Зосима Тилль
Хроники Постмодернтокинга
ХРОНИКИ ПОСТМОДЕРНТОКИНГА
Селяви никто не отменял
(вместо вступительного слова)
Если бы я был великим писателем, то написал бы длинный-предлинный роман с одиннадцатью различными концовками и издал бы его разноформатными тиражами в одиннадцати маленьких издательствах. Чтобы мои упоротые фанаты до хрипоты спорили, чем же в итоге у меня всё там закончилось. А когда бы мне и это надоело, я бы случайно признался, что концовок на самом деле двенадцать и до того момента, пока мне захочется написать следующий длинный-предлинный роман, наслаждался, как все сбиваются с ног, чтобы найти последнюю.
Но я не великий писатель, я не пишу романов и у меня нет упоротых фанатов, поэтому единственная цель моего творчества – вызывать в вас умеренное отвращение к себе, чтобы впредь вы не захотели общаться со мной.
Обидно осознавать, что боженька создал тебя только для того, чтобы ты оставил после себя потомство и умер, а жизнь после тебя на земле продолжилась? Ну-ну, тони, тони дальше в том, что ты себе придумал.
Так что, если я вас по какой-либо причине сильно бешу, значит, так оно и надо, значит, это я специально, значит, я так и хотел. Поэтому каждый раз, видя мою книгу, вы будете думать: “А ведь кого-то от неё уже тошнит”. Потому что я не шаурма (хотя правильнее было бы сказать “шаверма”), не зарплата, не грузинский коньяк по акции, не жареная пельмешка и не сон до обеда. Я не должен вам нравиться. С моими книгами не живут, с ними бухают, спят, делятся сокровенным, смеются до боли в ребрах, строят планы по захвату мира, а после со успокоившейся душой читают другие, что попроще.
– А может, тебе просто пора повзрослеть? Стать серьёзным, ответственным автором? – спросите меня вы.
– Это ж надо столько гадостей в одну фразу уложить! – отвечу я вам. – Я сам иногда сижу и думаю: и зачем мне всё это сдалось? Но зачем мне тут же отвечает: “Сдалось, сдалось!” Я – селяви! И меня никто не отменял.
Переписанная сцена
«М-да…» – странное слово для начала странного повествования, но лучшего, пожалуй, не сыскать.
День не хотел задаваться с самого утра. Вернее, он воображал из себя невесть что и задаваться начал ещё до рассвета. Трижды меня посещал один и тот же сон под кодовым названием «Всё пропало, я проспал», и трижды его пришествие приходилось на самый сладкий получас, предшествующий звонку ненавистного будильника.
Каждое утро для человека, в молодости носившего шейный платок в огурцы цвета «Кровавая Мэри» – это начало маленькой жизни. Таковы реалии. Сутки – это уже маленькая жизнь. Прошёл возраст домоганий, началась эпоха недомоганий. К сожалению… Дайте-то Боги всех градаций и направлений, чтобы не хуже… Доктора не радуют, дети начинают относиться к тебе скорее со снисхождением, нежели с пониманием, а у кого-то появившиеся внуки так вообще придумывают для тебя новые, странные имена и прозвища. Ишь ты! Толком говорить не научились, зубы ещё не настоящие, а мнят себя уже невесть кем. А тебе уже, к сожалению, недоступно мытьё ног в раковине… Приходится соглашаться.
Но обо всем по порядку, вернёмся к утренним сумеркам, самому странному времени суток. Не знаю как вы, но на звонок «электронного петуха» я последнее время осознанно выбираю самую что ни на есть ненавистную мне и противную мелодию, хотя ещё какой-то год назад всё было с точностью наоборот. На пороге «ягодного» возраста ко мне вдруг пришло осознание: такими манипуляциями я в корне меняю своё отношение к музыке в целом.
Вообще за последнее время ко мне много чего успело понаприходить, даже некая очередная целостная теория о глобальном смысле всего и вся. Согласно ей, у каждого есть свой собственный Мир. Мы долго создаём его, методом проб и ошибок подбираем составляющие, гнездимся-обустраиваем, торгуемся с Ростовщиком, меняя негатив на позитив… И вот когда, на наш взгляд, эта нерукотворность полностью устраивает, мы заказываем тяжёлую дубовую дверь с надёжным замком и связку ключей. Начиная ревностно охранять вход, торжественно вручаем запасные ключи избранным, которые, в свою очередь, тоже могут вручить нам свою связку взамен.
«Модный токарь Моня Токин получил по морде током. Станет пусть тебе уроком, занимайся, Моня, роком», – наконец-то официально ознаменовал начало дня будильник, и понеслась. Кофе частично мимо чашки, душ «то тут, то там», барбераж «и так сойдёт», дверь на оба замка. Ну, здравствуй, город!
Впервые, после неоднократных попыток создания кондоминиума, мой айтрекинг был в режиме «офф-лайн». Метод тыка, пожалуй, не самый лучший способ поиска второй половины. Конечно, девяносто процентов успеха долгих и прочных отношений – это сексуальное желание друг к другу, сводящее обоих с ума. Но заметьте, именно желание, а не его удовлетворение. Меня даже не забавляли упивавшиеся беллетристикой дамы в метро. Самое великое изобретение человечества – это колесо. Если бы не было колёс, то страшно даже представить, куда бы тогда тебе вставляли палки. Я, как бы это ни показалось для утра вздорным, мыслил мысли. Они выбрали себе черлидершу и, вопреки самой сути этого направления, по-русски водили хоровод вокруг неё. Начинаю стареть…
… – А вы от чего бежите? – услышал я рядом и, погружённый в свои мысли, вздрогнул от неожиданности. Вопрос был задан пусть низковатым и слегка «просевшим», но женским голосом, иначе я бы решил, что он прозвучал в моей голове. Тут же сзади, даже через вакуумные наушники, в сотый раз тихонько гоняющие что-то там про «ю май харт, дай мне соль», до меня донеслось многозначительное «м-да». Я огляделся. В этот ранний час бар, куда я традиционно заскочил на пару кофе перед работой, был ещё пуст, если не считать нас с барменом. И её.
«Молодая была немолода». Полтинник, оторопело заключил я – и, устыдившись собственных мыслей, перевёл взгляд на чёткий след от губной помады, оставленный ею на краю чашки с кофе. «Встретились как-то Седина В Бороду и Бес В Ребро». Она смотрела на зеркальные полки с бутылками – казалось, изучала ассортимент.
– Простите. Вы это мне?
Оторвавшись от созерцания алко-колоннады, она взглянула на меня через плечо и улыбнулась, но ничего не ответила. Я прокашлялся и собрался было уже произнести своё фирменное «с чего вы решили, что…», как…
– Можете не отвечать, – промурлыкала она себе под нос, отпила глоточек кофе и, казалось, углубилась в собственные мысли. Я присмотрелся. Одета она была с неброским лоском уверенной в себе женщины элегантного возраста, которой незачем это богатство скрывать. Скажу больше: она несла свои лета с достоинством монаршей особы, как диадему, каждый бриллиант которой – прожитый год.
– Однако вопрос был задан, – чувствуя себя задетым, я всё-таки попытался оживить было не заладившуюся беседу.
– Все от чего-то бегут. Особенно те, кто приходит в бар в одиночку.
– Вы тоже? – к своему стыду, не удержался я от ехидства.
– Разумеется, – как ни в чём не бывало, полыхнула она в ответ обезоруживающей искренностью.
– От чего же?
Не переставая улыбаться, словно это было Бог знает как весело, она опустила подбородок на руку.
– От самой себя. Так что это бег по кругу.
– Разве это смешно?
– Ещё бы. Когда бежишь от себя, к себе же и прибегаешь…
– …И видишь себя со спины, созерцающим те же самые руины, от которых, казалось бы, ты недавно убежал! – поставил точку я. – Но почему вы всё-таки спросили?
Обласкав меня насмешливым взглядом, она ответила неожиданно серьёзно:
– Обдумываю новую книгу… «Хроники постмодернтокинга».
К тому жизненному моменту я был уже достаточно уставшим кому-либо что-то повествовать, разъяснять или с кем-либо чем-то делиться. Мне чуть ли не физиологически претило кого-либо чему-то учить, кого-то в чём-то убеждать, кого бы то ни было на что бы то ни было мотивировать. Подчас мне было лень просто открывать глаза и единственное, чего хотелось – мира и спокойствия. Хотя бы с самим собой. Писатель тогда был во мне практически на излёте, но, от её слов закашлявшись поперхнувшись своим остывшим кофе, я неожиданно для самого себя нашел в себе силы, чтобы выдавить сакраментальное:
– И я…
Все мы живём, куда-то торопимся, что-то созидаем и разрушаем, порой останавливаемся на мгновение и снова устремляемся в это бесконечное движение, открытое когда-то стариной Броуном. Каждый из нас – маленькая частичка чего-то огромного, непостижимого. Порой мы задумываемся: «А для чего это всё? Какова моя ниша и зачем я сюда пришёл?»
У каждого из нас есть кто-то или что-то, кто знает всё, хотя знать всё и невозможно. Но, когда мы только начинаем свой путь, становясь из двух клеточек зиготой, этот кто-то уже создаёт нашу будущую собственную нишу. Изначально она мала, сера, незаметна и маловажна. Но она уже наша. Это потом, когда мы научимся мыслить, в ней начнут происходить чудеса – начнёт рождаться наш собственный Мир. Не правда ли – важная миссия? И этот Мир будет изменяться до тех пор, пока мы сможем дышать, видеть, слышать, ненавидеть и любить.
– Как однажды в восемнадцатом веке написал один французский драматург, если хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки.
– Обмакни перо в радугу? В реалиях сегодняшнего дня звучит, согласитесь, как-то не шибко гетеросексуально, а запылившаяся бабочка, так вообще – сплошная лепидоптерофилия. Тоже так себе словечко, надо сказать…
Мой Мир в очередной раз начал трансформироваться. Я внезапно решил перекрасить стены в яркие цвета. Во-первых, судя по всему, пришла пора, во-вторых – я так хочу! По сумме слагаемых – писатель во мне возвращался к творческой жизни. Всё-таки сказки – это для сказочников, сопельки – для малышей, прогулки и вздохи – для мальчуганов, а женщины – они для мужчин. Это мой Мир, и палитру выбирать мне.
А ещё я задумался: «А не заказать ли мне у металлоремонтщика всея Вселенной пару-тройку запасных ключей? А то мало ли что…»
Чота я совсем запутался
Вы никогда не задумывались: почему рушатся отношения? Любые. Будь то в паре или в глобальном смысле – между людьми в социуме. Мой опыт подсказывает, что они рушатся по причине несоответствия. Человека человеку – разные цели и восприятие Мира, внутренности (не имею ввиду ливер – он у всех одинаковый, только размеры разные) и наружности – лживая и псевдо правильная подача себя как эталона гомо сапиенса, слов и дела – как ни старайся, но ниша лучших сказочников давно уже занята, новых принимает избирательно, а длинные макаронные изделия почему-то не держатся на органах слуха.
Зародыш любых отношений – визуализация. Причём не только зрительная, но и чувственных идей. Вот тут мы как можем прокачиваем свой «лук». Накладное благочестие, наращённые принципы, подтянутые помыслы, депилированная совесть, шугаринговое словоблудие… Мазохизм чистой воды. Просто мы так хотим понравиться, что напрочь забываем о том, что когда-то, как ни крути, придётся-таки раздеться. Но и тут сплошная фикция. Можно сколь угодно долго изучать родинки, прыщи, целлюлит, шрамы, особенности причинного места, но так и не узнать человека. Ибо это просто оболочка, «лук»… А под ним могут быть сюрпризы, причём не всегда приятные.
Есть ли выход? Если есть вход (мы же позволили себе начать отношения), значит завсегда должон быть выход. Нет, я не ратую рушить узы любой формы и содержания, а наоборот – за их чистоту и укрепление. Просто в любые отношения нужно вступать обнажёнными. Не голыми, а именно обнажёнными, распахнув свой собственный Мир. А нагадит человек или, наоборот, украсит его, покажет время. Главное, не превращать венец творения в объект, жертву или трофей – не прокачивать свой визуальный «лук»…
Господи! Ведь жил же нормально, пока не натолкнулся на это занятное объявление в Сети: «Ищу горячего мужчину для дружбы и секса. Или сексуального мужчину для горячей дружбы. Или сексуальной дружбы с горячим мужчиной. Или дружного мужчину для сексуальной горячки. Или… Чота я совсем запуталась…» Решил от нечего делать прикольнуться, ответил:
– Ты никогда не пробовала думать?
– Обратка не заставила себя ждать:
– Ой, а ты такой же хороший, как мой муж!
– Моя жена тоже была бы от тебя в восторге!
– Ну, если сначала меня хорошенько напоить…
– Я феминист. В том плане, что считаю, в ресторане женщина должна платить за себя сама. Особенно если она много ест. А где ты работаешь? А сколько там платят?
– Теперь я знаю, почему она тебя бросила…
– Я до сих пор ношу её фотографию с собой… Но ты бы видела её лицо, когда я швырнул в нее пепельницей! Ну, в любом случае это было давно. Антибиотики – отличное изобретение.
– Господи, ну за что меня Бог наказывает?!
– В твои годы я был таким же наивным, восторженным, самовлюбленным дебилом. С возрастом это, как видишь, прошло…
– Это хорошо, что у тебя так много других талантов!
– Спасибо. Кстати, шутки ради я купил себе вечернее платье с декольте. Хочешь посмотреть, как я в нем выгляжу? Даже если я к нему надену сетчатые чулки – все равно не хочешь?
– Никогда раньше такого не видела!
– А у тебя случайно не осталось твоей старой школьной формы? А ты её никогда больше не надеваешь? У тебя есть красивые подружки? Как ты относишься к анальному сексу с малознакомыми мужчинами?
– Как насчет завтрака? Ты же можешь готовить, правда?
– Понятия не имею, о чем мне тут с тобой разговаривать, мне ещё нужно заскочить купить батарейки для фаллоимитатора.
– Знаешь, сейчас хирурги это исправляют…
– А давай-ка мы разденемся и ляжем!
Встретились на «нейтральной полосе». Милейшее создание. Один нюанс – полное отсутствие крыши. От слова «совсем». Но это так притягивало…
– Хочешь, я буду с тобой откровенна?
– Ну, скажи мне, сколько тебе лет. Ну, скажи… Ну, что за кокетство? Скажи-и-и-и…
– Я хочу ребенка!
– Это отличный анекдот, прямо, как из вчерашнего «Аншлага». Правда, я немного забыл, чем там кончается, но я сейчас его расскажу… он немного длинный, но смешной; хотя, может, тебе и не понравится, а может, ты его уже знаешь? Ты знаешь анекдот про грузинского пограничника, который в конце говорит: «Мой ишак белый»? Нет, не знаешь? Ну тогда я тебе его сейчас расскажу!
– Может, просто покурим?
– А как ты думаешь, у тебя грудь со временем вырастет?
– Поторопись, я договорилась с сестрой об аренде этой комнаты ровно на час. Попробуй ничего не запачкать, хорошо? Кстати, её кот всегда спит на этой подушке.
– Ой, страшно-страшно-страшно… Помню, как в детском саду к нам в гости принесли ёжика, и я от страха обкакался.
– Ты закрыл входную дверь?
– А ты в следующий раз не могла бы надушиться чем-нибудь другим – у меня аллергия на запах сырости.
– Извини, я тебе не говорила, но моя тетя умерла именно на этой кровати.
– Значит, это не сыр был такой интересный. Это я кроссовки после спортзала не поменял.
– Слушай, давай просто полежим, поговорим…
– Кстати, у тебя замечательный носик. Совсем как у Орбакайте.
– Может, просто покурим?
– Ислам – это вовсе не так трагично для женщины. Тебе бы, к примеру, пошла паранджа.
– Надеюсь, он у тебя хотя бы работает? Насос прилагается? Может, хоть кофе поставишь?
– Кстати, кофе есть у меня дома!
Съехались. На мою территорию. Но эта её тяга к оригинальности! Обязательно чтобы не так, как у всех.
– Извини, а что ты делаешь? Это у тебя в первый раз, правда? Ты что, замерз? Знаешь, он у тебя такой… не пользованный…
– Полежи так пару минут, я включу камеру.
– Ты знаешь, твой потолок нужно побелить… Давай-ка лучше я сверху… Можешь передать мне пульт от телевизора?
– Отодвинься от экрана, загораживаешь! А твои родители вообще, о чем думали, когда тебя так называли?
– Ой, какой миленький! Никогда раньше такого не видела! Теперь понятно, почему у тебя такая машина… Интересно, а если его полить, он вырастет? А если я его сожму, он пискнет? Может, на свету он лучше выглядит? А пусть он попляшет! А можно я на нем рожицу нарисую?
– Кстати, исследованиями доказано, что зевают ещё и от недостатка кислорода. Как-то здесь душно… Но ты продолжай, продолжай. Что там случилось с этой Мариной?
– О! Что это? Какой тампон! Да я косяки толще забиваю! Зато на его фоне ноги у тебя такие большие…
– Однажды мой питбуль отгрыз соседу целых два пальца, представляешь? Хорошо ещё, что не подавился… И тогда я открыл для себя всю кровавую поэзию боли и вступил в клуб садо-мазо…
– Ты чувствуешь, что-то горит?
– Это на плите. Неплохое у тебя выходит харчо, но моя мамочка варит лучше… А ты, кстати, умеешь готовить? Меня в тюрьме и то лучше кормили!
И мы пошли в обратном направлении. Разделили имущество, причём моё, решили расстаться, долго выясняли отношения, прожили какое-то время в сумасшедшем ритме, решили съехаться, назначили первую встречу.
– Ты заказала бутылку этого вина? Я тебе кто, Роман Абрамович?! Пивная банка по последнему курсу стоит… сейчас подсчитаю… сорок копеек. Достаточно собрать четыре десятка и… И к чему тебе этот десерт? На твоем месте я бы не стал есть столько сладкого, если ты понимаешь, о чем я…
– Ты мне дашь хотя бы полсотни на парикмахерскую?
– Господи, да что тут у тебя на голове стричь-то за пятьдесят долларов?
– Извини, мне нужно отойти на пару минут, носик попудрить…
…
– Тебя долго не было. Расстройство желудка? Знакомые проблемы. Ну ты звони, если что…
Но она не позвонила. Теперь сижу в практически пустой квартире и думаю: «Чота я совсем запутался…»
Что наша жизнь? Борьба! И она начинается с того момента, когда вот-вот встретятся две гаметы и мы станем зиготой. Почему именно эти две конкретные? Наверное, потому что у Вселенной появился какой-то план относительно нас. Какой? Да особый. Ибо мы все особенные и появляемся лишь однажды. Первый вздох, первый крик, первый зуб, первый шаг, первая дистанция, первая песочница, первые друзья, первые ссадины на коленках, первый класс, первая пропись, первая дискотека, первая любовь, первый выпускной, первое поступление, первая семья, первая работа, первый ребёнок… Всё когда-то случается впервые. Первые победы и разочарования… Победа в школьной олимпиаде, в спорте, в конкурсе на новую должность… Конкуренция это здорово! Она стимулирует, не даёт быть слабым, жалеть себя. Она подталкивает к осмыслению своей роли в этом огромном и удивительном мире. Она начинается ещё тогда, когда именно конкретная гамета сможет достичь своей цели. Это наша первая победа. Мы состоялись. Нам даровали возможности.
Побеждать – сложное и многогранное понятие. Кому-то эгоцентричному нужны целые государства, для кого-то важен кубок чемпиона из простых материалов, кто-то вытравил из жизни «обломовщину» и горд собою, кто-то очень сильный сказал страшному недугу «Прощай!», кто-то кропотливо работал, и появилась такая необходимая вакцина, чьи-то труды и терпение вознаграждаются достижениями детей… Но есть особая форма победы – это победа над собой, своими страхами, внутренними демонами, неуверенностью, ленью, нежеланием что-то изменить в своей жизни, депрессией, вредными привычками… Пожалуй, нужно сделать полезной привычкой работу над собой и радоваться своим личным маленьким победам.
Кирёмаке
В среде тяжелоатлетов есть такое понятие – «подход к снаряду». А раз есть мифологема, то закономерно и связанные с ней мифы имеют место быть. К примеру, никогда не следует переступать и тем более наступать на штангу. И божеупаси вас сфотографироваться, поставив ногу ей на гриф. Штанга – она же живая!
Параллельно приметам у каждого из соревнующихся есть и свои «секретные» ритуалы. Кто-то перед подходом крестится, кто-то расчёсывается, кто-то слушает музыку, а кто-то берет на соревнования любимую вещь. Плюшевого мишку или любимый кастет дедушки-энкавэдэшника – не суть. Ритуал есть даже у тех, кто об этом и вовсе не догадывается. И не стоит пренебрегать этими суевериями, так как спортсмен, лишённый инициации, закономерно теряет и настрой, необходимый для поднятия сверхвесов. Каков бог, таков и порог.
Примеряя на себя роль начинающего тяжеловеса, я долго размышлял, как мне лучше начать эту историю. И так «подходил к снаряду», и сяк, и даже наперекосяк да с исподвывертом. Но, как говорится, похмелье временно, истории с пьянок – вечны. В конце концов, я не нашел ничего более удобоваримого, чем начать её простой и тривиальной фразой: «За окном стоял масковый май две тысячи двадцатого…»
Итак, за окном стоял масковый май две тысячи двадцатого, время логических оксюморонов и принудительной самоизоляции. Все разумные люди, кто давно хотел чем-то заняться и им просто не хватало времени, успели благостно понять – дело вовсе не во времени. Я как представитель творческой профессии отбывал свой срок в четырёх стенах удалённого доступа. Супруга, являясь частью стратегически значимого государева ресурса, ежедневно совершала партизанские вылазки в стан идеального врага, коим, несомненно, являлась та зараза, с которой мы пытались бороться, подобно монахам прячась по своим кельям.
В первые дни нового мирового порядка я порывался было бунтовать против аскезы карантина, периодически разгуливая по прихожей с транспарантом: «Дайте мне кусок иммунитета – я на улицу хочу!» – и тем самым уговаривая свою благоверную взять меня с собой на свободу. Ровно до тех пор, пока… Одним прекрасным вечером нас на асфальтированной тропинке к магазину не остановил наряд.
– Ваши документы! Почему на улице? – сталь в голосе патрульного сверкнула в сумерках, и вечер сразу перестал быть томным.
– Вы что, не видите? Я с собакой гуляю! – неожиданно нашлась моя жена.
– Но я не вижу у вас собаки!
– Как это не видите? Посмотрите на моего мужика! Вы знаете, какой он у меня кобель?!
Тогда нам удалось отшутиться, но позже, возведя в аксиому тезис, что самоизоляция есть заговор морозильных камер, которым тоже необходимо очиститься и обновиться, более мы такому риску решили меня не подвергать.
В общем, я наглухо осел дома. Спал днём, работал ночью. Жена даже шутила, что на вопросы подруг, как ей удается сохранить семью в это столь непростое время, она с гордостью отвечает: «Всё очень просто, мы с мужем спим по очереди!»
В первую неделю самоизоляции я пришёл к достаточно неожиданному выводу, что могу многих заставить задуматься о жизни, просто оставляя под их селфи односложный комментарий: «Выздоравливай», сопровождаемый сочувственным смайлом. На второй неделе дистанта пришло осознание, что с введением масочного режима выражение молчать в тряпочку ещё никогда не было таким буквальным, а написание «масквич» – настолько грамотным. Всю третью неделю я наслаждался внезапно обретенной суперспособностью выключать начальство одним кликом «мышки» и даже объявил по этому поводу в своей квартире день святого Карантина, потребовав от супруги подарить мне новый телефон в качестве карантинки.
Четвёртая неделя ознаменовалась недоумением в связи с отсутствием в начале телепередач предупреждения о том, что «в данной программе содержатся сцены рукопожатий, прикасания к лицам и нахождения на улице без уважительной причины» и пониманием того, что все туристические места в квартире уже посещены по сотому кругу и путешествовать мне более некуда. На неделе пятой, мучаясь вопросом, куда бы мне ещё сходить без нарушения вирусологического режима и заказа цифрового пропуска, я поймал себя на мысли сходить коту в лоток, а то, чего это я один схожу с ума, пускай животное тоже офигеет, и я понял, что с этим «мотоциклом в шаре» нужно что-то делать. Но вопрос, что делать конкретно, оставался открытым.
Выручила, как обычно, вездесущая соцсеть. В качестве саморекламы и для поддержки общего морального духа сосайтников я с тайной надеждой на хоть какую-то отдачу ежедневно публиковал, как мне казалось, знаковые выдержки из всех по очереди своих «нетленок». И вот под одним из таких постов третьего мая я и наткнулся на лаконичный комментарий заинтригованной читательницы:
– А что такое «семья»?
– Семья, согласно советскому учебнику обществознания, есть первичная ячейка общества, – дежурно отмахнулся я, но на этом ветка переписки не закончилась.
– Ну, это понятно. А согласно душевному пониманию? Какое оно, лично твоё?
– Определение учебника – это единственное верное определение. Ибо определять семью – это всё равно, что определять любовь. Моё имхо? Семья – временный союз двух людей с одинаковыми девиациями и перверсиями. Как половыми, так и социальными. Временной фактор здесь главный, ибо обе составляющие этого союза должны помнить, что в любое время, если что не так, каждый может махнуть хвостом и уйти. А посему, должны прикладывать все усилия, чтобы это «что не так» не случилось как можно дольше. Как-то так…
– Действительно, ну что мы спорим с людьми, считающими, что семья – это работа? Пускай на завод идут, развелось тут отношениестроителей! Заводы кругом стоят, а они отношения себе строят!!!
– Ну, да… Вчера – оно такое, всегда хоть немного, но сказочное. Завтра попахивает фантастикой, а сегодня? Сегодня – стабильный трэш-гламур и то неловкое чувство, когда тебя просят извиняться глубже, а глубже-то уже и некуда… Кстати, можно мне кофе с сигаретой?
– Вам размешать?
На следующий день наши «диалоги о рыбалке» продолжились уже в мессенджере.
Четвёртое мая.
– Нет, не стоит всё-таки настолько уходить в виртуаль. Будь мы хоть сколько «вау»…
– Вау?
– Да, «вау» – виртуально аморально устойчивы. Крайне велик риск попутать берега и оказаться в положении той самой пресловутой Гали, которая брила зону бикини, используя вместо зеркала фронтальную камеру своего яблофончика.
– А что случилось «с той самой Галей»?
– Заподозрила неладное, когда по дисплею поплыли ухтышки, лайки и сердечки. А так ничего, подбрилась. Только обидно…
– Обидно, что прогнала процесс своего туалета трансляцией в эфир?
– Нет, обидно, что зря старалась. Не пригодилось.
– Слушай, ты не пробовал работать в «сексе по телефону»? С твоим воспалённым воображением запись на разговор была бы за месяц!
– Нет, с Лушей не пробовал. А что, у Лукерьи не вдоль, а поперёк? Я свой вид секса изобрёл, ноу-хау, так сказать. По домофону. Так что я – вне конкуренции. И по счетам всегда платят. Попробовали бы они жировку за коммунальные услуги вовремя не оплатить. ЖЭК в миг бы электричество, газ и воду перекрыл. Конечно, приходится делиться, зато, как герой того старого анекдота, засунувший на пляже в плавки огурец, «дурак – не дурак, а свою десятку в день имею».
Не скажу, что меня это затягивало, но общение в чате начинало становиться уже какой-то традицией.
Пятое мая.
– Где я научился так хорошо готовить? Знаешь, в молодости я очень увлекался кулинарией. Даже на полном серьёзе подумывал подкопить денег и открыть свою едальню в одном из отдалённых спальных районов, где имел тогда удовольствие жить. Знаешь такие, из которых выехать в центр города – как из деревни в райцентр съездить. Праздник на целый день. А что, идея хорошая, по пути на работу плотно позавтракал, на обратном пути загодя на вынос или с доставкой до дверей заказал. А то и за столиком с такими же, как ты, инвалидами (зачёркнуто, исправлено на «индивидами») умственного труда в расслабон под пивко потусовал. Даже название своему воображаемому кабачку оригинальное придумал: «Точка Джи». Но идее сбыться было не суждено, ибо вовремя понял: мужики его хрен найдут, а у женщин такие опции олл-инклюзив идут. От производителя. С завода, так сказать. В том числе и пресловутая точка. Ну и подсказали мне тогда вовремя, что скупой платит дважды. Так что следующие восемь лет я был озабочен исключительного поисками работы у скупого…
– В смысле?
– В смысле, сидел на фрилансе…
Шестое мая.
– Не стоит акцентуироваться на окружающем. Окружающему не стоит давать и намёка на возможность окружить и взять тебя «в котёл». Вариться в нём ты будешь в собственном соку. Так стоит ли становиться тушёнкой? Каждый решает сам. Несвобода, равно, как и свобода, это набор действий в условиях зависимости от условностей, только со знаком минус. Освободитесь от условностей, и вы увидите, насколько просто то, что ранее казалось сложным.
– Мефистофель сладко потянулся на оттоманке и закинул руку за голову. Фауст, нервно поправляя взволнованные очки, мерил шагами свой кабинет…
– Ну… Есть что-то… Мы настолько привыкли к своим маскам, что жизнь нам предоставила шанс носить их открыто, без утайки. Жизнь – это качели. Всё должно компенсироваться. Ибо человек есть золотое сечение.
– Вот он, тот момент, когда я согласна с каждым словом. Но дело же не в том, чтобы остановить свой маятник, а в том, чтобы достичь равновесия между внешним и внутренним. И развиваться дальше.
– Равновесие – в развитии. Иначе это просветление, как у Будды… Сегодня тебя перекосило немного в разврат, завтра – немного в аскезу. В итоге равновесие. Шаг правой, шаг левой… И так всю жизнь. Жизнь такая штука, чем выше забираешься, тем сильнее она бьёт тебя наотмашь. Может, зная это нехитрое правило, успешные заранее готовят себе эдакую «плаху». Сами контролируют своё золотое сечение, не давая жизни рулить за себя. Потому и успешные! Я на сорок четвёртом году жизни наконец-то нашёл себе определение. По жизни. Я – отчаюга. Я продолжаю брать и делать. Даже когда, казалось бы, тотальная безнадёга.
– Факов, ты – еврей.
– В той или иной степени еврей почти каждый из нас.
Периодически плоскость разговоров склонялась в интим…
Восьмое мая.
– Если к одному человеку добавить другого, то в сумме всегда получится шестьдесят девять.
– Интересная мысль… А если умножить. Одного человека умножить на другого…
– Хм… Умножить? А что у нас есть умножение? Умножение – всего лишь повторение одного числа слагаемым столько раз, сколько единиц находится в другом числе. В условиях нашей задачи, одного умножить на одного – это снова… Шестьдесят девять! Но в периоде.
– Звучит обнадеживающе, с прицелом на девяносто шесть…
– Девяносто шесть?
– Ну да, на девяносто шесть, как регулярное шестьдесят девять. На отношения. Как это там было?.. «Во сне сошлись спина к спине, друг другу спину прикрывая…» Качественное шестьдесят девять же всегда в идеале заканчивается крепким здоровым сном…
– И всё же я представляю себе это несколько иначе. Хотя бы потому, что сознание гораздо сложнее устроено, чем тело. Сознание допускает вариации. Шестьдесят шесть там… Или девяносто девять, если говорить хотя бы о совместном сне…
– Если говорить «хотя бы о совместном сне», у тебя просто органов не хватит, чтобы моё сознание ушло в отрыв.
– Значит, всё же шестьдесят девять?
– Да, «всё же» шестьдесят девять. Я – сомнамбулический эгоцентрик и социофоб. До такой степени, что даже во сне не терплю никого ближе, чем в соседнем помещении. И даже это компромисс. Блин. Забыла в кофе мёд добавить…
