Юрий Корчевский
Фронтовик стреляет наповал
Вдвоем с Николаем быстро поставили запасное колесо.
– Давай сначала их в больницу сдадим. Пока врачи помощь оказывать будут, я в отдел смотаюсь. К раненым надо патрульного приставить, чтобы не сбежали субчики, да в прокуратуру и судмедэксперту отзвонюсь.
Помогли раненым в машину сесть. Оба делали вид, что едва не при смерти. Андрей у бандитов ремни из брюк вытащил, руки связал. Так ехать спокойнее. Впереди ехал Феклистов, за ним Андрей. Добрались до больницы. Николай Иванович в приемный покой сбегал, позвал санитаров с носилками.
– Ты тут присмотри, пока милиционера привезу.
– Минутку! Пусть врачи тебя сначала осмотрят и перевяжут.
У Николая рукав рубашки в крови, а под кожаной курткой не видно было. Пуля по касательной прошла, кость не задела. Хирург пару швов наложил, перевязку сделал, противостолбнячную сыворотку ввел.
– Завтра на перевязку.
– Жуликов моих посмотри, доктор. Мне они живыми-здоровыми нужны. Допросить хотя бы.
Николай Иванович поднял со стула куртку, сунул палец в пулевое отверстие.
– Долго жить буду. Несколько сантиметров левее, и в грудь бы угодил.
Натянул куртку и уехал. Пока хирург занимался ранеными бандитами, Андрей осмотрел машину. Для начала записал номера. Надо будет потом через ОРУД, отдел регулировки уличного движения, узнать, кому принадлежит машина. Вполне вероятно – угнали, замок зажигания примитивный, хоть расплющи гвоздь и им заводи.
Потом осмотрел корпус машины, обнаружил пулевое отверстие. Думал – промахнулся, а пуля в железо ударила, пробила. Через полчаса прикатил на мотоцикле с милиционером Феклистов.
– Головой за раненых бандитов отвечаешь. Помрут – не твоя печаль. Кроме медиков, к ним никого не подпускай.
– Слушаюсь.
– Андрей, придется тебе снова пошоферить. Прокурорские уже выехали, у посадки остановятся.
Феклистов снова поехал впереди, на «М-1» за ним Андрей. Прокурорский следователь и оба эксперта были тут. Феклистов, за ним Андрей, а замыкал маленькую колонну «Опель-кадет» прокуратуры. Остановились у трупа.
– Рассказывай, Николай Иванович, как было.
Феклистов все рассказал. Пока эксперты осматривали тело, Андрей передал им оба пистолета бандитов. Следователь поинтересовался:
– Опись найденного в машине сделали?
Феклистов возмутился:
– Петр Федотыч! Когда бы мы успели?
– Пойдем вместе.
– В Николаевку нам надо. Место преступления осмотреть, со свидетелями поговорить.
– А вам сейчас опись составим, тогда в Николаевку покатим. Изъятое под роспись вернем. Милиции и прокуратуре плюс, все по горячим следам разыскано и возвращено.
С переписью быстро не получилось. Если пальто, куртки, обувь за десять минут описали, то с продуктами возились час. На бумагу каждую банку записать, каждую бутылку. Закончили одновременно с экспертами.
– Вы кто-нибудь езжайте в Балашиху за труповозкой, а я с угро в Николаевку.
До деревни ехать километров восемь. Напрямик ближе, а дороги нет, пришлось крюк делать.
На крыльце магазина продавщица оборону держит, вокруг – многочисленная группа селян.
– Не будет магазин работать, граждане! – кричит она. – Ограбили райпо. А милиции все нет и нет.
– Как нет, мы здесь. Чего кричишь, Клавдиевна?
– Так вызвала когда? На лошадях бы уже успели! А они вона – на машине и мотоциклетке!
– Не шутите, гражданочка. – Следователь прокуратуры поднялся на крыльцо, повернулся к селянам. – Доблестная советская милиция под руководством прокуратуры воров и грабителей уже задержала. Начальник уголовного розыска был ранен в руку, но долг выполнил. Похищенное изъято и находится в машине. Сейчас передадим по описи, магазин будет работать завтра. Расходимся, товарищи.
Следователь сорвал аплодисменты. Селяне удивлялись. Место разбоя милиция не осмотрела, а похищенное вернула. Чудеса! Следователь и оперативники носили из машины мешки и вещи на крыльцо магазина. Граждане стали расходиться, обсуждая услышанное. У продавщицы лицо недовольное. Бестия тертая, под шумок явно хотела списать товаров больше.
Акт передачи похищенного написали, под роспись продавщицы и следователя. Когда закончили с бумагами, направились в Балашиху. Следователя у прокуратуры высадили, на соседней улице от райотдела милиции.
– Андрей, бери протокол допроса, бумагу, едем в больницу. Допросить надо. Кто навел, подельники, чья машина.
– В ОРУД заехать надо.
– Давай в ОРУД, раненые уже не убегут.
Номер на машине оказался поддельный. Не выдавался такой ни в Москве, ни в области.
Раненые располагались в разных палатах, как просил хирурга Феклистов, для того, чтобы бандиты не могли сговориться. Понятно, всю вину будут сваливать на убитого. Вроде он вожак, главарь, втянул их в преступную деятельность.
В коридоре больницы Николай Иванович распорядился:
– Ты допрашивай своего, а я того, что к машине полз. Потом поделимся в коридоре мнениями и поменяемся.
– Хочешь сыграть в доброго и злого следователя?
– Догадливый. Я буду злым.
– Идет.
В ходе допроса выяснили установочные данные, судимости. Машина в самом деле оказалась угнана в Смоленской области еще полгода назад. Подделали документы, изготовили фальшивый номерной знак. Нападение на магазин в Николаевке было не первым делом. Андрею удалось выяснить, где жили преступники, узнать о двух эпизодах.
Встретились с Феклистовым в коридоре. Тому похвастать особо было нечем. Кроме фамилии, задержанный бандит не сказал ничего. Да и неизвестно, настоящая ли это фамилия. Андрей понял, что предстоит работа в архиве – изучать старые уголовные дела подследственных. Как только состояние их позволит, задержанных переведут в следственный изолятор. Теперь Андрей допрашивал того, что стрелял в него.
– Молчать будешь? Надо было тебя еще в лесу грохнуть.
– Не гони волну, гражданин начальник! – ощерился раненый. – Если у тебя есть что предъявить – выкладывай. А сам на себя наговаривать не буду. Зачем мне срок?
– На тебе уже две статьи, как минимум, есть. Незаконное владение оружием и сопротивление органам милиции.
– И че?
– В больнице подлечат тебя, повезут в СИЗО.
– И че?
– А конвоировать буду я. И застрелю при попытке к бегству.
– Что я – дурак, чтобы бежать? Срок-то небольшой светит.
– Блатата в Москве знакомая есть?
– А как же? Лучшие кореша.
– Про опера, которого Стрелком зовут в уголовной среде, слышал?
– Краем уха, – скривился раненый.
– Стрелок – это я. И убью любую мразь не задумываясь. Так что жить тебе осталось только до перевода в СИЗО. Хирург сказал – рана не опасная для жизни. Через неделю светит тебе шконка, а не отдельная палата.
Убивать его Андрей не собирался, сам за то в лагерь попадет. Но надавить морально на психику вполне можно. Тем более бандит знал, что в него стрелял Андрей, уже подсознательно боялся.
– Гонишь, начальник!
Но голос у бандита изменился, форсу поубавилось. Про Стрелка говорили – бешеный и упорный.
– Тогда у медсестричек зеленку попроси, лоб намазать.
– Погоди, начальник. Договоримся.
Голос бандита хриплым стал.
– Пиши.
Много рассказал бандит. Андрею приходилось его останавливать.
– Не так быстро. Писать не успеваю.
Бандит, фамилия которого была Трегубов, рассказал о грабежах, в которых участвовал. Мелькнула кличка еще одного, с которым общался убитый в посадке.
– Дней пять назад приходил на хазу. Несколько минут всего был, с паханом общался в соседней комнате. А как ушел, пахан стакан водки выпил, сказал – страшный человек.
– Каков он из себя?
Трегубов описал довольно точно. Из особых примет две золотые коронки на верхних передних зубах и надорвана мочка левого уха. Такого человека Андрей на фото в картотеке не видел, как и не читал особой приметы. Рваная мочка – редкая особенность у мужчины. А у женщин встречается, когда грабитель вырывает золотые сережки.
Андрей допрашивал долго – подробности, детали грабежа, кто наводчик, кому сбывали. Феклистов не выдержал, постучал в дверь палаты.
– Я закончил. Пару минут, и освобожусь.
– Устал я, – откинулся на подушку бандит.
Лицо в самом деле бледновато от кровопотери.
– Ладно, живи! В СИЗО я тебя конвоировать не буду. Но больше не попадайся, а лучше завязывай с криминалом.
– Так я же больше ничего не умею, начальник. Нет профессии. А еще западло вору работать. От работы лошади дохнут.
– Они от старости. А ты сегодня по лезвию ножа прошел. Мог бы, как твой подельник в посадке, с дыркой в башке лежать. Считай – повезло, второй раз сегодня родился. Я ведь тебя за сопротивление застрелить хотел.
– Я понял. Глаза у тебя были… – раненый подбирал слово… – беспощадные! А чего не убил?
– Труп допрашивать? Так он молчать будет.
Андрей вышел из палаты. Феклистов недовольно спросил:
– Ты чего так долго? Знакомый?
– В первый раз в посадке увидел.
И Андрей протянул Николаю протокол допросов. Николай сел на стул, быстро пробежал глазами.
– Ничего себе! Как это ты его разговорил?
– Пообещал дострелить, коли петь не будет.
– Да если начальство узнает, тебя из органов попрут.
– Нам же результат нужен. Я его получил, стрелять не собирался, а слова к делу не пришьешь.
– Ты все же поаккуратнее.
Поехали в отдел, там Феклистов уже медленно, внимательно изучил протоколы допросов, сделал себе пометы в блокноте. Зазвонил телефон. Николай Иванович посмотрел на часы.
– Десять часов вечера. Неужели дежурный?
Если дежурный, значит, происшествие, надо выезжать. Начальник угро снял трубку.
– Феклистов у аппарата.
Андрей разговор не слышал. Николай Иванович односложно отвечал:
– Да, да, помню. Если я сейчас подъеду, не поздно? До встречи.
Феклистов убрал документы в сейф.
– Едем к соседям. Там по Болотникову кое-что нашли.
На этот раз гэбэшник был в форме, а не в штатском.
– Здравствуй, Владимир Васильевич! – поприветствовал офицера Феклистов.
– Здоровались уже, садитесь.
Оба оперативника сели.
– Болотников ваш по нашему ведомству проходит. Можно уже сказать – проходил, в розыске был. В сорок третьем и сорок четвертом служил немцам, полицаем в карательном батальоне. В Белоруссии партизан расстреливал, мирных жителей, в Польше наследил. Потом следы его теряются.
– Скорее всего, ранен был, немецкий хирург его оперировал.
– Мы тоже склоняемся к такому мнению. В его розыскном деле даже фото его есть, где он в немецкой форме. Можете посмотреть.
Лейтенант МГБ положил на стол фото. Оба оперативника склонились. На снимке трое мужчин в немецкой форме. В центре – точно Болотников, оперы его сразу опознали. Андрей и других поглядел. Полицай справа от Болотникова немного голову к центру повернул во время съемки. Снимали на немецкую «Лейку», оптика на фотоаппарате хорошая, детали четкие. Так вот, мочка уха у полицая разорвана. Вот только зубов не видно, губы сомкнуты. Час-полтора назад о такой особой примете раненый бандит говорил.
– А это кто? – ткнул пальцем Андрей в полицая.
– Некий Гурин Григорий Никифорович, тот еще зверь. Младенцев убивал. Раскрутит за ноги и головой о стену или столб. Тоже в розыске. А почему вы интересуетесь?
– Примета интересная – рваная мочка левого уха. Мне о такой подследственный недавно говорил.
Лейтенант насторожился, как охотничья собака стойку сделал, взялся за блокнот.
– Кто, где и когда говорил?
– Он ранен, при задержании сопротивление оказал. Сейчас в городской больнице, фамилия его Трегубов.
– А левого не узнаете?
– В жизни не встречал, на фото не видел.
– Получается – обоюдополезная встреча вышла? – подвел итог Феклистов. – Время позднее, отдыхайте.
Когда вышли из райотдела МГБ, Феклистов укорил Андрея:
– На кой черт ты о Трегубове гэбэшнику сказал? Мог бы дня через три-четыре.
– Да в чем проблема?
– Он его может в свою больницу, гэбэшную, перевести, тогда нам Трегубова не видать.
– Трегубов – бандит, грабитель, но не он же в полиции служил.
– Трегубова трясти будут, как грушу. И быстро не выпустят.
По причине позднего времени разошлись на отдых. У Андрея в желудке сосало от голода. Как позавтракал он утром, так и не ел больше.
Лечь спать не евши? Нет, вроде говорят, что перед сном есть вредно, но еще неизвестно – что лучше, голодному заснуть тяжело.
Андрей направился на вокзал. Он был открыт круглые сутки, и при нем буфет. Пассажиры с проходящих поездов иной раз заскакивали купить бутерброд, местные заходили попить пива, особенно те, кто вечером работу заканчивал. К удивлению Андрея, почти все столики оказались заняты. Ели, пили пиво, украдкой под столом доливая в кружки водочку, чтобы буфетчица не видела. Как же без «ерша»? Пиво без водки – деньги на ветер.
Андрей взял пару бутербродов с одесской колбасой, стакан горячего чая. Поискал свободное место, присел. Пассажиров с проходящих поездов не было. Москва рядом, уезжающие из столицы затаривались едой на площади трех вокзалов. Местные расслаблялись, работяги с суконной фабрики. Большинство работающих там – женщины, но и мужчин хватает. Наладчики оборудования, шофера, снабженцы. Андрей откусил большой кусок бутерброда, отхлебнул из стакана. Чай горячий, сладкий, и заварка хорошая, не спитая. Чем по ночам баловались буфетчицы.
Пока жевал, профессионально «мазнул» по лицам. Нет ли тех, кто в розыске? В дежурке висели фото, место жительства и описание преступления. Иногда вывешивали фоторобот, но по нему опознать сложно, деталей нет, а под описание – рост 170–175, лицо овальное, волосы русые, одет в черные брюки и синюю рубашку, – подходил каждый второй мужчина.
Никого, заинтересовавшего Андрея, не было. Он занялся едой. Сейчас доест по-быстрому и в общежитие – спать! В желудке приятное тепло появилось, не хотелось вставать. Диктор объявил, что до отхода электропоезда на Москву остается десять минут.
Не хочется вставать, здесь бы, на стуле, и уснул. Андрей поднялся. До общежития два квартала, он их за десять минут пройдет. У выхода из вокзала на перрон назревал какой-то скандал. Пацаненок лет двенадцати вцепился в рукав полупальто мужчины, канючил:
– Дяденька, отдай билет, я его покупал.
Дядька дергал рукой, пытаясь освободиться. Из боковой двери вышел милиционер, направился к пареньку и мужчине.
«Пусть транспортная милиция занимается, их вотчина», – подумал Андрей.
Милиционер сказал:
– Почему шумим, граждане? Ваши документы, гражданин!
В послевоенные годы для выхода на перрон надо было иметь билет на поезд, а встречающим покупать билет для выхода к поездам. Стоил перронный билет недорого, тридцать копеек. Похоже – мужчина выхватил билет у подростка. Мужчина полез за отворот пальто за документами.
Андрей отвернулся, шагнул к выходу из вокзала, что на улицу вел. Проверка документов – рутинная процедура, сам не раз проверял.
И вдруг вскрик, истошный вопль женщины. Андрей резко обернулся. Мужчина рванулся в дверь, ведущую на перрон, а постовой лежал на полу, раскинув руки. Выстрела не было. Ударил мужчина постового? Неуж так сильно? Подбежал к распростертому постовому, а из-под него кровь.
Ножом ударил, в левый бок. Паренек рядом стоит, застыл от ужаса.
– «Скорую» вызывай срочно! – крикнул Андрей буфетчице.
Потом ворвался в боковую дверь, где находился линейный пункт транспортной милиции. Дежурный недовольно поднял голову. Кто, дескать, посмел так бесцеремонно ворваться?
– Постового ножом ранили. «Скорую» вызови! Я оперативник угро! – Андрей показал удостоверение. – Постовые есть?
– На перроне один, смотрит за посадкой в электричку.
Дежурный растерялся. Андрей понял, что помощи не будет. Надо действовать самому. Он выбежал на перрон, почти пустынный. Мужчины в черном полупальто не видно. Метнулся в одну сторону, другую, к постовому на дальнем конце платформы. Электричка дала гудок, состав тронулся, вагоны с воем электродвигателей поплыли мимо. Черт! Неужели преступник успел заскочить в электричку? Электропоезд уже выбрался за выходную стрелку, моргнув красными огнями. Андрей крикнул:
– Постовой, ко мне!
Так мог приказать только начальник, простому гражданину бы не поздоровилось. Во избежание вопросов Андрей сразу сунул под нос милиционеру удостоверение.
– Оперативный сотрудник уголовного розыска Фролов. Пару минут назад в здании вокзала ранили ножом постового.
– Комарова?
– Фамилию не знаю. Дежурный должен «Скорую» вызвать. Ты скажи – не видел ли случайно гражданина в темном полупальто, среднего роста, в серой кепке?
– Никак нет. Фонарей на перроне раз-два и обчелся. Я за порядком следил, чтобы безбилетники через забор на перрон не перелезли.
– Понял.
