Юрий Олегович Карев
Философия
– И что?
– А то! Если статую увеличить вдвое, во сколько раз увеличится расход материалов?
До Сени дошло:
– В восемь раз!
– Точно! Увеличив в два раза в высоту, надо увеличить также в ширину и глубину, чтоб сохранить пропорции. Итого – в восемь раз. Ты вот считать умеешь, но тоже не сразу сообразил. А Харес – скульптор, с математикой вообще не в ладах. Ему со сметой друзья помогали. Короче, в срок Харес не уложился, денег на материалы не хватило. Дальше – как обычно: «Будешь работать на меня, пока не вернёшь долг». Теперь Кориандр в роскоши купается, а долг Хареса лишь растёт.
– Если всё так, как ты говоришь, – подал голос кто-то из стоящих вокруг праздных зевак, – Зевс обязательно накажет злодея.
И тут Феофан сорвался:
– Зевс слишком увлечён земными женщинами, вместо того, чтоб следить за порядком в мире. Вот и процветают такие пауки, как Кориандр.
Зря он это сказал. Тяжёлая ладонь легла ему на плечо. За разговором никто не заметил, как сзади подошли два стражника.
– Скажи, гражданин, – начал первый сладким голосом, – ты, вероятно, бунтовщик и богохульник?
Феофан заметно сник, но ответил с достоинством:
– Нет. Я – философ. Киник.
_ Чему же ты учишь людей, киник?
– Я учу их, что мир не совершенен. Указываю на тёмную сторону, которую не каждый может разглядеть.
– Ясно. Ты тоже киник? – теперь вопрос обращался к Сене.
– Нет. Я – софист, – ответил Сеня.
– И чему учишь?
– Я во всём сомневаюсь. Стараюсь разобраться.
– Ищешь доказательства и подтверждения?
– Да.
– А свои слова чем подтвердишь?
– Гулял я недавно за городом. Услышал, что в кустах сидит сатир. Я не поверил и пошёл убедиться. В кустах оказался не сатир, а козёл.
Второй стражник хлопнул себя по коленям:
– Да это же Зенон! Помнишь, мы сидели после дежурства вечером, и десятник про него рассказывал? Ладно, ты, софист, свободен. А ты, киник, пойдёшь с нами.
– Зачем? – хрипло спросил Феофан.
– Наш начальник стражи тоже софист. Он с тобой разберётся.
«Ну и порядочки здесь», – бормотал Сеня, вернувшись в своё жильё. Древняя Греция больше не казалась ему умильно-пасторальной. Кажется, самые безопасные здесь – сатиры, да и те, похоже, выдумка.
Своим возмущением Сеня поделился с Таис. Та равнодушно пожала плечами:
– Такова цена свободы. У вас разве не так?
Сеня не ответил, но при воспоминании о своём времени впервые ощутил что-то, похожее на ностальгию.
Циника Феофана Сеня вновь встретил на следующий день. Феофан нёс доски на ближайшую стройку. Сеня поздоровался и спросил, чем закончился вчерашний вечер. Феофан не унывал:
– Начальник стражи вернулся с симпозиума в добром подпитии. Меня даже слушать не захотел. Велел заняться благоустройством города, совмещая работу с изучением мудрости стоиков. Негоже, мол, хулить людей и богов, не освоив учения других философских школ.
– Стоики проповедуют терпение и смирение?
– Точно! Буду стойко сносить удары судьбы. Все пятнадцать суток.
Сеня пожелал цинику мудрости. На том и расстались.
Проведя один день в парке философов, Сеня понял, что с наскока ничего не добьёшься. Надо действовать постепенно. Больше слушать и вникать.
На второй день Сеня протиснулся в толпу вокруг лысого старичка с кудрявой бородой, вещающего о справедливости. Тема показалась интересной. Однако, оратор говорил что-то странное. Он доказывал окружающим, что справедливость должна быть направлена на пользу лишь друзьям, иначе она нецелесообразна. Сеня повертел головой: многие одобрительно кивали. Сеня пожал плечами и стал продвигаться наружу, приговаривая:
– Надо выбираться. Я к его друзьям не отношусь, мне здесь могут и кошелёк срезать!
Рядом другой философ рассуждал о целесообразности вообще и делал вывод, что от бесполезных знаний можно сойти с ума. Сеня почесал затылок и громко спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Интересно, а сумасшедших философов в городе много?
Окружающие улыбались и пересказывали другим его едкие реплики. Но Сеня не торопился. Лишь через несколько дней он позволил себе вступить в открытый спор с оратором, хитрыми вопросами доведя рассуждения философа до абсурда. В городе о Семёне заговорили. Безупречная логика и метод «доказательства от противного» стали его фирменным стилем, который вскоре получил неожиданное применение. Сеню наняли для выступления в суде.
Первое выигранное дело совпало по времени с освобождением Феофана. Сеня предложил новому другу отметить обретённую свободу в харчевне Таис.
Они просидели за столом целый час, осушили кувшин вина, но разговор никак не получался.
– Уеду я из города, – повторял Феофан, – мне теперь Кориандр житья не даст.
– Может, обойдётся? – пытался утешить друга Семён.
Не обошлось. Распахнулась дверь, в харчевню вошли трое крепких мужчин в длинных плащах, окинули зал взглядами, решительно подошли к Феофану. Их можно было бы принять за воинов, если бы не толстые щёки и рыхлые подбородки. Феофан обернулся, услышав сзади шаги, но тут же сник: опустил голову, ссутулился.
– Рабы из охраны Кориандра, – прошептал он на вопросительный взгляд Семёна.
Один из вошедших небрежно похлопал Феофана по плечу:
– Хватит пить, дружок. Пойдём, выйдем. Харон заждался.
Сеню они демонстративно не замечали. Семён мысленно сосчитал до трёх, наклонился и взялся за горлышко пустого кувшина, который по старой привычке поставил под стол. Потом глубоко вздохнул, распрямился и быстро опустил кувшин на голову незваного гостя.
