Юрий Корчевский
Атаман царского Спецназа
Конечно, сыграли свою роль два фактора: наше упреждающее и потому неожиданное нападение с применением арбалетов и правильно выбранная тактика боя. Правда, положа руку на сердце, и госпожа удача была на нашей стороне.
Из каюты вышел заспанный Моше, поздоровался, выглянул за борт и увидел только одного убитого.
– И это все ваше геройство? – скривился купец.
Тут уж я взял его под ручку и, как он ни упирался, спустил по сходням и провел через рощицу. Увидев склон с телами, Моше изменился в лице:
– Как же это я проспал битву? Это все вы?
– Да!
– Вчетвером?
– Да!
Моше поглядел на меня с восхищением:
– Говорил Изя – не верил, говорил Абрам – сомневался. Сейчас всем словам верю, ты – герой.
– Моше, когда будешь расплачиваться, не забудь этот холм и свои слова.
Миновали Смоленск, давнюю причину раздоров между Москвою и княжеством Литовским. Днепр становился шире и полноводнее, движение судов – оживленнее.
После стычки с разбойниками все на судне поглядывали на нас с уважением, а дозорные несли службу с усердием. Ходом прошли Оршу и Могилев, в небольшом Рогачеве шкипер решил сделать стоянку, подкупить продуктов. Вечером мы причалили к городской пристани и выставили двоих людей для охраны.
Команда занималась покупкой на торге продуктов и их доставкой на ладью, я же решил пройтись по городку. Ничего примечательного: кривые улицы, немощеная мостовая, пыль, грязь, беднота. От скуки зашел в оружейную лавку недалеко от торговой площади. Из-за прилавка выскочил бойкий чернявый мужичок:
– Чего изволите, господине?
– Посмотреть товар зашел, может, полезное для себя увижу.
Товар был скудноват и качества неважного. Я уже собрался уходить, как мужичок спросил:
– Огненного зелья не надо ли?
Я секунду постоял – порох, что ли?
– Покажи.
Продавец вытащил из-под прилавка небольшой деревянный бочонок ведерного объема, поставил на прилавок:
– Вот!
– И где ж ты его взял, любезный?
– Купец с судна о прошлой неделе вдрызг в кости проигрался, оставил в уплату.
Я вытащил пробку, высыпал на ладонь несколько крупинок. Настоящий дымный порох, крупинки ровные, блестящие. Стало быть, не подмок, хороший порох. Кому же он тут, в глухомани, его продаст?
– И сколько просишь?
– Серебряную денгу.
Я почесал затылок. Сколько стоит бочонок пороха, я не знал, да, собственно, ружей или пушки у нас и не было. И зачем нам порох? После некоторого размышления решил взять: цена невелика, и какая-то интуиция подсказывала, что приобретение может пригодиться. Поторговался, но продавец твердо стоял на своем, и я, отдав одну новгородскую денгу, забрал бочонок.
Наши на корабле встретили меня восторженно. Вначале я не понял причины, но когда ко мне потянулись с кружками и просьбами налить немного, расхохотался. Парни решили, что я купил бочонок вина. Дабы никто не подумал, что я зажилил, я вытащил пробку и, к разочарованию собравшихся, высыпал на ладонь черные крупинки пороха.
– Перец? – спросил кто-то.
Перец, как и другие пряности, был в цене.
– Огненное зелье.
– Зачем нам оно? У нас на судне даже кулеврины нет.
– Пригодится, потом расскажу.
Зачем я его купил, я пока и сам не знал. Правда, бродила, бродила в голове одна мыслишка. Приобрести огнестрельное оружие я не думал: больно оно здесь тяжело, неповоротливо, пока зарядишь – четверть часа пройдет, да и запал фитильный. Его перед выстрелом зажечь надо, а если дождь идет, так и вовсе не выстрелишь. Нет, не о нем были мои мысли. Вспомнилось, как в босоногом детстве мы с мальчишками делали из спичек маленькие бомбочки с селитрой. Почему не попробовать нечто вроде гранат? Заказать в кузнице обрезки труб, один конец заплющить, засыпать порох, приладить фитиль. В нужный момент зажигай и бросай в толпу.
Еще когда мы залпом стреляли из арбалетов по спускавшимся с холма разбойникам, я остро пожалел, что нет гранат. Самоделки мои никак с гранатами конкурировать не могут, но для этого времени будут вполне. А что – грохот, огонь, осколки опять же. Надо попробовать, а пока пусть бочонок пороха полежит в сухом месте. Я определил его в трюм, подальше от влаги.
Снова потянулись однообразные дни. В один из таких дней команда забегала, засуетилась.
– Случилось чего? – спросил я пробегавшего матроса.
– Киев рядом, вон на холме постройки, не видишь?
Я всмотрелся. Действительно, на правом берегу Днепра виднелись блестящие маковки церквей, дома, городские стены.
Путешествие заканчивалось как-то уж очень неожиданно. А и ладно – люди живы, груз цел.
По прибытии шкипер долго искал место, где бы пришвартоваться – все причалы были заняты. С трудом нашли место на рыбной пристани. Сильно, если не сказать – тошнотворно, пахло рыбой.
Недалеко от пристани женщины чистили рыбу, коптили, вялили, требуху выбрасывали тут же, к радости бездомных собак. Но запах! Я был рад, что мы будем здесь недолго. Вот Моше рассчитается с нами, и можно искать попутное судно в обратную сторону. В Киеве тепло; глядишь, пока река не встанет, сколько-то пути на корабле проплыть удастся, все ноги не бить.
Моше убежал искать своих и заявился только утром. Груз – меха – Моше решил перегружать с судна на судно, так не надо было платить за склад. Я подошел, показал рукой на город:
– Киев?
– Киев, Киев, – закивал Моше.
– Мы подряжались до Киева, ждем расчет.
Моше насупился и направился в свою каюту. Ох и прижимист Моше, не любит расставаться с деньгами. Выйдя, отсчитал деньги, скрипя зубами, добавил сверху еще пять рублей. Ну что ж, и на том спасибо.
Моя команда быстро собрала вещи; нашли на пристани возчика с телегой, перегрузили трофейное оружие и мой бочонок пороха и направились в город. Надо было найти оружейника, продать оружие и тогда уже отправляться в обратный путь, не таскать же с собой железо.
Возчик подвез нас к постоялому двору. Мы быстро сгрузились и перетащили добро в отведенную комнату.
С утра вдвоем с Кириллом отправились на поиски покупателя. Нашли быстро. В стольном граде Киевском в каждом почти квартале кто-нибудь занимался железом. И то – дикая степь рядом, все железяки востребованы. За цену сильно не торговались и продали быстро.
На постоялом дворе я отложил часть вырученных денег на обратную дорогу, остальное разделил поровну. Выручку от Моше разделил пополам. Половина – мне, за купленное в Москве оружие. Другую половину снова поделил на четыре равные части, три из которых и отдал моей троице. Все остались довольны и уговорили меня еще денек-другой побыть в Киеве. В городе раньше был только Сергей, остальным не терпелось сходить на торг, купить подарки домашним, город поглядеть. Ладно, уговорили, побудем в Киеве еще пару дней.
Утром отправились на торг. Это было что-то. Громадная торговая площадь была больше небольшого городка. Здесь было все, что можно купить и продать: меха, ткани, посуда, лошади, оружие, изделия из золота и серебра, мясо и рыба, зерно и масло, изделия из кожи и лечебные травы. Вся торговля сопровождалась бойкими криками зазывал, задорными воплями свирелей и рожков бродячих музыкантов, жаркими спорами продавцов и покупателей, блеянием овец и мычанием коров, криками обворованных, хохотом толпы вокруг балагана кукольников с неизменным Петрушкой. Я немного оглох и растерялся.
Мы быстро потерялись в толпе. Походив несколько часов и подивившись некоторым диковинам, купил у турка изумрудного цвета отрез шелка, а у венецианца из Крыма – красивые серьги. Будет чем порадовать Дарью по возвращении.
На постоялый двор вернулся усталый, пропыленный. Умывшись, улегся на полати. Постепенно подходили мои бойцы. Каждый хвастался приобретениями, только одного не было очень долго – Сергея. Мы забеспокоились уже вечером. Знакомых в Киеве у него нет, запить не должен – Сергей меру знал во всем. Никак беда какая случилась.
На совете было решено с утра идти на торг, постараться узнать, в чем дело.
Придя после завтрака на торг, я разделил людей по направлениям, чтобы сэкономить время. Уговорились встретиться у ворот. Я обходил продавцов, спрашивал вездесущих мальчишек, разговаривал с нищими. Пока никаких следов.
Через пару часов подошел к воротам, Кирилл и Леша были уже там. Как только я подошел, Леша меня сразу обрадовал:
– Нашелся Сергей!
– Тогда где же он?
– В темнице у посадника.
– За что?
– Подрался с каким-то купцом, его стража и задержала. Говорят, будет суд, только не знаю – княжий или посадничий.
Час от часу не легче, Сергей – и подрался? Для этого должны быть серьезные причины. Хоть на торг ходили и без оружия, исключая ножи, но в драке всякое могло быть. Надо попробовать хотя бы узнать, в чем дело, и попытаться выручить. Не след бросать на произвол судьбы боевого побратима.
Расспросив людей, направились к посадской тюрьме. Однако тюремные стражи разговаривать не захотели, отвечали с каменными лицами – не положено, узнаете на суде. Черт, как все не вовремя. Уходить из Киева пора, скоро дороги развезет, совсем застрянем.
Пришли на постоялый двор, ребята мои приуныли.
– Не робей, мужики! Есть у меня одна задумка. Ночью попробую разузнать. – Глаза ребят засветились надеждой и любопытством.
Говорить я им ничего не стал, сам еще не знал, получится ли. Чтобы не заблудиться на незнакомых улицах, отправился еще засветло, нашел тюрьму, сел в сторонке. Дождался темноты, подошел поближе. Здание из камня, стены толстые, получится ли проникнуть внутрь? Несколько моих предыдущих, скажем так, прохождений были сквозь деревянные стены, и не такой толщины. Попробую.
Я прижался к стене, попробовал надавить. К моему удивлению и радости, стена поддалась. Единственно, была более плотной. Если бревенчатая стена давала ощущение киселя, то каменную стену можно было сравнить, ну, не знаю, с плотным холодцом, что ли.
Я прошел сквозь стену и попал в камеру. Темно, лишь над дверью тускло мерцает масляная плошка. Почти все спали, в камере стояла вонь от давно немытых тел, параш в углу, прелой соломы на полу.
– Сергей! – негромко позвал я.
В ответ – тишина. Я медленно обошел спящих – здесь его нет. Через внутреннюю стену прошел в соседнюю камеру. И здесь не повезло. Снова попробовал пройти в следующую камеру и чуть не попался – это была комната тюремщиков. Я вовремя сделал шаг назад, меня не успели заметить – освещение и здесь было неважным. Придется обойти.
Я высунул голову в коридор – никого – и вышел туда. Прошел по коридору мимо комнаты тюремщиков и сунулся в следующую камеру. Не то – женская.
Сделав несколько шагов, снова проник головой в камеру. Здесь спали не все. Улучив момент, когда никто не смотрел на стену, прошел весь. В углу сидел Сергей, с ним в камере было еще человек десять страдальцев.
Когда я подошел к Сергею, тот от неожиданности вздрогнул:
– Ты как здесь, Юрий? Тебя из-за меня схватили?
– Нет, успокойся, сам прошел. Времени у нас мало. Из-за чего тебя схватили?
– Купец новгородский обманывать стал, когда ткань мерил, ну я и не сдержался, врезал ему по наглой роже. Приказчики его – тоже в драку, я и им насовал, да стражники неподалеку случились, меня и повязали.
– Не надо было драку затевать, а уж коли затеял, не надо было позволить себя связывать; чему я вас только учил. Ладно, дальше-то что будет?
– Тюремщики говорят – завтра суд, – понурил голову Сергей.
– Попробуем тебя вызволить отсюда.
Говоря эти слова, я пока и сам не знал, как это сделать. Не брать же тюрьму штурмом?
– Не падай духом, посмотрим, что суд покажет. По ярославской «Правде» тебе грозят битье батогами и штраф. Со штрафом дело хуже – меньше двух гривен не присудят. Где их взять – ума не приложу. Завтра посмотрим, не горюй.
Я отошел к стене, постоял немного; многие арестанты уже спали, положив руки под головы. Сергей задумался, а может, и задремал.
Я сунулся сквозь стену. В коридоре было пусто, он еле освещался редкими масляными светильниками на стенах. Пройдя почти весь коридор, свернул налево, пересек пустующую камеру, беспрепятственно вышел на улицу. Темно, пустынно. Гавкают собаки да слышится стук колотушек ночных сторожей. Пора и мне на постоялый двор, полночи уже прошло. Надо выспаться. Неизвестно, что будет завтра, наверняка понадобятся силы.
Мои бойцы не спали, ждали меня. Я рассказал, что видел Сергея, пересказал наш разговор. Хлопцы повесили носы.
– Всем спать, завтра мы должны быть сильными и отдохнувшими, – и погасил светильник.
С утра, после завтрака, отправились к дому посадника. Небольшая площадь уже была полна народа. Мы протолкались поближе к креслу, пока пустому. Рядом стояли стражники. Со стороны тюрьмы раздался шум. Народ загомонил – ведут. Тюремщики вели арестантов на суд. Было их много – человек двадцать, связанных между собой за левую руку одной веревкой. Стражники растолкали толпу, освободив проход, провели арестантов.
Через какое-то время из дома вышел посадник в богатых одеждах: синий, отделанный бобровым мехом плащ, красные сафьяновые сапоги, из-под плаща при каждом движении выглядывала рубашка из лазоревого китайского шелка с серебряными пуговицами. На голове – горлатная шапка, на шее висела массивная золотая цепь, пальцы усыпаны перстнями. Ну, прямо новый русский розлива девяносто второго года.
Посадник, отдуваясь, важно уселся в кресло. С боков его окружили дьяки с бумагами в руках. Начался суд.
Дьяки выкрикивали фамилию арестанта, зачитывали его вину, затем выступал потерпевший, далее выступали свидетели, коли такие имелись. Решения были быстрыми – никого в тюрьме кормить за городской счет не собирались. Одного, разбойника с Черниговского шляха, приговорили к повешению, по другим делам арестованных приговаривали к штрафам или битью кнутами или батогами. До уплаты штрафа арестованный сидел в тюрьме.
Дошла очередь и до Сергея. Коротко высказался потерпевший купец, затем свидетели – его приказчики. Сергей вину не отрицал, суд был скорым – на все ушло десять минут. Приговорили Сергея к двум гривнам штрафа. Я внутренне был готов к такому исходу и не очень удивился.
Ребята приуныли. Даже если мы сложим все наши деньги, не наберется и одной гривны, а тут – две. Где их взять? В молчании пришли на постоялый двор. Знакомых в Киеве нет, занять в долг не у кого. Если оружие продать – все равно не наберем, да и домой безоружными возвращаться рискованно. По дорогам можно было передвигаться только группой и с оружием. Разбойниками из разорившихся и беглых крестьян дороги кишели.
Я улегся в постель, попросил мне не мешать – надо было все обдумать. Ребята почтительно замолчали.
После долгих размышлений я пришел к единственно реальному в данных обстоятельствах решению. Посвящать соратников я не хотел, если попадусь – буду виновен сам, мне и отвечать. А решил я вот что: воспользоваться своим внезапно открывшимся даром, пройти в дом посадника, найти кладовую, забрать оттуда две гривны серебра, а на следующий день заплатить их в виде выкупа. Таким путем мы освободим Сергея, а гривны снова вернутся на место. По крайней мере, совесть моя будет чиста – я ничего не украду, все вернется на место, а мы с освобожденным Сергеем тронемся в обратный путь.
Придумать план легко, но как его выполнить? Мне кажется, только доверенные слуги знали, где в доме хранилище ценностей. Придется пройти по всем комнатам, а учитывая, что ночью все в доме, сделать это быстро и просто не получится. В конце концов, не получится за одну ночь – продолжу во вторую. Единственный минус – Сергей лишнее время будет сидеть в тюрьме. Может, после этого поумнеет и будет выдержанней?
Хлопцам я объяснил, что вечером иду по делу. Все металлическое, кроме ножа, я оставил в комнате: не дай бог звякнет в неподходящий момент.
Стемнело. Я направился к дому посадника и по дороге поймал себя на мысли: уважаемый в прошлой, нет, в будущей жизни доктор идет воровать, нет, брать взаймы серебро.
Низко же ты пал, Котлов! Меня успокаивало только то, что делал я это ради товарища. Если ничего не предпринимать, он так и сгинет в тюрьме или посадят гребцом на галеры, тоже верная и мучительная смерть. Выручить балбеса надо, у него семья в Москве, он же кормилец. Я успокаивал себя, хотя на душе кошки скребли – иду на дело, как вор-домушник.
Вот и дом посадника – стоит темной глыбой. Что меня радовало – дом выходил на площадь, сам двор с хозяйственными постройками был сзади. Это очень хорошо, во дворе наверняка собаки. Осмотрелся – никого не видно. Подошел и с бьющимся сердцем вжался в стену, сие действие уже становилось привычным. Угодил в темную комнату, постоял, давая глазам привыкнуть. Фонарик бы сюда. Я чуть не засмеялся от пришедшей мысли: ага, еще металлоискатель, чтобы искать быстрее было.
Пока стоял – решал, откуда начать.
Где обычно хранят ценности? Не бумажные, пусть и валюту, здешние не знают бумажных денег. Все ценности – в золоте или серебре, вес и объем большой; стало быть, надо искать сундук или шкаф, скорее всего в отдельной комнате и, вероятнее всего, недалеко от опочивальни хозяина. А где спальня посадника? Да наверху. На первом этаже обычно трапезная, кухня, людская, оружейная, чтобы железо не таскать наверх.
Пройдя через дверь, вышел в тускло освещенный коридор, нашел лестницу и тихо, чтобы не скрипнула ни одна ступенька, поднялся на второй этаж. В этом коридоре тоже мерцал масляный светильник, давая неровный, колеблющийся свет. Коридор был застелен коврами. Отлично, звуки глушить будет, летать-то я не могу.
Подойдя к ближней двери, я сунул через нее голову. Нет, не то: комнатенка маленькая, у посадника должна быть большая. Вторая дверь – в слабо освещенной комнате спят дети. Сладких вам снов, ребятки! Третья дверь – женщина на полатях, обстановка скромная, наверное, их няня. Следующая дверь – вот оно. Комната большая, два светильника на стене, огромная кровать, на ней посадник с женою, оба в ночных рубашках. Спите крепче, супруги.
Сунул голову в следующую дверь – темно, как у негра в ж… Вернулся к светильнику в коридоре, снял со стены, снова сунул голову и руку со светильником. Вот комната, что мне нужна! Окон нет, чуть не весь зал уставлен сундуками. Одно плохо – на всех сундуках пудовые замки. Как их открыть без ключей? Если сбивать, шума будет много, весь дом разбужу. А что я на ровном месте проблему увидел? Ключи-то рядом должны быть, у посадника.
Оставив горящий светильник в кладовой, я через боковую стену вошел в опочивальню посадника. Пошарил по карманам одежды и почти сразу нашел связку ключей. Матерь Божья! Вот это ключи! Ключ от сейфа в три раза меньше, каждый ключ чуть не полкило, а связка – килограмма два.
Прошел в кладовую, попробовал один ключ, другой, замок щелкнул, и дужка откинулась. Я поднял крышку; весь сундук был забит золотыми – турецкие, греческие, итальянские, французские монеты тускло поблескивали. Нет, мне их не надо. Я закрыл сундук, запер замок.
Открыл второй – то, что мне надо. Сундук был наполовину заполнен гривнами, вперемешку киевскими и новгородскими. Их я уже научился различать: киевские – поменьше и кривые, новгородские – почти в два раза больше и прямые, бруском. Так какие же взять? Наверное, киевские, мы же в Киеве. Я сунул в карман две гривны.
Запер сундук, прошел в комнату посадника. Тот храпел так, что дребезжали слюдяные окна. Сунул ключи на прежнее место. Все, можно уходить. И тут я чуть не влип. Не зря говорят – спешка до добра не доводит. Чтобы осмотреться, высунул голову в коридор и почти прямо перед собой увидел усатое лицо. От неожиданности человек выронил светильник и заорал. Как не вовремя он мне попался! Я убрал голову назад. Человек орал благим матом. Надо срочно прятаться – если посадник или его жена проснутся, мне каюк, никакого суда не будет: мне, как татю, пойманному на месте преступления, саблей снесут голову. Не думая долго, через стену прошел к няньке, а от нее – в детскую. Надо быстро убираться из дома.
Я осторожно выглянул в коридор. Разбуженный посадник стоял возле мужика:
– Ты что блажишь, Никола? Весь дом перебудил, ночь на дворе.
– Здесь из стены голова вылезла, – мужик показал рукой на стену.
Посадник принюхался к слуге:
– Ты сколько сегодня выпил?
Мужик стушевался.
– Меру знать надобно, вот я тебя батогами на дворе да при девках поучу завтра! Спать не дал, стервец, а такой знатный сон был. Сгинь с глаз моих!
Мужик рванул по лестнице вниз, стал кому-то жаловаться.
Немного подождав, спустился по лестнице и я и тут же просочился сквозь стену. Надо убираться отсюда подобру-поздорову.
Когда я пришел на постоялый двор, темнота стала сереть, знать, рассвет близко. Только раздевшись, рухнул на полати. Хлопцы мои спали мертвым сном, хоть выноси самих.
Утром меня разбудило покашливание. Сотоварищи мои стояли у полатей и смущенно переглядывались.
– Просыпаться пора, Юрий! Полдень уже.
– Я всю ночь делами занимался, хоть бы выспаться дали.
– А Сергей?
Да, Сергея надо было выручать. Встал, оделся. Оба смотрели на меня, как нашкодившие собачонки.
– Нашел?
Я сделал непонимающий вид:
– Чего нашел?
– Да гривны, будь они неладны.
– Нашел, сейчас поем чего-нито, да и пойдем Сергея выручать.
Мы спустились в зал, быстро перекусили квасом и пряженцами и направились к тюрьме. У входа толпился народ. Кто-то принес передачу, кто-то ждал известий о своих родственниках. Мы дождались своей очереди, я назвал имя Сергея и вытащил из калиты гривны. Тюремщик кликнул старшего, тот осмотрел гривны, клейма, долго водил заскорузлым пальцем по спискам и кивнул – выпускай.
Гремя ключами, надзиратель ушел по коридору, и через несколько минут к нам вывели Сергея. Он немного спал с лица, был бледноват, но держался молодцом. Одежда его была грязной – как же, на грязной соломе спал, да и припахивал изрядно.
Мы обняли его, но Сергей отстранился:
– Не стоит, вшей нахватаетесь.
Для начала мы отправились на торг, купили ему новую рубашку и штаны и пошли на постоялый двор. Здесь по моей просьбе уже натопили баню, и Сергей прямиком отправился туда. Его одежду мы тут же кинули в огонь – не хватало еще нам обзавестись насекомыми.
Когда собрат наш, чистый и одетый в новые одежды, вышел из бани, мы ждали его в трапезной; на столе стояла обильная пища – жареный молодой поросенок, курица с лапшой, тушеные овощи, жаренный в сметане карп и, конечно же, вино. Я решил отметить вызволение из узилища нашего товарища. Мы выпили по кубку вина, и, едва поставив кубок на стол, я от всей души врезал Сергею в ухо. Тот кубарем полетел со скамьи. Кирилл и Алексей перестали жевать и с удивлением уставились на меня. Сергей встал, обиженно потирая левое ухо.
– Догадываешься, за что?
– Догадываюсь.
– Из-за тебя мы потеряли три дня, две гривны, я потратил кучу нервов.
– Кучу чего?
Я махнул рукой – садись. Разлили по второй, крымское вино было неплохим. Выпили по второму кубку, Сергей опасливо отодвинулся от меня к краю стола.
– Чтобы больше никто и никогда не попадал в такие ситуации. Зачесались руки – уйди, не ищи приключений. В следующий раз будете умнее, это всех касается.
– Ладно, атаман, поняли мы все, прости.
– Как ты меня назвал?
– Атаман, а что?
– Какой из меня атаман?
– Так ведь ты же у нас предводитель, вроде батьки, атаман и есть.
Пусть будет атаман, хотя в моем понятии атаман – что-то вроде батьки Махно или предводителя разбойничьей шайки.
Прозвища в этом мире давали часто и довольно меткие, не в бровь, а в глаз.
Вечер мы провели за столом, за обильной едой и разговорами. Первый кувшин вина стал и последним, завтра в дорогу, и я не хотел, чтобы мои хлопцы имели скверный вид и тяжелое самочувствие.
Когда уже ложились спать, Сергей спросил:
– Юра, а как тебе удалось пройти в тюрьму?
– Деньги тюремщикам дал – вот и прошел, – соврал я.
Утром я с Алексеем отправился на пристань. Надо было искать попутные корабли. Но полдня ушло в напрасных поисках. На север уже никто плыть не хотел, боялись ледостава. Нанять целиком корабль, даже небольшой, – не было денег. А попутные… В общем, не было попутных.
На постоялом дворе стали обсуждать ситуацию. Пришли к мнению – надо идти на торг, искать торговый караван. Или к каравану пристать, или, еще лучше, наняться в охрану к торговым людям.
На том и порешили: все четверо пошли на торг, расспрашивали людей – не знает ли кто, не пойдет ли обоз на полуночную сторону. Нам бы большую часть пути пройти с обозом – до Курска или Одоева, скажем.
Наконец, повезло. Нашли купца, сговорились об охране: платил немного, но харчи его. Выходили завтра утром.
На постоялом дворе все, не сговариваясь, легли спать. Конный обоз – не корабль, не расслабишься, да и ножками придется потопать, не все на телеге трястись.
Утром собрались быстро: голому собираться – только подпоясаться. Единственное, что оттягивало руки, – мой бочонок пороха, так его несли по очереди. Остановились у Черниговских ворот, как и договаривались с купцом. К сожалению, обоз шел только до Курска, но и это – уже треть пути. Мы заждались. Я уже начал беспокоиться, но вот из-за угла уже стали выезжать подводы – одна, другая… Я насчитал двадцать две. Однако, длинный. Тяжело будет охранять, но я тешил себя надеждой, что мы – не единственные охранники. Так и оказалось.
Мы поздоровались с купцом, он сразу сказал, что наша забота – последние десять подвод. Уже легче. Когда подъезжали «наши» подводы, я распределил своих ребят и забросил бочонок с порохом на телегу. Выехали из города, долго тянулись предместья.
– Куда мы сейчас? – спросил возницу.
– Куды, куды… Знамо – на самолет.
Я подумал, что ослышался – шестнадцатый век, какой тут может быть самолет? Оказалось – есть самолет.
Обоз подтянулся к берегу Днепра и встал. С другой стороны медленно переползал реку паром; на палубе стояли подводы, толпились люди.
– Вишь, энто самолет и есть! – сказал возница.
Ну хоть какая-то ясность, а то – самолет.
Пока возница пошел в голову обоза, я отстегнул холстину – кожи, отлично выделанные телячьи кожи. Можно при нужде и сверху прилечь, даже мягко будет.
Переправиться удалось только в три приема, со скандалами и руганью возчиков других обозов. Каждому хотелось побыстрей оказаться на другой стороне и продолжить путь. Переправа заняла половину дня.
Да, если так и дальше дело пойдет, в Москву к весне поспеем. Но вот обоз собрался, тронулись. Я поглядывал по сторонам, но движение по дороге было уж слишком оживленным, и напасть днем могли только отмороженные. Так, в тихом движении, спокойствии и пыли прошло четыре дня.
Въехали в Чернигов. На постой встали сразу на двух соседних постоялых дворах, в одном дворе все телеги просто не поместились бы. В Чернигове от обоза отделились две телеги, ушли на Дорогобуж. Простояли в Чернигове сутки и двинулись на Путивль. Погода стояла сухая, но по утрам подмораживало, трава покрывалась инеем. Становилось теплее только к обеду, поэтому до обеда я не ехал на телеге, а шел пешком, чтобы не замерзнуть, одежда у нас была легковатая. Ежели в Путивле остановимся на день, надо будет с командой моей на торг идти, покупать кафтаны. Для тулупов еще время не пришло, да и движения будут стеснять.
До Путивля тянулись по разбитым дорогам неделю. С утречка, узнав у купца, что день пробудем в городке, отправились на торг, довольно большой для маленького города. Купили себе кафтаны, теплые, с тонкой войлочной поддевкой, крытые синим сукном. Теперь получалось, что я и моя троица облачились в одинакового цвета кафтаны – просто по размеру был один синий цвет. Все-таки ехали на холод, а приближение его чувствовалось – пока солнце не прогревало по утрам воздух, изо рта шел пар.
До Курска было еще дня три-четыре пути. Телега погромыхивала колесами на выбоинах, я широким шагом шел рядом. Вдруг обоз встал, впереди послышались крики. Я подал своим знак приготовиться. Сам натянул тетиву арбалета, наложил болт. Попробовал, легко ли выходит сабля из ножен, на край телеги, под руку, положил боевой топор. От головы обоза в нашу сторону бежал возничий, на ходу кричал:
– Там разбойники, выручать надо!
Я оглянулся – обоз стоял в неудобном для обороны месте. Узкая дорога имела изгиб, так что я не видел головы обоза. С обеих сторон подступал лес, отойди с дороги пять метров – и уже не видно. Может, на голову обоза напали специально, чтобы затем атаковать с обеих сторон. Ладно, была не была. Я зычно гаркнул:
– Ко мне!
Хлопцы прибежали быстро, у каждого в руках взведенный арбалет, на поясе – сабли.
Заткнув за пояс топор, я с бойцами побежал к голове обоза. Там уже шел бой. Разбойники осаждали телеги, возничие отбивались топорами – самое крестьянское оружие. Еще несколько охранников были окружены разбойниками. Оттуда раздавался звон оружия, крики. Я показал рукой – туда!
Не добежав десяти-пятнадцати метров, крикнул:
– Стой! – Хлопцы остановились. – Выбирайте самых резвых, бейте из арбалетов.
Защелкали спускаемые тетивы. Трое татей упали сразу, один был ранен в руку: уронив саблю, заверещал тонким голосом, как заяц, и бросился в лес.
Отбросив арбалеты, хлопцы обнажили сабли и бросились в бой, ударив разбойникам в тыл. Пока те не очухались, мы успели убить четыре-пять человек. Я лично топором снес головы двоим; видел, что товарищи мои тоже не сидели сложа руки, но отвлекаться на них не было времени.
Ко мне кинулся здоровенный бугай в меховом жилете на голое тело. В мускулистых руках он держал громадную дубину. Вот кого бы из арбалета завалить! Бугай с разбегу попытался ударить дубиной. Я присел, и дубина пролетела над головой. С присядки бить неудобно, но надо пользоваться моментом, и я ударил топором по ногам. Жалко, почти без замаха, удар вышел несильным, но сосуды и связки задеть удалось. Бугай упал, попытался вскочить, но ноги подвели, и он рухнул снова. Из положения лежа попытался достать меня дубиной, тыча ею, как копьем.
Помог Сергей: подбежал сзади и саблей снес бугаю голову. Я даже поблагодарить не успел – на нас кинулись разбойники. Сергей отбивался от кряжистого мужика с рыжей окладистой бородой. На меня насели двое молодых парней, видимо, недавних крестьян. Ладони у них были здоровенные, как лопаты, и держали они свое оружие, старенькие иззубренные мечи, уж очень неумело. Но куда мечу против топора! Я с легкостью отбивал их атаки.
Однако парнишки решили взять хитростью и числом. Один из них, в рваном кафтане явно с чужого плеча, начал обходить справа с намерением зайти за спину. Отбивая нападение первого, я краем глаза следил за вторым. Когда нападавший спереди оступился и, чтобы восстановить равновесие, сделал шаг назад, я стремительно повернулся и ударил второго топором. Вышло не совсем удачно, до тела не достал, но руку с мечом почти отсек. Увидев кровь, парень заорал дурным голосом и осел кулем на землю. Я резко повернулся влево – вовремя! Первый уже заносил над головой меч, держа его обеими руками, – решил силой взять, чтобы отбить удар у меня не получилось. Молодец, сам открылся; я с оттяжкой рубанул его поперек груди и поднырнул под его правый бок. Парень как наносил удар руками, так и упал по инерции вперед, унося в своей груди мой топор. Некогда вытаскивать; я выхватил из ножен саблю, но драться было уже не с кем. Несколько оставшихся в живых разбойников убегали в лес. Обе обочины – слева и справа от дороги и до деревьев – были усеяны телами погибших и раненых. И наших, обозных, было много среди них.
