и кринку с отваром. Передала инструкцию от Руимы. Выслушала благодарность. С поклоном приняла и уложила в корзину новенькие овечьи ножницы.
Обратно шли дружно: Вран бежал впереди, я топала следом, радуясь погожему дню.
– Вран! – позвала я приметив уютный пригорок, – посидим немножко?
Пес согласно ткнулся носом мне в колено. Мы сели на горушку, с которой был виден лес, несколько домиков и часовня.
– Жаль, ты не можешь говорить, – вздохнула я, – рассказал бы мне, какому богу у вас поклоняются, как службы идут. Меня бабушка каждое воскресение в храм водила. Иногда свечки продавать ставила, но чаще на клирос отводила, чтобы я не бегала по храму, а петь училась.
Вран внимательно слушал, уложив голову на лапы. Договорив, смахнула набежавшую слезинку и вспомнила, что травница ждет нас.
– Пойдем, псинка, нас ждут.
Руима встретила на крылечке.
– Отнесла? Все сказала?
– Все сделала. Кузнец велел вам кланяться и вот подарочек передал! – я протянула травнице ножницы.
Она оценивающе щелкнула ногтем по железу и спрятала инструмент за пояс:
– Вот и славно. Теперь к мельнику сходи. Ему от ревматизма мазь снеси и грудной отвар.
В корзинку плюхнулись два новых горшочка, и мы с Враном потрусили к калитке.
День за днем я бегала по селу, разнося лекарства, получая благодарность в виде яиц, молока, муки и репы. Солнце окончательно выжгло в непокрытых волосах светлые прядки. Лицо и руки покрылись загаром. Зато гоняла туда-сюда я уже довольно быстро, и тяжелая прежде корзина перестала оттягивать руки.
Бродячие собаки еще пару раз караулили меня у околицы, но Вран демонстрировал свои зубки, выступая грозной тенью, и они отступали.
Так прошло несколько недель. В свободное время мы с Враном уходили на горушку, я пела, а пес смирно лежал, поводя ушами, словно понимал слова. После таких посиделок мне становилось легче. Руима не поощряла тесного знакомства с местными девушками, да и они шарахались от меня с испугом
Однажды утром после длительного молчания Руима сообщила:
– Мне нужно сегодня в лес уйти, дома за хозяйку останешься. Каша для Врана в печи, чай заварен, снадобья твои у кровати стоят, перед сном намажешься. Коли болящего привезут – положи на лавку и меня жди, утром буду.
Я удивленно воззрилась на хозяйку – оставляют одну? Бросают?
– Да не бойся ты! – прикрикнула травница. – Трава сегодня цветет, в самой силе будет. Если не соберу на весь год – без зелья останусь, а оно нужное, роженицам помогает. Да и вернусь я скоро, оглянуться не успеешь!
Я закашлялась.
Недовольно нахмурившись, старуха взяла меня за подбородок:
– Ничего не бойся, ты не одна. Помоги-ка мне лучше собраться.
Я поднялась с крыльца и всюду ходила за хозяйкой избушки хвостиком, пока за той не стукнула засовом калитка.
Глава 4
Заговорщики
Летняя резиденция Династии Риинер была весьма изящным с виду зданием. Многочисленные резные беседки окружали небольшой беломраморный дворец. Высокие шпили, устремлялись в прозрачно-голубое небо.
Окружающий поместье парк был уже по-летнему пышен. Парковые газоны, покрытые изумрудно-зеленой травой, будто подснежниками расцветились легкими дамскими платьями и затейливыми головными уборами. С лужайки для игры в мяч доносились шлепки по кожаному мешку и гортанные голоса кавалеров. Ветер шевелил скатерти на столах, уставленных напитками и закусками для легкого завтрака на свежем воздухе.
Двое мужчин в темных камзолах сидели в тенистом уголке за маленьким столиком. Поглядывая на веселящихся дам и увлеченных игрой кавалеров, они вели неспешную беседу, потягивая вишневый чай.
Один был худощав, длинноволос и носил традиционный стоячий воротник – признак чиновника высокого ранга. Слегка брезгливое выражение лица и опущенные уголки тонких губ выдавали в нем человека желчного, мелочного и очень строгого с подчиненными.
Второй был крупнее, одет более небрежно. Всей повадкой напоминал горного медведя. Волосы мужчины едва достигали воротника богато расшитого камзола, густая кучерявая борода свисала до пояса. Крупный красный нос и запутавшиеся в бороде крошки выдавали в нем любителя вкусно поесть и хорошо выпить. Вместе с добродушно-лукавой улыбкой мужчина производил убойное впечатление на молоденьких воспитанниц и юных фрейлин двора.
– Наблюдатель доложил, что горные цеха по-прежнему не выдают лицензий на разработку. Но готовы к поставкам по полуторной цене.
– Дорого. Мы сможем извлечь необходимое гораздо быстрее и с меньшими потерями.
– Как вариант, предлагается нелегальная разработка в Чертовом ущелье, но там будут большие человеческие потери.
– С чем связаны? – так же неторопливо поинтересовался бородач.
– Много хищников магического происхождения. По легенде, там взорвалась башня мага-недоучки, а подопытные разбежались.
– А на самом деле?
– Неизвестно. Странные звери есть, и пределов ущелья они практически не покидают. Рудные залежи там не исследовались, но похищенные карты указывают несколько жил, идущих в том направлении от Рудных гор.
Медведеобразный господин задумчиво крутанул в руках чашку с чаем и произнес:
– А Королеве-Матери опять нездоровится?
– Бедняжка слегла после очередной выходки младшего принца.
Тонкая усмешка скользнула по губам худощавого кавалера. Собеседники, переглянувшись, дружно хмыкнули. О нраве пригожей вдовицы ходили легенды, складывающиеся в эпические поэмы. Повсеместно была известна тяга ее величества к кремовым пирожным и дорогим украшениям. Коллекции парюр Королевы – Матери завидовали все окрестные дамы – от баронессы до герцогини.
Но никто, никто не знал, чем живет и занимается на самом деле Ее Величество. И этот вопрос весьма интересовал магов Крови.
Королева и Руима
Сейчас королева пребывала в своих покоях, а на лужайке резвились фрейлины, воспитанницы и гвардейцы под присмотром блюстителей нравственности в виде заморских послов, престарелых советников, и их уважаемых жен.
С противоположной стороны от веселящейся компании приоткрылась малозаметная дверь, ведущая в оранжерею. Под резными кожаными туфельками миниатюрной дамы заскрипел красноватый песок декоративной дорожки. Бахрома шали скользила по высокой траве.
Служанка в темном платье и полотняном переднике осталась у двери, сделав вид, что пришла сюда за нежной весенней зеленью. Пройдя оранжерею, дама вышла в парк и, оставаясь в ажурной тени королевских кленов, поспешила в сад.
Извилистая тропинка, выложенная кусками песчаника, бежала к резному каменному домику. Изящный павильон, искусно состаренный по последней моде, выглядел слегка заброшенным. Его стены увивал плющ, витражные стекла в свинцовых рамах запылились. Высокое крылечко с чугунными перилами устилала разросшаяся вокруг дома трава.
Дойдя до конца дорожки, дама высыпала на траву немного серебристой пыльцы из кошеля на поясе. Щелкнула пальцами и прошла по невидимой тропке прямо к двери, не помяв сочные стебли. Дверь, не скрипнув, отворилась и так же тихо закрылась.
– Приветствую вас, Ваше Величество, – учтиво склонила голову Хранительница Династии.
– Какие новости, Руимасолариэсс? – голос королевы звучал устало.
– Есть хорошие и плохие, Ваше Величество, – магичка умела сдерживать чувства.
– Докладывай.
Прикусив губу, королева осмотрела полированную скамью. Вздохнув, присела и начала нервозно теребить уголок шали.
– Ты настаивала – нам необходимо раньше обычного отправиться в летнюю резиденцию! Уверяла, мол, узел событий смещается сюда. Говорила, влиянию династии угрожает Чужая Кровь, на границах неспокойно. Я бросаю все дела в столице, мчусь сюда, а здесь тихо. Объясни, что здесь происходит?
Магичка хранила молчание. Королева стиснула пальцы и продолжила более хладнокровно, с легким оттенком приближающегося гнева:
– Уже две недели затишье. Расколоритер гоняется за фрейлинами и мечет кинжалы в стены. Ульсоритас перебил всех оленей в лесу и теперь гоняет придворных с мишенями, словно кабанов. На все мои вопросы ты отвечаешь, «пусть мальчики развеются»!!! Как это понимать?!
Вдовствующая королева строго взглянула на Хранительницу.
– Все так, Ваше Величество. Беспутное поведение может защитить Их Высочеств от покушений. Ситуация пока не разрешилась. Чужая Кровь бродит поблизости. В ближайшее время будут сложности на границах, – отчиталась волшебница. – Узел событий неподвижен. И он по-прежнему привязан к этому месту.
– А между тем мне становиться все тревожнее… Мальчики устали делать глупости, хотят уехать в столицу… – Прервав жалобы Ее Величество собралась и сменила тон: – Есть новости? Что еще скажешь?
– В селе «Большие Ракиты» поймали шпиона из Вестлируса, – доложила магичка. – Ему удалось сманить двух подмастерьев горного цеха. Они подписали магический контракт на два года…
Королева достала батистовый платочек и вытерла пальцы. Полюбовалась дворцом сквозь зеленые ветки и строгим голосом приказала:
– Подмастерьев в стазис. На контракт отправить обученных людей из Тайной канцелярии. Еще есть новости?
– Третьего дня возле деревни «Малые броды» открылся портал. В портал прошло существо из другого мира.
– Кто появился в портале?! – воскликнула королева, приподнимаясь со скамьи. – Опять Чужая Кровь?
Хранительница некоторое время помолчала, потом нехотя ответила:
– Девушка. Сейчас она живет в «Малых бродах»: учит обычаи, лечится. Состояние здоровья не очень хорошее. Не знаю пока, что в ней такого особенного, но она нужна для сохранения Династии.
– Невеста одного из принцев? – прошептала Араниэ
– Не могу сказать точно, Ваше Величество. Предполагать можно что угодно: и спасение мира, и его гибель. Сама она ничего интересного не представляет – простовата, не здорова и без особых магических способностей. Решение за Вами.
Королева задумалась, постучала каблучком по гладким доскам и приняла решение:
– Пусть все идет как есть. Не будем спешить. Через три дня прибудет посольство нашего южного соседа. Принцы примут делегацию здесь. Вас, госпожа Руимасолариэсс, я попрошу тоже быть. Объявлено, что королева-мать не здорова. Хозяйкой приема будете Вы. Переговоры проведут принцы, а все остальное предоставим Тайной канцелярии.
Магиана было вскинулась с протестом, но сумела его подавить.
– А пришедшая из другого мира пока пусть побудет у вас, – приказала королева. – Полагаюсь на вашу мудрость и знания, Хранительница. И сообщите мне, что у нас с западным рубежом?
Дамы склонили головы над небольшой иллюзией, появившейся на столе, и стали обсуждать другие государственные дела.
Спустя полтора часа тем же прогулочным шагом Королева-Мать направилась к резиденции. Скромное синее платье мелькнуло на аллее, потом у розария, и его хозяйка скрылась за оранжереей.
Хранительница проводила Ее Величество внимательным взглядом. Убедившись, что вокруг нет людей, магичка плавным движением рук открыла портал.
Маленькая пичужка, тихо сидевшая все это время в своем гнезде, взмахнула крыльями, сделала круг над беседкой и полетела в сторону дворца.
Войдя в гардеробную, королева кинула на кресло теплую шаль. Служанка сноровисто помогла ей расшнуровать платье и переодеться в легкое домашнее платье.
Распустив и расчесав госпоже волосы, камеристка соорудила простую прическу, прикрыв косы кружевом. Закончив, она потихоньку выглянула в соседнюю комнату. Негромко произнесла:
– Пора, Ваше Величество.
Королева вздохнула и отправилась в будуар, оформленный после смерти супруга в сдержанных пепельно-розовых тонах.
Там на диване раскинулся худощавый юноша в голубом камзоле с щедрой позолотой. На его губах блуждала мечтательная улыбка, полузакрытые глаза смотрели в пустоту, рядом стоял поднос с пирожными и графин с вином.
Ее Величество прошла мимо, стараясь не шуршать юбками. За узкой дверью, скрытой за пышной драпировкой, находился маленький кабинет. Там ждал усталый гонец. Королева приняла депеши, прочла. Села за стол и написала ответы.
Через час в кабинет заглянул смущенный мужчина в мундире посольского секретаря. Королева любезно улыбнулась, предложила гостю чай и повела беседу. Мужчина смущался, теребил галуны и пуговицы, но постепенно отмякал. Еще через час утомленная правительница знала ближайшие планы западного соседа, посольские сплетни и мнение гостя о фрейлинах двора.
Закончив беседу, она проскользнула через гостиную в спальню. Молчаливая служанка, уже знавшая привычки госпожи, приготовила таз с ароматной теплой водой для умывания и несколько салфеток. Допрос человека, находящегося под действием зелья – дело непростое.
Закончив омовение Ее Величество тотчас села за стол и сделала пометки в небольшой записной книжке. Сведения, полученные от лорда, пригодятся кронпринцу на переговорах.
Простившись, она вернулась в гостиную и разбудила спящего юношу. Большие напольные часы в футляре из черного дерева пробили полдень. Молодой человек вздрогнул, возвращаясь из сада наслаждений, в которое его погрузило сладкое вино из личных погребов королевы с капелькой магии Верховной Хранительницы.
– Ваше Величество, простите, я задремал!
– Ничего страшного, лорд Сибеллиус! Это я задержалась со своим туалетом. А теперь пришло время послушать новый квартет графа Вастэра. Он прислал его мне в подарок ко дню рождения. Думаю, вы оцените эту замечательную музыку.
Взяв сонного лорда под руку, королева прихватила со столика веер, и они вышли из гостиной.
Вернувшись с концерта, королева обратилась к служанке:
– Мираниэ, – сегодня вечером малый прием. Приготовь платье для танцев, – камеристка сделала книксен и поспешила к гардеробу.
Ее Величество прошлась по комнате и заговорила сама с собой:
– Думаю, интерес к лорду Сибелиусу замечен. Стоит пригласить его на танец. Пусть господин посол попробует внушить через своего протеже свои пожелания, тогда мне будет гораздо легче разобраться в направлении их нынешней внешней политики. Кажется, речь пойдет о границах Дартланских земель и нам светит договор о пошлинах и квотах.
