Александр Золотько
Почерк дракона
– В машину, – приказал Арсений Ильич.
– Я вас не поблагодарил… – пробормотал Шатов.
– Еще успеете, – пообещал Арсений Ильич, – и отработаете многократно. Садитесь, поехали.
Шатов сел в машину. Потер лицо. Замер. Потом аккуратно, сантиметр за сантиметром ощупал свое лицо.
– Что-то не так? – спросил Арсений Ильич.
Шатов молча повернул к себе зеркало заднего вида.
– Увидели что-то новое? – снова спросил Арсений Ильич.
– Лицо… – пробормотал Шатов.
– Не то лицо?
– То. Нет повреждений…
– Что вы говорите? Вот подонки! А где перелом челюсти? Где заплывший глаз? Где расплющенный нос или, на худой конец, разорванная губа?
Шатов вернул зеркало в исходное положение.
Лицо было чистым, без синяков и царапин.
Когда-то давно, еще в девятом классе, Шатов нарвался в темноте на сакраментальный вопрос «Закурить не найдется?». Его били, свалив на землю, били ногами, и ему пришлось почти две недели сидеть дома, чтобы не демонстрировать людям своего вспухшего пятнистого лица и размозженных губ. Очень трудно, избивая лежащего ногами, отказать себе в небольшом удовольствии пнуть несколько раз в лицо.
– Они ни разу не ударили в лицо, – сказал Шатов, глядя перед собой.
– Наверное, я им помешал. Извините.
– Когда вы появились, они уже меня не били. Они собирались перерезать мне… – запоздалый спазм подкатился к горлу.
Шатов сглотнул слюну.
– Вы грустите по этому поводу?
– Просто странно, – Шатов повернул голову влево, к водителю, – у меня профессиональная привычка обращать внимание на странности.
– Кстати, о привычках, – Арсений Ильич мельком глянул в глаза Шатову, – вам не кажется, что эта ваша привычка чуть не отправила вас на тот свет?
Шатов промолчал.
– Вы очень красноречиво молчите, – оценил Арсений Ильич, – мне в вашем молчании даже почудилось нечто вроде – отстань, не суй свой нос в чужие дела. Это даже невежливо. И молчание ваше невежливо. В конце концов, я по вашей милости принял на свою душу грех двойного убийства.
– Извините, – пробормотал Шатов.
– Не извиняю. Я вам уже говорил, что имею к вам небескорыстный интерес. Я хочу получить выгоду.
– Деньги?
– Вас точно не били по голове? – Арсений Ильич хмыкнул, – Лучше помолчите немного, пока мы не приедем на место.
– Куда?
– На место. Уже недалеко, – машина притормозила, сворачивая на заросшую травой и лопухами лесную дорогу.
Шатов внешне безучастно наблюдал за тем, как машина очень медленно и осторожно преодолела какую-то канаву поперек дороги. Здесь мало ездят. И выглядит все безжизненно и запущенно. И за рулем сидит человек, которого Шатов видит впервые в жизни и который, тем не менее, зачем-то не только спасает жизнь Шатову, но и убивает двух человек при этом.
Таких альтруистов на свете не бывает. Не бывает. Они просто не могут существовать. Они должны вымирать, так рискуя из-за совершенно посторонних людей.
Машина остановилась.
Арсений Ильич переклонился назад, взял с заднего сидения свой кейс.
У него там пистолет, мелькнула мысль, так и не ставшая панической. Хотя место очень подходило для того, чтобы вывести Евгения Шатова из машины, поставить его на краю болота и пустить ему в затылок пулю. Из пистолета с глушителем.
И даже вон та пичуга на ветке возле самых камышей не испугается. Хотя, тело, падая в воду, наделает много шуму, так что птичка все равно испугается и улетит. И это могло бы стать единственной эпитафией…
Арсений Ильич достал из кейса пистолет, чуть помедлил, оглянувшись на Шатова. Тот спокойно выдержал взгляд. Не нужно было его сюда везти, чтобы убивать. Достаточно было только не вмешиваться там, в доме.
– У меня к вам просьба, Евгений Сергеевич, – с легкой усмешкой произнес Арсений Ильич, – возьмите, пожалуйста, это орудие преступления.
Шатов сидел неподвижно.
– Аккуратно возьмите, чтобы не осталось ваших драгоценных отпечатков, и бросьте, пожалуйста, его в болото.
Шатов протянул руку.
– У вас есть носовой платок? – осведомился Арсений Ильич.
– Да.
– Тогда лучше возьмите пистолет платком.
– Зачем?
– Вы хорошо знакомы с криминалистикой?
– Не слишком.
– Тогда вы не в курсе, сохраняются ли в воде отпечатки пальцев на металле.
– А что, остаются?
– Это не важно, важно то, что вы могли совершить поступок, последствий которого вы себе не представляете. А вдруг вам не повезет, и пистолет упадет на сухое? Или на поваленное дерево? Болото маленькое, но очень топкое. Вы не сможете добраться на его середину и повторить попытку, – Арсений Ильич качнул пистолет, держа его за скобу на сгибе мизинца, – возьмите аккуратно платочком и выбросьте в воду. Не нужно даже далеко от берега. Тут трясины метров шесть, я мерил.
Шатов достал из кармана брюк платок. Застонал – ребро ему, похоже, все-таки сломали. Принял пистолет.
От оружия пахло смазкой и порохом.
Болото маленькое, топкий круг метров сорок в диаметре, поросший травой и камышом. Тусклая, заляпанная ряской поверхность была в нескольких местах проткнута стволами мертвых деревьев. Несколько поросших мхом древесных туш драконами тянулись из болота на берег.
Шатов передернул плечами, хотя было душно и влажно. Звенели комары. Несколько их ударилось в лицо Шатова.
Пистолет звонко булькнул, запустив по болоту круги. Шатов оглянулся на птичку. Сидит. Такой звук ее не испугал.
– Поехали, – окликнул Шатова Арсений Ильич.
– Сейчас, – Шатов запрокинул голову.
Небо было видно в круглый промежуток между дубов. По выгоревшему до стального цвета небу ползли не торопясь бледные облака. Шатову показалось, что это в небе отражается болото. Потом вдруг пришла мысль, что это он смотрит со дна этого самого болота, пытаясь рассмотреть, что там, за зеркалом…
– У нас мало времени, – напомнил Арсений Ильич.
Шатов сел в машину и молчал до тех пор, пока через полчаса петляния между деревьев она не остановилась возле небольшого двухэтажного дома.
– Приехали? – спросил Шатов.
– Да, выходите, – Арсений Ильич вышел из машины, не запирая салон, легко поднялся по деревянным ступеням крыльца, открыл замок. – Чувствовать себя как дома не предлагаю. Располагаться поудобнее – тоже.
– Вы свой кейс забыли, – автоматически напомнил Шатов.
– Ничего, никто его не тронет. Здесь очень глухие места. До ближайшего населенного пункта, деревни Хвостовка, более десяти километров. Но дороги к Хвостовке здесь нет – болота. Если честно, то я здесь за последние пять лет не видел ни одной живой души. Не стесняйтесь, проходите.
Дом стоял на взгорке, от него до деревьев было метров двадцать. Шатов осмотрелся. Провода. Из леса к дому тянулись провода. Перед домом не было колодца. Может быть, он за домом или неподалеку в лесу.
Да какая, собственно, разница?
Шатов поднялся на крыльцо. Возле самого порога остановился, спустился вниз и внимательнее посмотрел на окна.
Стекла отливали сизым, рамы были металлическими. Похоже, что в такой глухомани хозяин все же не поленился поставить пуленепробиваемые стекла. И двери…
Шатов снова поднялся на крыльцо и присмотрелся к двери. Бронированная. У богатых свои причуды.
Почти весь первый этаж занимало нечто вроде зала, с камином, низким диваном и тяжелым на вид столом посредине. На стене висели головы дикого кабана и лося. И несколько ружей.
Как в кино, поморщился Шатов, охотничий домик миллионера. В правом дальнем углу была винтовая деревянная лестница, слева – дверь.
Арсений Ильич расположился в кресле за обеденным столом.
– Прошу, – широким жестом он указал на диван, – уже успели осмотреться?
– Немного, – коротко ответил Шатов, усаживаясь на диван, слишком низкий и слишком мягкий для того, чтобы быть удобным.
– Ваше впечатление о хозяине?
– У меня очень болит… – Шатов осекся, – у меня болит все тело.
– Кроме лица! – напомнил хозяин.
– Зато дико болит голова.
– Сегодня магнитные бури, – сочувственно кивнул Арсений Ильич, – но мы сюда приехали не для того, чтобы это обсуждать.
– А для чего же?
– Я привез вас для того, чтобы иметь возможность на время спасти вам жизнь. Благодарностей, напоминаю, не нужно.
– А еще вы хотели получить от меня какую-то выгоду, – Шатов поморщился, массируя затылок. – А почему на время?
– Хороший вопрос, – Арсений Ильич откинулся на спинку кресла, – очень хороший, но немного несвоевременный. Я обязательно на него отвечу, но чуть позже. Вы постарайтесь сейчас напрячься и построить свои вопросы правильно. Представьте себе, что вы берете у меня интервью…
– Представьте себе, что это вы у меня берете. Подсказать что именно?
– Вот видите, – Арсений Ильич удовлетворенно улыбнулся, – еще недавно я спас вам жизнь, вы даже изволили по этому поводу впасть в истерику возле трассы. Вы даже, Евгений Сергеевич, порывались меня благодарить… И вот теперь – неприкрытое хамство. Отсюда я делаю вывод, что совершенно правильно просчитал ваш характер и намеченный мною план наших взаимоотношений – единственно верный.
– Вы можете строить какие угодно планы, но если вы считаете, что теперь я ваш раб навеки… – голова болела все сильнее, и Шатов с трудом сдерживался, чтобы не застонать. – Дайте воды!
– Не дам.
Шатов несколько удивленно взглянул на хозяина дома:
– У вас что, нет воды?
– Для вас – нет.
Лицо Арсения Ильича окаменело, глаза словно растворились в глазницах. Шевелились только губы – темное пульсирующее пятно на бледном лице.
– Вы еще не совсем поняли свое положение и наши взаимоотношения, – Арсений Ильич чуть наклонился к столу, – я вам объясню.
– А если я не стану вас слушать?
– А у вас нет выбора, – в тон Шатову ответил хозяин. – Если вы не будете выполнять моих приказов…
– Приказов?
– Именно приказов. Приказов, Евгений Сергеевич. Если вы не будете выполнять моих приказов, – повторил Арсений Ильич, – вы умрете меньше чем через двенадцать часов. Я не уверен, что это будет перерезанное горло, но смерть наступит обязательно. И не самая легкая. Вы разозлили господина Васильева только своим покушением на его благосостояние, а теперь вы еще и убили двух его наемных работников.
– Вы…
– Нет, милый господин Шатов, этих двух красавцев убили именно вы. Это за вами они гонялись целый день. Это вас они искали в редакции так настойчиво, что сломали челюсть охраннику. Максу, кажется? – Арсений Ильич погрозил пальцем, – Вы не испытываете угрызений совести по этому поводу? Вы ведь подставили бедного Макса. Он ведь вас пытался прикрыть.
– Я…
– Вы. Теперь, когда тела будут обнаружены, заказчику станет понятно, что вы гораздо опаснее, чем ему казалось, и вас начнут искать гораздо активнее. А сумма вознаграждения за ваше… гм-м… устранение, будет увеличена. И, кстати, молитесь, чтобы никто не догадался после обнаружения трупов выяснять, зачем это они вас искали в редакции газеты «Новости». Как вы это объясните в правоохранительных органах?
– Я скажу…
– Вы скажете, что это я убил тех двоих? И что? Вам поверят? Может быть, ко мне даже приедут сюда. И зададут, очень вежливо, несколько вопросов. И все. У меня не было повода убивать тех двоих. А у вас – был. И еще какой! Вы боролись за свою жизнь.
Шатов встал с дивана.
– Сядьте, – приказал Арсений Ильич.
Шатов медленно двинулся к выходу.
– Я сказал – сядьте. Я могу вас спасти.
Спасти, подумал Шатов, его может спасти этот странный человек, ведущий себя так, будто все действительно находиться у него в руках. Он слишком спокоен. И слишком уверен.
– У меня есть средства заставить Васильева прекратить погоню за вами при условии, естественно, что вы прекратите под него копать. Садитесь на диван.
Шатов помедлил.
– Садитесь, – повысил голос Арсений Ильич, – вы и так уже стоили мне и денег и усилий.
Шатов вернулся в кресло.
– Вы, Евгений Сергеевич, наверняка задаете себе вопрос, кто именно этот неприятный тип, затащивший вас в эту глухомань. Задаете?
– Да… – тихо ответил Шатов.
– Не слышу.
– Да, – громче сказал Шатов.
– Не слышу!
– Да, да, задаю я этот идиотский вопрос и все другие идиотские вопросы, которые вы хотите от меня услышать. Кто он, зачем меня спас, чего тянет жилы сейчас, что ему от меня нужно… Я что-то забыл?
– В общем – все точно. Круг очерчен верно, – Арсений Ильич похлопал ладонью по столу. – Я, пожалуй, отвечу на них. Пожалуй…
Арсений Ильич встал из-за стола и прошелся по комнате. Шатов не провожал его взглядом, глядя неподвижно в глаза чучела дикого кабана. Он слышал только легкие шаги, скрип половиц, голос. И пытался понять то, что говорит этот голос.
– Я очень любопытный человек. Кто-то, заработав немного денег, пускается в загул, кто-то втягивается в бизнес и не может думать ни о чем, кроме процесса. Некоторые отправляются путешествовать или даже эмигрируют… У меня другое хобби… – Арсений Ильич вернулся к столу, – я собираю информацию.
– Шантаж? – непроизвольно вырвалось у Шатова.
Это действительно многое объяснило бы. Очень многое. И то, как Арсений Ильич узнал о Васильеве, и то, как смог…
– Нет, не шантаж. Причем здесь это? Это неинтересно, хотя иногда полезно. Я рассматриваю всех вас… – Арсений Ильич сделал паузу, будто ожидая вопроса, но не дождался и продолжил свой монолог, – как обитателей джунглей. Банально?
– Что банально? – не понял Шатов.
– Сравнение с джунглями – банально?
– Более чем.
– И, тем не менее, точно. Джунгли. Экваториальный лес, если хотите, мангровые заросли. Тайга. И в этих дебрях копошится жизнь. Какая угодно – ползающая, летающая, прыгающая – любая. Одно общее – все жрут. Все хотят захапать как можно больше и слопать ближнего своего. Ухватить зазевавшегося и похрустеть его косточками в укромном уголке.
А если у кого не хватит сил сломать позвоночник жертве в одиночку, тот сбивается в стаи. А у кого не хватает сил или ума удержаться в стае, тот будет ползать вокруг трупа, чтобы отщипнуть немного мертвечинки.
– Можно ближе к делу? – не выдержал Шатов.
– А это и так – максимально близко к делу. Ближе не бывает. Пока вы все живете столь увлекательной жизнью, пытаясь сделать для себя исключение в законе джунглей, я наблюдаю за вами. Отслеживаю пути миграции, выявляю лежбища и берлоги. Определяю охотничьи угодья. Некоторых особей я помечаю, делаю контрольными. И более подробно выясняю их взаимоотношения с окружающими.
– Зоолог…
– Можно сказать и так.
– Скоро выпустите энциклопедию? «Жизнь людей»?
– Нет, – с каким-то сожалением сказал Арсений Ильич, – эта информация только для меня. Я испытываю удовольствие не от того, что информацию использую. Мне приятно обладать ею. Знать, куда ползет этот или другой гад, и кого переваривает этот удав.
– Нет желания насаживать на булавочку? – ехидно спросил Шатов.
Арсений Ильич быстро взглянул на него, лицо не дрогнуло, только чуть искривились губы:
– Нет. И чучела делать из них тоже нет ни малейшего желания. Эти двое сегодня… Они угрожали тому животному, которое я решил приручить. Сделать своей гончей. Вы хотите быть гончей?
– Нет, не хочу. И не буду.
– По первой позиции – может быть. Может быть, вы действительно не хотите бить моей гончей, но будете. Будете. У вас уже не получиться тихонько шнырять среди трупов и лакомиться выпавшим из пасти более крупных хищников. На вас уже обратили внимание. И вам либо придется менять место жительства, либо прибиваться к новому хозяину, либо подыхать… Уважаемый Евгений Сергеевич, – после небольшой паузы добавил Арсений Ильич. – Не нужно сейчас взбрыкивать и демонстрировать свою независимость.
Шатов кивнул.
В конце концов, ничто не мешает ему просто дослушать все сказанное и поступить так, как захочет сам Шатов. Что бы там ни говорил этот зоолог.
– Не волнуйтесь, – сказал Шатов, – я вас перебивать не буду.
– Зверек решил принюхаться, – засмеялся Арсений Ильич.
– Называйте это как хотите.
– Спасибо за разрешение. Так вот, я смог так наладить свою систему, что информация поступает ко мне бесперебойно, а большинство животных, информацию для меня выкапывающих, даже не подозревают, на кого работают. А недавно я сделал открытие… Знаете, какое?
– Не знаю.
– Мне вдруг стало интересно заставить обитателей этих джунглей подчиняться не своим инстинктам, а моей воле. Что скажете?
– Ничего. Я слушаю.
– Не рычите, любезный, – Арсений Ильич произнес это серьезно, с нажимом.
Шатов собрался было ответить, но сдержался.
– Возможно, я себе льщу, но на сегодняшний день я самый информированный человек в городе. Я знаю о его обитателях такое, что любого другого могло бы свести с ума или отправить в могилу. Все это у меня запротоколировано, снабжено бирочками и фотографиями. Я знал все, – Арсений Ильич сделал паузу.
Шатов вначале кивнул, молча. Потом насторожился и обернулся к Арсению Ильичу:
– Знали? В прошедшем времени? Как же это вы так?
– Да вот так! В моем заповеднике вдруг произошло нечто такое, чего я не смог понять и объяснить…
– И одна бирочка осталась без применения.
– Нет, это на кое-что у меня не нашлось бирочки. Обидно. Меня только коллекционер может понять, тот, кто собрал, наконец, полную коллекцию и вдруг обнаружил, что просто не может себе представить куда именно, к какому разделу отнести новое поступление. Тут поневоле начинаешь чувствовать себя профаном. А это, согласитесь, не самое лучшее ощущение.
– И вы решили обратиться к профессионалу…
– Это к вам, что ли?
– А разве нет?
Арсений Ильич дернул щекой, словно сгоняя с лица комара:
– Вы не смогли утаить даже статью о дрожжевом заводе. Какой вы профессионал? Максимум, что вы можете сделать, это распутать след. И только в том случае, когда вас предварительно ткнут в него носом.
– Тогда почему же я?
– Не обязательно вы. Мне нужен был человек, имеющий связи в органах внутренних дел, но не милиционер. Одинокий, но контактный. Нуждающийся в защите, но не полный дебил. Ну, и еще много разных критериев. Вы оказались первым, кто набрал нужное количество баллов и пришел в необходимое состояние. И я могу вас заставить раскопать нужную мне информацию.
– Вы в этом твердо уверены? – Шатов лихорадочно пытался все это время найти выход, дыру в тех логических построениях, которые воздвигал вокруг него Арсений Ильич, но пока что-то не получалось.
Оставалось только создавать видимость уверенности в себе.
– Я в этом совершенно уверен. У меня для вас есть и кнут и пряник. А это срабатывало всегда. Вам с чего начать изложение, с кнута или пряника?
– С пряника.
– Пряник громадный. Просто гигантский. Если вы выполняете мое задание, то вас оставляют в покое. Честно. Я вам уже это говорил и могу поклясться. Послушная гончая вернется к себе в будку живой и почти невредимой.
– Непослушная?
– Не вернется вообще. В этом заключается кнут. Но не только в этом. Кнут в моем восприятии – это не средство запугивания или наказания. Это средство ускорения. Так вот, условия вашей работы будут следующими – вы получаете от меня задание. Я даже не буду ограничивать время, за которое вы его обязаны выполнить. Решайте сами. У вас, кстати, отпуск на сколько дней?
– Две недели.
– Я думаю, что вам лучше всего будет уложиться именно в эти две недели. Иначе возникнут трудности на работе. Но, опять-таки, я не подгоняю. Просто вам придется одновременно искать, то, что прикажу я и прятаться от людей Васильева. С вашего хвоста я его сниму только после того, как все разузнаете. И не раньше.
Шатов задумался.
Арсений Ильич ставит его в жесткие рамки. В очень жесткие рамки. Либо он успеет, либо нет.
– Подождите, как же это я смогу перемещаться по городу, если в любой момент меня могут достать…
– Это ваши проблемы. Если вы решите все мои вопросы за один день – на следующий день вы уже будете в безопасности.
– А если меня найдут раньше?
– А это уже полностью зависит от вас. Я вмешиваться не стану. Хватит. В конце концов, мне не к спеху. Не сможете вы – сможет кто-то другой. Если бы вы знали, сколько разной живности сейчас просто жаждет нарваться на неприятности, из которых только я смогу их выручить. Можете быть либо быстрым и живым, либо… Вы сами понимаете. Кстати, если вы будете слишком пассивны в своих поисках, я могу вас сдать сам, лично. Еще и заработать на этом. Понятно?
– Понятно.
Ему все было понятно. Его держали за горло, и все выглядело так, как будто он не имеет другого выхода, кроме как с лаем броситься по команде «Апорт».
Выходило, что прикажи сейчас Арсений Ильич Шатову вцепиться в чье-то горло, Шатов обязан щелкнуть зубами на чьих-нибудь хрящах. Выход… Найти выход.
Шатов медленно поднял взгляд с пола к лицу Арсения Ильича. Выход…
Хозяин дома словно угадал мысли Шатова:
– Не стоит. Вы сейчас не в лучшей форме. А я свою регулярно поддерживаю. И даже если предположить, что вы просто сбежите не выполнив приказа, то где и сколько вы будете прятаться? Месяц, два… У вас не такие связи, чтобы купить новые документы на новом месте. По причине безденежья вам не светит заграница. И поверьте мне, вас все равно найдут. И убьют. А я вам даю шанс. Вполне реальный.
– Вы меня уговариваете? – тяжело спросил Шатов.
– Никогда. Унижаться до уговоров… Я вам объясняю. И предупреждаю. А потом прикажу.
Он может приказать, понимал Шатов, он может приказать, И Шатову придется выбирать не между гордостью и унижением, а между жизнью и смертью. Очень простой расчет. У него есть шанс выполнить задание, каким бы тяжелым оно ни было, и остаться живым, если…
– А где гарантия, что вы не обманете? Что у вас и вправду есть возможность меня отмазать? Я принесу вам в зубах, помахивая хвостом, то, что вы ищете, а вы вместо этого…
– А никаких гарантий. Совершенно никаких гарантий. Вы должны просто довериться… Стоп, не довериться, а просто выполнять команду, – Арсений Ильич говорил это неприятным голосом.
Он старается оскорбить меня как можно сильнее, подумал Шатов, чтобы не оставалось никаких иллюзий. И чтобы я твердо знал свое место. Гончей. Буду хорошим и послушным – буду жить.
– А вы не боитесь перегнуть палку? – Шатов проговорил это, глядя на свои руки.
Пальцы на руках дрожали, и Шатов не знал от чего: от страха или от ярости. Конечно, он сам виноват, что попал в такое дерьмо. Никто, кроме него. Сейчас нужно просто понять, что важнее всего. Что?
Выжить. Сейчас важнее всего выжить, и эта сволочь… Шатов искоса глянул на Арсения Ильича. Эта сволочь дает ему шанс. Мизерный. Дешевый шанс. Но все-таки реальный. Это потом можно будет разбираться, кто именно так его подставил. Шеф, главный редактор – они свое получат. Потом, а сейчас…
– Я не боюсь перегнуть палку, – сказал, помолчав, Арсений Ильич, – в отношении вас – не боюсь. Потому что вы такое животное, что начнете драться за жизнь только тогда, когда вас окончательно прижмут к стене. И особенно вы эффективны, когда разозлитесь. Вы ведь разозлились?
– Мы разозлились, – ровным голосом сказал Шатов, – мы очень разозлились.
Арсений Ильич засмеялся, смешком коротким, будто отрыжка. Словно насытился уже тем, что Шатов дошел до предела. Сытно пообедал.
– Можно уже переходить к заданию, – угрюмо напомнил Шатов, – ткнуть меня носом в след.
– Не нужно иронизировать, – Арсений Ильич встал с кресла и прошел к буфету, стоявшему у стены, между двумя окнами.
Дверца буфета открылась со скрипом. Потом закрылась. Арсений Ильич подошел к Шатову и протянул ему книгу.
– Библия? Я должен разобраться в том, кто убил Авеля?
– Каин. А вы должны разобраться в другом, – Арсений Ильич отобрал и открыл книгу, достал листок бумаги, лежавший между страниц. – Это список.
– Вижу, – Шатов взял листок.
Восемь строчек, напечатанных на лазерном принтере. Фамилии, имя-отчество, год рождения. Шесть мужчин и две женщины. Ничего особенного. Шатов перечитал список еще раз. Ничего выдающегося и никого знакомого.
– Номер третий и четвертый – муж и жена? – спросил Шатов.
– Муж и жена, – подтвердил Арсений Ильич.
– И что прикажете делать с этим списком?
– Эти восемь человек, – Арсений Ильич заговорил лекторским тоном и стал прохаживаться по комнате, – погибли. Так или иначе. Вернее, семь человек погибли, а один – умер.
– За один день?
– Нет, что за глупости? За один день! – Арсений Ильич даже остановился от такого возмутительного предположения. – Эти восемь смертей произошли в течение трех последних месяцев. Сейчас у нас август. Номер первый, Андрей Мазаев, погиб в автомобильной катастрофе в ночь с третьего на четвертое мая. Номер восьмой, Александр Фроленков, покончил с собой неделю назад, пятого августа. Остальные шесть, как вы понимаете, покинули этот мир в промежутке между четвертым мая и пятого августа этого года. Три убийства, два самоубийства, два несчастных случая и смерть от естественных причин.
Арсений Ильич замолчал, продолжая мерить комнату шагами, от холодного камина до стены с ружьями и обратно. Половицы поскрипывали, но не как обычно скрипят рассохшиеся полы, недовольно и визгливо, а как-то многозначительно и немного задумчиво. Скрип, скрип, скрип… Пауза, когда Арсений Ильич проходит по ковру, брошенному посреди комнаты, снова – скрип, скрип, скрип… Поворот.
– Еще раз спрашиваю, что мне со всем этим делать?
– Вам нужно выяснить, что общего между этими смертями. Вот и все, – Арсений Ильич остановился перед Шатовым, – Вот и все.
– И для того, чтобы узнать это, вы затеяли всю эту сложную комбинацию?
– Надо же с чего-то начинать. Почему не с этого, и почему не с вас? – Арсений Ильич улыбнулся, потом, словно спохватившись, посмотрел на часы, – О, вам пора, любезнейший. Вам нужно торопиться.
Шатов автоматически взглянул на свои часы – девятнадцать ноль-ноль:
– Куда именно мне нужно торопиться?
– На электричку.
– Вы не сможете меня подбросить до города?
– Извините – нет. Отныне мы с вами будем встречаться только тогда, когда я назначу встречу.
– Вы рискуете не успеть… – предупредил Шатов.
– Это в чем?
– Предположим, что я узнаю что-нибудь интересное, а меня прижмут парни Васильева? И я не успею вас предупредить?
– Как-то вы спокойно говорите о такой неприятной возможности, – сухо заметил Арсений Ильич.
– Начинаю привыкать.
– Не стоит, привычка обычно губит человека. Вы можете привыкнуть лезть не в свои дела… Хотя, к этому вы уже привыкли и начинаете расхлебывать проблемы. Мне придется смириться с такой возможностью, потерять свою гончую в самый последний момент.
Шатов скрипнул зубами.
– Кроме этого, вы будете оставлять на столе квартиры записи того, что делали за день, писать, так сказать, отчеты. И если с вами что-нибудь случится… – Арсений Ильич развел руками, – я смогу стартовать уже не с нуля.
– Если не секрет, кто следующий на очереди? За мной? – Шатов встал с дивана и потянулся.
– Это не ваше дело, – быстро ответил Арсений Ильич, – не ваше дело.
– Как скажите, – согласился Шатов, – а то, что моя квартира может быть под наблюдением, это мое дело?
– Ваше.
– И как же я смогу оставлять на столе отчеты? В квартире, которая под наблюдением?
– А вы и не будете оставлять отчеты в квартире под наблюдением. И, кстати, жить там вы тоже не будете, – Арсений Ильич вынул из кармана связку ключей и бросил Шатову.
Бросил резко, в лицо, но Шатов отреагировать успел. Связка больно ударила в ладонь. Шатов подбросил ключи на руке:
– Это от чего?
– Это от квартиры…
– Где деньги лежат, – подхватил Шатов.
– И деньги тоже. В квартире вас будет ждать некоторая сумма на расходы, но за ее трату вы также должны будете отчитаться.
– В письменном виде, – усмехнулся устало Шатов.
– В письменном, – подтвердил Арсений Ильич, – если меня отчет не удовлетворит – вы мне эти деньги вернете. Прежде чем я вас сниму с крючка. Особо покутить не рассчитывайте. Хотя, если будет необходимо, с деньгами не церемоньтесь.
– Адрес.
– Да, проспект Индустрии, дом девяносто три, квартира двадцать. Это пятиэтажный дом, однокомнатная квартира на втором этаже. Если спросят соседи – вы ее сняли на месяц у Гольдмана Исаака Яковлевича. Запомните?
– Гольдман Исак Яковлевич, на месяц, проспект Индустрии девяносто три, двадцатая квартира, на втором этаже.
– Хорошо. О мелочах поговорим на дворе, – Арсений Ильич открыл входную дверь и жестом пригласил Шатова на крыльцо.
Тени от деревьев косо лежали на траве, опирались о машину. «Волга», наконец обратил внимание на машину Шатов, двадцать первая.
Арсений Ильич открыл багажник, извлек ведро и старую брезентовую штормовку:
– Это вам.
Шатов взял штормовку, взвесил на руке:
– Зачем?
– А что вы делали в лесу? – поинтересовался Арсений Ильич.
– И что я делал в лесу?
– Вы собирали грибы.
Шатов заглянул в ведро и обнаружил там десятка полтора белых грибов.
– Вам не кажется, что вы немного переигрываете? – поинтересовался Шатов.
– Не кажется. Я не хочу, чтобы вы выделялись в толпе пассажиров электрички. Можно было бы, конечно, дать вам пару ведер и рюкзак с помидорами, но на огородника вы похожи еще меньше, чем на грибника. Берите и идите, вам еще нужно пройти около десяти километров до железной дороги. Полустанок «Триста первый километр».
– А ближе чего-нибудь нет?
– Боитесь перетрудиться?
– Боюсь заблудиться.
Арсений Ильич задержал на секунду дыхание, потом выдохнул, демонстрируя раздумья:
– Можно и ближе. По вот этой тропинке километра три-четыре до просеки. Там направо и еще через пару километров будет трасса. Там есть шанс сесть на попутку.
– Вы не возражаете?
– Нет. Думаю, что здесь вас пока еще не ищут.
– Я пошел?
– Еще одно, – Арсений Ильич остановил Шатова жестом, – на связке, которую я вам дал – три ключа. Два больших – от двери. Третий – от почтового ящика. Он справа от входа на первом этаже. Всякий раз, заходя в подъезд, вы вначале открываете почтовый ящик…
– В ожидании писем от вас?
– И по этой причине тоже. Кроме этого, в ящике, на стене, вы увидите небольшой светодиод. Если он не светится – все нормально. Если горит – немедленно уходите из дома, в квартиру кто-то проник.
– Я ведь тоже буду туда проникать, – напомнил Шатов.
– Только вы каждый раз будете нажимать кнопку на бра, висящем в прихожей. Пришли – нажали. Уходите – снова нажали. Только не спутайте. Не выключатель на бра, а кнопку, точно под абажуром. Запомните?
– Кнопка под абажуром, светодиод, почтовый ящик, квартира двадцать, второй этаж дома девяносто три на проспекте Индустрии, – терпеливо повторил Шатов, подхватил ведро и двинулся по указанной тропинке, не оборачиваясь.
– До свидания, – крикнул ему вдогонку Арсений Ильич.
Шатов не удержался от соблазна. Молча поднял над головой правую руку, сжатую в кулак и медленно разогнул средний палец.
