Юлия Резник
Всё, что нужно мне
Глава 1
– Ну, я пойду…
– Проводить? У меня еще есть несколько минут.
Игорь бросил взгляд на часы и, наклонившись ко мне чуть ближе, с намеком провел пальцами по губам. В его предложении не было ничего такого. Он уезжал и перед этим надеялся провести со мной как можно больше времени. А я сама… я сама хотела поскорей от него избавиться. Вот и пойми нас, женщин.
– Не нужно. На выезде пробки, ты же видел. На твоем месте, я бы поторопилась.
Растянув губы в извиняющейся улыбке, чтобы смягчить отказ, я похлопала Самойлова по руке. Тот хмыкнул. Откинулся затылком на подголовник и поинтересовался, глядя прямо перед собой:
– Почему мне каждый раз кажется, что ты меня отшиваешь?
– Понятия не имею. Это совершенно не так!
Выяснять отношения перед расставанием не хотелось. К тому же в словах Игоря было слишком много правды. Я бы сама хотела понять, почему до сих пор сохраняю между нами дистанцию. Хотя… Что тут непонятного? Обжегшись на молоке – я дула на воду.
Чтоб тебе пусто было, Алекс! Чтоб тебе… Пф-ф-ф. Ну вот. А ведь я обещала себе больше не вспоминать о нем. Я ведь обещала… Четыре года прошло с нашей последней встречи. Более чем достаточно, чтобы забыть кого угодно. И уж тем более мой неудавшийся мимолетный роман. Не первый. И не последний. Но единственный, когда я по-настоящему потеряла голову от мужчины. Тем больней, что для него самого я была не более чем развлечением. К черту! Много чести о таком думать. И вспоминать… Проблема в том, что, как бы я ни старалась, забыть его было практически невозможно. Он, сам того не желая, оставил мне живое напоминание о себе. С которым я засыпала и просыпалась. И без которого уже вообще не представляла себя.
Может, нужно было ее разбудить и забрать домой? Но моя малышка так набегалась с дедом, что отрубилась прямо на ковре в гостиной.
– Оставляй ее у нас, Сонь. Так даже лучше. В кои веки побудешь наедине со своим молодым человеком.
Молодым человеком. Иногда моя мачеха, а по совместительству еще и лучшая подруга, выражалась, как черте кто. Даже наша семидесятилетняя бабка не употребляла таких притрушенных нафталином слов. А Лилька – вполне, хотя была моей ровесницей. Я по этому поводу стебала ее ужасно. Говорила, что так на ней сказывается брак с моим старичком. Да, жестко. Но я не могла упустить повода лишний раз пошутить на тему их с отцом разницы в возрасте. Во мне еще теплилась обида на то, что они скрывали от меня свой роман. Ну, и немного ревность… Лилька негодовала, хмурила рыжие брови и поджимала губы. А «старичок» отец только улыбался по-акульи хищно. Как это может делать разве что абсолютно уверенный в себе и довольный жизнью мужик, которому в голову не придет кому-то доказывать, что он еще о-го-го. Потому что в этом, в принципе, не приходилось сомневаться.
В общем, Этель я оставила у деда и бабки, как я тоже, смеясь, называла Лильку. Оставила и… пожалела. Я уже по ней соскучилась. А впереди была еще целая ночь. И лучше бы я, вместо того, чтобы загоняться по поводу нашей разлуки, действительно воспользовалась случаем и как следует оторвалась с Самойловым. Может, он потому и злился, что ему ничего не обломилось? Я решила исправить ситуацию, побыть напоследок ласковой кошечкой… За это мужики обычно многое прощали.
– Игорь… Ну, что ты? Не злись, хорошо?
Поцелуй. Шепот, ласки… И… ничего. Ничего! Никакого огня. Так, едва тлеющий огонек, о который невозможно обжечься. Может, я поэтому и не торопилась? Знала ведь, что много не потеряю. Разочарование накрыло меня волной. Я отстранилась.
– Ну, все… Все. Тебе правда надо ехать. Опоздаешь ведь…
– Подумай над моим предложением.
– Обязательно.
Я вышла из машины и подождала, когда Игорь отъедет. Домой как-то не хотелось. Без Этель там все было не так. Зябко поежившись, я запрокинула лицо к небу. В желтых пятнах фонарей, кружил снег, падал на землю и тут же таял, отчего пахло сыростью. А еще откуда-то тянуло сигаретным дымом… Я поморщилась. Тяжело вздохнула и пошла к подъезду, но проход мне загородила выплывшая откуда-то из-за вековых елей тень. Я отступила на узкой дорожке, давая ей проход. Но та даже не пошевелилась. А потом как-то стремительно перетекла из одной точки пространства в другую, все увеличиваясь по мере приближения. Сердце подпрыгнуло и забилось в горле, так сильно, что удары отдавали в ушах. В памяти всплыли скандалы, которые я устраивала отцу, требуя снять с меня наблюдение охраны. Может быть, он был прав, и зря я настояла на своем?
– Привет. Думал, представление никогда не закончится.
Голос хриплый. Как будто человек, которому он принадлежал, не так часто им пользовался. Колючий… абсолютно незнакомый мне голос. В интонациях которого поначалу вообще потерялся смысл сказанного. А потом дошел… Щеки обжег стыд, и… накатила злость. Потому что этого бугая совершенно не касалось, чем я занималась наедине со своим мужчиной!
– Извините, вы меня с кем-то спутали, – сухо ответила я и все же сделала шаг, обходя его, неподвижного.
– Это вряд ли, София.
А вот это уже вообще ни в какие ворота! Я надменно вздернула нос. И задрала подбородок. Не слишком удобно, шею сводило, но оно того стоило. Я предпочитала смотреть проблемам в глаза. Не показывать страх – вот чему в первую очередь учили на всех порядочных курсах самообороны. Пусть не думает, что запугал меня! Пусть за мной больше не ходила охрана, жилищный комплекс, в котором я жила, охранялся получше всякого режимного объекта.
Глаза в глаза. И как озарение:
– Алекс?!
– Неужели так сильно изменился?
Кривая улыбка. Холодный взгляд серых, как лезвия бритвы, глаз. Отбирающий мой воздух, мое самообладание… Я пошатнулась, ноги стали разъезжаться на взявшейся тонкой ледяной корочкой изморози. Алекс потянулся ко мне. И удержал от падения, в последний момент поймав меня, как котенка, за капюшон. С губ слетел истеричный смешок. Я ведь сама так ловила Этель… буквально каких-то пару часов назад, когда мы с ней играли в догонялки на заднем дворе родительского дома. Боже!
– Изменился. Да, – ответила я и резким движением плеч сбросила, к чертям, его руки. Казалось, они меня жгут…
– Набрал немножко.
Он снова криво улыбнулся. Неспешно провел ладонью по почти бритой под ноль голове. Действительно огромный. Намного больше, чем я запомнила. Кажется, даже выше. Но этого уж точно не могло быть… Не зная, как поступить дальше, не представляя, чего ему от меня надо, я прошлась взглядом по фигуре Алекса. Отмечая дешманскую куртку, джинсы. Кеды на тонкой подошве, в которых он наверняка окоченел, пока меня ждал. Наверное, именно таким – потрепанным жизнью, и хочет видеть своего бывшего любая брошенная девушка. Я должна была почувствовать удовлетворение, но… нет. Вместо этого в моей голове пронеслись миллионы вопросов. Например… какого, мать его, черта?! Я запретила себе следить за его судьбой. Хотя порой мазохистское искушение узнать о нем все… вот вообще все, меня сжирало. Но гордость оказалась сильней. И теперь я действительно не понимала. Какого… мать его… черта… он выглядит так! Сколько стоит его проект? Сто пятьдесят? Двести миллионов долларов?
Дверь в парадную открылась. Со ступенек сбежал охранник. Самый настоящий, тренированный. Вооруженный. От сердца немного отлегло – я была не одна. А вот болезненное любопытство осталось.
– София Яновна, все хорошо?
Нет! Все дерьмово! Все – хуже некуда. Это вообще ведь чудо, что со мной сейчас нет Этель… Но где гарантия, что Алекс не припрется, когда мы выйдем с ней на прогулку? Или отправимся в детский сад, или… Да куда угодно, господи! Если я прямо сейчас не узнаю, чего он хочет, и не разрулю эту ситуацию.
А между тем он вздернул бровь. И уставился на меня так… вызывающе. На охранника Алекс вообще не смотрел. Как будто ему дела не было до того, что тот вышел. Но ведь было. От меня не укрылось, как он сместился, прикрывая спину.
– Да. Все прекрасно. Мы с моим… другом решили выпить по чашечке кофе. Пойдем? – как и он, вздернула бровь. Или это отцовская привычка и во мне внезапно обнаружилась? Еще чего не хватало. Его Лилька во всем копирует. И маленький сын. Трое – это уж слишком.
– Ну, пойдем, – ухмыльнулся тот. А глаза – нет… Они по-прежнему не улыбались.
Я задрожала. Разгоняя по нормам страх. Осторожно ступила на заледеневшую дорожку. Только сейчас поняла, что отморозила пальцы на ногах. Даже в теплых мягких ботинках на овечьем меху. А как, должно быть, замерз он сам? Еще и голова эта бритая, через которую идет самая большая теплопотеря…
Какой бред лез в мою голову в тот момент! Я думала, кажется, обо всем сразу. Хотя лучше бы сосредоточилась на главном. Может быть, не почувствовала бы такой растерянности, когда мы с Алексом вошли в лифт.
Какое дурацкое имя. Алекс… Как только раньше нравилось?
Молчание затягивалось. А я, сколько ни пыталась, не находила тем. И все сильнее нервничая, смотрела то на мелькающее табло, отсчитывающее этажи, то на его дешевые тонкие кеды. Дрожь внутри становилась все сильней и сильней.
Зашли в квартиру. Разулись. Я не любила ходить дома в обуви. Положенные мне по статусу апартаменты были огромными. Открытая планировка, высокие потолки, огромные окна… Простор! Который, тем не менее, сейчас давил мне на голову.
– Проходи, – приглашающе взмахнула в сторону дивана. Алекс стащил куртку. Бросил на небольшой столик для мелочей и прошел в комнату. Сел. Вольготно закинул на спинку руку. Огромную. Ага. Я уже говорила. Он раскачался… – поняла вдруг. Каждая мышца выделялась под непривычно бледной кожей, и плыли синие реки вен.
Во рту пересохло. И я отвернулась, шокированная своей на него ненормальной реакцией.
– Хочешь выпить? – завела светскую беседу.
– Выпить? А знаешь, давай…
– Вино? Водка? Скотч? Боюсь, пива нет…
Алекс снова улыбнулся одними губами. В его взгляде мелькнуло нечто такое, что заставило меня сглотнуть еще раз. Невозможно было – в горле першило.
– Давай вина… Как в наш последний раз. Помнишь?
Я очень хорошо помнила! Я все, мать его, помнила! Поэтому горлышко бутылки немного позвякивало о бокал, когда я взялась разлить вино.
– Зачем ты пришел?
Да. Наверное, так и надо было. Мы не виделись черте сколько лет. И ничего серьезного, если так разобраться, нас никогда не связывало. Может быть, было бы даже логичней его послать… Ну, или хотя бы удивиться его неожиданному визиту. Или даже сделать вид, что вообще не могу его вспомнить! Но ведь Этель. И кеды эти проклятые. И дырка на носке. Которую он, даже увидев, не попытался спрятать. Лишь посмотрел на меня. Еще более вызывающе.
– Не знаю. Узнать, как ты.
– Я? Как видишь, неплохо. А ты?
– Вроде жив. И свободен.
Таким образом он намекал мне, что развелся? А если так… Для чего он мне об этом сообщает? Уж не думает ли, что я на него, такого, позарюсь?
– Значит, ты развелся? – спросила, отводя взгляд, и вдруг вспомнила, что над каминной полкой в рамке стоит фото дочки… Испугалась, что он увидит. В панике дернулась. Но потом сообразила, что этим только привлеку еще больше внимания, и встала так, чтобы загородить собой вид. Хотя, конечно, одной мне с этой задачей было не справиться. Вот у беременной меня вполне могло получиться. Разнесло меня тогда просто невероятно. Я даже сейчас, похудев, не вернула себе уверенность в собственной привлекательности. Может, и хорошо, что он меня не видел в то время. Я была похожа на дирижабль.
– В каком смысле развелся?
– Да брось, Алекс. Думаешь, я не в курсе твоей женитьбы?
Я ожидала чего угодно, но не того, что он откинет голову и рассмеется. Надтреснуто, но от души.
– Что за бред ты несешь?
– Послушай… Не знаю, зачем ты и сейчас пытаешься выставить меня дурой. Но этот номер у тебя не пройдет. Я знаю, чем ты занимался, и где был… когда я тебя как дура ждала в тот вечер. Когда я морги обзванивала… Поэтому оставь свое дерьмо, говори, чего хочешь, и вали из моей жизни…
– И чем же я, по-твоему, занимался? – напряженно заметил он. Встал, и как хищник пружинисто, не отпуская взгляда, подобрался ко мне вплотную. – Где был?
Он скользнул холодным носом от шеи к уху, разгоняя по моей коже мурашек и чертов огонь, которого мне так не хватало! Только на кой он мне был теперь?! Я отскочила. Сощурилась:
– Очевидно, наслаждался своей супружеской жизнью во Фриско, – зашипела змеей. А Алекс тоже отступил. Каким-то странным растерянным жестом провел по голове и вновь изучающе на меня уставился:
– Ты или врешь… или действительно не знаешь… Тогда это тем более странно.
– Не знаю чего?!
– А я все это время на зоне парился. До тебя, что, мои письма тоже не доходили?
Глава 2
Она хлопнула ресницами. Округлила рот и уставилась на меня, как на восьмое чудо света. А потом снова скосила взгляд на проклятую дырку на моем носке. Не может быть! Неужели правда не знала?
К этому я был не готов. Я даже себе не мог объяснить, зачем приперся. Думал, посмотрю, как она, что… И свалю по-тихому. Ей я мстить не собирался. Что с бабы взять? То, что нечего – на зоне как-то быстро понимаешь. А то, до чего не доходишь сам – объясняют на пальцах.
Так зачем пришел? Уж точно не из любви великой. От нее уже давно ничего не осталось. Если только презрение. И стыд за собственную глупость. Я ведь ей писал поначалу. Я ведь надеялся… Что чем-то лучше других. Что мне с женщиной повезло больше. Придурок.
С Соней Гейман мы познакомились случайно. На одной из вечеринок. Я только-только пригнал из Америки, чтобы навести порядок в документах и отчалить уж навсегда. Ну, и с девочками зависнуть, потому как, знаете, в Кремниевой долине с этим была беда[1]. Деньги тогда у меня водились. А со дня на день их должно было стать просто немерено. Мой последний стартап[2], наконец, выстрелил. Как раз шли переговоры о покупке прав на него. И не с кем-нибудь, а с Фейсбуком. От успеха немного кружилась голова… Я был практически мультимиллионером и казался себе крутым, как яйцо. Девок окучивал только так. Хозяин жизни, чтоб его. А потом в клубе появилась она с подружкой… И все. Меня замкнуло. Среди девиц, которые вились вокруг, Соне даже делать ничего не нужно было, чтобы выделяться. Она сидела, скрестив ноги в щиколотках, как королева, помешивала коктейль и лениво, чуть свысока, наблюдала за происходящим. Может, этот взгляд, который присущ лишь тем, кто родился с золотой ложкой во рту и неоспоримой верой в собственную исключительность, и выделял ее из толпы так сильно.
– Слюни вытри! – хмыкнул мой партнер. – Эта телочка тебе не по зубам. Слышал о Яне Геймане? Это его дочь. Без вариантов.
Но Серега ошибся. Я к ней подкатил. Ну, так, издалека… Она ответила. А уже минут через пять разговора между нами искрило так, что, не свали мы из того клуба, пожар случился бы прямо в нем. Хорошо, мы вовремя сориентировались. И с трудом дотерпели до дома. Ее. Этого самого… В котором мало что изменилось за прошедшее время.
Я выпил залпом содержимое бокала. Шикарный букет взорвался на языке. Может, стоило выждать четыре года, чтобы вновь оценить его вкус по достоинству, а не хлестать как воду? Ага! Как бы ни так…
– Я не понимаю…
Оглянулся. И правда ведь не понимала. Стояла посреди гостиной, в которой не было места, где бы я ее не трахал, и нервно крутила крупные кольца на пальцах. Все такая же красивая и исключительная.
А я вдруг понял, как безумно хочу, чтобы это было правдой! Ну… То, что она действительно не знала. Мне так отчаянно, может быть, даже жизненно важно хотелось верить хоть во что-то хорошее. Я думал, меня предали все… все абсолютно… И пусть она не искала меня, не ждала… Пусть. Но хотя бы не предавала. Не знаю, какого черта это вдруг заимело такое значение.
– Кто тебе сказал, что я женат?
Она растерянно осмотрелась. Вскинула руку, чтобы пригладить густые кудрявые волосы. Отчего ее шикарная грудь приподнялась. А меня обожгло кипятком.
– Твой партнер. Не помню, как его…
– Серега?
– Да… Когда я забила тревогу и начала тебя искать… В общем, он сказал, что у тебя девушка во Фриско[3], и там все серьезно, а со мной… – Соня скривила красивые губы, – со мной ты вроде как решил поразвлечься. Напоследок…
– Он соврал.
– Я не понимаю, – вновь повторила она. – Зачем ему это было нужно?
– Деньги, Соня… Когда меня посадили, ему не составило никакого труда отжать права на все наши совместные проекты. Из зоны, знаешь ли, тяжело бодаться.
– Похоже, мне нужно выпить. – Соня облизала губы, вернулась к бару и плеснула себе еще. – Будешь?
– Нет. Хорошего понемногу.
Я не мог себе позволить надраться. Ни на секунду потерять контроль. Может быть, никогда больше. Зона изменила меня. Сделала осторожным и абсолютно безжалостным. Иной раз я просыпался в холодном поту. Мне снился один и тот же сон. Я подхожу к треснувшему потемневшему зеркалу в пластмассовой раме и не вижу себя… Может, я и сюда приперся, чтобы напомнить себе о том, кто я есть. Все еще есть… несмотря на то, как старательно меня ломала система.
Я тот, кто раньше мог себе позволить трахать телок вроде Сони Гейман. В апартаментах с видом на исторический центр за несколько десятков миллионов денег. Я тот, кто вернет свою жизнь, чего бы это ни стоило. И тот, кто отомстит.
Соня пригубила вина. Подошла к окну, на фоне которого ее платье стало просвечиваться, и тихо заметила:
– Когда ты не приехал тогда, я обзвонила все морги. Думала, с тобой что-то случилось. Даже охране дала поручение тебя найти… Я несколько дней была сама не своя. А потом этот Сергей… У меня ведь не было причин ему не верить! Ты пропал.
«Была! – взревело внутри. – Ты должна была верить мне! И искать! Тебе ничего не стоило докопаться до истины», – рвалось наружу, но я сдержался, потому что теперь ничего уже было не изменить. И все что я мог – смириться.
– Я ехал к тебе, когда меня остановили. Обыскали тачку – а там герыча на хороший срок.
Соня резко обернулась. Снова комично открыла рот. И тут же захлопнула. Было интересно наблюдать за сменой эмоций на ее красивом лице.
– Тебе ведь его подкинули?
– Суд решил, что я собирался его толкнуть.
– Я спрашиваю, как было на самом деле!
– Я того пакета в руках не держал. Это, кстати, зафиксировано в протоколе.
– Господи… Как… Я не понимаю, как такое возможно?
Я тоже очень долго не понимал, как. Первые дни в СИЗО бодрился, качал права, требовал адвоката. Господи, я был уверен, что все скоро закончится. Я представлял, как буду со смехом вспоминать о произволе ментов, глядя на океан с террасы своего бунгало, и потягивать шампанское. А рядом будет лежать она. И щуриться сыто, как кошка… Я был таким непуганым дураком!
– Четыре года, Алекс! Это же целая вечность!
«Ты даже не представляешь, насколько…» – подумал я про себя. Думал, это никогда не закончится. По факту мне еще повезло. Интерполу понадобилась моя помощь в одном щекотливом дельце. Не то бы мне пришлось сидеть еще столько же. И будто подслушав мои мысли она спросила:
– Тебе дали четыре года?
– Шесть. А потом еще накинули двушку.
– За что?
– За поножовщину.
Соня вздрогнула. Такая чистюля… Знала бы ты, в какой грязи меня извозили. И чего мне стоило выжить.
– Значит, ты попал под амнистию?
– Что-то вроде того, – усмехнулся криво. Амнистией то, во что меня втянули, назвать было трудно. С другой стороны – лучше так.
– Послушай, но ведь так нельзя… Нужно что-то делать… Я не знаю, как здесь с этим обстоит с точки зрения права, но…
– Остынь. Я к тебе не за этим пришел.
– А за чем?
– Так. Просто увидеть.
Она задрожала. Снова отвела взгляд. Между нами повисла тишина, в которой я почувствовал, как отчаянно она сама с собой борется. С одной стороны, искренне желая мне помочь, а с другой – поскорее забыть обо всем том дерьме, в которое я макнул ее. Ну, и правильно. Я даже не сомневался, что будет так. Где Соня Гейман, а где я теперь? К черту.
– Ладно. Пойду я…
– Постой!
Она осмотрелась и подбежала к лежащей на столе сумочке. У меня свело зубы от понимания того, что она собралась делать. Чтобы успокоиться, отвел взгляд. Залип на портрете девочки, стоящем на каминной полке.
– Вот! Возьми… На первое время хватит, а там…
– Оставь себе! – рявкнул я. – Мне не нужны твои подачки.
– Но…
– Я могу и сам о себе позаботиться.
– Тебе хоть есть, где жить?
– А если негде? Что? Приютишь?
Она побледнела и отшатнулась. А я улыбнулся цинично. Что и требовалось доказать. Бывший зэк уж точно не пара для такой женщины. Я не знаю, сколько уйдет времени на то, чтобы от этого отмыться. Чтобы что-то сожрать не по расписанию, чтобы, садясь за стол, не класть перед собой соединенные в запястьях руки. Чтобы не пригибаться, сука, когда выходишь на улицу, и снова привыкнуть к не зарешеченным окнам. Я даже сейчас вот пил вино, а до конца так и не верил, что могу это делать… Лишь усилием воли я держал плечи прямо. И лишь усилием воли смотрел ей в глаза. С панически расширенными зрачками.
Как же меня бесил ее страх! Что она там себе надумала? Что зона превратила меня в зверя, и я теперь наброшусь на нее, как шакал на кость? Так я чужими объедками не питаюсь. Даже такими, на миллион долларов, как София. Перед глазами всплыла картинка – она с каким-то мужиком в машине.
– Нет. Не приючу. Ты же понимаешь, что между нами все кончено… Правда?
– О да, принцесса. Я не дурак. Знаешь только, что интересно?
– Что? – она сглотнула. Я проследил, как комок прокатился вниз по ее горлу. С трудом подавляя в себе желание попробовать на вкус ее кожу. Такая ли она сладкая, как мне запомнилось? Теперь, когда Соня стояла так близко, искушение было чудовищным. У меня все внутри сводило от желания повторить то, что мы однажды начали…
– Как быстро ты утешилась?
– Ч-что?
– Как быстро пустила к себе в койку другого? Этого сексгиганта, с которым ты обжималась в машине. Или перед ним были еще?
Когда на тебя открыли охоту? До того, как ее открыли на меня? После?
– Знаешь что, Алекс? Мне жаль, что с тобой такое случилось, но это не дает тебе права вести себя со мной как мудак.
Она была права. И неправа одновременно. Нет, моему поведению действительно не было оправдания, но… как насчет нее? Почему она так быстро поверила в самое худшее? Теперь, когда я выяснил правду, именно этот вопрос вышел на первый план. Забей она тревогу, подключи своего отца, семейные связи… мое дело даже до суда не дошло бы! Она могла спасти меня. Если бы только чуть напряглась. И не поверила Сереге так безоглядно.
– Твоя правда! – просипел я. – А мне и впрямь пора. Рад был повидаться… София.
– Я тоже. Но не могу сказать, что хотела бы повторить.
– Не бойся, принцесса. Я тебя больше не побеспокою.
Я сунул ноги в кеды, взял куртку. Наверное, нужно было купить нормальную одежду, но я никак не мог заставить себя сунуться в толпу торгового центра. Может быть, потом, когда хоть немного привыкну…
До дома, тесной бабкиной однушки, дошел пешком. Тоже потому, что метро пока не мой вариант. Шел долго, не чувствуя ног от холода. Открыл дверь своим ключом. Разулся. Не снимая куртки, поставил на плиту чайник и одеревеневшими от мороза пальцами насыпал в чашку несколько ложек растворимой кофейной бурды. Нужно было немного согреться, прежде чем вновь садиться за компьютер. Потому как прямо сейчас я бы не смог работать – пальцы почти не гнулись. Чайник вскипел. Я плеснул кипятка. И так, с чашкой, пошел обходить свои владения. А то до этого времени осмотреться возможности не было.
Квартира пребывала в полнейшем запустении. Хотя я, с барского плеча, как только начал более-менее зарабатывать, и сделал здесь евроремонт. Сейчас это все смотрелось убого и ужасно безвкусно. Может, потому что бабушка делала все на свой вкус, а он у нее был своеобразным. Одни только обои в цветах чего стоили, и помпезные деревянные рамки с фотографиями на стенах… Я подошел к первой. На ней были запечатлены родители. У теплохода, на каком-то курорте. Чуть дальше я сам на руках у отца. Завернутый в одеяло и перемотанный бантом. Фото было черно-белым. Но я-то знал, что бант голубой. Потому как этот бант в семье считался реликвией и хранился в деревянной шкатулке, похожей на те, что делали зэки на зоне.
Родители погибли, когда я уже переехал в Америку. Разбились на трассе, угодив под движущийся навстречу КамАЗ. Говорили, отец уснул, после бессонной ночи…
На еще одной фотографии запечатлено застолье. Фотограф застал собравшихся врасплох, и оттого картинка казалась живой и подвижной. Я отпил кофе. Сделал еще шаг, разглядывая, вспоминая. Прошелся взглядом по собственной фотке, сделанной, кажется, еще в детском саду. Раз… И еще раз. Пока не понимая толком, что меня в ней так сильно смутило. А потом дошло. Чашка выпала из рук. Упала на пол. И белый свет померк.
