Юрий Никитин
2024-й
Официантка подошла с папкой, я вытащил листочек со счетом, взглянул и положил вместе с ним купюру. Тамара поднялась, когда я захлопнул папку и опустил на середину стола.
Глава 5
Вечернее небо на головой такое густо-синее, словно там наложили три слоя, дальше в сторону горизонта становится фиолетовым, оранжевым, а у самой черной, как уголь, земли горит ярко-желтый свет, словно кипит и плавится море золота.
На фоне этого прекрасного и страшного неба высятся металлические скелеты высоковольтных вышек с тремя парами раскинутых в стороны худых рук, откуда в обе стороны уходят целые пучки проводов. Поставили их годы и годы назад, если не десятилетия, и будут стоять и в тот день, когда уйдем в сингулярность…
Впереди вялотекущая пробка, машины ползут обреченно медленно и покорно. Некоторые попытались проехать по тротуару, но там и застряли: дорогу сузил, оказывается, огромный кран, а он, чтобы не слишком мешать движению, влез правыми колесами на пешеходную часть, перекрыв путь хитрецам.
На длинной трубе покачивается кабина, очень похожая на мусорный бак. Электрик в желтой одежде возился с проводами, над ним летает и рассерженно кричит птица, вроде даже гадит на голову, но у электрика для этой цели предусмотрительно напялена каска до самых бровей.
Наконец миновали скопление, машины понеслись, набирая скорость, как освобожденные из клетки птицы. Тамара откинулась в кресле и даже чуть опустила сиденье, так что полулежит; у меня в мозгу сразу нарисовалась соблазнительная картинка. Раньше я таких женщин боялся, потом как-то ощутил, что многие из них нуждаются в нашем внимании даже больше, чем те, которые вешаются на шею при каждом удобном случае…
Тамара, словно уловив мои мысли, бросила в мою сторону предостерегающий взгляд. Многие, сказали ее глаза, но не все.
Хорошо, подумал, что телепатии не существует. Хорошо!
Она сказала: «Спасибо за ужин», а я не заметил, что после изобретения минета женщинам нет нужды помнить слово «спасибо», потому что женщины женщинам все-таки рознь, это уже усек.
Но пока рулил через весь город в свой район, все-таки бурчал и злился, обыгрывая некие упущенные возможности, когда можно было бы… ну, как-то запустить механизм процесса, что мы самец и самка, а не только девелопер и юрист.
«А я не буду, а я не стану, а ты нагнешься, а я достану!» Это пелось нашими родителями, дескать, парень высокий, девчонке и хотелось бы его поцеловать, но…
Сейчас, если спеть эту строку, у всех ассоциация будет иная: мол, она нагнется, а я засажу ей. То есть все сместилось, вернее – упростилось. Весь ритуал предварительных ухаживаний и ритуальных плясок, который есть даже у зверей, убран за ненадобностью.
Собственно, а зачем он? У зверей – понятно, звери не умеют даже говорить, самцу просто необходим этот ритуал, чтобы и объяснить, что, во-первых, хочет трахаться, во-вторых, силен и здоров, в-третьих, от него пойдет здоровое потомство. Все это он и объясняет при помощи сложного танца, а еще и в виде свадебного подношения, как, к примеру, паук самую жирную муху несет понравившейся паучихе, демонстрируя, какой он крутой охотник.
Люди – не пауки, не рыбы и даже не обезьяны. Этот ритуал наконец-то заменили демонстрацией суммы на кредитной карте плюс дорогой машины и элитной квартиры, а если не идет речь о продлении рода, то не требуется даже таких жестов. Потрахались для улучшения цвета лица – и все. Так, на ходу. В квартире, в подъезде, на улице или на эскалаторе – да где отыщется свободная минута и подвернется подходящий партнер. Подходящий для подъема гормонального тонуса, что улучшает цвет лица и способствует продлению активной молодости и активного долголетия, сейчас все на этом помешались. Но, наверное, траханье если не способствует, то и не вредит. Зато отвлекает от агрессии, мол, кто трахается вдоволь, тот не воюет…
Но ей такая простая мысль, похоже, в голову не пришла. Или по старинке полагает, что не всякий партнер подходит. Дура очкастая.
…Ночью снилось что-то поллюционное, не запомнил ничего, кроме ощущений, но утром очищенный мозг начал со старой притчи, где испуганная мамаша спрашивает: «Доктор, что с моим мальчиком?» Врач, осмотрев парня, говорит, у него компьютерная зависимость. «Ох, доктор, как его вылечить?» – «Да как обычно, – отвечает врач, – вино, сигареты, девочки…» Мораль проста, родители всегда оберегали своих детей от всего нового и непонятного: телевизоров, магнитофонов, теперь вот от компов и непонятно-заразного инета, где столько порнухи, столько порнухи… И невдомек, что те, кого уберегли, стали хорошими слесарями-водопроводчиками, а кого уберечь не удалось… эти несчастные стали учеными, банкирами, президентами, исследователями, промышленниками, просто предпринимателями…
Я еще помню картинку из детства, как бабушка меня привела к маме на работу, а там в бухгалтерии сотни тетенек щелкали на счетах, перебрасывая по толстой проволоке костяшки справа налево и обратно, как делали еще древние египтяне. И не хотели пересаживаться за компьютеры. Выиграла та, которая пересела первой. Только она и осталась в фирме, заменив остальных ленивых и тупых дур. Остальные вынуждены были искать не просто другую работу, но и переучиваться: кому нужны работники со счетами? Разве что для показа туристам, как индейцев с бубнами…
Но для нас гораздо важнее другое. Уже с детства у подростка выбор: либо вино-сигареты-девочки, либо компьютер с широкополосным доступом в инет. И родители, если не идиоты, понимают, что даже если ребенок ничему из инета и не научится, а это просто невероятно, немыслимо и так пока еще нигде не случалось, то все равно сидит дома и упражняет мозги, а не трахается в подъезде с такой же поддатой, как и он, девчонкой, а потом не знают, кто кого из них заразил сифилисом, СПИДом и гонореей. Да еще и денег просит на аборт.
Вывод? Поколение просиживающих перед компом уже сейчас умнее на пару ступенек тех, кто за ними не просиживает. Даже если это поколение учится с ними в той же школе. Разделение проходит не по годам, а по этой странной линии, которой раньше не было и которую потому социологи и психологи пока еще не видят.
Конечно, поколение тех, кто не просиживает перед компом, в немалой степени крупнее, сильнее, у них лучше развиты бегательные и прыгательные функции, что таким важным кажутся в этом возрасте, и вообще они активнее во дворе, на улице и на вечеринках. Правда, потом будут мыть машины тем, кто просиживал перед компами, но это будет потом, а сейчас у них явное преимущество… которое видят только они да их недалекие родители.
Тимур утверждает, что процент разводов в семьях, где хоть один из супругов просиживает в инете, равен двум и трем десятым, а в традиционных семьях, где любят развлекаться привычным способом: кино, вечеринки, выезды на природу с шашлычками, – семьдесят три и пять десятых.
Всем нам эти цифры показались верными, так и должно быть, чему удивляться, только дотошный Роман насел, требуя показать источник, откуда взял. Тимур не стал юлить, а признался, что сам выдумал. Просто из головы взял. Роман поворчал, но сказал неожиданно, что вообще-то, когда проведут первое исследование на эту тему, цифры будет примерно такими. Видно по соседям, по знакомым.
Гулько начал напоминать про обед еще за час, он на какой-то хитрой диете, когда чем больше ешь, тем сильнее сгорает жир, но сухие мышцы остаются. Вышли на улицу, ахнули от слепящего солнца и прогретого до зноя воздуха.
Роман сказал пораженно:
– Ну и апрель!.. Или это всемирное потепление?
– Андронный коллайдер, – поправил Тимур авторитетно. – Началась черная дыра… Скоро всех нас засосет.
Под жарким солнцем одни женщины одеты еще почти по-зимнему, другие уже в совсем легких топиках и мини-юбочках. Тимур засмотрелся на двух девчонок, одинаковые такие, только одна рыженькая, вторая беленькая, с развитыми фигурками, заорал весело:
– Эй, блондинка!.. У тебя вагина есть?
Беленькая оглянулась, лицо на удивление милое и женственное, почти не накрашена, взгляд ярко-синих глаз скользнул по нашим фигурам.
– Есть, – ответила она веселым щебечущим голосом. – А что?
– Покажи! – предложил Тимур.
Она снова скользнула по нас взглядом и отвернулась со словами:
– Покажу. Но не вам.
Тимур, нимало не смущаясь, звучно чмокнул, вытягивая губы трубочкой, я даже понял по его мечтательному лицу, что именно он вообразил.
Гулько пихнул его в бок и сказал сварливо:
– Беги места занимай!.. А то в прошлый раз пришлось стулья воровать из другого зала!
Я зашел в кафе последним, я же шеф, мне все равно и место займут, и стул придвинут. Могу, не отвлекаясь на бытовые мелочи, продолжать мотать клубок мысли, что, вообще-то, нет лучшего инструмента глобализации, чем баймы. Это сейчас они еще во младенчестве, их не принимают всерьез, но даже сегодня любой игрок постоянно сталкивается с другими, которые, пробегая мимо, то полечат, то пробафят, то помогут справиться с опасным монстром. Баймеры из других стран сперва общаются друг с другом улыбками и поклонами, потом учатся писать на ломаном английском короткие слова, затем дорастают и до общения по тимспикеру.
Любые баймы строим так, чтобы одиночных игроков принудить сбиваться в партии, в группы, в кланы, гильдии, а затем и в альянсы гильдий. Рейд-босса не завалить в одиночку, баймер начинает просить помощи, собирает группу из тех, кто готов помочь. Вот такая группа из немцев, русских, итальянцев, датчан, японцев и вообще экзотичных айсоров идет бить Большого Гада, на ходу распределяя роли: кому танковать, кому лечить, кому кого подстраховывать… И люди из разных стран начинают жить не просто общей жизнью, но эта их общность им становится ближе, чем соплеменники, говорящие с ними на одном языке!
К нам за стол плюхнулся Андрюша Скопа, бодренький и довольный, потирает руки. Посмотрел на мрачного Гулько, у того лицо одутловатое, под глазами темные мешки, кривится при каждом движении головы, словно она наполнена горячей ртутью.
– А не пора ли, – сказал Скопа с апломбом, – начинать борьбу с пьянством? Заодно и человечеству пользу принесем, хотя, конечно, меня интересует самочувствие нашего дражайшего Тарасика…
Гулько проворчал:
– Начинай, начинай… Я обеими руками «за».
– А что? – спросил Скопа задиристо. – Получилось же с курильщиками?.. Медленно, но додавили гадов…
– Это не мы, – возразил в интересах справедливости Роман. – Мода на здоровье их додавила. Отец говорит, курение считалось признаком мужественности, а некурящие – хиляками. Когда сумели все перевернуть, тогда народ и ломанулся в некурящие…
– И с алкоголизмом сделаем то же самое, – сказал Скопа бодро. – Даже с пьянством. Пьющих объявим хиляками, недостаточно мужественными… словом, перевесим на них всех собак, каких сейчас вешают на непьющих.
– Этого мало, – сказал Роман трезвым голосом, – нужен комплекс мер. Объявить их социально опасными, нестабильными, намекнуть и на то, что пьющий за бутылку родину продаст…
– Э, э, – сказал предостерегающе Гулько, – давай без политики! Осточертела.
– Можно, – согласился охотно Скопа. – Пьющий все продаст! Нестойкий элемент… Слушай, Тарас, смотрел я твои концепты, красиво, но где ты видел деревья с синими листьями? Давай, дружище, поближе к реальности! Сейчас она востребована, как никогда! Видеокарты теперь одна другой круче, так и прут, так и прут! Все потянут.
Они поглядывали на меня, но я мирно хлебал большой ложкой ароматный борщ и показывал, что я в облаках и не снизойду.
Гулько поморщился:
– Что ты меня каждый день достаешь с этой гребаной реальностью? Я сегодня срезал угол на дороге на работу через парк, так сразу в собачье говно вступил!.. Громадное, какого-нибудь перекормленного кане корсо. Нужна нам такая реальность? Мы делаем мир, в котором должно быть хорошо!
Скопа повел носом.
– А ты подошвы хорошо вытер? – спросил он озабоченно. – А то запах какой-то…
А Роман вытаращил глаза и сказал протяжно:
– Кстати, это идея…
– Какая?
Скопа сказал обрадованно, не давая Роману вставить слово:
– А говно мобов разбросать по миру!.. Если вляпаешься, получаешь дебаф или какой-нибудь минус. Пусть даже маленький, но неприятный.
Я молчал, а Тимур наконец оторвался от сочной котлеты по-киевски, промычал с набитым ртом:
– Тогда развивай тему глыбже. Это если вляпаешься в говно, скажем, антилопы. А если в говно дракона, то прилипаешь… скажем, на полчаса.
– Пока не подсохнет и не отвалится, – подсказал злорадно Скопа.
– Да-да, что-то в этом роде, – согласился деловитый Роман. – Сделать и говно мобов разноуровневым! Говно жуков и прочих низколевельных просто не замечаем, ну разве что нубы страдают, средним доставляет неприятности, а от разбросанных фекалий рейд-боссов могут пострадать даже хаи.
Тимур одобрил глубокомысленно:
– Да-да, это мысль. А то расслабляются некоторые, прут из одной локации в другую как в парке, под ноги не смотрят.
Скопа сказал беззаботно:
– Я вообще-то на коне. Если на конские копыта прилипнет, ну и что? Ему дебаф? Так я для кача все равно с коня слезаю.
– Скорость уменьшить, – сказал Роман. – Карьер на галоп, галоп на рысь, а если на рыси, то вообще конь перейдет на шаг.
Гулько покосился на меня, я все еще не реагировал, пусть народ брэйнстормит, наконец он раздул грудь, как самец ящерицы в брачный период, и рыкнул так, что затряслась посуда:
– Придурки, вы о чем?.. Я ж для примера! Как не надо! Что не стоит тащить в виртуальный мир из рилайфа! Как это самое, во что вляпываемся в реале!.. А вы?.. Как не стыдно?
– Деньги не пахнут, – ответил Тимур бодро. – Если на говне заработаем, как император Диоклетиан, то почему не вставить? Даже прикольно будет.
– Кому прикольно? – вскрикнул Гулько и чуть не опрокинул тарелку, взмахивая дланями. – В такую байму приличные люди заходить побрезгают!
– Откуда знаешь? – спросил Скопа деловито. – А вдруг как раз попрут? Телешоу вон сколько смотрят!.. А это еще то говно, любое говно перед их говном вообще запахнет пирожным!
Тимур с таким смаком облизал пальчики, что чувствительный Роман позеленел и зажал ладонью рот, а глаза полезли на лоб. Немного подумав, он взял свою тарелку и перебрался за другой стол.
Тимур потер ладони, глаза вспыхнули злорадным блеском.
– А у кого петы, тому совочек вручить и пакетик! Пусть за своими зверюками убирают. А что? Будем приучать к культуре!
Скопа сказал с сомнением:
– Так совсем замордуем баймера. Нет уж, пусть хоть в виртуальном мире оттянется… В смысле, отосрется. В реале нельзя, а тут пусть дефекалит вволю. Даже на тротуаре.
– Какие у нас тротуары? – спросил Тимур с недоумением. – У нас дикие и неисследованные локации.
– Тогда на памятники старины, – поправил Скопа. – У нас же везде из песка руины древних цивилизаций. Вот только собрался подойти и осмотреть, а там на плитах атлантов и лемурцев: «Здесь был Вася», «Коля + Маша = любов», а также куча говна. И все довольны.
– А любители старины?
Скопа беспечно отмахнулся:
– Они не баймят. Они вообще компов боятся, а инет для них – сатанинская придумка. У нас же целевая аудитория продвинутых в хай-теке! Так что все путем. Срать можно вволю!
Тимур засопел, посмотрел умоляюще на меня, но я взялся за десерт и ни на что не реагирую, он ухватил тарелку и сделал вид, что возмущен, прямо щас уйдет вслед за Романом.
Скопа схватил его за руку:
– Все-все, сменили тему! Это же мы так. Прикалываемся просто. Ешь и не думай вовсе, что твоя котлета похожа не только на котлету…
Тимур молча взял тарелку и все-таки ушел к Роману. Скопа посмотрел ему вслед и сказал задумчиво:
– Может быть, лучше всего забабахать на тему постъядерного мира? Ну там развалины городов, мутанты всякие, зомби, а мы ходим с автоматами, у которых патронов немерено, с рельганами и бэфээфами…
– Бефээфами, – передразнил Гулько. – Ты еще «Золотой Топор» вспомни. Нет, постъядерными, уверен, народ объелся. Что-то эти баймы, как стадо коров, поперли…
– Почему именно коров? – поинтересовался Скопа.
– Коровы тупее, – объяснил Гулько. – Даже ты соображаешь лучше. Нет, я другое заметил… Тенденцию!
– Ну-ну?
– Чем больше у народа компов, инета и мобильники чем навороченнее, – сказал Гулько, – тем сильнее нас тянет в мир меча и магии. Объелись техникой! Жить без нее не можем, видеокарты покупаем самые крутые, а мечтаем о волшебстве, драконах и принцессах… Потому байму надо делать именно на фэнтезийной основе!
Скопа подумал, сказал осторожно:
– Может быть, соединить мир магии и мир технологии?
Гулько отмахнулся:
– Уже делали. Я б не сказал, что успешно. Вроде бы и вашим, и нашим угождали, а что-то не идет. Фальшь какая-то чувствуется. Вроде двухголовых монстров. Рейтинг таких байм невысок.
– Может, плохо сделали? – спросил Скопа с надеждой.
– Да вроде бы, – ответил с сомнением Гулько, – графика на уровне… И мир детально проработан. И система боя… Нет, там именно это вот соединение. Многие, не разобравшись, скорее бегут в такую байму, чтобы хлебнуть того и этого щастя, а потом через месяц уходят обратно… А в Ультиму вон одиннадцатый год играют! Одни и те же.
Они все чаще поглядывали на меня, я молча допивал кофе и все еще не сказал веское слово.
– Шеф, а как это видится с высокой колокольни?
Я сказал с тяжелым вздохом:
– Знаете, ребята, первый признак бездельника? Он берется рассуждать, как преодолеть ипотечный кризис в стране, нехватку нефти по всему миру, глобальные проблемы интеграции, а дома вода хлещет из прорвавшейся трубы, дети кричат голодные…
– Понятно, – сказал Тимур быстро. – Все понятно, шеф! Я вот тут просчитал… Сейчас у всех двуядерники, у многих уже и на четырех, а когда выйдет наша байма, будут восьмиядерные. Так что можем уже сейчас анимировать даже морды! Проги уже есть, но можно устроить аппаратную поддержку, при драке будут кривиться в ярости, при шутках – улыбаться, хохотать…
Я молча отодвинул пустую чашку, все поднялись синхронно, Тимур искательно заглядывал мне в лицо. По дороге к двери я сказал с горьким вздохом:
– Хорошо бы, согласен. Заодно обскачем конкурентов. Но ты, Тимур, как будто ни в одну байму не играл!..
Он спросил обидчиво:
– А что я сказал не так? Что не так?
Я вздохнул еще горше:
– А ты не видишь, сколько нашего труда и так улетает в дупу?.. Вкалываем, как негры на плантации, над графикой, каждый листок вытютюливаем. Стараемся, чтобы при увеличении даже букашки ползающие были крупным планом со всеми их пятнышками, лапками, усиками… и что? Да любой баймер всегда поднимает камеру повыше, чтобы обзор, обзор!.. А то будет любоваться капельками росы, а сзади напрыгнет моб и сожрет искусствоведа на месте!
Хотя яркое солнце ударило в лица так, что все поморщились, Гулько ухитрился потемнеть, словно его одного накрыло грозовой тучей.
– Эх, – сказал он тяжело, – не хочется соглашаться с начальством, в подхалимы запишут, но из-за такого подхода баймеров… в самом деле многие наши находки коту под хвост.
– Ничего, – сказал я, – соглашайся, соглашайся. Люблю, когда мне вот правду-матку прямо в глаза.
Он сказал уныло:
– Как сказал Базаров, природа не храм, а мастерская, и человек в ней – работник.
– Это Некрасов сказал, – уточнил Тимур. – А что за Базаров? Нет такого писателя. Писарев, может быть?
– Вот-вот, – сказал Гулько. – Вся природа в байме – только мастерская. А еще место боя. На арене никто не рассматривает цветочки!
Мы брели к своему офису – до здания всего полквартала – настолько озабоченные, что прохожие начали посматривать с опаской. Одна из девчонок крикнула из их стайки, что покажет сиськи, только чтоб мы заулыбались.
Тимур тоже хмурился, оглядывался на девчонок и двигал кожей на лбу, наконец сказал горячо:
– Да? А попробуй выпустить байму с хреновой графикой! Сколько ни расхваливай геймплей и обширную карту, а без суперской графики не обойтись.
Скопа смотрел на Тимура, тот поглядывал на меня.
– Шеф, будем делать анимацию морд или нет?
– Будем, – сказал я. – Только в самых общих чертах. И только трех-четырех выражений. И так нагрузка на железо обрушится, как слонопотамская лавина!
Тимур удивился:
– Почему? Сразу заложу параметры, что анимация проявляется только тогда, когда ее рассматривают. Ну, скажем, при трехкратном увеличении. А когда смотрят сверху, как дерутся тридцать человек, то какая там анимация? Что есть, что нет – без разницы. Так что ее и не будет.
Скопа сказал заинтересованно:
– То есть делаешь привязку к колесику мышки? Как только начал зумить, тогда только, да?
– Не когда начал, а когда прозумил достаточно, – объяснил Тимур. – Нагрузка, кстати, ничуть не возрастет! Что трое игроков одного моба метелят, что морда одного чара на весь экран играет бровями, морщится, кривится… Это нагрузка не на железо, а на разработчиков! Это я намекаю, что инфляция растет, а наша зарплата все та же…
Я сказал, защищаясь:
– От вас зависит, чтобы байма вышла побыстрее и без особых глюков. Тогда будет не только зарплата. Большой сладкий пирог, понятно? Разделим на аккуратные такие неравные дольки! А пока затяните пояса потуже.
В нашем здании размещается два десятка контор, с обеда возвращаются с разных сторон так дружно, что у дверей уступают друг другу дорогу, как у входа в супермаркет.
Все помалкивали, только уже на нашем этаже Тимур заговорил:
– Если будет добро, я мог бы заложить не меньше сорока выражений лица… Да хоть сотню, если железо потянет! И совсем это не скажется на сроках! Дома поработаю и в выходные. Самому интересно. Пусть хмурятся, морщатся, смеются, стискивают зубы, выдвигают челюсти, надувают щеки… Некоторые привяжу к определенным типам… К примеру, хорошенькие девушки не смогут выпячивать нижнюю челюсть или играть желваками, а суровый варвар будет лишен кокетливого подмигивания…
Они заговорили уже о деталях, я отвлекся, мысль повиляла хвостом между рабочих тем и ушла к воспоминаниям о моей странной юристке. Как смотрела, что говорила, как слушала и что в этот момент могла подумать, когда я на секунду отвлекся от деловой беседы и как-то непроизвольно раздел ее взглядом… Она это ощутила либо что-то заподозрила. Наверное, я сбился с речи или как-то изменился в лице…
Как бы не подумала, что озабоченный. У нас, правда, женщин совсем нет в коллективе, если не считать Алёны, так что не бабники, видно. С другой стороны, это только для старшего поколения видно, а шибко продвинутые сразу решат, что мы просто сборище гомосеков.
