Юстина Месропова
Связанные стрелами
– Черт возьми, Астрид! – подскакивает с места мама. – Сейчас два часа ночи, тебя не было больше трех часов, мы и не знали, что думать! – на ее глазах появляются слезы, и она бежит ко мне навстречу с объятиями.
– Извините. – тихо бормочу я. – Случилась небольшая заминка, но сейчас все хорошо, – мой голос дрожит, потому что дыхание еще не восстановилось, а во рту пересохло так, что едва могу двигать языком.
– Держи, только аккуратно пей! – грозно командует Антонио и протягивает мне стакан воды. – Я очень зол на тебя. Ты абсолютно не думаешь ни о себе, ни о нас! – с этими словами он идёт к лестнице, ведущей на второй этаж, не удостоив меня и взглядом. В моей груди вспыхивает обида, но я не намерена извиняться. Все в этом доме знают, что это моя работа.
– Я понимаю вас, но не нужно так смотреть! – твердо говорю я, обращаясь к родным.
– Стрелочка, я прекрасно тебя понимаю, но и ты подумай о нас, – нежно говорит Эрик. – Мы очень переживали, ты нас очень напугала. Что произошло?
– На женщину с грудным ребенком напали четверо из банды, я не могла уйти! – я кричу, а к глазам подступают слезы. – Вы что, совсем меня не понимаете? Один из этих людей убил отца, моего отца! Я должна помочь людям, – гнев и отчаяние туманят разум. Почему, ну почему они меня не понимают? Эрик сам занимался зачисткой и помощью горожанам, а теперь сидит на диване и читает мне нотации!
– Давайте мы оставим этот разговор, – осторожно вступает Хильда. – Астрид, ты у нас очень смелая, Гилберт гордился бы тобой! – она обнимает меня и удаляется со словами: – Эрик, оставь свою сестру в покое, пошли спать, уже поздно, а нам завтра еще нужно в школу к мистеру Руссо, – ее голос доносится Хильды уже из их спальни.
– Просто будь осторожной! Я тебе не враг и не вынесу, если что-то случится с тобой, Стрелочка! – Эрик целует меня в макушку и уходит к своей девушке.
– Прости, я не имела права. Ты у меня очень смелая, но я боюсь за тебя. Два месяца, пока ты уходишь в ночные вылазки, я не сплю, а жду тебя, – виновато говорит мама.
– Хорошо, но впредь не нужно меня отчитывать! – я невозмутимо настаиваю на своем и поднимаюсь к себе.
Стою несколько секунд около двери в спальню, затем я глубоко вдыхаю и трясущимися руками трогаю ручку. Моя комната отличается от интерьера квартиры. Я считаю, что важно создать свое пространство, которое будет дарить спокойствие и умиротворение. Моя спальня именно такая. Белая большая кровать стоит в центре просторной комнаты, напротив красуется туалетный столик, заваленный косметикой, у стены шкаф для одежды, а рядом с ним мои плюшевые игрушки, которых хватило бы на целый магазин.
Я смотрю на Антонио, который занял левую сторону кровати. Выражение его лица было напряженным, скулы играли в приглушенном свете маленькой прикроватной лампы.
– Антонио, – тихо позвала я, боясь спугнуть его, – прости, что заставила волноваться.
– Астрид, дело не в моих переживаниях, – вздыхает он и продолжает: – Дело в тебе, в твоей безопасности, пойми же! – с этими словами Антонио вскочил с кровати и шагнул ко мне.
– Я знаю, любимый, знаю. Но я всегда стараюсь быть осторожной, ты ведь сам всё понимаешь. Стрельба из лука дает мне смысл жизни даже в такое тяжелое время. Это то немногое, что позволяет мне отвлечься, – шепчу я так нежно, как только могу, одновременно дотрагиваясь до его щеки.
– Я люблю тебя, Астрид, и безумно боюсь потерять… – от ответной нежности Антонио у меня перехватывает дыхание. Он убирает выбившуюся прядь моих волос за ухо: – Ты для меня всегда была глотком свежего воздуха. Без тебя у меня не будет никакого смысла бороться и сражаться, – его темно-карие глаза гипнотизируют меня, и нам больше не нужны слова.
Его губы сначала нежно и осторожно касаются моих, обжигая горячим дыханием. Затем он уверенно пробирается рукой под кофту и кончиками пальцев поглаживает мою спину. Его прикосновения настолько мне знакомы и так приятны, что я невольно выгибаюсь и тянусь к нему. Антонио по-хозяйски раскрывает мои губы языком и пытается отыскать мой. Я не сопротивляюсь и отвечаю ему также страстно, прикусывая его нижнюю губу. Он тихо стонет, а затем подхватывает меня сильными руками и несет в сторону кровати.
Мое тело горит от желания и жаждет Антонио, поцелуя мало, я хочу его полностью, я хочу его, хочу, чтобы он оказался во мне как можно быстрее. Я тяну Антонио за рубашку, он оказывается сверху меня. Его глаза полны страсти. Он повторяет несколько раз:
– Какая же ты красивая! Боже, Астрид…
После этих слов мой идеальный мужчина овладевает моими губами с невероятной силой и напором. Буквально через пару мгновений мы остаемся в одном белье, и я переворачиваю его на спину, аккуратно ерзая на мужском органе. Антонио оттягивает мои трусики вбок, приподнимает мое тело и одним рывком оказывается во мне. Мой тихий стон… Антонио почти рычит, притягивая меня к себе и беспорядочно целуя. Мы двигаемся в одном ритме, и кажется, что наши тела были созданы друг для друга. Его руки будто в первый раз изучают мое тело, он проводит пальцами по груди и замирает около сосков, нежно сжимая их и оттягивая. Меня охватывает приятная волна, а внутри будто копится огонь, который готов выплеснутся наружу. Антонио резко перехватывает мое тело руками, поворачивает на спину и оказывается прямо надо мной. Его толчки становятся все быстрее и глубже… Приглушенный свет лампы и серебристое свечение Луны, которое пробирается сквозь окно, делают этот миг волшебным. С каждым входом в меня он становится все жестче и настойчивее, мои стоны заполонили всю комнату.
– Ты моя, Астрид Де Инганнаморте, только моя! – он проговаривает эти слова мне в губы снова и снова. Я содрогаюсь от удовольствия, а Антонио обмякает на моем теле.
Некоторое время спустя наше дыхание восстанавливается, мы возвращаемся на Землю. Моя голова на его мускулистой груди, а рука Антонио нежно гладит мою влажную спину. Мне так его не хватало. Подумав об этом, я сразу же проваливаюсь в сон.
Глава 2
В
от уже два месяца я начинаю утро с наблюдения за Римом с балкона моей спальни. Весеннее солнце падает на крыши домов, черепица которых поблескивает под теплыми лучами. Обитатели соседних квартир суетятся на балконах. Некоторые жители беспокойно перемещаются по главной площади, держа в руках пакеты с продуктами. Я с гордостью смотрю на свой город, на людей, которые приспособились к страшным обстоятельствам. Конечно, были нелюди (вы уже знакомы с ними, простите!), которые избрали самый легкий путь для выживания, но были и те, кого страх загнал в глубокую яму переживаний и отречений.
Я безгранично люблю Рим! Если рассуждать трезво, то не всадник Апокалипсиса превратил окраины города в руины, не всадник Апокалипсиса убивает невинных девушек и женщин. Это делаем мы – люди. Я не защищаю всадника, но ведь он показал истинное нутро человечества. Поэтому я ненавижу его. Он позволил разочароваться в людях, разочароваться друг в друге. Из тяжелых мыслей меня выдернул крик Альберто. Взгляд переместился на соседний балкон. У него все такая же добрая улыбка, седые волосы и глаза цвета ясного неба.
– Привет, Астрид! – радостно встречает мой взгляд пожилой мужчина. – Как у вас дела? Как Нора? Мы ее уже давно не видели… – виновато заканчивает Альберто.
Он отец моей подруги, которую я считаю одним из самых близких мне людей с самого раннего детства. Ее семья переехала из Польши в Италию на нашу улицу, когда мне было пять лет. Мы с ней ровесницы, возможно, поэтому сразу же нашли общий язык. В недалеком прошлом я, Синтия (так зовут мою подругу) и Эрик проводили свои самые беззаботные часы на улочках Рима. В детстве мы часто сражались в переулках нашего города. Когда нам было двенадцать лет, Эрик обучил мою подругу владению мечом, и с тех пор три ребенка вступали в поединки, думая, что защищают Вечный Город. К сожалению, наша дружба оборвалась, когда на мир обрушилась Чума, и мы остались без связи. Синтия училась в университете Неаполя, но каждые праздники приезжала в родной город к родителям и ко мне. После Чумы связь с Синтией потеряна, я даже не знаю, жива ли она еще… Ее отец и мать остались жить в Риме в надежде, что их дочь сможет добраться до дома, но прошло уже чуть больше двух месяцев, а от нее ни весточки… Синтия с детства была невероятно хороша особенной, северной красотой: светло-пшеничное каре, цвета морской волны глаза, высокий рост, тонкость и хрупкость. Эрик всегда называл ее моделью. По правде говоря, это определение ей идеально подходит.
– Здравствуй, Альберто! – крикнула я, – Спасибо, все хорошо. А вы как? Вам что-нибудь нужно?
– Нет, милая, спасибо. Я очень рад, что у вас в семье все хорошо, – услышала в ответ. – Береги себя, Астрид! Синтия очень хотела бы этого… – он печально посмотрел на меня и шагнул в квартиру.
Я осталась на балконе, вспоминала беззаботное мирное время, проведенное с близкими мне людьми. Вдруг я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение было как минувшей ночью, когда таинственный незнакомец наблюдал за моей схваткой с мародерами. Казалось, что этот взгляд меня испепелит. Я попыталась найти того, кто так бесстыдно позволяет себе разглядывать девушку, стоящую под лучами утреннего солнца на балконе. Ощущение присутствия пропало, словно незнакомец остался в тени. Я вернулась в комнату и плотно закрыла окно шторами.
Прошло примерно полторы недели с моей последней вылазки за мародерами. Мне необходимо было время, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Каждый день, вставая с кровати, я обещала себе, что скоро вернусь к работе, вернусь к помощи беззащитным гражданам.
Солнечный и теплый май пришел на смену прохладному апрелю. Теперь наша уютная кухня была наполнена лучами весеннего солнца. Утро началось с общего завтрака. На душе было спокойно, несмотря на то, что каждый человек в городе ждал того самого дня, которого нам не избежать. Хильда медленно водила вилкой по глазунье, заставляя жидкий желток растекаться по тарелке. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Эрик и Хильда каждый день ходили в начальную школу к сеньору Руссо, помогая ему с оставшимися детьми. После Чумы в городе осталось всего три класса по двадцать два ученика. Все учителя, кроме Руссо, сбежали в первые дни. Поэтому Эрик, который всегда учился на отлично и был весьма развит, вызвался помочь с одной подгруппой, а его девушка, в свою очередь, занимала важное место в их ячейке: она готовила для детишек в учебное время. С понедельника по пятницу с двенадцати утра до пяти вечера мой брат и его возлюбленная проводили в школе с детьми. Таков был был план и на сегодня.
– Астрид, любимая, сегодня ночью я не приду домой, – сказал Антонио, улыбаясь. – Поэтому на рынок придется сходить кому-то из вас, – виновато закончил он.
– Почему? – удивилась мама. – Ты ведь знаешь, как опасна ночь!
– Мам, хватит, он уже взрослый мальчик! – хихикнула я. – Ты останешься в соборе?
– Да, с Фабио приключилась беда. Мародеры напали, и они были хорошо подготовлены на этот раз. Видимо, у них была определенная цель. Может, искали кого? – задумался Антонио.
– С Фабио все хорошо? – заволновалась я.
В глубине души кольнуло, потому что мне нравились ребята Антонио, они были поистине добрыми парнями, особенно Лука и Фабио. Стало тревожно за друга любимого.
– Не переживай, у него перелом плеча, но это не страшно. Лука уже обо всем позаботился, поэтому сегодня мне придется караулить. Ребята убеждены, что они попытаются вновь, – голос Антонио был спокоен.
– Хорошо, будь, пожалуйста, осторожен!
– Антонио, может, ты возьмешь мой меч? Он лишним явно не будет, – поинтересовался Эрик.
– Ты ведь прекрасно знаешь, что я не люблю оружие, у меня есть руки и ноги, думаю, что справлюсь, –Антонио улыбнулся и встал: – Люблю тебя, куколка! Будь осторожна! – поцеловав меня, он удалился
– Ну так что? Кто пойдет на рынок? Мы с Хильдой никак не можем пропустить работу, Руссо рассчитывает на нас, – брат посмотрел на меня, ожидая реакции.
Все в нашей семье знали, что маме лучше не выходить из дома. У нее всегда был слабый иммунитет, и я переживала за ее здоровье, когда все началось, поэтому идти на рынок в толпу людей было бы для неё просто убийственно.
– Не волнуйтесь, я схожу, заодно прогуляюсь, – я ухмыльнулась, а мама не отрывала от меня обеспокоенного взгляда.
– Милая, давай мы лучше дождемся Антонио, пропустим всего лишь один ужин и завтрак, – предложила она.
– Мам, сейчас день, я не иду воевать с мародерами, это лишь безобидный рынок с мирными гражданами в светлое время суток! – успокоила я ее.
– Хорошо, но будь осторожна! – поцеловав меня в макушку, она встала из-за стола и начала собирать посуду.
– Удачи, ребята, будьте добросовестными работниками школы! – улыбнувшись на прощание Хильде и Эрику, я пошла собираться на рынок.
Натянув короткий белый топ на тонких бретельках, я долго выбирала брюки. Решила надеть широкие светло-голубые джинсы. Потом распустила хвост. Кудри рассыпались густым черным облаком по плечам до лопаток. Я подкрасила ресницы и губы – почему бы нет?
На улице я невольно тут же остановилась. Весенний воздух обжег мои легкие, солнце слепило так сильно, что пришлось прищуриться. Привычная, но чудесная картина природы, ощущение собственной молодости и красоты, пробудили во мне неописуемую радость. Мое внутреннее «Я» требовало медленной, размеренной прогулки до рынка. Путь, который обычно занимал минут тринадцать, превратился в настоящее шествие по прекрасному весеннему Риму.
На рынке бурлила жизнь: люди ходили от прилавка к прилавку, скупая продукты, кто-то встречался со своими знакомыми, обмениваясь добрыми словами и рукопожатиями, откуда-то слышался переливчатый звонкий смех. Я ощущала себя беззаботной и счастливой. Накупив всего, я решила дойти до дома по старым переулкам, ведь после Чумы я бывала там лишь в ночное время. Я свернула на улочку, а потом ноги повели по старинной дороге, по бокам которой стояли разноцветные четырехэтажные дома. Расслабившись в умиротворении этого утра (как будто все было по-старому, еще до Чумы!), я не заметила, как на город надвинулись черные грозовые тучи. В один момент они поглотили золотистый свет Солнца. На улице резко потемнело. Подул прохладный ветер, тело покрылось мурашками. Я решила свернуть к главной площади, чтобы быстрее добраться до дома. Я нырнула на узкую улицу, которая должна была вывести меня к моему кварталу. Когда на другом конце улицы появились три фигуры в черных толстовках с ножами в руках, дыхание перехватило…
Черт, ну почему я такая глупая – оставила лук дома!? Я молилась, чтобы они прошли мимо, ведь сейчас день, это не их время. Опустив голову, шаркая ногами, шла вперед. Пройдя мимо зловещих фигур, потихоньку выдохнула: неужели пронесло? Еще несколько метров, и я спасена!
Рано расслабилась: один из них завизжал:
– Эй, это та самая девка, которая убила Никола. Это она!
– Тихо ты, нас не должны услышать! Уверен? –другой хотел удостовериться и процедил сквозь зубы: – Повернись, девка!
Я сделала глубокий вдох, выпрямила спину и повернулась лицом к отморозкам. Омерзение от вида этих тупых рож накрыло меня, но хуже всего было понимание: сейчас меня убьют. К горлу подступил ком, в ушах зазвенело, и я застыла, как парализованная.
– Да, это я, – отпираться было бессмысленно, потому мой ответ мерзавцам был твердым.
– Как же долго мы тебя искали, красотка! – прошипел мародер.
– Это вы напали на Собор ночью? Думали, что я там, не так ли? – в этот момент я поняла, о чём говорил Антонио утром. Фабио пострадал из-за меня, вот черт! Им нужна была я, а бедный парень попал под удар.
– Не волнуйся, больно не будет, – самый говорливый, кривляясь, пообещал: – Только самую малость…
Ну уж нет, я так просто не сдамся, я буду бороться до самого конца, но не позволю этим мерзавцам надругаться над моим телом. Лучше я сама себя убью, чем позволю это сделать хотя бы одному из них. Медленно опустив на асфальт пакеты с продуктами, я выпрямилась и твердо посмотрела в глаза одному из них:
– И что же ты будешь делать, грязное животное?
– Марти, посмотри какая, с зубками и коготками, прямо как ты любишь. Так уж и быть, мы отдадим тебе первому эту девчонку, – присвистнув, кривлялся подонок.
Они приближались, окружая меня. Один из них остановился совсем близко и потянулся грязной рукой к моей щеке. Я не могла позволить это. Я воительница.
– Пошел к черту! –я плюнула ему в лицо.
– Хотел я быть добрее к тебе, но ты, видимо, не такое отношение любишь? – он клещами вцепился в руку и провел языком по моей щеке.
Я извивалась и лягалась, беспорядочно била его ногами, но я была одна, а их трое. Им было легко со мной справится. Я старалась не заплакать. Они не дождутся моих слез и мольбы о пощаде. Я не доставлю им такого наслаждения…
Первый задрал топ и грубо сжал грудь. Я видела, как он возбуждался, его дыхание становилось всё более тяжёлым. Второй языком водил по моей шее. Я не могла пошевелиться, они были сильнее, еще немного, и они сломали бы мне кости. Первый полез мне грязным пальцем в рот. Я вцепилась в него зубами, хотя меня тошнило от отвращения. Он завопил, а затем ударил меня так сильно, что от боли и звона в ушах из моих глаз градом потекли слезы. Но это было только начало: удары посыпались градом, я почти потеряла сознание от боли, и тут, словно сквозь вату, до меня донесся чей-то рык:
– Уберите от нее руки! – слова будто повисли в узком переулке. как грозовая туча среди ясного неба.
Первый подонок опустил руку и, разъяренный, повернулся в ту сторону, откуда доносился приказ незнакомца.
– Тебе жить надоело? Вали отсюда и оставь эту девку нам, в городе куча других! – рявкнул он и отвернулся, сверкнув глазами.
– Я сказал, чтобы вы убрали свои грязные лапы от этой девушки! – каждое слово сопровождалось звуком уверенных шагов. Этот мужчина приближался.
– Слушай, еще один шаг… – бандит достал нож и повернулся к моему спасителю, который был уже совсем близко.
– У него нож, осторожно! – я сорвалась на крик. Второй подонок со всей силы ударил меня в живот.
Дальше всё происходило настолько быстро, что я даже не увидела, отчего один из бандитов отлетел в стену и взвыл от боли. От неожиданности хватка двух уродов ослабла. Я упала, пытаясь опереться на руки, но живот разрывало от боли. Сквозь пелену слёз я смутно видела, как на моего спасителя бросился один из подпевал, пытаясь нанести ему удар. Послышался треск, а следом дикий вопль грязного подонка. Видимо, мой неожиданный защитник одним ударом сломал ему кость. Я плохо соображала, но внезапное освобождение и торопливые шаги дали понять, что тройка подонков решила смотаться из переулка.
Я стояла на коленях, не чувствуя рук, лицо горело огнём. Ощущение теплых рук на спине было неожиданным. Незнакомец поправил мой топ, а затем аккуратно поднял меня с тротуара. Я впервые взглянула на своего спасителя и замерла: передо мной стоял высокий мужчина лет тридцати невероятной красоты. Он точно не местный и не итальянец. Темно-русые волосы аккуратно уложены, и лишь одна прядь закрывала лоб, большие тёмные глаза на фоне оливковой кожи выглядели омутами. Боже мой, какой красивый! Острые черты лица придавали ему мужества, но немного пугали. Прямой нос, как у классических статуй, бледно-розовые губы… Господи, о чем я думаю сейчас? Белая рубашка подчеркивает мускулистое тело и заправлена в черные джинсы. Чуть ниже шеи видна татуировка: лук и четыре стрелы. Незнакомая форма лука меня заинтересовала, невероятно красивое оружие. Из ступора меня вывел его спокойный голос:
– С тобой все нормально?
– Да, спасибо большое… – мне не удалось скрыть дрожь в голосе.
– Впредь будь осторожна и прекрати заниматься самоубийством, – резко сказал он, в упор глядя мне в глаза.
Не дожидаясь моей реакции, он развернулся и зашагал прочь, скрывшись за поворотом. Я вышла из ступора и решила нагнать его, чтобы узнать имя и еще раз поблагодарить за спасение. Увы, улица за поворотом, где скрылся незнакомец, была пуста. Мужчина будто растаял в воздухе…
В Рим вернулось солнце. Оно мягко трогало моё опухшее от слёз и ударов лицо. Я шла по дороге и несмотря на тепло, меня била дрожь. Мои мысли занимал таинственный незнакомец, который спас меня от пыток и смерти.
На ватных ногах я с трудом доплелась до дома. Глубоко дыша, я пыталась унять дрожь, которая сотрясала тело. В голове крутились одни и те же мысли: никто не должен узнать, что произошло в том переулке. Никто не должен догадаться, что я была в шаге от смерти. Понемногу мне удалось успокоиться и перестать трястись. Прикрыв глаза, я собрала всю волю в кулак и зашла в дом тихо, словно я подросток, пробирающийся ночью после тайной вечеринки. В голове крутилась мантра: только бы они не заметили, что я пришла! Мне нужно было как можно быстрее подняться по лестнице и скрыться в спальне, чтобы в одиночестве обдумать произошедшее. Но лестница предательски заскрипела. Из кухни донесся нежный голос мамы:
– Дорогая, это ты? У нас гости, думаю, ты будешь рада!
Если бы я попыталась скрыться в спальне, она поняла бы, что со мной приключилась беда. На ватных ногах я пошла в сторону матери и ее неизвестного гостя. Но как только я перешагнула порог просторной кухни, сердце бешено заколотилось, готовясь вырваться из груди. В ушах зазвенело, а на глаза выступили слезы. Слезы счастья: за обеденным столом сидела моя Синтия, живая, невредимая. Как же я скучала по ней!
Мы бросились в объятья друг друга, и слезы полились ручьем. Я почувствовала ее запах, такой родной для меня, ощутила прикосновение шелковых волос Синтии к моей щеке, чувствовала, как мое оголенное плечо становится влажным от всхлипов подруги. Мы простояли несколько минут в полной тишине, ощущая тепло друг друга. Весь мир замер.
– Боже, Астрид, Боже! – заикаясь от слез, повторяла Синтия: – Ты и представить себе не можешь, как я по тебе скучала, как я переживала за тебя и вашу семью!
– Я всегда верила, что ты жива, что ты вернешься! Теперь ты здесь, со мной… – всхлипывая, бормотала я.
– Девочки, садитесь за стол, думаю, вам есть что обсудить, – с этими словами мама вышла из кухни. Синтия посмотрела на меня и сказала:
– Мне жаль, Асти. Отец рассказал, как только я вернулась. Гилберт был одним из лучших, кого я знала. Уверена, что он гордится тобой!
– Спасибо, Синтия, я знаю. А еще знаю, что он там ругается каждый раз, когда я подвергаю себя опасности, – Я улыбалась сквозь слёзы. – Расскажи мне все. Как ты добралась? Почему только сейчас? Что происходит в Неаполе? – я замерла в ожидании ответов.
– Я и подумать не могла, что такое вообще произойдет с нами. Помню 18 февраля, как будто это произошло вчера. В тот день мы сидели на семинаре по литературе. Все было спокойно, и никто подумать не мог об этой страшной болезни. Мы с Лео находились рядом. Я помню его расширенные от ужаса глаза, когда за окном пропал дневной свет, и весь кампус погрузился во мрак… – глаза моей подруги заблестели, а пальцы начали судорожно перебирать рукава свитера. Я положила свою ладонь на ее руку.
– Те, кто сидел у окна, заволновались. Не обращая внимания на занятие, они вскочили со своих мест. Даже преподаватель поняла, что происходит что-то ужасное. Мы все подбежали к окнам. Черные крупные капли заливали двор кампуса. Ребята, которые находились вне здания, кричали от ужаса и страха. Преподаватель пытался нас успокоить, но панику было не остановить. Через час, а может, и два после наступления темноты, мы получили сообщение от ректора. Он говорил о какой-то эпидемии, о закрытии университета на карантин. Нам запретили покидать аудитории, даже до спален было не добраться. Тогда никто еще не знал, что это не просто вспышка болезни. Никто и подумать не мог, что в наш мир вернулась та самая Чума, которая унесла бесчисленное количество жизней столетия назад! Несколько дней мы ночевали в лекционном зале. Новой информации не поступало, лишь через пару суток после того необъяснимого явления нам сказали правду. Сообщили, что это Чума, которая унесла за считанные дни несколько сотен тысяч жизней. Я понимала, что мне нужно домой, к родителям, к тебе, но университет изолировали от внешнего мира. Мобильные телефоны оказались бесполезны, я даже не могла связаться с родителями. Поначалу были перебои, а потом и вовсе полетели все средства связи. Спустя три недели, уже в середине марта, нам раздали медицинские маски и провели каждого из студентов в спальню. На этом все перемещения были завершены. Весь город был оцеплен, сутками напролет орали сирены, многих жителей эвакуировали. А мы остались в ловушке. Складывалось ощущение, что нас просто бросили и заперли в клетке… – Синтия сглотнула и продолжила:
– Я поняла, что нужно любыми путями добраться домой. Денег у меня хватало, оставалось найти человека с машиной, и дело было бы в шляпе. Звучит так просто, но это было нереально. Ты помнишь Лео?
Я кивнула. Прекрасно помню, насколько этот парень близок ей. Синтия продолжала:
– Я бы никогда не бросила его в такой ситуации. Он был самым близким человеком для меня во всем Неаполе, словно брат, который всегда был рядом. Даже когда я ночами рыдала у себя в кровати после того, как меня бросил Исаак, Лео оставался рядом, хоть и не говорил избитые слова о сожалении.
Где-то в десятых числах апреля нам удалось выбраться за территорию кампуса, обманув военных, которые еще оставались на страже хоть какого-то порядка. Мы направились к одному знакомому, который за пачку денег родную мать продал бы. Он назвал огромную сумму за перевозку двоих, но моих денег хватало на нас с Лео. Мы договорились о дате и месте встречи, оставалось подождать пару дней. Пришлось вернуться в кампус. Я была так рада, что смогу выбраться и увезти с собой Лео! – Синтия не смогла сдержать слёз. – В день, когда мы должны были уехать, у Лео началась сильнейшая лихорадка. Он все понял и молил меня о том, чтобы я оставила его и убиралась к черту из этого города. Но мне не хватило духу этого сделать. Я даже написала прощальные письма родителям и тебе, ведь была уверена, что заражусь от Лео… Все время, пока он бредил, я не отходила от него ни на шаг, как и он когда-то от меня. Мы оба знали, что он умирает. Чума сожрала его буквально за неделю… Он умирал у меня на руках, его тело пылало, из глаз текли слезы. Он все время повторял, как благодарен судьбе за встречу со мной. В ту ночь я заснула у его постели буквально на полчаса, а когда проснулась, его рука держала мою, но он уже не дышал. Ты не представляешь, что со мной происходило в тот момент… Мне кажется, я не могла плакать, я просто выла и проклинала Чуму. Глупо? Мне было все равно. Я не знала, был ли смысл возвращаться в Рим. Что, если и вас унесла эта болезнь? Что тогда? – Помолчав немного, Синтия продолжила:
– Не понимаю, почему я не заразилась от него? Если быть откровенной, в какой-то момент я жалела об этом. Пару часов я лежала на кровати рядом с мертвым Лео, обнимая его и рыдая. Молилась, чтобы все закончилось, чтобы я оказалась рядом с ним. Как видишь, у Чумы на меня были другие планы. Мой организм оказался сильнее, хотя я сомневаюсь, что от этой заразы вообще бывает иммунитет.
Я взяла себя в руки, накрыла Лео моим любимым одеялом, оставив его тело на кровати, и решила все-таки вернуться в Рим. Я надеялась, что вы живы. Мою совесть грызли мысли, что я бросила Лео, не похоронила должным образом. Но в глубине души осознавала, что нужно торопиться. Я покинула кампус только в начале мая и поняла, что на улицах ходят люди, а многие магазины открываются. Чума отступила. Не то, чтобы она пропала, но заражений стало намного меньше. Считай, что я два месяца пробыла в карантине и только благодаря этому выжила. Поэтому, не теряя времени, направилась к тому самому парню, который должен был привезти меня домой. Как я рада, что смогла справиться с паникой и добралась до вас! – помолчав немного, Синтия добавила: – Астрид, я так скучаю по нему! Он был моим лучшим другом с начала учёбы в университете, мне так его не хватает…
– Синтия, даже не знаю, что сказать. Жизнь всех нас превратилась в страшный фильм об Апокалипсисе. Уверена, что Лео гордился бы тобой. Он хотел лучшего для тебя. Ты все сделала правильно. Не смей винить себя! Но я не поняла, что ты сказала об отступлении Чумы.
– Астрид, а ты не заметила, что с конца апреля людей на улицы выходит все больше, а случаев заражения все меньше? Нора рассказала мне, чем ты занимаешься с самого начала эпидемии, – заметила Синтия, – ты полностью погружена в мысли о спасении людей. Я не понимаю… Если твой отец был прав, а Нора мне успела многое рассказать, то это лишь затишье перед бурей. И это самое страшное. Люди не знают, что их ожидает, никто этого не знает… – подруга сжала мою руку и продолжила:
– Я готова сражаться до последнего, если дело в четырех всадниках, один из которых забрал моего Лео, то я не сдамся и буду с тобой. Мои руки помнят, как правильно держать меч. Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы они катились к черту из нашего мира! – с предвкушающей улыбкой закончила она.
До позднего вечера мы с Синтией сидели на кухне и говорили. Как нам не хватало этого! Я рассказала ей про свою борьбу, про наши отношения с Антонио, упомянула и о его команде помощников. Естественно, поделилась с подругой тем, что случилось сегодня. Рассказала о загадочном незнакомце. Синтия задумалась и спросила:
– Ты думаешь, это кто-то из элиты города? Или, может, к нам пришли на помощь?
– Сомневаюсь, я его прежде не видела. Думаю, что это была первая и последняя с ним встреча.
– В любом случае, я рада, что он появился в нужное время в нужном месте и спас тебя, – улыбнулась Синтия.
Она ушла, а я почувствовала себя опустошенной. Поднялась в свою комнату и осознала, что эта ночь – первая за два месяца, когда меня не обнимет Антонио.
Окна в спальне были открыты, шторы слегка колыхал теплый майский ветерок. Я смотрела на ночной Рим. В некоторых окнах горит свет, издалека слышится лай собак, а воздух наполнен весенними нотками. Закрыв глаза, я подняла голову к звездному небу. Вдруг послышалось приглушенное ржание лошади. Через пару мгновений мне на руки упало белое перо. Оно переливалось перламутром в лунном свете, завораживая меня. Я даже не задумалась, откуда оно, зачем оно и что мне с ним делать. Мои пальцы аккуратно его поглаживали, на душе становилось спокойно, я улыбнулась. Моя ладонь накрыла перо, будто защищая его от внешнего мира. Я сегодня видела этот мир…И вряд ли смогу забыть такое.