Юрий Иванович
Спасение из ада
– Только без великого волеизъявления не надо, ладно? Ну я тебя очень прошу! Или хочешь в наказание вообще без головы остаться?
– Нет, не хочу… – Женщина в задумчивости двинулась к столу. – Потом слишком неудобно пищу прямо в шею заталкивать. Да и ложка в пищевод падает.
Старший группы уважительно фыркнул на подругу, затем повернулся к отшельнику и виновато развел руками:
– Да нет, ее непосредственно так не наказывали. А вот был у нас один в отряде, так тот и в самом деле крупно провинился. И действительно ложку в пищевод уронил. Пришлось минут пять его за ноги трясти, пока все из желудка не вывалилось.
От представленной картины Деймонд содрогнулся всем телом. Хотя, как начинающий врач, наверняка понимал, что такое невозможно в принципе. Но как человек, живущий в мире чудес и верящий в колдовство, стал опять белым как мел и даже покачнулся. Словно вот-вот свалится без сознания.
Пришлось Василию несколько разрядить обстановку громким восклицанием:
– Все, на сегодня чудеса кончились!
А затем демонстративно хлопнул в ладоши. Лучше бы он этого не делал! Потому что в итоге получилось слишком уж впечатляюще. Сразу вслед за его хлопком послышалось солидное, почти валящее с ног громыхание и что-то огромное рухнуло рядом с ним на камни. Причем в странном столбе пыли и белого мела. И пока это все оседало, из облака вырвался затихающий стон.
«Третья» в полном составе уже стояла по углам пещеры, ощетинившись оружием и готовясь отразить любую атаку. Но постепенно и у них глаза стали напоминать блюдца: возле накрытого к ужину стола стояла тяжеленная медицинская кровать для тяжелораненых со всеми сопутствующими прибамбасами. Отсутствовала только подставка с капельницей. Тогда как сама игла с коротким отрезком трубки оставалась в вене лежащего на кровати человека, и по этой трубочке на припыленные камни стекала струйка густой крови. Сам человек был обмотан чуть ли не полностью бинтами, но лицо оставалось открытым, и первой его лучше всех рассмотрела Сильва. Никто из ее товарищей и не подозревал, что в простых русских словах так много шипящих, угрожающих звуков:
– Я обещала сожрать его печень! И этот час, кажется, настал!
Глава 5
Больное место
Через несколько часов в бильярдную заскочил коллега по конторе, который числился в аналитическом отделе, но считался непревзойденным мастером допроса. Особенно в плане применения психотропных средств. С собой он принес небольшой дипломат и, водрузив его на стул, обратился к восседающему на диване Королюхову:
– Привет! Меня Казимир Теодорович к тебе в помощь послал. И дал задание спросить, ты случайно не приболел? Говорит, совсем у мужика активность пропала.
– Даже когда я сплю, моя активность достаточна для твоей смерти, – с угрозой процедил Борис, меняя положение тела. – Или ты сомневаешься?
– Слышь. – Коллега Королюхова недолюбливал, как, пожалуй, и все остальные в конторе. – Ты мне и ветром не свалился, меня начальство послало – вот я и прибыл. Или к Павлу Павловичу свои закидоны отправляй, или работай как положено! Что с ней?
Не дожидаясь ответа, бесцеремонно подошел к бессознательному телу девушки и вполне профессионально закатил веко. Посветил на зрачок фонариком, неопределенно хмыкнул. Затем достал стетоскоп и стал внимательно прослушивать грудную клетку. После чего перешел к тщательному осмотру шеи и синюшного кровоподтека на лбу. Сделав свои выводы, все так же в полном молчании стал ощупывать ноги и руки жертвы. И только разглядев точечные ожоги в самых болезненных местах, с нескрываемым ехидством спросил:
– И что, помогло?
– Частично, – признался Борис. – Потому что убедился: не притворяется.
– Действительно вырубилась девочка. Поэтому предлагаю вколоть ей вначале дозу бодрости, а потом дурманящее средство. Будет в ответ лепетать все, что потребуешь.
– Нет, меня такая обкуренная не устраивает. – Садист достал очередную сигарету и, выпуская дым после первой затяжки, мечтательно прошептал: – Хочу, чтобы она почувствовала все! Каждый сладостный момент моей мести. Каждое мое слово и каждое движение. Кстати, как у нее с сердцем?
– Работает, как новенький дизель.
– Мне тоже так показалось.
– Почему же она без сознания?
Прежде чем ответить, Королюхов приблизился к Александре и ткнул ей под нос баночку с отвратно пахнущим средством. Убедившись в отсутствии какой-либо реакции, Борис посмотрел на часы, засекая время:
– Ну да, еще рано… Ты помнишь о ее способности падать в обморок при виде любого трупа?
– Ну?
– Вот те и «ну»! Эта сучка решила этой своей фобией воспользоваться. Наверняка воображает себе что-то – и отключается. Но ты ведь и сам подтвердишь, что долго этот фокус не пройдет и с каждым разом она будет «выпадать» на более короткое время. Согласен?
– Возразить нечего, верно рассуждаешь.
– Значит, все равно за сутки добью ее.
– Такая может и трое суток тебя за нос водить, – ухмыльнулся аналитик. – Но меня ведь помочь тебе послали…
– Это я понял. И прошу, не обращай внимания на мои слова, – по-приятельски попросил Борис, опять возвращаясь на диван. – Я тут настолько взбешен, что сам себе готов кожу сдирать. Срываюсь…
– Ладно, принято. – Коллега открыл чемоданчик, переставил его на бильярдный стол и выложил на простыню возле бортика десяток шприц-тюбиков. – Как только очнется, вкалывай куда угодно. Это усилит ее бешенство и вызовет максимальное сексуальное возбуждение. И так делай каждый раз, когда она приходит в себя. Думаю, через три, максимум через пять раз она эту свою фобию использовать не сумеет. Тогда сделаешь ей вот этот укол. Но не весь объем, только половину.
– Что это даст?
– Обалденный всплеск гормональной активности. Она будет сходить с ума от ужаса, но в то же время умирать от почти постоянного оргазма.
– А крышу ей при этом не снесет?
– Не переживай. Меня шеф тоже предупредил о сохранности Шурки для кого-то там еще. Половинка этого укола – сутки твоего удовольствия. Вторая половина – еще одни сутки. Если все-таки вырубится, опять чуток подожди – и вколи маленький тюбик. Действо пойдет по второму кругу.
– Ну спасибо, дружище, с меня лучшая выпивка и мое плечо в трудную минуту!
Они уже стали прощаться, как прибежал один из охранников и крикнул:
– Королюхов! К Павлу Павловичу!
Тот сразу было дернулся бежать, но растерянно замер и заискивающе попросил аналитика:
– Ты тут пока за ней присмотри и вколи чего-нибудь для согрева. А?
– Да нет проблем. Начну подготовку.
– Спасибочки! – И несуразный из-за своей полноты агент пулей умчался к начальству.
Оставшийся на месте охранник подмигнул специалисту по допросам:
– Ну что, побалуемся с малышкой? Я уже давно на нее заглядываюсь.
– Если жить надоело, балуйся. Ничего не имею против. Но меня не подмазывай.
Охранник удивленно нахмурил брови и ткнул пальцем в тюбик, который как раз впился иголкой девушке в бедро:
– А ты сам-то что делаешь?
– Ха! Так это моя работа! – Аналитик скрупулезно выдавил все средство и с философским вздохом добавил: – И ничего личного! Просто если Шурка сумеет как-то выкрутиться, то уж тебя за обиду точно кокнет. А Королюха – с тройной гарантией. Тогда как меня за мою работу она и пальцем не тронет. Вот так-то, парень!
Шеф конторы сидел в отдельной комнате с окаменевшим лицом. Но, судя по тембру голоса, еле сдерживал рвущееся бешенство.
– Борис! Неприятности продолжаются: полиция объявила розыск Светозарова сразу по нескольким причинам. Его опознали свидетели как основную цель при стрельбе на площади, и нарастает паника с детьми. Поднят на ноги Интерпол. Роют во всех направлениях и опрашивают всех соседей Торговца. Так что немедленно мчись в особняк миллионера Бонке и сыграй свою роль до конца. Пусть хоть с тебя снимут все подозрения, потому что если и ты вдруг пропадешь, то и с этой стороны нам собаки на хвост насядут. Мало того, сейчас руководство, – Павел Павлович многозначительно посмотрел на потолок, – решает еще один вопрос. Вполне возможно, что Дмитрий Светозаров остался жив даже с десятком пуль в теле. Хотя кровищи из него брызнуло предостаточно. Да и кинжал с уникальным ядом, от которого гарантированно умирают через полчаса, должен сказать свое слово. Но если вдруг Динозавр надумает вернуться на Землю, то обязательно затеет игру с отмщением. Как по поводу его сестры Елены, так и по поводу нашей нимфетки. Поэтому вполне может наведаться в первую очередь к тому, кто с ним хоть в мало-мальски приятельских отношениях. Ты на эту роль вполне подходишь, да и вне подозрений остаешься. К Шурке ни словом, ни полусловом не примазан. А значит, у тебя еще есть шанс недельку, а то и месяц побыть миллионером.
– Да я не против, – вырвалось у агента Королюхова.
– Ты-то, может, и не против, – зарычал шеф так грозно, что у него вздулись жилы на лбу. – Но против я! И я поставил категорическое условие по твоей легенде: ты становишься обанкротившимся миллионером. Наши финансисты постараются все устроить по высшему разряду.
– Как скажете, шеф! – бодро ответил агент, хотя внутри у него заворочалась огромная черная глыба озлобленности. Да и про Александру он вспомнил, уже пятясь к двери. Указал пальцем на пол: – Ну а как с ней?
– Остается под твоим полным контролем. Трое суток я тебе обещаю. Раньше из-за этого шума мы ее отправить все равно не сможем. Отдал бы тебе ее сразу в подвал особняка Бонке, но там сейчас каждый сантиметр просматривается в округе. Так что ночуй здесь. Про свои удобства тоже сам подумай…
– Понял! После переговоров с полицией могу сразу возвращаться?
– Да, дашь им номер своего мобильного, и они наверняка сразу отстанут. Если ты появишься, толку им от тебя мало.
– Тогда я помчался!
– Агент уже хотел было повернуться, как Павел Павлович опять заговорил голосом, полным металла и угрозы:
– Королюхов! Хочу тебя кое о чем предупредить персонально. Ты видишь, что случилось с Шуркой?
– Да… Но к чему это вы?
– Да к тому, что теперь внимание к каждому сотруднику конторы утроено. Причем не только с моей стороны, но и с тех сторон, о которых даже я не догадываюсь. Так что учитывай: любой твой промах отразится и на всей конторе, и на моей безупречной биографии. А я уже никак не смогу исправить ситуацию. Так что учитывай и старайся.
– Учту! – торжественно пообещал Борис и поспешил на выход. Хотя мысленно при этом уже прокручивал тысячи вариантов грядущей мести:
«Ох, как я вам все учту! Так учту, мало не покажется! А уж кто за мной следит и кто непосредственно эту слежку ко мне приставил, я легко разберусь без всяких консультаций. И если судьба ко мне благоволит, то я доберусь до самой верхушки и выйду на контакт с кем следует. Что из этого получится? – Уже садясь в шикарный лимузин и преображаясь в богатого миллионера Бонке, агент внутренне расхохотался: – Получится, что Пыл Пылыч, как его любила обзывать недавняя любимица Шурка-шкурка, окажется не у дел. А то и вообще пойдет на корм ракам. Слишком много у меня на него компромата собралось, с таким грузом и более страшные зубры тонут в кастрюльке с водой… Ха-ха-ха!»
Глава 6
Реалии монолита
Какими бы кровожадными ни казались слова Сильвы по поводу ее желания сожрать печень узнанного ею человека, но именно она первой бросилась к кровати. Ловко выдернула иглу и остановила убегающую кровь, пережав вену внутренней стороной свисающей простыни. И только потом, словно оправдываясь, буркнула приближающемуся к ней Василию:
– Не люблю обескровленное мясо…
Когда вся «третья» обступила кровать, старший группы так и продолжил на русском языке:
– Так кто же его любит… Только я вот не понял, кто это Торговца к нам забросил? За какие такие грехи? И что это может значить?
Курт отозвался первым:
– Намек понятен: кого-то в этом мире достали наши агрессивные действия, он выловил инициатора и зашвырнул к нам. Мол, всем вам… этот, как его там по-вашему? А, гаплык!
– Слышь, Курт, а сколько ты вообще иностранных языков знаешь? – Дана с осторожностью наклонилась над лицом лежащего без сознания Дмитрия. И вдруг стала более решительной: – Да он еле дышит от пыли в носу! Ну-ка, Петр, тащи воду! Сильва! Давай его чуть повернем набок и обмоем. Василий, подай то полотенце, что на спинке в ногах. Так, отлично. Поливай… Да не на него лей, а на полотенце! Еще! Теперь чуть повернем в другую сторону…
Лицо раненого освежили и прочистили ноздри, очень тщательно осмотрели кровать, приподняли головную часть для лучшего тока крови, а потом и вообще переставили четырех-ногое, с колесиками сооружение на более ровное место. Дана продолжала ощупывать, оглаживать раненого, тогда как Курт разнервничался больше всех.
– Что же это получается? Куда мы премся и что делаем? А? Люди добрые, ну чего как в рот воды набрали? Или как там по-русски: охренели? А может…
– Полиглот! – резко оборвала его Сильва. – Помолчи! Утомил уже…
Все скрестили требовательные взгляды на Василии. Тот вздохнул, пожал плечами и неожиданно предложил:
– Давайте ужинать! Эй, Деймонд, – окликнул он на ашбунском обездвиженного от удивления отшельника. – Подсаживайся к столу! Наше божество разрешило трапезничать.
Еще во время варки похлебки все поснимали с себя теплые накидки в виде плащей, утеплительные обвязки и некоторые наиболее неудобные части амуниции. Теперь же сбросили и разгрузки, уложив их рядом с собой на каменные скамейки, благо, места вокруг внушительного стола хватало с избытком. А потом еще пришлось слегка почистить накрытый стол от осевшего на него после появления кровати с раненым слоя пыли. Пока все рассаживались, Дана привела хозяина пещеры практически под руку, усадила как ребенка, но после того, как ему налили в глиняную миску наваристой похлебки и чуть ли не ткнули в нее носом, он открыл рот и попытался вывернуть шею в сторону кровати:
– Кто это?
И такой мистический ужас слышался в его тоне, что Сильва не выдержала, остановила жестом пытавшегося ответить Василия и с нажимом заговорила сама:
– Как ты смеешь спрашивать о том, что даже нам пока неизвестно? Когда настанет время – получим нужные знания. Будут указания на твой счет – поделимся с тобой. Будут другие указания… хм, перестанем тебя защищать.
Но даже такая угроза не сразу подействовала должным образом. Ведь одно дело, когда гости неизвестно откуда с неведомым оружием заявились в пещеру все-таки через нормальный вход, пусть и застопоренный перед этим, и совсем иное, когда вдруг невесть что и кто выпадает прямо из пустоты. Такое громоздкое чудо следовало хоть как-то уложить в голове среди урагана противоречий. Поэтому только минуты через три отшельник пришел к каким-то своим внутренним выводам и приступил к поздней трапезе.
Личный состав «третьей» вообще не отвлекался поначалу на праздные размышления – от вкусной и здоровой пищи. Тем более что бойцы очень соскучились по таким горячим, можно сказать, изысканным блюдам. Каждый из пятерых взял себе добавку, среди которой торчал кусище нежного мяса, и только к окончанию трапезы все принялись облегченно вздыхать, расстегивать воротники и перешли к разговорам. Опять-таки, на языке, непонятном для ашбуна.
Заметив, что Дана и Петруха уже почти наелись, первый вопрос старший группы адресовал именно к ним:
– Что там подранки интересного напели?
Черноглазая красавица как раз смаковала кусочек местного сыра, слегка размягченный в горячем бульоне, поэтому первым стал отвечать самый молодой воин:
– Они искали нашего отшельника уже давно, проследили путь сюда, но вначале ждали его у выхода с гор. Не хотелось им даже выходить на тракт Магириков. Уже и подумывали, что Деймонд прошел испытание и стал жрецом, а следовательно, придется возвращаться в поселок с плохими новостями. Но тут один из магириков подсказал им поискать беглеца среди отшельников. Вот так они и вышли на след. Действуя по приказу палача, оба его подручных, считающиеся в поселке представителями народной милиции, собирались убить своего земляка, а перед смертью просто вырвать подтверждение догадок по поводу девушки. Когда я бросился сюда на шум прибытия Торговца, мой подопечный уже почти умер, рана в плечо оказалась смертельной. – Воин что-то вспомнил и хмыкнул: – Так что сейчас в Успенской империи стало на одного мента меньше.
Затем Петр чуток подумал – и добавил несколько деталей про обычаи, быт и мнение допрашиваемого непосредственно о вершине Прозрения. Все они сводились уже к тому, что и так пересказал чуть раньше отшельник.
Ничего нового к общему объему информации не добавил и отчет Даны. Разве что уверенность, что по следам палача и его подручных милиционеров, или, как она сказала, «дружинников», никто не идет, о цели их последних маршрутов ничего не известно и неожиданных мстителей или карателей можно было не опасаться. Ставленник жреца Бурулкана действовал в своих поисках полностью самостоятельно и ни перед кем пока не отчитался.
Раненный в обе ноги милиционер-дружинник вроде должен выжить, но про сохранение его жизни женщина высказалась отрицательно:
– Отребье! Да еще и мешаться стал бы под ногами: корми его, пои… Короче, помер.
Поэтому Василий, оглянувшись и присмотревшись вначале к кровати, стал подводить итоги:
– Дело не просто усложняется, а, скорее всего, меняется. Теперь мы к черному монолиту не пойдем, а останемся здесь до тех пор, пока Торговец не придет в себя. Ему придется повторить и уточнить свое прежнее задание, но самое главное – это доказать нам свои прежние возможности в помощи и содействии. Если окажется, что он не способен оставаться в роли нашего работодателя, иначе говоря «божества», или он вдруг умрет от ран, то мы сразу уходим обратно к перешейку. Прорываемся на другой континент и начинаем новую жизнь. Потому что уж тогда точно нас никто и никогда не вернет на Землю.
– Никто туда и не спешит, – буркнула Сильва.
– Особенно когда в теле столько чипов понапихано, – добавила Дана.
– Я так понял, возражений нет? – Василий посмотрел на молчащих Курта и Петра.
– Возражения, может, и есть. – Немец ожесточенно почесал макушку. – Потому как есть у меня парочка очень кровных долгов на матушке-Земле…
– О‑о‑о! – затянул самый молодой воин. – Чего захотел! Если уж у меня их много, то я себе представляю, сколько там тебе козлов встретилось. Мне кажется, Васек прав: на новом месте – новая жизнь. Думаю, это лучшее решение.
– Значит, решили. – При этом старший группы несколько раздраженно глянул на товарища: – И сколько раз тебе говорить, я тебе не Васек! Понял?
– Конечно, дядя Вася! – покладисто согласился парень. – Только и ты тогда ко мне с уважением обращайся, особенно за столом. Петр Романович – звучит солидно. А?
– Напрашиваешься, Гетр Гоблиманович? – передразнил Василий. – Может, тебя еще и с ложечки покормить?
Оба были сыты, и подобная перебранка могла продолжаться до бесконечности. Зато Сильва мечтала как можно скорее завалиться и выспаться в тепле и относительной безопасности, поэтому вмешалась несколько резковато:
– Вы напоминаете персонажей известных анекдотов про Петьку и Василия Ивановича. Такие же и хитрожопые, и бестолковые одновременно. Только отчества переправить осталось.
– Точно! – оживился Петруха. – Только Данки-пулеметчицы и не хватает. Дана, пойдешь к нам в анекдот жить?
– Никуда я не пойду, я сейчас усну! – пригрозила Дана, сердито оглядывая мужчин своими черными глазищами. – Кто первый дежурит и что потом?
– А что там в подсобках?
– Сразу девять комнат разных размеров. В одной родничок, утекает в отнорок с тупичком. Там устроен санузел. Воды хватает, можно будет нагреть и завтра помыться наконец-то. Почти везде отводы местного газа, причем не только для освещения, но и для обогрева. Барахла полно всякого, но, скорее всего, ни на что не пригодного.
– Однако! И это вроде не самая лучшая пещера? Солидно они тут живут. – Василий взглянул на медленно пережевывающего мясо отшельника. – Ладно, сейчас ложимся спать все одновременно. Курт – возле той стены, у стопора, но вначале поставишь сигнальное дополнение к «звонку» снаружи. Я – возле стола. Остальные – кто где хочет.
Сильва, не глядя на хозяина пещеры, высказала здравое подозрение:
– А его как изолировать? Вдруг он нас сонными порежет?
– Вроде как не должен проявить подобную благодарность, да и резать нас – дело вредное для собственного здоровья. А по поводу перестраховки… Сейчас что-нибудь придумаем. Но учтите, через шесть часов подъем, усиленный завтрак, и перед самым рассветом вы трое, – он указал пальцем на Петра, Сильву и Курта, – хватаете на себя по одному трупу и тащите их в горы. Где сбросить бесследно, сами отыщете. А потом вернетесь к тем гигантским скалам, возле которых мы вчера утром проходили. Постарайтесь аккуратно подстрелить парочку местных архаров. И чтобы они вниз к вам упали. А как стемнеет – вернетесь с мясом.
Все только кивнули в знак полного одобрения плана. В пещере нашлась целая куча сухофруктов, хватало круп, зерна и даже муки для лепешек, но для более длительного проживания такого количества прожорливых ртов этого запаса не хватит. Даже на несколько дней. Поэтому запастись мясом в самом деле выглядело наилучшим выходом из положения. Они еще вчера заметили перед приближением к тракту небольшие группы местных горных козлов, весьма напоминающих земных архаров. Козлы гордо возвышались в местах, совершенно недоступных для местных охотников, да и не было никого из оных вдоль тракта, где запрещалось находиться с металлическим оружием. Но «третьей» не составит труда подстрелить дичь с дальней дистанции. Тем самым обогащая свой рацион необходимым протеином, жиром и прочими полезными веществами.
Коротко обсудили проблему доверия продолжающему «тормозить» отшельнику и в итоге разрешили тому почивать в отдельной келье. Присматривать за ним следовало Дане, которой дали место рядом, прямо в проходе, и пообещали дать отоспаться в дневное время. Почти каждый заглянул в хозяйскую келью, довольно просторную для такого определения. Там обнаружилась самая большая куча вполне целых одеял. Причем встречались одеяла невероятно высокого качества, шерстяные, да еще и с красивой отделкой.
– Откуда столько? – поразились земляне.
– Каждый магирик, идущий обратно от монолита, – Деймонд отвечал с готовностью, но не пытаясь скрыть валящую его с ног усталость, – просто обязан захватить хоть часть одежды или багажа тех, кого монолит убил своими молниями. И под страхом священной кары оставить эту ношу в любой пещере с отшельником. Вот за века и скапливается…
– Ага! Значит, когда отшельник заканчивает святое служение, он может забрать все эти вещи с собой?
– Конечно. Для этого он заказывает со стороны ворот пару повозок, а то и десяток, и с нажитым добром отправляется, куда ему вздумается. Или, в случае особой святости, раздает накопленное добро тем, кто в этом нуждается по пути к монолиту.
Теперь стали понятны мифы о сказочном богатстве каждого, кто покидал свою каменную обитель возле тракта Магириков. Мало того, при первом же взгляде на расположение выдолбленной в скале анфилады пещер, вентиляционные отверстия в сводах, подводку воды, газа почти в каждое помещение и явное наличие канализации земляне дружно пришли к выводу: сооружения иначе как рукотворными не назовешь. Так что приходилось признать: варварством здесь и не попахивало.
Общую настороженность и подозрительность увеличила раздражительная Сильва:
– Только видеокамер внутреннего наблюдения не хватает!
Уже устраиваясь удобнее на одеялах, Дана поинтересовалась у Деймонда Брайбо:
– Получается, что первая линия пещер вообще завалена вещами?
– Конечно. Хотя наш перевал считается бедным, потому что он четвертый, самый дальний от монолита. Зато у нас больше всего съестных припасов, которые отдают слишком запасливые паломники, добредшие до ночлежного места.
– Почему же тогда ты и твои коллеги красуетесь в таком рванье?
– Традиция… – пробормотал отшельник, уже завалившийся на свое ложе и закрывающий глаза.
Понимал ли он, что ему не доверяют, или считал это само собой разумеющимся, но вскоре он походил на спящего и полностью отстранившегося от всех волнений. А полыхающая из стены его спаленки струя пламени освещала несколько помятое, но вполне спокойное лицо мужчины, который наконец-то узрел окончательный смысл своей жизни.
Дана еще поворочалась полчаса, борясь со сном, потом переместилась в полную тень и установила рядом с собой один из приборов, который им когда-то подбросил Торговец. В жаргоне они называли этот прибор «моргашка», и он своим не слишком широким лучом улавливал любое движение объекта величиной больше крысы. То есть направленный на проем кельи сенсор в случае попытки Деймонда выйти сразу замкнет цепь, и звуковая настройка противно пискнет, вырывая охранника из настороженного сна. Этого вполне достаточно для такого великолепного воина, как Дана.
В головной пещере Василий и Курт расположились с меньшими предосторожностями. По их мнению, вполне хватило парочки наружных средств раннего оповещения, если вдруг еще какие-то незваные гости решат заявиться с неурочным визитом. А старший группы установил свои часы на сигнал побудки через пять часов. Посидел некоторое время на своем ложе, прислушиваясь к храпу Петра и шелесту ветра в щелях у входа, и только потом расслабился.
Но проснулся он не по сигналу своих часов, за четверть часа до обозначенного подъема. Тяжелый, хоть и не громкий стон вырвал его из сна. Стон продолжался почти беспрерывно. Немец тоже приподнялся, и они в две пары глаз теперь смотрели на шевелящегося Торговца. Тот явно неосознанно правой, незабинтованной рукой царапал слой бинтов у себя на груди, словно мучился от недостатка воздуха.
Василий вскочил на ноги, приближаясь к кровати и давая отмашку Курту:
– Тебе еще больше часа спать, дрыхни! Я сам присмотрю.
Повторять подобную команду дважды не пришлось: Курт сразу откинулся на одеяла, повернулся с облегченным вздохом к стене и тихонечко засопел. Усталость последних дней сказывалась и на этом веселом, неунывающем парне. Тогда как старший группы стал соображать, чем помочь раненому. Среди них наибольшими познаниями в медицине обладала Дана, но и без ее вмешательства становилось понятным, что у так нежданно здесь оказавшегося Дмитрия Светозарова нечто вроде кризиса. Скорее всего, неведомые ранения вызвали такие сильные болевые ощущения, что начались бредовые галлюцинации. Температура оказалась не смертельной, всего тридцать восемь и пять, так что опытный воин и сам понял, что надо сделать для снятия кризиса. Благо, наличие уникальных аптечек считалось обязательным для каждого члена группы. Как и умение с такой аптечкой обращаться.
Вначале прижать руку, снижая риск нарушения повязки. Затем – первый укол общего обезболивания. Следом второй – успокоительный. Чуть позже – попытка напоить бесчувственное тело слегка подогретой водой. Не получилось. Ведь недаром в тело раненого вводили питательные вещества через капельницу.
И, глядя на затихающего раненого, Василий подумал: «Стоит ли тратить на него уколы, невероятно ценные в этом мире? А вдруг как раз этих лекарств и не хватит в будущем для спасения боевой подруги или товарища? Если Динозавр умрет, то я точно пожалею о своей щедрости. А вот если его это спасло, не пожалею ли я еще больше? Ведь все, что с нами сейчас происходит, его непосредственная вина. Или заслуга? Ведь он так больше с нами после того первого раза и не общался подробно. Только сбросы у нас на пути да инструкции в письменном виде. Боялся, видимо, и вполне справедливо, парочки пуль от нас вместо приветствия! А что там, на Земле, за это время произошло? Ничего не знаем… Но мне и без бесед с Пыл Пылычем понятно: докажи «третья» явное наличие иных миров, всю контору, скорее всего, «подчистили» бы. Подобные великие тайны не для простых смертных. И шефа бы кокнули. А уж по нашим чипам нас бы отыскали и на Джомолунгме. Так что, может, оказаться здесь – истинное счастье? Да и пора уже остановиться, оглянуться на пройденную жизнь и подумать о будущем. Как бы я ни ненавидел женщин, а семью создать все равно хочется. Может, это и есть мой уникальный шанс остепениться? Сколько можно действовать, словно робот, убивая и пытая людей, даже не зная порой, чем они провинились перед остальными?..» В свои тридцать четыре года Василий много чего насмотрелся. Прошел и испытал такое, чего и злейшему врагу бы не пожелал. Стал крайним циником и безжалостным убийцей, который ради пополнения счета недрогнувшей рукой мог зарезать или разорвать на куски любого. Хотя начинал он свою работу в спецназе наивным и патриотически настроенным юношей. Сколько времени утекло с тех пор?.. Сколько трупов и кровавых разборок осталось за плечами?.. Куда делась детская наивность и вера в высшую справедливость?.. А вот ведь, оказывается, осталось в душе нечто светлое, нечто мечтательно-восторженное, что сейчас сдерживает его руку от вроде бы справедливой мести. Стоит лишь придавить на шее Светозарова вот эту слегка пульсирующую жилку – и все их проблемы с черным монолитом закончены. А все остальные движения давно предопределены: прорываться на иной материк. Товарищи с этим согласны. С их оружием и уникальными техническими приспособлениями «третья» пройдет сквозь любые скопления местных варваров, как нож сквозь масло. А на другом континенте совсем иная, можно сказать, приличная жизнь. Об этом нетрудно было догадаться даже по той скудной информации, которую они вырывали у захваченных во время рейда пленников. Ашбуны ненавидели жителей других континентов, утверждали, что в иных государствах живет нечисть и духи смерти. Почти все там – вурдалаки, пьющие кровь младенцев, и потому подлежат священному, поголовному уничтожению. Но только по одной карте создавалось обратное впечатление: вся Успенская империя была закрашена могильным серым цветом. Тогда как остальные государства и еще более огромная империя на востоке – самыми яркими и притягательными красками. Да и Торговец четко обещал в награду титулы и безбедное существование до глубокой старости.
«Торговец… Что же он собой представляет? – застрял в тяжелых размышлениях опытный ветеран кровавых побоищ, так и замерев над кроватью. – Насколько я помню по его делу, вполне нормальный, порядочный и честный человек. Вон он даже состоял большой шишкой в европейском совете попечителей. Заботился о сиротах и трудных детях. Вливал туда свои подпольно заработанные капиталы. Значит, по всей логике справедливости, он не может быть всемирным негодяем. Или заочно приговоренным к смерти тираном. А то, что имеет человек возможность проникать в иной мир, а если судить по кое-каким предметам, то и во множество миров, так это, в принципе, ненаказуемо. Да и по большому счету такой подарок, как знание о иных цивилизациях и проходах к ним, преподносить на Земле тоже нельзя. Подавляющее большинство правителей – оголтелые преступники, которых и следует уничтожать без малейшей жалости или сомнения. Идем дальше… С кем он заставил бороться нас? Судя по всему, с самыми плохими и вредными обитателями этого мира. Потому что лишь этот несчастный Деймонд Брайбо и оказался единственным нормальным человеком из попавшихся нам в Успенской империи. И вполне понятно, что именно в этом горном образовании и сосредоточено некое всемирное зло. Вопрос лишь в том, почему сам Торговец не взорвал этот монолит. Неужели не может? Или не хочет? Тут лишь он, и только он, может дать правильный ответ. Опять-таки, если захочет. Ибо, будучи в сознании, он наверняка переместится куда пожелает и вряд ли станет с нами разговаривать. Или станет? Хм! Дилемма! Но так или иначе, придется подождать… Ох! Время-то бежит!»
