Юрий Никитин
Трое из Леса. Трилогия
Глава 6
В этот день измучились еще больше, ибо Мрак таскал по всем колдобинам. Олег обмолвился, что одолень-трава любит укромные места. Мрак тут же велел растаскивать буреломы, убирать валежины, раздвигать камни.
Изгои роптали, но Мрак был свиреп, неумолим. Сегодня – последний день, заявил он резко. Именно в эту ночь расцветает папоротник, об этом знает весь Лес. Нужно сорвать Цвет и сразу уходить. Два дня уже сидят в Лесу, больше им делать здесь нечего…
В Лесу часто мелькали призрачные тени. Олег вздрагивал, оглядывался. Таргитай, более толстокожий, заметил только, что исчезли певчие пташки, у которых перенимал трели и коленца, а еще пропали муравьи, которым бросал на их коричневые кучи больших жуков, жаб, ящериц.
На обед Мрак остановиться не дал – последний день, не сдохнете. По горсти ягод сорвали на бегу – и ладно. У Таргитая рябило в глазах от сухих стволов, что растаскивал из бурелома, а руки по плечи были в жиже от трухлявых валежин, что разваливались, едва пытался сдвинуть. Олег выглядел еще гаже, труха и мокрицы у него были в волосах и даже в бородке.
Наконец Мрак опустился на колени перед приземистой травкой, что росла на самом солнцепеке, спросил:
– Волхв, взгляни-ка! Приметы совпадают.
Олег посмотрел, обошел вокруг, сказал сердито:
– Она. Не понимаю, зачем мы с Тархом мучились? Я сто берлог голыми руками приготовил для зверья!
Мрак оскалил зубы, начал бережно изымать желтый с красными прожилками стебель. Таргитай набросился на Олега:
– Это укромное место? Ах ты ж…
Олег бережно принял у Мрака драгоценный стебель с корнем и всеми листьями, увязал в чистую тряпицу.
– Все! Теперь у нас есть и одолень и разрыв-трава. Ребята, а ведь никто из деревни на нашей памяти не находил!
Мрак внезапно прервал злым голосом:
– Бахвалиться будешь потом. Надо еще сорвать Цвет, а это труднее. Бегом! Уже смеркается.
Таргитай сцепил зубы, молча бежал, перепрыгивал, подлезал, продирался. Когда показалась полянка, он был без сил, но сердце стучало радостно. Нечисть шалела, чувствуя запах распускающегося папоротника, и не сторожила одолень-траву и разрыв-траву, такие же колдовские зелья. Теперь бы отстоять Цвет Папоротника, сорвать, не убояться, и тогда увидеть бы рожи Боромира и Громобоя, всех охотников, кои чли себя храбрыми да умелыми!
Костер развели быстро, хвороста не жалели. Мрака связали крепко, но, наученные страхом, не слишком туго. Таргитай приволок сухой пень, подложил Мраку под спину, дабы мог сидеть даже туго связанный.
Тьма сгустилась быстро, Олег с книгой в руках подвигался к огню, водил пальцем по знакам:
– Папоротник – злак из семьи тайнобрачных, ибо ни человек, ни зверь не видывали его цвета или семян… Слышь, Тарх? А мы узрим, если не… тьфу-тьфу!.. Тайное имя папоротника – полиподиофита, известно лишь волхвам, помогает отыскать в ряду странных и чудесных… это пропустим… Ага, вот! Цвет Папоротника указывает клады, зарытые в землю, спрятанные в дуплах, заключенные в камнях…
Мрак вздрогнул, вскинул голову, страшно оскалив зубы, вдруг повалился на бок. Олег быстро сунул ему меж зубов заготовленный клок кожи, вдвоем оттащили от жаркого костра. Таргитай суетливо таскал пень, стараясь установить так, чтобы Мрак и в костер не упал, и не выкатился за пределы яркого света.
– Уже воют, – сказал Олег тревожно. – Сегодня стянется вся нечисть! Вчера были цветочки…
– Если это цветок зла, – спросил Таргитай тревожно, – то как обратим во благо? Не войдем ли мы в одну стаю с нечистью?
– Цветок из мира зла, верно. Он может служить злу. Может – добру. Может просто отцвести и завянуть, не принеся ни вреда, ни пользы. Понял?
– Понял, – ответил Таргитай неуверенно.
– Древний пророк Заря Утра, – проговорил Олег громким голосом, но поглядывая на деревья большими глазами, – рек, что где наибольшее Добро, там рядом наибольшее Зло. Самые опасные места – возле праведников! Возле них всегда толпятся полчища демонов, толкают под локти, отвлекают, мешают святым людям творить добро…
– Ну, ты еще не самый святой на свете.
– Тарх, позавчера сюда сбрелась местная нечисть, вчера явилась из дальних мест, краев, а сегодня… сегодня сюда стягивается вся мразь, все Зло из всего этого обреченного Леса. Невиданное Зло, неслыханное! Чародейские силы чуют друг друга издали.
– Горой, значит, друг за дружку.
Воздух застыл над поляной тяжелый и неподвижный, как снулая рыба. Таргитай дергал плечами, что-то незримое давило, старалось пригнуть к земле. За чертой огня в темноте начали мелькать в отсветах пламени жуткие формы, костяные гребни, оскаленные клыки, рога, длинные, как ножи, когти.
– Не смотри, – предупредил Олег. – Это самая страшная ночь! Опусти глаза в землю.
– А как увидим Цвет?.. Надо сорвать раньше, чем сорвут упыри!
– Они не рвут…
Олег был бледным, даже желтым, как покойник, под глазами висели тяжелые складки, похожие на сети с рыбой. Он едва сидел, раскачивался, а рядом хрипел в путах Мрак. Глаза оборотня закатились под веки, на белых яблоках страшно прыгали красные блики.
Внезапно похолодало, Таргитай с изумлением и страхом увидел в черном небе крупные хлопья снега! Языки пламени подпрыгивали, но снег сразу обращался в пар, даже не в воду. Тепло уходило из воздуха, Таргитаю в спину подуло ледяным сквозняком. Руки его покраснели, чуя морозец. Он придвинулся к огню ближе.
Пламя металось из стороны в сторону, словно пыталось уйти из-под удара, вдруг начало редеть, пугливо жаться к едва пылающему хворосту.
Таргитай услышал стонущий голос Олега:
– Мрак, ты уж подержись… Ты самый сильный, Мрак!.. Без тебя мы враз сгинем…
Жилы на лбу Мрака вздулись, как насосавшиеся крови пиявки. Таргитай, борясь со звоном в ушах, бросил в огонь сухую веточку. Упала в середку пламени, но… не загорелась. Таргитай дотянулся прутиком, пошевелил. Угли рассыпались… к темному небу взвились багровые искорки, но сухая хворостинка осталась незатронутой ленивыми язычками огня, что гасли один за другим.
Таргитай напрягся, пытаясь наклониться, расшевелить угли… Тело не слушалось. Рядом неподвижно сидел, похожий на вытесанный из пня чурбан, Олег. Глаза волхва бездумно уставились в затухающий костер, руки бессильно висели. Таргитай скосил глаза, вздрогнул. Между ним и волхвом корчился в путах огромный мохнатый зверь. Волчья пасть оскалена, желтая пена падает с острых клыков, а толстые волчьи лапы скребут землю!
Олег очень медленно, напрягаясь изо всех сил, повернул голову к Мраку. Лицо исказилось, рука начала опускаться на оборотня. Звериное тело выгнулось, будто стремилось коснуться его руки, ремни лопнули со злым сухим звуком. Таргитай отшатнулся, страшные челюсти лязгнули возле лица, пахнуло густым волчьим запахом, оборотень с шумом обрушился в темноту. Затрещали невидимые кусты, зашелестело, и снова настала жуткая тишина, тьма приближалась, сжимала круг вокруг костра, звериные пасти мелькали все ближе.
На лице Олега застыла гримаса, он походил на вмороженную в лед лягушку. Таргитай, борясь с оцепенением, дотянулся до мешка. Да, на этот раз Тьма победила, он сейчас умрет. Погиб Мрак, погибает Олег, а он, Таргитай, совсем не боец, не ратоборец…
Сопилка коснулась замерзших губ. Слабый хрип, похожий на собачий вой, потом дудочка тихо-тихо заплакала, пошла жаловаться. Тьма начала надвигаться быстрыми толчками, в кваканье нечисти слышалось нетерпение. Пламя прижалось к земле, словно пес, на которого грозно топнули.
Таргитай играл, ничего не видя и не желая видеть. Он не почувствовал, как воздух внезапно потеплел, но песня сама собой стала громче. Рядом зашевелился Олег, с его пересохших губ сорвался хриплый вопль.
По ту сторону угасающего костра разгорался невиданный сиреневый свет. Черные, будто вырезанные из жести листья папоротника освещались сверху, а там на тонком прутике сыпал искрами оранжевый комочек! Свет победно рвался через щели темного, словно покрытого грязью бутона. Толстая шкурка бутона на глазах скручивалась трубочками, опадала, а наверху остался, теперь открытый всему миру, яркий лиловый бутон. Он разбухал, наливался светом, лепестки раздвигались, отслаивались, лиловый свет уступил место красному, тот сменился оранжевым, засиял ярко, слепяще. Во все стороны пошел странный трепещущий свет.
Таргитай играл, потому что свирель словно сама собой играла, а он всего лишь помогал песне родиться, оформиться. Костер уже затух, дым вжался в землю под тяжелой пятой тьмы, угли рассыпались, будто их растоптали грузные толстые ноги.
Олег начал подниматься, его шатало. Руки болтались как плети. Неверными шагами двинулся на заросли папоротника, выставив перед собой руки, как слепой. Под ногами злобно зашипел, вжимаемый в землю, последний горящий уголек, но на поляне было светло как днем – Цвет пылал, сыпал искрами.
Пальцы Таргитая бегали по дырочкам сопилки, глазами он следил за волхвом. Тот брел через поляну, его шатало, но шел прямо на папоротник. Перед узорчатыми листьями остановился, вытянул руки. Пальцы правой руки сомкнулись на стебле, левой ухватил ниже, дернул, пытаясь с ходу перекрутить стебель, как простой, но Цвет лишь слабо шелохнулся.
– Играй! – прошипел Олег. – Играй громче…
Темнота отступила за края трепещущего света Цвета, но теперь вся Тьма была месивом огромных извивающихся тел, оскаленных пастей, когтистых лап. Иногда такая лапа рывком пыталась дотянуться до волхва, но, словно ожегшись о колдовской свет, поспешно втягивалась обратно.
Олег кое-как перетер стебель, сорвал Цвет, оставив торчать прут с разлохмаченными белесыми волокнами. Медленно потек ядовито-белый сок, капал на землю, белые точки поспешно зарывались, на ходу превращаясь в отвратительных червей.
Цветок слабо потрескивал в руке волхва, словно фыркал, от него летели во все стороны странные искры, что не гасли и не падали на землю. Олег с бледным лицом и безумными глазами пятился обратно. Под ногами шипели, рассыпались тусклыми искрами угли.
– Мы получили… – произнес он деревянными губами, – Тарх, никогда раньше…
Таргитай отнял сопилку от губ, чувствуя страшную пустоту, сказал охрипшим голосом:
– Но что теперь? Без Мрака мы не сможем сражаться… А Цвет был нужен для борьбы.
Олег потемнел, опустил Цветок, держа на уровне груди.
– Клады искать… но зачем нам клады?.. Мы без Мрака не жильцы, ты прав… Но он и так нас вытаскивал дольше, чем думал… чем мы этого стоили!
За стеной колдовского света резко затрещало. Накатила волна зловония, оранжевый свет заколебался, словно пытаясь убежать, потом сузил круг света, будто втянулся в бутон.
Надвинулись сухие удары костяных панцирей, хлопанье крыльев. Олег обхватил Таргитая за плечи, вскинул Цвет. Свет распространялся трепещущий, словно вокруг бутона порхала, трепеща крыльями, огромная бабочка. Тьма сдвигалась, плотная, сырая, холодная как могила, – живой свет дрожал, как лучина на ледяном ветру.
Из тьмы появились, уже не исчезая при ярком свете, зеленовато-бледные когтистые лапы. Таргитая трясло, эти лапы не видели света! Из глубин древнего Болота, из глубин ли земли, из самого подземного мира, где правит чудовищный Ящер, владыка загробного мира, сын Чернобога? Упыри, что надвигались на поляну со всех сторон, не простые болотные, пахнущие тиной и гнилью, а с роговыми панцирями на спинах и чешуйками на вислых животах. На головах – мох и плесень, с нижних челюстей свисают клочья сине-зеленых водорослей. Глаза немигающие, смотрят с лютой злобой.
Олег в страхе отвернул голову, зажмурился. Таргитай же, напротив, не мог оторвать широко распахнутых глаз от чудовищ, от их чешуйчатых лап. Они медленно тянулись к его горлу, а он как завороженный рассматривал трехпалую лапу, три желтых ногтя – один сорван, болтается на ниточке, сочится странная зеленая кровь… Под другими ногтями – грязь, тина…
Наконец он понял, что лапы скребут когтями воздух, не дотягиваются! Чудовище ревело от боли, оно боялось света, отворачивало голову. Другие держались еще дальше, ревели от ярости, но не переступали черту света.
Олег приоткрыл один глаз, ойкнул громче упыря, отшатнулся, и тут же длинная тонкая лапа дотянулась до его ворота, зацепила когтями. Олег дико заорал, в панике выронил Цвет.
Круг света разом сократился. Таргитай подхватил Цвет на лету. Лапы вцепились в его душегрейку, волосы, ухватили за локти, ноги. С трудом выпрямился, поднимая на себе повисших упырей, вскинул Цвет над головой.
Упырь, что тащил неподвижного Олега, взвизгнул, словно на него сверху обрушились угли из кузнечного горна, на четвереньках убежал в темноту. Таргитай ударил волхва ногой в бок:
– Закрой глаза, если их хари не нравятся!.. Только не шевелись. Они сюда не дотягиваются!
Олег проговорил полумертвым голосом, выдавливая слова:
– Держи крепче, надо уйти сейчас…
– Ночью?
– Да… У нас Цвет, осветит…
– Здесь поляна. А идти через Лес – цапнут из-за деревьев.
– За тонкими не спрячутся, – прохрипел Олег. Он открыл глаза, поднялся, шатаясь, ухватился за Таргитая. – Толстые обойдем… если сможем. Тарх, здесь мы скоро умрем.
Он шатался, в глазах стояли мутные слезы, но лицо словно застыло в отчаянной решимости. Таргитай молча сунул ему Цвет, обнял за плечи. Они пошли через поляну. Таргитай задержался лишь на миг, подхватил мешки и секиру Мрака. Упыри не перехватили сразу, а потом Таргитай и Олег тщательно выбирали поляны, перебегали от одной к другой, иногда попадали в тупики, возвращались, искали другие пути. Рев стоял оглушающий, добавился сумасшедший хохот, от которого мурашки бежали по спине и немели ноги, из темноты без устали высовывались когтистые лапы.
Они шли через ночь, а ночь растянулась как смолистый клей. Огибали толстые деревья, обходили буреломы, завалы, передавали друг другу Цвет, чтобы все время держать над головой.
Таргитай почти тащил Олега, когда впереди забрезжил желтоватый мертвенный свет. Он поволок Олега, едва не угодил в лапы упырей, но деревья внезапно расступились!
Крупная безжизненная луна, солнце мертвецов и упырей, висела над ровной, как жертвенный стол, Степью. На черную землю и неподвижную траву падал неживой желтый свет. Таргитай и Олег, напрягая силы, отбежали, часто падая в траву, оглянулись.
На фоне звездного неба чернела высокая стена деревьев. Там проглядывали белесые тела, мелькали, как огромные черви, бескостные руки упырей, доносился визг…
– Они не идут в Степь! – прошептал Таргитай, он едва верил своим глазам.
– Да… что-то держит.
– Меня уже ничто не держит.
Он повалился в траву. Олег без сил опустился рядом, всхлипнул. Горячие слезы бежали по щекам. Даже прячась за широкой спиной Мрака, приходилось трудно, иной раз – невыносимо. А на что способны без Мрака?
Таргитай перевернулся на спину, раскинув руки. Его глаза смотрели в яркое звездное небо. В его руке Цвет горел темным красноватым светом. Олег осторожно взял из его ладони стебель, покачал Цветом в холодном ночном воздухе. В самой середине чашечки горело маленькое оранжевое солнце, а лепестки были уже красными, словно металл, разогретый до вишневого цвета.
– Что будем делать? – прошептал Олег.
– Ты волхв, – ответил Таргитай. Его голос дрогнул, Таргитай помолчал, сказал снова: – Ты волхв!.. Знаешь больше.
Олег положил Цвет в правую ладонь, накрыл левой. Пальцы ощутили ласковое тепло, Цвет просвечивал, сквозь розовую плоть видны были тонкие темные кости, полупрозрачные хрящи и темноватые жилы.
– Знание не дает ответа, – сказал он медленно.
– А что дает?
– Не знаю. Может быть, та безмерная дурь, что в тебе.
Таргитай взял Цвет, задумчиво повертел в пальцах. На его лицо падал странный красноватый свет.
– Тогда пойдем на киммеров вдвоем, – сказал он. – Боги решают за нас, Олег. Мы не можем отказаться от схватки лишь из-за того, что борьба за Правду тяжела!
Жаркие лучи солнца вогнали их в пот раньше, чем оба проснулись. Цвет увял, сник, перестал светиться. Таргитай с недоверием рассматривал невзрачный комок на коротком огрызке стебля. Олег заботливо упрятал его в узелок, там уже хранились чародейские травы. Теперь Цвет засветится снова, объяснил он, лишь когда пройдут близ клада. Своя сила кончилась, теперь будет светить лишь отраженной.
Таргитай повесил секиру Мрака за спину, а содержимое мешка разделил с Олегом. Бронзовых наконечников было три десятка, но Мрак стрел не настрогал, а в Степи во все стороны тянулась только трава, иногда густая, чаще – чахлая, мелкая.
Жирные зайцы прыскали из-под ног, толстые дрофы выскакивали из зарослей ковыля. Однажды Таргитай успел хватануть за жесткие прямые перья, но дрофа зло ударила клювом, умчалась, высоко вскидывая голенастые ноги.
Весь день шли через Степь, не останавливались даже на обед. Небо затянуло тучами, накрапывал дождь, дул холодный ветер, нечто непривычное для изгоев, ибо в Лесу ветер – это то, что шумит лишь по верхушкам деревьев.
Спать легли голодными. Во сне Таргитай трудился за накрытым столом, Зарина ставила миску наваристого борща, тут же ловил и жарил на углях огромную жирную рыбу, вытаскивал из петли толстых рябчиков, ел постное мясо лося и жирное – молодого поросенка…
На второй день Таргитаю взбрело в голову полезть напрямик через разросшийся куст чертополоха, вступил сапогом в середину птичьего гнезда… Уцелевшие два яйца выпили, потом долго шарили по всем кустам, исцарапались, но гнезд больше не отыскали.
К вечеру Олегу удалось догнать и схватить какого-то птенчика, съели и его. Перед сном Таргитай подшиб камнем ящерицу, съел еще живую. Ночью, когда тепло из воздуха быстро ушло, на стеблях зависли застывшие до первых лучей солнца насекомые, а шмели забрались в чашечки цветов. Таргитай ползал на четвереньках, снимал с листьев сонных кузнечиков. Желудок голодно урчал, требовал еды, и Таргитай быстро глотал, почти не разжевывал. Некоторые были крупные, как стручки, хрустели на зубах.
На третье утро Таргитай проснулся, когда заря еще едва-едва окрасила овид. Слышались странные вздохи, сопение. Он осторожно приоткрыл глаза.
В сторонке стоял, широко расставив ноги, Олег. Глухо вжикнула тетива, и волхв, выронив лук, потащился к одинокому приземистому деревцу. В стволе торчала стрела, но Олег пал на колени, ползал, шлепая ладонями по траве, словно ловил неповоротливых лягух. Так ползал долго, а когда встал на ноги, в руках у него было с десяток стрел.
Вздохнув, Таргитай поспешно закрыл глаза. В желудке снова рычало и ворочалось. Волхв – молодец, тоже не спит с голоду, но наделал стрел из кривых веточек, стреляет, пробует заменить Мрака. А он, Таргитай, здоровее и крепче в плечах, лежит мертвой колодой, не может вылезти из тепла. Вчера укутывался в шкуру, как червяк в кокон, всю ночь не шевелился, чтобы не раскрыться, сберегал тепло, но все равно замерз и проголодался. Если бы не кузнечики, вообще бы замерз – здесь, в Степи, ночи холодные. Говорят, пустынники одними кузнечиками питаются. Правда, с медом.
Олег собрал стрелы, повернулся лицом к дереву. Таргитай торопливо закрыл глаза: не так совестно.
Когда солнце пригрело, он проснулся снова. Молодой волхв все еще метал корявые стрелы. Лицо волхва осунулось, глаза запали, кожа на скулах натянулась до сухого блеска. Стрел осталось три, остальные растерял в густой траве.
Таргитай протер кулаками глаза:
– Олег?.. Ты всегда встаешь рано.
– Кто рано встает, тому бог дает, – ответил Олег. – Надо бы и тебе поменять привычки.
– Стараюсь, – ответил Таргитай пристыженно. – Побежали? Согреемся на ходу.
Они побежали бок о бок, локоть к локтю. Птицы вспархивали из кустов, рука Олега дергалась к луку, но те успевали скрыться раньше, чем он вытаскивал стрелу. Однажды удалось всадить стрелу в промчавшуюся совсем рядом глупую молодую козу. Коза унеслась со стрелой в боку, на земле долго виднелись капли крови. Долго бежали по следу, но козу не нашли.
Таргитай поймал змею, схватил за хвост и, раскрутив над головой, чтобы не успела всадить отравленные зубы, хрястнул головой о твердую землю. На этот раз и Олег ел бледное постное мясо, похожее на рыбье, только без костей. Кожу он бережно спрятал к своим оберегам.
Полуденный зной пережидали в густой траве, пробовали жевать горькие корешки. Наконец Олег поднялся, чуть опередив Таргитая, предложил:
– Побежали?
С места пошли трусцой, потом разогрелись, побежали мощно, заставив себя забыть о голоде. Олег часто зыркал по сторонам, подражая Мраку. Таргитай тоже посматривал: Олег – это Олег, не Мрак, может просмотреть все, что угодно.
Вдруг Олег оглянулся, вскрикнул. Его рука выхватила из-за плеча лук, другая мгновенно наложила стрелу. Таргитай расставил ноги пошире, взял в обе руки секиру Мрака.
Через огромное поле сухой травы, что колыхалась как волны, стремительно катилось за ними что-то непонятное, страшное, словно велет швырнул вдогонку изгоям огромный камень.
Ковыль расшарахнулся, на невров выметнулся гигантский волк. Пасть его была оскалена, глаза горели яростью, на белых клыках кипела желтая пена.
Волк подпрыгнул, ударился о землю и мгновенно превратился в распростертого человека. Он с трудом поднял голову, Таргитай с ужасом и ликованием узнал Мрака. Лицо оборотня было сведено судорогой, из левой брови сочилась алая кровь, верхняя губа рассечена. Он был худ, изможден, а когда с трудом перевернулся на спину, на груди пламенели глубокие царапины, из-под корки еще сочилась кровь.
Мрак глядел измученно:
– Вот уж не думал… что так далеко… оба ж никудышные…
Таргитай с воплем бросился к Мраку, секиру швырнул в траву. Мрак встал, грудь его все еще часто вздымалась. Дыхание вырывалось со свистом. Широкие ребра при каждом вздохе резко выпирали сквозь кожу.
– Мяса, – потребовал он хрипло. – Побольше, умираю с голоду!
Таргитай еще обнимал Мрака, визжал, но визг как-то сразу изменился, поблек. Мрак похлопал его по спине, кивнул Олегу, проворчал:
– Так дадут мне здесь поесть аль нет?
– Дадут, дадут, – заверил Таргитай. Он смотрел влюбленными глазами. – Только сейчас как раз у нас ничего… Путешествовать лучше налегке, сам говорил! Но на привале Олег собирался поохотиться.
Глаза Олега не отрывались от Мрака.
– Как тебе удалось? Не понимаю…
– Сам не понимаю, – ответил Мрак. – Видать, я покрепче, чем даже сам о себе думал. И покрепче, чем думал Боромир.
Олег потряс головой:
– Нет, Мрак. Здесь что-то другое. Но что – я пока не знаю.
– Трое суток искал, – сказал Мрак с недоверием в голосе. – Далеко ж уперли! За это время маковой росинки во рту не было. Лишь сегодня не утерпел, что-то подхватил на бегу. С костями и перьями целиком. Потом, правда, что-то с костями и шерстью…
– А еще с костями и чешуей, – засмеялся Таргитай звонко, радостно. – А мы-то убивались, что останешься волком…
– Дурни. Нашли из-за чего убиваться! Как будто волком жить худо. Что меня заставило покинуть родной Лес и пойти за двумя калеками?..
– Я тоже ума не приложу, – сказал Олег. Он пристально смотрел на оборотня, что-то прикидывал, глаза у него были размышляющие.
Мрак отступил, разом исчез в густой траве, словно превратился в ящерицу. Таргитай и Олег торопливо собрали сухие стебли, обломали терновник, что на свою беду вырос поблизости, спешно развели костер.
Вернулся Мрак с парой молодых жирных перепелов, в руках держал большое гнездо с крупными пятнистыми яйцами. Таргитай выхватил птиц, сказал услужливо:
– Мрак, теперь отдохни! Мы все сделаем сами.
– Отдохну, отдохну… С вами отдохнешь!
Он выпотрошил перепелов, хотел обмазать глиной, но земля была серая, спекшаяся от зноя – порезал и насадил на длинные прутики. Олег суетливо собирал хворостинки, но глаза его были на костре. В какую бы сторону ни зашел, повсюду настигали запахи жареного мяса.
Мрак пробовал на готовность, Таргитай всякий раз шумно сглатывал слюну. Наконец оборотень крикнул:
– Эй, великий чародей! Топай сюда. Обед готов.
– Завтрак, – невольно уточнил Олег, ибо Боромир приучал к точности.
– Я уже три раза сегодня завтракал, – буркнул Мрак. Он жадно вонзил острые волчьи зубы в сочное мясо. – Или четыре, не помню. Мое брюхо старого добра не помнит. Чем бы ни потчевал вчера, сегодня делает вид, что вовсе не кормил!
Однако ел так, словно от завтрака до обеда прошло суток четверо. Тонкие птичьи кости трещали под мощными зубами, челюсти легко и безостановочно мололи мясо. Лицо светлело, голодный блеск сменился угрюмым весельем. Изгои налегали на яйца, оставив перепелов Мраку.
– Цвет не утеряли? – спросил он. – Я утром прибежал, смотрю – измочаленный стебель, а кругом следы, следы… Зубами грыз, что ли? Надо же так озвереть! Ну, думаю, крутые парни. Только бы не растеряли по дороге, раззявы.
– Олег, покажи, – попросил Таргитай.
Мрак отмахнулся:
– В другой раз. Не мужское это дело – волхвование, чары, колдовские цветы… Добрый удар секиры – вот главное! Ты хоть ворона редкостная, дивная, но мою секиру захватил, хвалю. А вот мешок бросили зря.
– Мрак, – сказал Таргитай неуверенно, – кто же знал, что ты какой-то необыкновенный оборотень? Мы ж думали, ты уже…
– Не рад? – спросил Мрак насмешливо.
Таргитай подпрыгнул, уши запылали, а голос задрожал от обиды:
– Как ты можешь…
– Не лопни, – буркнул Мрак. Он потянулся, с хрустом расправил плечи. – Волхва спрашивай, что да почему. Он, если сам не сообразит, в книгу одним глазом подглянет. Мол, своя голова хорошо, а умная – лучше… Олег, железки еще остались?.. Это все?.. Вместо орехов погрыз, что ли? Ладно, я выстругаю стрелы, а то твои на тетиву класть опасно – в себя можно поцелить!
Он ушел, захватив наконечники. Изгои переглянулись. Мрак говорит чересчур громко, размахивает руками. Потрясен, видно издали. Ведь по всем законам должен остаться волком!
