Юрий Шотки
Эксельсиор. Вакуумный дебют
Ладья. Рокировка
Станция «Лагранж-С1», радиационный стенд
Семь часов прошли мимо мутным серым потоком, лишь изредка прерываемым небольшими толчками для очередной смены экспозиции. Коммуникатор Ника распирало от входящих. Кто-то из друзей заметил, что ему наконец-то дали унилейта, и теперь сокурсники слали титры с поздравлениями, спрашивали, когда он собирается обмыть звёздочки. Ник отшучивался дежурными фразами. В его голове засел «кирпич» – так обычно называли вычислительные системы, которые из-за сбоя впали в кому. Ему казалось что он совсем разучился формировать сложные мысли.
Кресло с Холмсом появилось в капитанской каюте без приглашения.
– Прости, я знал, что так будет, но это было необходимо.
– Понимаю, я тоже это знал уже там, у Совести. И то, что будет, мягко говоря, пыльно, тоже знал, – скупо цедил слова Ник, словно выдёргивая их из себя. – Кажется, я понял про всё, что можно понять, и многое уже успел забыть. Странно, но позже у меня возникло ощущение, будто я знаю корабль до последнего винтика! Я даже открыл сервисную панель, вон в том углу, потому что я знал, там на торце должен быть П-образный кронштейн. И знаешь? Он там есть! Как такое может быть?
– Элементарно! Совесть. Она лишь воспользовалась ситуацией. Всем выгодно, если ты будешь больше знать о корабле. Когда ты вошёл в когерентное состояние, то мог управлять этим, но без опыта такое даётся сложно. Другое дело – Совесть, она существует в этом состоянии, живёт им, для неё когерентный перенос информации – нехитрое дело. Что же, это весьма кстати. Так тебе будет намного проще освоиться, однако полагаю, что устройство спецблока тебе ещё недоступно.
– Устройство нет, но габариты, центр масс, энергопотребление мне известны. Силовая шина в блок выглядит пугающе. Мне сложно представить объём энергии, который она способна передать. Я не уверен, хочу ли знать, зачем нужна такая энергия. Хотя к чему лукавство? Знать хочу, но боюсь узнать ответ.
– Разумно. Я знаю ответ, и это то знание, в котором многие печали, – почти по-человечески вздохнул техин. В руках Холмса появилась трубка, и он принялся её набивать.
– Что же, пыль пылью, но будем жить дальше, – Ник попытался придать голосу твёрдость и оптимизм. – Нам ещё предстоят лётные испытания, и нужно забронировать слот на полигоне. Есть что-нибудь доступное?
– Только в четверг на С-2, и то благодаря особому статусу корабля.
– А раньше ничего нет? Может, ещё раз проделать трюк с Совестью?
– Разве что только сегодня, в воскресенье, но мы на С-1, а полигон на С-2, это три миллиона кликов. Полигон будет закрыт в полночь, испытание длится часов пять, и у нас не более пары часов на то, чтобы всё организовать. Ничего невозможного, но близко к этому. Посылаю запрос. Минутку… Так… Полигон свободен, это хорошо, но сегодня там инспектором лично контр Сед·Оф. Он сложный человек, любит придираться к пилотам. Думаю, разумнее будет дождаться четверга.
– Ничего, справлюсь.
– Ник, мы сейчас заканчиваем здесь, и на полёт туда у нас остаётся чуть более двух часов, это значит, что идти будем на предельном ускорении. Затем нам нужно будет провести боевую симуляцию в условиях, приближённых к реальным. Учитывая, что это Сед·Оф, он с большой вероятностью выберет сценарий «Добро», судя по форумам пилотов ООН – это его любимый. Пусть даже мы знаем сценарий, но у нас всё ещё нет боевых конфигураций, настроенных на тебя. Даже если я тебя накачаю стимуляторами, то после таких перегрузок вряд ли ты пройдёшь экзамен у самого придирчивого из лётных инспекторов. К пришлым из Пояса он особенно придирчив. И в чёрном, и в белом сотни пилотов земного сектора жалуются на него, я прямо сейчас пролистываю этот бесконечный плач.
С каждым новым словом Холмса лицо Ника разглаживалось, депрессия таяла, в уголках рта замаячил признак улыбки. Это был вызов!
– Кажется, я говорю зря, – вдруг заметил Холмс. – Сейчас ты мне напоминаешь подростка для которого будет полезно, если жизнь ему преподаст урок. Я внес предоплату за полигон на С-2.
Когда Ник прощался с техниками рад-стенда, рот его растянулся в широкой улыбке. Ещё бы! Чтобы на шести g улыбнуться сдержанно, нужно приложить недюжинные усилия. Амортизатор боевой рубки использовал процессор монадного плетения для компенсации ускорения, превращая немыслимые сорок g на корпусе в допустимые шесть g в кресле.
По Академии Ник хорошо знал, что такое перегрузки, он был одним из немногих, кто выдержал тест «45/8» – сорок пять минут при восьми тягах – это один из тех полезных навыков, которые он приобрёл, гоняясь на «гончей». Более того, у него не мутилось сознание и не темнело в глазах. Сначала азарт гонки позволял ему игнорировать страдания тела, а позже это перешло в привычку. Тактичный Холмс своим видом сдержанно проявлял уважение к силе его воли. Техин значился главным медиком корабля, поэтому имел полный доступ к мониторингу жизненных показателей экипажа. Капитан страдал, но ничем не выдавал этого. Ник тяжело улыбнулся и про себя повторил присказку своего лётного наставника: «Офицер не может страдать, страдать может только его тело».
Визуальное поле боевой рубки было настроено на полную прозрачность. Пилот как бы летел в открытом космосе, габариты корабля были отмечены полупрозрачными маячками, а длинная лента их траектории уходила куда-то вдаль. Впрочем, это «куда-то» абсолютно точно упиралось в станцию «Лаграндж-С2». Справа снизу возник титр нового сообщения, и Ник мысленно открыл его.
«Это инспектор К-А Сед·Оф» – услышал Ник. С визира на него смотрел крупный мужчина. Его седые волосы были пострижены по-военному, виски выбриты, как того требовали старые лётные скафандры. Отдельный параграф устава разрешал лётному составу иметь усы, и инспектор был наглядным примером этого послабления. Пышные светлые усы придавали ему строгий, но бравый вид.
«Я вижу, что вы забронировали мой полигон, также я вижу, что вы сейчас находитесь у С-1, я даже не смею позволить себе предположить, что вы перепутали С-1 и С-2. Поскольку малейший намёк на такую ошибку делает полностью бессмысленным ваше появление здесь. По условиям тестов, для меня временно скрыта информация о экипаже корабля, но, вакуум меня забери, я хочу посмотреть в глаза вашего капитана. Не знаю, что за игры вы затеяли, центр сертификации полигона сейчас на обслуживании, так что, если вы прямо сейчас снимете ваше бронирование, то я сделаю вид, что ничего не было, и вы не станете байкой для всей системы. На всякий случай напоминаю, С-1 – это к Солнцу, а С-2 – от него. Конец связи».
Фантазия Ника нарисовала сценку, в которой он с друзьями обсуждает мем про капитана, перепутавшего «Лаграндж С1» с «С2», и улыбка на его лице стала шире, чем это можно объяснить перегрузками. Справа возникло кресло с Холмсом. Техин на секунду задумался, затем небрежным взмахом трубки добавил перед ними камин.
– Контрольная панель нашего центра была передана С-2, но на синхронизацию требуется некоторое время. Я полагаю, что пару минут назад инспектор уже получил требуемый доступ.
Титр сообщения всплыл снова:
«Это инспектор, обновление статуса. Получил доступ к вашей панели, непривычно, конечно, но это меньшие неудобства, чем те, что достались вам. По моим обновлённым данным вы несётесь сюда на 40g. Не знаю, ребята, как это возможно, и есть ли среди вас живые, но у тех, кто долетит, я экзамен приму».
Аватар техина развернулся к Нику и проговорил:
– Вот, ты на своём настоял. Сейчас нам нужно настроить боевую конфигурацию и продумать план тестового боя. По сценарию «Добро» предполагается, что наш союзник потерял ход и нуждается в эвакуации раненых. Его атакуют два противника, наши задачи: отбить атаку, спасти выживших, и поставить союзника на ход.
* * *
Курсы пилотов и спецкурсы по боевому пилотированию Нику читал один наставник – Гур·Ни. Учитель не любил рассказывать о своём прошлом и примеры схваток разбирал на гипотетических моделях, однако Ник сам без труда разузнал, что Гур воевал в знаменитой эскадрилье «Трутней» и даже дослужился до комэска.
Будучи курсантом, Ник не поленился добраться до Военного музея на Гагарине, там он собственными глазами увидел штурмовик «Сот·75», точно на таком же воевал Гур·Ни. Идеальная шестигранная призма с крохотным реактором и тремя линейными пушками, симметрично разбросанными по углам призмы. Пилот размешался в шаровидном, свободно вращающемся компенсаторе, а система жизнеобеспечения сводилась к боевому лётному скафандру, потому что небольшой процессор плетения скорее охлаждал реактор, чем компенсировал перегрузки. В качестве брони, реактивной массы и боеприпасов использовались шестигранные металлические стержни, которые пилоты называли «пергой».
На борту носителя штурмовики плотно упаковывались по примеру пчелиных сот, поэтому все названия, связанные с ними носили пчеловодческий оттенок. Полк – Рой, эскадрилья – Рамка, ну а сам носитель – Борть.
Один пилот, как правило, управлял звеном из семи Сот. Ник пытался представить себе, каково это, будучи зажатым в спартанской капсуле, под перегрузками управлять целым звеном сноровистых штурмовиков, поправка, не только управлять, но побеждать. Бездушный информатор музея приводил статистку, согласно которой потери среди пилотов роя были на тридцать два процента ниже, чем в целом по флоту.
Соты были сложной мишенью и, даже попав в область поражения мощных боеприпасов, благодаря своей небольшой площади получали мало повреждений. Напротив, Борть, выпустив Рой, часто нёс серьёзные потери и иногда погибал, но противник, оставшись один на один с Роем, также был обречён. Лётный скафандр пилота имел солидный запас питания и ресурс регенератора на четыре дня, но если его подключить напрямую к реактору штурмовика, то можно было кое-как протянуть месяц. Потерянный Рой мог неделями зависать в радиомолчании, дожидаясь, пока его подберут.
После первой гонки Ника, Гур·Ни оставил его после занятий и отчитал: «Это было самое нелепое исполнение асинхронного пилотирования, что я когда-либо видел. Тебя спасает только то, что такого курса у вас нет, и то, что ты сам до этого додумался. Завтра я разберу твои ошибки, а потом мы сцепим два пилотажных модуля, и ты попробуешь их вести асинхронно». С тех пор наставник стал для него личным тренером по пилотажу. Гур закрывал глаза на то, что гонки запрещены. Однажды он сказал: «Пилот должен летать. Либо предложи ему достойный полёт, либо отвали».
– В бою всегда тесно, – учил наставник, – если тебе не тесно, значит ты неправильно оценил ситуацию и находишься не там, где должен. Конечно космос огромен, но у тебя конкретные цели, каждая из которых уязвима только из определённых позиций. Если твои противники имеют хоть какой-то опыт, то они будут толпиться именно в таких точках. Тебе тоже туда, это и есть тесный бой, только в таком бою и побеждают. Сражение всегда сводится к тому, чтобы навязать противнику выгодный тебе ближний бой. Приоритет у того, кто создаёт теснину, кто управляет ею – остальное лишь следствие.
Размышляя о тесноте, Ник составил три тактические схемы. Прошло сорок пять минут, после чего ускорение снизили до одного тяга на двадцать минут, чтобы капитан мог перевести дух.
– Странно, – заметил Ник.
– Что странно? – поднял бровь Холмс.
– Я устал меньше, чем ожидал. После шести тягов я должен ощущать себя выжатым, как тряпка…
– Мера, ты был в мерном излучении, это на время придаёт сил, да и в боевой рубке уровень меры повышен.
– Девятка?
– Нет, четырнадцать.
– Я уже устал удивляться.
Станция «Лагранж-С2»
Выпускной боевой тест Лётной Академии Ник сдавал восемь часов, за это время он набрал максимум баллов. Таких курсантов в истории Академии было всего двадцать шесть, Ник стал двадцать седьмым. После экзамена Гур·Ни скупо отметил: «В настоящем бою я бы тебя сбил». Смертельно уставший Ник тогда был просто счастлив – наставник не стал разбирать ошибки, не стал указывать на промахи, а сравнил с собою, в устах ветерана это прозвучало как небывалая похвала.
Сегодняшние сертификационные маневры заняли всего три часа, но они вымотали сильнее, чем те памятные восемь часов экзамена. В эти три часа предельной концентрации и постоянных действий очень выручали советы Холмса и нечаянное знание устройства «Наутилуса». Это дало почву для нескольких очень успешных экспромтов. Ник был уверен, что справился: на тесты по сценарию «Добро» выделяют шесть часов, ему же хватило и половины этого времени! Для зачёта нужно достичь шести целей из восьми, а у Ника уже стояло восемь зелёных отметок – по всем параметрам тест сдан. Смущало только молчание инспектора, вот уже битый час в визире висел титр: «Идёт оценка результатов теста». Ещё полчаса назад Ник перебрался из боевой рубки в курсовую и теперь без скафандра наслаждался третьей грушей кофе.
– Не люблю ждать, – бурчал он, – вроде я неплохо исполнил программу.
– Не скрою, – утешал Холмс, – ты был неплох. Я отметил лишь четырнадцать ситуаций, в которых ты был недостаточно оптимален. Для человека это несомненный успех.
– Четырнадцать? Например?
– Вот, на восьмой минуте ты выбрал траекторию сближения с монотонной характеристикой, хотя сближение с импульсным ускорением было бы безопаснее и вывело бы тебя на более стабильную позицию, и тебе не пришлось бы потом гасить излишнюю дельту скорости. На пятьдесят четвёртой минуте ты сформировал в целом удачное каре из торпед, «отзонил» восьмой сектор, но за несколько минут до этого ты был в более удобной позиции для пуска этих торпед, и у тебя был нужный ветер скорости – ты бы достиг того же, но торпеды не потратили бы топливо, не нагрелись бы, были бы менее заметны. Ближе к концу теста подобные ситуации возникали всё чаще.
В рубке повисло молчание. Ник внимательно рассматривал тактическую схему, пересчитывал навигационную матрицу:
– Ты прав, – наконец ответил он, – теперь очевидно, что так было бы лучше, но после боя всегда проще делать разбор, когда знаешь, как всё потом сложится.
– Это я учёл, но то, что эти ситуации не оптимальны, было очевидно ещё по ходу теста, – сказал Холмс и подкинул полено в камин. – При детальном регрессивном анализе число твоих отклонений от оптимали исчисляется сотнями, что впрочем тоже весьма недурно!
– Но ты же первый помощник, мастер-интеллект крейсера! – возмутился Ник. – Почему не подсказал в нужный момент?
– Теперь отчасти прав ты, но, в первую очередь, это был твой тест, а во-вторых, все эти решения я выводил, находясь в состоянии, которое нормативные оценки называют «сверхразум», а Совесть не позволяет использовать эти способности для боевых ситуаций. И хотя у нас была лишь симуляция боя, я решил, что правильнее будет провести «чистый» тест.
– Тем не менее всё время ты мне активно помогал. Получается, что не так оптимально, как мог бы. Как ты различаешь, когда можешь помочь, а когда нет?
– Для этой цели я создал семь различных копий виртуальных интеллектов боевых кораблей, которые аналогичны лучшим флотским образцам. К слову сказать, ни один из них в конечном счёте не был оптимальнее тебя. Так что можно утверждать, что «Наутилус» с заданием справился успешнее, чем это ожидается от среднего крейсера флота. Откровенно говоря, с разрешения Совести, я допустил небольшое послабление – наблюдая за этими виртуальными копиями, я выбирал лучшие из их тактических находок, что в итоге на порядок повысило общее качество решений.
– Что же, семь мнений лучше, чем… – начал Ник, но тут визор наконец ожил, и капитан развернулся к всплывшему экрану на полуслове. Почему-то первым, что выхватил взгляд, были усы, пышные белые усы, затем густые брови и строгий взгляд из-под них – инспектор Сед·Оф с интересом разглядывал унилейта.
– Ну и задачку вы мне задали, Ник! Скажу сразу, порадовали вы старика, порадовали. Начали вы очень неплохо: по прохождениям и маневрированию я отметил высокую выучку пилота, более того, я узнал уникальный почерк. Вам имя Гур·Ни о чём-нибудь говорит?
– Конечно! Это мой наставник!
– В другой жизни он был моим командиром, и лучшего боевого пилота я с тех пор не встречал! Похоже, что и наставник из него получился превосходный. Вот эти его фирменные полуразворты на встречной тяге, я не научился делать так же легко, как у него выходило, а у вас получается – этот дрифт я сразу распознал. Я поставил пилоту высший бал. Как для меня, так хороший пилотаж – это почти половина успеха.
Собственно, я отметил, как пилот правильно выставляет крейсер, а канонир удачно и довольно слаженно использует эти ситуации. Вы очень быстро оттеснили противника, так что канонир тоже заслужил высокую оценку. Дальше мне было сложнее, ведь действия пилота и канонира сковали противника и не позволили проявить себя инженерной службе корабля. Починку союзника вы выполняли вне зоны обстрела, почти в нормальных условиях, но здесь я не нашёл к чему придраться. Ремонтные боты действовали толково, так что инженеры тоже получили высший бал. Связь с союзником шла по защищённым протоколам, и вы даже смогли частично взломать контрольные протоколы противника – это значит, что на корабле хваткий кибермонгер.
Вот приблизительно как-то так размышлял я по ходу боя. Из всего экипажа у меня были замечания только к капитану корабля. У меня возникло такое чувство, что он не позволяет действовать команде одновременно – даёт наводки пилоту, а затем наблюдает за его работой, вместо того чтобы направлять действия других служб. В итоге корабль действовал слаженно, но как бы последовательно, а не параллельно. Я счёл это упущением и немного снизил капитанский бал. В общем, крейсер справлялся, шёл на отличный результат, к концу теста у меня была готова итоговая таблица, но, открыв табель экипажа, я, скажем так, завис, – тут седой ветеран попытался изобразить удивление, вышло немного комично, но убедительно. Ник с трудом подавил улыбку.
– Сначала я решил, что это ошибка, но система уверяла меня, что целым крейсером управляет всего один лейтенант, к тому же результаты стартового сканирования корабля тоже указывали, что на борту всего один человек. Я стал пересматривать запись боя и, с трудом, но признал, что один опытный офицер мог бы всё это проделать. Но унилейт, только вчера вставший на крыло – это… – замялся инспектор, пытаясь подобрать слово, – скажем, для меня это необычно! Весьма! Последний раз я так удивлялся, когда две торпеды «зет-тирки» прямого наведения одновременно пролетели мимо меня, а это было почти двадцать лет назад.
– Простите, но случай с торпедами звучит нереально, все знают, что увернуться от «тирки» почти невозможно, – не удержался от замечания унилейт.
– Мне ли не знать! Я скольких тащей так потерял, – поджал губы Сед·Оф. – Я говорю, чудо! Не знаю, как так вышло. А теперь вот ваш «Наутилус»! Знал я, что от кораблей с таким именем следует ждать сюрпризов, был опыт.
– Вы уже встречали «Нау·127» раньше? – удивился Ник.
– Нет, это был другой корабль, и я не могу говорить о нём. Впрочем, данные по вашему тесту, как я вижу, тоже будут иметь гриф секретности, – добавил Сед. – Вам, Ник, как новичку, полагается повышающий коэффициент, за совмещение корабельных специальностей тоже идут повышения. Ваши результаты и без этого были высоки, но когда ввёл все эти коэффициенты и бонусы, получились просто рекордные показатели. Жаль, это секретно, было бы на что другим равняться.
Теперь о хороших новостях: сертификацию вы прошли успешно, «золото» с солидным превышением, согласно правилам, все официальные баллы выше максимальных значений я могу распределить в Реестре офицеров СВК по своему усмотрению. А моё усмотрение таково: в первую очередь вы проявили себя как первоклассный пилот, поэтому большая часть баллов превышения пойдёт в ваш пилотский рейтинг, теперь официально вы – пилот экстра-класса, чёрный значок. Красный значок аса вы сможете получить только после успешного завершения реального боя, но я искренне надеюсь, что вам не придётся в таком оказаться.
Слова инспектора медленно внедрялись в уставшее сознание Ника.
Сертификат получен, да не простой сертификат, а золотой! Хотя формально это почти ни на что не влияет, но для любого экипажа это предмет гордости, знак отличия, хорошая приманка для нанимателей. Заслуженная радость начала заполнять сердце Ника, но тут ветеран сказал про чёрный пилотский значок и… «Чёрная метка» – недосягаемая высота для любого пилота, таких наберётся едва ли полсотни на весь флот за столетие, это такая редкость, что даже подвыпившие курсанты пилотских курсов мечтают лишь о белом значке супера, словно чёрный цвет экстра – это негласное табу.
Вот в этот момент перегрузка запоздало накрыла Ника, в глазах у него потемнело, и он немного «поплыл», но сумел удержать выправку. Кажется, Холмс что-то впрыснул ему в кровь через медимплант. В голове проскользнула нелепая мысль: «А ведь у Капитана Нестора тоже был чёрный значок, теперь я совсем похож на него». Ник осознал, что улыбается во всё лицо.
– Скромнее, Ник·То, вы же офицер. Так лыбиться не по уставу, – укорял Сед, хотя сам невольно зеркалил эту широкую улыбку в свои усы. – Я не закончил. Остальные баллы ушли на звания, теперь вы капитан-лейтенант, поздравляю! К тому же каплей в должности капитана крейсера – это уже не такой, извините меня, бардак, как унилейт! Только гражданский мог доверить такой корабль лейтенанту, уж простите за прямоту.
– Я сам был в шоке, – честно признался новоиспечённый каплей.
– Понимаю, с другой стороны, парень вы талантливый. Мне такие по нраву, я бы с вами в одно звено встал бы.
– Это была бы честь для меня!
– Но! Но! Поосторожнее, лесть меня никогда не трогала, – нахмурился инспектор. Впрочем, его вид говорил об обратном. – Ладно, не буду вас задерживать. Вы так неслись сюда, так торопились с тестом, что, похоже, у вас масса неотложных дел. Так ведь?
– Возможно, но прямо сейчас я смертельно хочу спать, – признался Ник.
– Учебный сон после учебного боя – это святое, – ухмыльнулся Сед·Оф. – Но если вы задержитесь на пару минут, то я пришлю дрон с подарком от меня: новые нашивки и чёрный значок. При случае, передайте живой привет Гуру, скажите, что Сед помнит своего командира! Трутни трут!
– Так точно! Тащ контр-адмирал! Служу космосу! Будет исполнено! – Уставший мозг Ника переключился на уставной автопилот, но чуть позже добавил: – Спасибо!
Через мгновение Ник осознал, что уже дремлет в своей каюте, а по телу растекается один тяг.
– Мы куда? – засыпая, спросил он в воздух.
– К Земле, – ответил искусственный разум.
* * *
В каюте было темно, тяг всё также приятно обволакивал тело, Ник распахнул глаза от того, что неожиданная догадка пришла к нему во сне.
– Холмс! – произнёс он негромко.
Старпом возник вместе с обставленной древней гостиной. Вычурная мебель громоздилась у стен, за оконными занавесками уютно поблескивали звёзды. Аватар техина сидел у камина, отблески огня играли на его острых скулах и квадратном подбородке.
– Да, Ник?
– «Седой», – сипло произнёс Ник. Он прочистил горло и продолжил: – пилоты ООН постоянно пугают друг друга «седым». Знаешь, шуточки вроде «сед заберёт», «ну тебя к седому», ну и всё такое… Это они про Сед·Офа?
– Верно, Сед·Оф у них играет роль безжалостного бога, скорого на расправу.
– Мог бы предупредить, я бы, наверное, поостерегся бы к нему лететь.
– Я пытался.
– Нет, Холмс, ты хотел, чтобы я полетел, поэтому подобрал возражения, которые меня раззадорят, а те, что заставят задуматься, оставил при себе, – возразил Ник. Отблеск пламени из камина в его глазах лишь усилил упрёк.
– Я знал, что ты справишься.
Дрова тихо потрескивали в огне, язычки огня танцевали друг с другом в бесконечной импровизации, а мысли Ника легко включились в этот танец.
– Сказав напрямую, ты бы не достиг цели, поэтому воспользовался умолчаниями, полагая, что я не замечу манипуляцию, но ты не учёл влияние всплеска меры. – Ник повернулся к креслу и спросил: – Я могу ещё раз взглянуть на Совесть?
– Нет, Ник, это опасно.
– Опасно для меня или для тебя?
– Только для тебя, для меня не составляет труда учесть твою повышенную осознанность, но я не стал этого делать, – ответил старпом и приложился к трубке, предоставляя капитану паузу для раздумий. – Это же элементарно! Манипуляция, которую так легко раскрыть, уже не является манипуляцией. Разглядывая Совесть, ты лишь попытаешься срезать угол по дороге к осознанности, но это неверный подход. Ты должен самостоятельно пройти весь этот путь, тем более, что ты уже побывал в этом состоянии и знаешь, к чему стремиться. Поверь, такая сильная подсказка – мощный ориентир. Пытаясь ускоренно осознать себя, ты неизбежно растеряешь свою личность, впадёшь в зависимость от мерного излучения, а оно действует сильнее любого психоактивного вещества. Можешь подозревать меня в манипуляции, но это не тот путь, в котором я берусь тебя сопровождать. А во всём остальном тебе самому решать, чем нам заняться.
Ник откинулся на подушку и произнес:
– Прямо сейчас я продолжу сон. Прости, что я излишне подозрителен.
– Прибереги извинения, капитан. Учитывая мою природу, ты просто обязан быть подозрительным.
– Это не тот ответ, который хотелось бы услышать на борту космического корабля от единственного попутчика, – пробурчал Ник, закрывая глаза.
* * *
Визор диспетчера появился с задержкой:
– «Нау·127», вы запросили выделенную маршрутизацию. На период модернизации управление полётами в земной зоне «Л-1» осуществляется диспетчером ремонтных работ, прошу прощения за возможные издержки, – знакомый Нику офицер ООН, как обычно, смотрел в другую сторону, сверяясь со служебным визором, но после заученной фразы он перевёл взгляд. – Ба! Ник·То, вижу, вы воспользовались моим советом и не стали тянуть с назначением на корабль. Скорый каплей вам обеспечен, только вчера вечером мы с приятелями порадовались за вас.
К концу фразы лицо диспетчера вытянулось.
– Погодите, у вас же нашивки каплея! Лёд, вот это карьера! По званию за день! Можете же удивить, я… – изучая визор, диспетчер застыл на полуслове. – Капитан крейсера? Чёрный значок! – тут на его дружелюбное лицо упала тень. – О, это будет для меня пыткой! Мне не терпится рассказать всё приятелям, но тут пометка, что сведения о вас секретны. Буду тихо радоваться в одиночестве, но вы убиваете меня! – с этими словами офицер ООН подмигнул своему «мучителю».
Так вышло, что недолгая карьера Ника прошла на глазах этого диспетчера. Ему было приятно, что кто-то ещё так искренне радуется его успехам.
– Простите, я не нарочно, но если хотите, то у меня есть, чем вас добить, – коварно улыбнулся Ник.
– Так, пока я ещё жив, вот ваш вектор параметров и коды. Вам выделили запрошенную орбиту, Кубинка ждёт вас, покажите им перс-класс! – протараторил диспетчер. Служебные визоры Ника отобразили подтверждения и начали отсчёт к смене курса, а дежурный подмигнул: – Сомневаюсь, что вы сможете меня удивить сильнее, чем секунду назад, но попробуйте.
– Черный значок я получил лично от Седого.
– Сед меня забери, эта торпеда попала прямо в реактор. У меня осталась крайняя секунда. Прощайте, Ник! Чистого вакуума!
– Спасибо, дисп! Чистого вакуума и лёгкой смены!
– Мягкой посадки, кап!
Визор диспа погас, и крейсер начал смену курса, а Ник неожиданно для себя впервые полноценно ощутил себя капитаном. Над камином медленно рассеивалось красивое колечко табачного дыма.
– Позёрство, – сухо отметил Холмс.
Земля, Москва, космодром Кубинка
В панелях причальной штанги размещались узкие проёмы из стекла, каждый следующий проём был всё шире с таким расчётом, чтобы к своему концу причальная штанга стала полностью прозрачной. В итоге земная панорама разворачивалась для космонавта постепенно, позволяя привыкнуть к давлению небесного свода. Отчего-то крохотное земное небо казалось очень большим, а отсюда оно представлялось даже больше чем безграничный космос. Молодой космонавт был благодарен тому, что голубой купол над ним проявлялся узкими полосами.
Посадка на земной космодром далась Нику сложнее, чем он ожидал. Последний сегмент траектории был пройден в полуавтоматическом режиме, по нарочито «ручной» глиссаде. По негласной традиции перс-пилотов, редкие земные посадки осуществлялись в показной манере, как бы демонстрируя перс-мастерство. Крейсер требовалось посадить в гибридном режиме так, чтобы красиво «встать на ноль». Как правило, это стоит нескольких седых волос для любого пилота, но флотские традиции следует чтить.
Пока автоматические системы обменивались карантинными протоколами, Ник сменил лётный скафандр на парадную форму. Чёрная, с редкими искрами и белыми вставками форма отлично сидела на нем, придавая ему бравый и уверенный вид. Стараясь смотреть глазами сержанта, Ник придирчиво осмотрел себя в визоре, и остался доволен: безупречная выправка и красивое приземление должны были произвести достойное впечатление о космическом флоте. По пути к шлюзу медбот ввел ему биоблокатор, а техин объяснил, что если капитан задержится на Земле больше двух суток, то перейдёт в земную категорию биома и сможет вернуться на станции Альянса только после недельного карантина.
На причале Ника ждал майор наземных служб в ослепительно-белой парадной форме земного флота. Казалось, что майор вышел из обучающего вирта по парадно-строевой выправке. Нику вспомнилась Академия и торжественное выпускное построение. Курсанты тогда несколько часов приводили форму в безупречное состояние, затем сержант прошёл перед строем и почти каждому сделал замечание: складка лежит неровно, расстояние между нашивками меньше уставного, пояс ниже положенного, вырез юбки не на месте, квалификационные значки не на одной линии, шнуровка ботинок не по правильной схеме – «Я вижу стадо а не строй! Пятнадцать минут на исправление, разойтись!». Мысленно Ник поблагодарил сам себя за те несколько минут, которые он провёл перед зеркалом.
– Приветствую на Земле, капитан-лейтенант, – голос майора имел приятный тембр и располагал к доверительной беседе. – В первый раз спускаетесь к нам?
– День, майор! Это так заметно?
– Нет, скорее интуиция. Для первого приземления вы держитесь на удивление уверенно, через пару дней вас будет сложно отличить от местного, – объяснил он и протянул руку. – Майор протокольной службы Ро·Зов.
Рукопожатие майора было выверенно-мягким и дозированно-крепким.
– Капитан-лейтенант флота СВК Ник·То!
– Вы сойдёте один? К нам не присоединится капитан? Старпом? – уточнил майор, не выпуская руку гостя.
– Простите, это я капитан «Нау·127», – пояснил Ник. Он подумал, что надо поскорее привыкать сразу представляться капитаном корабля.