Зульфия Талыбова
Сказки о любви
Мать вылупила глаза и стала тереть щеки дочери грязным концом фартука, но они не отмылись, а ещё гуще раскраснелись. Люля оторопело стояла и не понимала, чем матери не угодили ее щёки.
Мать схватилась за голову и стала ходить взад вперёд, что-то бубня себе под нос. Вот она резко остановилась и подбежала к печи. Взяв горсть золы, подошла к Люле и, схватив за шею, измазала лицо золой. Люля чуть не задохнулась, высвободившись, отпрянула, выплевывала золу.
– И не смей умывать лицо, если хочешь жить! Не дай бог ее величество тебя увидит! А если увидит, моли, чтобы приказала просто убить тебя!
– Что?! Что ты говоришь?! – опешила Люля.
– Прекрасная Королева не простит тебе твой румянец! Молись, чтобы к утру ты побледнела! Будешь мазать щеки золой! Поняла?!
– Нет! – воскликнула Люля. – Почему я должна стыдиться своих щёк?!
Матушка, тучная женщина, резко припёрла дочь к стене и прошипела:
– Потому что у нее такого румянца нет! Я не расстроюсь, если она захочет тебя убить, но вдруг ей взбредёт в голову вырезать твои щеки и зажарить как блины!? Кто будет этим заниматься?! Конечно, я! Избавь меня от этого – не попадайся ей на глаза и прячь румянец!
Она резко отошла от Люли, а та упала на колени, ужасаясь материнским словам. Но если Прекрасная Королева приказала утопить красивых котят, почему ей не заблагорассудиться съесть Люлино сердце или румяные щеки?!
Люля резко встала и обхватила себя руками – страшные сказки о жестокости ее величества казались лишь выдумками, пока не коснулись ее самой! Уж лучше она будет ходить в золе, чем попадется на глаза королеве и будет убита по ее приказу собственной матерью.
… Люля продолжала тайно бегать на ручеёк, а возвратившись домой, сразу направлялась к печи. Зола лезла в нос, из-за нее слезились глаза, в носу постоянно щекотало, и измученная чихала по сто раз на дню.
Однажды она решила взять с собой гупёшку, да выпустить ее поплавать в просторном пруду, а то притомилась, наверное, бедняжка, в тесной банке!
Она уже шла к крутому спуску на ручеёк. Но вдруг заметила Прекрасную Королеву, что прогуливалась неподалеку. Люля инстинктивно прижала банку к груди и впервые обрадовалась, что щеки у нее были густо намазаны золой. Но она так испугалась, что королева ее заметит, и словно воровка стала искать высокий куст, за который можно спрятаться, а как только ее величество уйдет, она сразу спустится в низину. Королева же и не заметила бы очередную уродку-подданную, но поведение служанки показалось странным, и она окликнула ее.
Люля тут же замерла. Прекрасная Королева подошла совсем близко. Люля обмерла, присев в глубоком реверансе, и крепче прижала банку с рыбкой.
– Что это у тебя? – равнодушно спросила королева.
– Это просто рыбка, ваше величество! – не поднимая головы, тихо сказала Люля.
– Ну-ка, подними банку. Я хочу взглянуть на нее.
Люля подняла импровизированный аквариум, и прямо перед глазами королевы предстала серебристая гупёшка с необыкновенно длинным хвостиком.
Лишь на мгновение лицо королевы озарила лёгкая улыбка и даже восхищение, но их тут же сменила привычная надменность.
– Я хочу, чтобы ты уничтожила ее.
Люля опустила банку.
– Прямо сейчас! – услышала она приказ. Не смея взглянуть на королеву, она стояла на онемевших ногах и еле-еле сдерживала слёзы.
Та же упивалась страданиями служанки.
– Ах, что-то у меня с утра так голова болит! Колет прямо в затылке! Наверное, шпильку криворукая горничная неудачно засунула! Вытащи ее, сейчас же!
Люля уже хотела было опустить банку, чтобы выполнить приказ, но королева воскликнула:
– Ты не поняла меня, уродинка! – ласково сказала она. – Подойди ко мне сию минуту, подними руки вверх и вынь шпильку!
Люля, не веря ушам, застыла на месте.
– Я жду!
Люля медленно, стуча зубами, словно шагала на эшафот, приблизилась к королеве, и… подняла руки. Банка с грохотом разбилась, и гупёшка, будто крохотная лягушка-попрыгунья, задергалась на мокрой траве.
– Ах, вот и голова прошла! – сладко проворковала Прекрасная Королева. – И твоя помощь не понадобилась!
Люля беззвучно разрыдалась. Потоки слез смыли золу с лица…
Королева уже хотела было уходить, но, заметив какие румяные щеки у уродки, передумала.
– Ну-ка, погляди на меня! – приказала она.
Люля подняла заплаканное лицо.
– Надо же! Зарделась, как розовое варенье!
Люля тихо всхлипнула, опустила голову, в надежде найти рыбку, но она больше не дергалась: трава не шелестела. Гупёшка умерла.
У Люли затряслись поджилки: что значили слова королевы? Она говорила с упрёком? Или… с восхищением?!
Королева загадочно улыбалась.
– По-моему, ты куда-то спешила? Иди же! Я отпускаю тебя!
Люля поклонилась и неуверенно развернулась по направлению к спуску, где начинались земляные ступеньки, что вели к ручью. Она все боялась, что королева догонит ее и толкнет в пропасть. Но королева и шагу не ступила. Люля успешно спустилась, но все же, всю дорогу чувствовала, как взгляд ее величества буравил спину…
Гуня уже ждал подружку и, радостно волнуясь, побежал ей на встречу. За Гуней мелкими, но уверенными шажками торопились три подросших котёнка. Они уже так выросли, что и в маме-кошке особо не нуждались, которая с удовольствием поедала траву возле ручья.
Юноша сразу заметил, как грустна Люля. Он стал расспрашивать, что же произошло, но она только расплакалась в голос. Гуня обнял ее, гладил по спине и утешал.
Вот Люля успокоилась и рассказала другу, чем так опечалилась. Гуня расстроился, но больше не из-за смерти необычной гупёшки, а из-за горьких слез подружки. На самом деле, он очень ждал её, ведь на его пруду впервые выросла кувшинка! Это было настоящее волшебство!
«Ты своим румянцем так смутила и околдовала мой пруд, что на нём вырос этот прелестный цветок!»
Кувшинка была необыкновенная: наружные лепестки бело-розовые, но ближе к середине темнели, а в сердцевине отливали пурпуром!
«Ее лепестки, словно твое лицо – румяное и нежное!» – восторженно молвил он, и Люля от смущения зарделась ещё больше.
Гуня уже хотел было сорвать кувшинку, но подружка вовремя остановила его.
«Пусть лучше живёт! Здесь у тебя безопаснее, а при дворе королева растопчет ее или велит сварить отвар, а потом будет делать примочки на лицо, или ещё какую глупость удумает…».
Было решено кувшинку не срывать. Влюбленные уселись у пруда, Люля положила голову Гуне на плечо. Котята и кошка резвились рядом.
Люля потихоньку забывала об ужасной встрече с королевой, но даже в этом волшебном месте ощущение, будто она близко, не покидало.
* * *
Прошли годы, а Люся так и не доросла до Людмилы Николаевны, и осталась малышкой Люськой в трикотажном платьице, вышитом огромными пёстрыми цветами.
Из деревни она перебралась ближе к городу и торговала цветами на базаре. Бабка с матерью давно померли, но взрослая Люся стойко приняла удары судьбы, да и не переживала особо – умерли и умерли, потому и дальше безмолвно и рутинно плыла по течению. Дома ее ждал единственный друг и товарищ – золотая рыбка в круглом аквариуме. Единственное живое существо, к которому была привязана Люся.
* * *
– Как она посмела!? Мерзкая уродина! Проклятая ведьма! Строптивая девка! Дрянь!
Крики Прекрасной Королевы заполонили весь сад. Даже бесконечные брызги от фонтана, летящие в пучину калейдоскопа, потускнели и превратились в брызги осеннего дождя!
– Королева, а ты не могла бы помимо красочных оскорблений хотя бы иногда вставлять действия. И тогда я, быть может, смогу понять, почему ты так злишься… – перекрикивая королевские вопли, молвил голос из волшебного фонтана.
– Эта девка посмела хранить у себя мерзкую рыбёшку! – взвизгнула Королева.
– Это запрещено? – удивленно спросил тайный друг.
Тут вся спесь вмиг сошла с ее величества, она сжала губы, скрестила руки и хмуро уставилась на землю.
– Ты молчишь? Полагаю, ты рыбку убила? Отчего тогда представление?
– Она была красивой!
– Рыбка?
– Да!
– Понимаю. Насколько мне помнится, ты не только красивых рыбок на своем веку изводила… А ещё симпатичных кроликов и других несчастных животинок, которые на горе свое родились хорошенькими. Помню, даже молодого гуся приказала раньше времени зажарить, ведь у того было необычного цвета перо на грудке, а об изуродованных хромоногих девицах, что поплатились своими тонкими щиколотками в угоду твоей завистливости и упоминать не хочу! А ещё…
Голос из волшебного фонтана мог продолжать до бесконечности россказни о кознях обезумевшей королевы, но тут ее величество не выдержала:
– Прекрати! – неистово заорала она. – Дело не в чертовой рыбе!
– А в чем тогда?!
И королева рассказала, как проследила за уродкой, после того как умерла симпатичная рыбёшка. Голос из волшебного фонтана молчал, тогда королева промолвила:
– Она ведь обычная уродка, каких полно во всем королевстве! Что в ней есть такого, чего нет во мне?
– Нет в тебе?! Что ты имеешь ввиду?
– Ее глаза блестят как-то странно… У нее щеки красные… И она какая-то… живая… – тихо и испуганно произнесла королева. Такое она видела впервые за свое долгое правление.
– Живая?
– Да! Почему я этого лишена? Ни у одной девицы так глаза не блестят, как у нее! Кто она такая?! Ведьма? Я убью ее! Она обыкновенная неприметная девка! У нее талия гораздо шире моей, волосы мышиного цвета, и черты лица не такие утонченные! Но почему она выглядит свежее меня! Я все так же молода!
Голос из волшебного фонтана, наконец, произнёс:
– Она любит.
– Что?! Что за мерзости ты говоришь?! Мне противно само это слово! Эта девка обречена на одиночество до конца дней своих! У нее нет кузенов! Все померли! У нее нет пары! Я про своих слуг все знаю!
– Но она любит! – не сдавался голос.
– Этого мерзкого отшельника! Как она может любить?! Кто дал ей право?! И почему у других обвенчанных так не горели глаза?!
– Потому что они по твоему приказу шли к алтарю. Ими правил страх, а не любовь. Боясь ослушаться тебя, несчастные безвольно скреплялись узами брака, но на самом деле, испытывая отвращение друг к другу.
– Я хочу обладать тем же, что и она!
– Это невозможно.
– Почему же?! Я Прекрасная Королева, и мне достаётся все, что угодно!
– Да, но для этого не нужно быть королевой, для этого нужно любить. А ты не умеешь любить.
– Отчего же?! Я люблю свою красоту до безумия!
– Но это не любовь, а сумасшествие. Ты же и сама говоришь! Это плата за твою вечную жизнь! Если бы ты смогла полюбить кого-то, то не печалилась при мысли о старении или уродстве… Ты бы по собственной воле прожила счастливую жизнь и состарилась бы с любимым. Но ты этого лишена, поэтому и проклята безумной мыслью о совершенстве…
– Проклята?! Это великий дар – быть красивее всех, так ещё и бессмертной!
– Это видение с твоей стороны… Я это вижу по-другому…
– Ах, ты злобный демон! – воскликнула королева. – Ты надоумил меня спаривать кузенов! А теперь молвишь, что «вижу по-другому»! – передразнила она голос из волшебного фонтана.
– Я ничего не делал. Все делала ты. Я лишь подавал идеи…
Прекрасная Королева разозлилась как никогда. В минуты гнева она частенько вымещала злость на безвольном фонтане: кидала в него мусор, старое тряпье, даже приказывала выливать помои и выбрасывать остатки еды и кости.
Фонтан же быстренько избавлялся от ненужного хлама, но некоторые вещи, по его представлению, были очень ценны, и он оставлял их себе. Теперь, заглянув внутрь, можно было обнаружить не только драгоценные камни, но и чей-то маленький башмачок, самодельную куклу с оторванной ручкой и куриную кость, напоминающую крохотного слонёнка.
Королева недоумевала, а фонтан говорил, что эти предметы дороги ему, в них есть своеобразная красота и особенность, пусть они и не слепят блеском глаза. Ее величество с отвращением морщилась и горделиво поднимала подбородок, но однажды всё-таки спросила:
– А что бы ты оставил от меня?
– Я могу только догадываться, что сделает с тобой водоворот. Но, боюсь, ты превратишься в скучную гальку… Хотя и галька бывает прелестна, но не ты. Пусть и красив твой облик, но он пуст. И прелести моего крохотного брошенного башмачка тебе не видать: пусть ты и объяла красотой все Разноцветье, но даже в прелестном башмачке есть какая-то кротость и милое очарование! Но не в тебе! Ты коварная и безумная!
Королеве приходилось терпеть подобные речи. Никто в Разноцветье не смел так дерзить ей! Но волшебный фонтан даровал ей бессмертие, потому ее величество лишь огорчённо уходила после этих жестоких, пусть и правдивых слов. А вскоре королева и вовсе стала замечать, что ей по нраву честность тайного друга. Он не боялся быть убитым или униженным, поэтому был искренен. Прекрасную Королеву это притягивало. Никто никогда ей не протестовал, пока она вершила, что желала. Но с тайным другом они словно были на равных.
И вот сейчас она невольно задумывалась над его словами.
– Мне противно само это слово! Любить! – с отвращением и злостью молвила она. – Только челяди это свойственно! А что им остаётся за неимением королевской красоты?! Только и предаваться низменным страстям!
– Не любя, тебе не обрести блеска глаз…
– Тогда я вырежу ее сердце и съем! Что ты на это скажешь, дорогой друг?! Я украду ее любовь! Она будет моя, и она будет во мне!
– Ну и что?! – голос из волшебного фонтана даже поперхнулся. – Не перестаю удивляться твоей жестокости…
– Отвечай, мне! – властно молвила королева. – Тогда я получу блеск глаз и очаровательный румянец?
– Наверное, получишь…
– Да! – королева хищно улыбнулась, демонстрируя звериный, чуждый ее прелестному лику, оскал.
Она словно прямо сейчас предвкушала, как будет поедать любящее сердце Люльки-уродки!
– … но лишь на пару дней… не знаю, сколько ты его будешь есть!
– О чем ты говоришь, демон?! – встрепенулась королева.
– О том, что румянец на щеках продержится, пока ты будешь есть ее сердце! Это и немудрено: любой покраснеет, поедая сырое мясо! И это не значит, что ты овладеешь ее любовью! Съешь кусок говядины – исход будет тот же!
– Ты невыносим! – королева в бешенстве заорала.
Быстрыми шагами она направилась на кухню – сегодня в волшебный калейдоскоп полетят пищевые отходы недельной давности…
– Почему ты так огорчилась, ваше величество? – удивленно спрашивал тайный друг. – И раньше подобное случалось! Она явно не красивее тебя! Хорошо, пусть румяна, как никто в королевстве…
Королева взвизгнула, словно уронила на себя подсвечник с горящей свечой.
– Это означает, что меня не существует!! Понимаешь ты или нет?! – в дикой панике верещала она. – Меня нет! Мне с младенчества воспевали красоту! Где есть я, там и красота! Мы одно целое, и никто не смеет затмевать королеву! А сейчас простая девка осмелилась меня пододвинуть!
– Никого она не хочет двигать! – фыркнул тайный друг. – У нее даже мыслей таких нет! А ты просто бредишь! Единственное, чего она хочет, это уйти от тебя живой!
– Уничтожая ее, я отчаянно борюсь за свое существование! – не слышала его королева. – Только я могу быть красивой! Только меня должны любить! Только мною должны восхищаться! Займи она мое место, я исчезну!
– Вот именно! – равнодушно молвил тайный друг. – Все ради существования! Но не жизни!
Ее величество вдруг разрыдалась от дикого страха стать побеждённой.
Пусть Люля уступала в неземной красоте ее величеству, но ее облик оказался немного выше грани «просто симпатичной» девицы и опасливо приблизился к черте, где ее можно было назвать красивой. Для королевы это удар. Весь день она обдумывала план по спасению своей уникальности.
Глубоким вечером она тихо вышла в сад и произнесла:
– Я убью ее. Найду ее милого и принесу тебе! Пусть и придётся постареть на два года, но нет им места в Разноцветье!
– Делай, как знаешь, твое величество…
Но королева лишь привычно выражала надменность, демонстрируя свой жестокий нрав волшебному фонтану: она боялась быть уязвленной его очередной правдивой речью. На самом деле теперь к ее обыденным переживаниям присоединилось другое – любопытство. Она решила следить и дальше за влюбленными, но так страшилась встречаться с этим желанием, что погружалась в испепеляющий стыд при одной лишь мысли. Она не решалась в этом сознаться ни фонтану, ни себе…
***
Прекрасная Королева ворча спускалась по земляным ступенькам прямо к ручью. Любопытство слепо вело ее, но другое неприятное чувство упрекало: совсем не по-королевски шнырять, словно вор, сквозь колючие растения, ещё и пачкать ноги в земле!
Вот она спустилась и спряталась за шиповник. Картина, представшая ее взору, вызвала ураган в ее груди.
… На берегу пруда сидел Гуня, опустив ноги в воду. На его коленях примостилась Люля. Рядом прыгали три молодые кошки и одна взрослая. Королева тут же узнала их: несколько месяцев назад она велела утопить котят уродке, что бесстыдно сидела на коленях другого уродика, она посмела ослушаться приказа, твари стремительно выросли и, похоже, счастливы!
Королева вспыхнула, но не от злости: юноша и девушка так близко прислонили друг другу лица, словно слились. Служанка с закрытыми глазами проводила пальцами по щекам юноши. Вот она коснулась его губ.
Королева затаила дыхание, но сердце ее бешено забилось, а горячая кровь прилила к лицу. Щеки охватило жаром. Она хотела опустить глаза, словно стыдясь того, что видела, но интерес возобладал. Впервые в жизни Прекрасная Королева переживала подобное. Теперь Гуня касался румяных щек девушки. Тогда в груди ее величества что-то больно кольнуло, так что дышать стало тяжело! Невыносимая, доселе не испытываемая тоска наполнила ее всю.
Поддаваясь инстинкту, королева трясущейся холодной рукой коснулась своих щёк и губ и почувствовала, какие они мокрые: она плакала. Никто так не дотрагивался до неё! Никто так не сажал ее на колени и не обнимал! Никто ее так не любил, как этот юноша любил эту уродку! Ком боли захватил ее горло, а рука на щеке расцарапала кожу. Чтобы не разрыдаться, она мигом убежала…
– Что с тобой? – спрашивал голос из фонтана. – Ты выглядишь… уязвленной! У кого же хватило на это духу!?
– Как ты можешь видеть меня! – в отчаянии закричала королева. – Не смей на меня смотреть!
– Хорошо, не буду… Но что стряслось?
Королева не смогла ответить, а только безутешно рыдала. Лицо ее исказила гримаса боли. Двое уродов посмели разбить ее ледяное сердце, и теперь его осколки, словно когти стервятника, раздирали грудь! Она горевала от того, что никогда не сможет ощутить того же, что ее подданные, нарушившие королевский указ. От этого можно рыдать бесконечно: априори это было невозможно. Казалось, у нее внутри что-то давно умерло, ещё, когда она родилась, если не раньше, но только сейчас она это обнаружила и теперь безутешно оплакивала потерю.
«Ты не умеешь любить…» – пронеслись у нее в голове жестокие слова тайного друга.
Значит, она уже появилась на свет такой, какая она сейчас! Ещё в утробе матери была таковой: несовершенной, пустой, ущербной, уродливой…
Королева пуще прежнего разрыдалась. Но зачем плакать над тем, что никогда не рождалось?! Все равно, что на похоронах лить слезы на пустой гроб…
– Меня любят все! – вдруг со злостью произнесла она, вытирая щеки.
– Тебя все боятся и только! Зачем же тогда тебе красота? – тут же молвил тайный друг.
Королева вновь почувствовала, как ее грудь острыми ногтями пронзает стервятник.
– Замолчи! Замолчи! – кричала она, хватаясь за грудь.
– Твоя жизнь сплошная борьба! И отдохнуть от нее ты не можешь!
– Я убью их! Я убью их! Тогда моя боль пройдёт!
– Да, это верно… От двух любящих уродов может родиться красивое дитя!
– Что?! – королева в ужасе повернулась к фонтану и поглядела внутрь, как будто стараясь разглядеть лик невидимого тайного друга.
Но внутри лишь в бешеном ритме крутился вихрь из драгоценных камней.
Королева, ничего не сказав, выбежала из сада и приказала схватить двух уродов, что тайно встречались в низине у ручья.
Их тут же доставили прямо к ногам ее величества. Королева же старалась даже не глядеть на влюблённых: дикая боль в ее груди вновь давала о себе знать.
Гуню и Люлю привели к волшебному фонтану. Им было приказано прыгнуть внутрь. Обычно, никто не осмеливался самостоятельно отправиться в неизведанный полет, поэтому палачи сталкивали обвиненных. Но Гуня взял Люлю за руку и поднялся с ней на бортик фонтана.
Королева мельком взглянула на них и тут же пожалела: вновь боль пронзила ее грудь, она была так сильна, что ей вновь захотелось расцарапать себе щеки, лишь бы отпустить ее. Пусть щека и ныла от царапин, но это ничто по сравнению с невидимой болью души. Она чуть не закричала от бессилия, и сама была готова столкнуть влюбленных. В эту роковую минуту собственная боль тревожила ее сильнее, чем рождение красивого ребенка от большой любви двух уродов. Но ее величеству не пришлось вновь причинять себе увечья: уроды спрыгнули в калейдоскоп…
* * *
После очередного рутинного рабочего дня Сергей Иванович возвращался домой на городском автобусе. Время было вечернее, уставшие пассажиры спешили домой: кто-то к мужу, кто-то к жене, кто-то к детям или внукам, а Сергей Иванович к черепашке.
Он стоял на центральной площадке, мечтая лишь об одном: прийти домой и объесться сдобы. Он бездумно глядел сквозь противоположное окно. Кто-то из пассажиров дремал, то и дело роняя голову на грудь, некоторые оживлённо болтали, другие глядели в окно. Сергея Ивановича не особо волновали незнакомцы, но на одноместном сиденье внимание привлекла странная особа…
Сергей Иванович, не отрываясь, разглядывал незнакомку. А это была Люська-цветочница.
Она сидела боком и глядела в окно. Было заметно лишь копну коротких кудрявых волос цвета мокрой соломы, а ближе к затылку они были выстрижены, оголяя полную шею.
Бледная кожа была настолько тонкая, что виднелись «реки» из вен. Несмотря на массивное туловище и полные руки, ноги были худые, словно у молоденькой девушки.
На Люсе как влитая сидела черная короткая юбка с бантиками и трикотажная майка в обтяжку. Маленькими пухлыми пальцами она держала холщовую серую сумку, перекинутую через плечо.
А на плече красовался рисунок в виде ромашки с оторванным лепестком.
Рисунок настолько олицетворял саму Люсю, будто она родилась с этой «ромашкой».
Глядя на девушку, в голове Сергея Ивановича всплыл образ поля с высокой травой, а вокруг деревья и ветер сильный-сильный, что аж толстые стволы прогибаются.
В воздухе гуляет свежий сладковатый запах, как у бабушки в деревне, он отдаёт парным молоком, медом и только что испечённым хлебом.
Сергей Иванович вспомнил себя в детстве, как был счастлив, пока прыгал по лужам и ловил сачком бабочек. Словно волной неведомое ранее чувство накрыло его, что аж лоб вспотел, и руки слегка затрясло. Он даже принюхался и мог поклясться, что запахло свежей выпечкой. Он настолько окунулся в свои воспоминания о счастливом лете, что, казалось, улетел из автобуса к бабке в деревню, только не один, а вместе с Люсей.
Сергея Ивановича очень заинтересовал рисунок на плече незнакомки, так и тронул его этот несчастный лепесток, оторвавшийся от семейства и готовый упасть на шершавый локоть девушки.
Автобус доехал до очередной остановки, и Люся неожиданно встала и направилась к выходу.
А Сергей Иванович вздрогнул и нервно раскашлялся.
Незнакомка посмотрела в его сторону. Взгляд ее был сонный безучастный: солнце слепило глаза. Ее лицо было очень милое, а черты мягкие.
Люся вышла из транспорта, солнце тут же спряталось за облака, и в автобусе, как и прежде, расплылась киселем людская усталость.
Сергей Иванович так и подскочил на месте, словно проснулся от страшного сна, где начальник сделал ему выговор. Он попросил водителя остановить автобус, выскочил на улицу и побежал за исчезающей Люсей.
* * *
Несчастная королева рыдала.
– Убей меня… – молила она тайного друга. – Я не хочу чувствовать. Это больно. Прошу, убей меня!
Фонтан молчал. Тишина угнетала, и Прекрасная Королева слышала лишь собственные всхлипывания. Пусть и стало в Разноцветье на двух опасных уродиков меньше, боль от несовершенства не покинула ее.
– Я не нужна тебе… – тихо произнесла королева. – К чему тебе мое красивое тело, если в нем нет души?
Королева вновь зарыдала, оплакивая свою пустую искусственную жизнь.
Она скулила как собака, временами жалобно подвывая – за всю жизнь она ни слёзы не проронила, а сейчас за одно мгновение буря грусти и печали захватила ее и выходила наружу.
– Я не могу ручаться за твою смерть… – наконец, произнёс голос из волшебного фонтана.
– О чем ты говоришь? – всхлипывала королева. – Что я теперь и умереть не могу?!
– Я не всегда властен над ним и не ведаю, что сделает с тобой мой водоворот. Я уже говорил. В любом случае, ты не будешь прежней… Возможно, умрёшь, возможно, окажешься в другом мире. Я не могу точно знать.
– Уж лучше ему убить меня. Ведь он не заберёт меня в свою коллекцию… Зачем ему пустышка в прелестной оболочке, не способная любить?
Прекрасная Королева встала с колен и, не выслушав, что на это ответит голос, прыгнула в него.
– И за столетия ты никогда не была столь прекрасна и искренна, как сегодня… – промолвил голос из волшебного фонтана, но королева его уже не услышала.
* * *
Сергей Иванович как оголтелый бежал за Люсей. Он даже не думал, как начать разговор, внезапное фееричное чувство уверено вело его, так и подталкивая непослушные ноги.
Малышка лет шести в костюме феи появилась откуда ни возьмись! В руках у нее была волшебная палочка, на голове диадема – Сергей Иванович сшиб с ног королеву фей! Пусть и ряженую! Он завалился на девочку, но резко вскочил, рассыпаясь в извинениях. Рядом стояла мама девочки и помогала дочери подняться.
– Милая, ты в порядке? – испуганно спрашивала она малышку.
Девочка – королева фей – совсем не ушиблась. Она отряхнула платье и разглядывала Сергея Ивановича.
– Ах, это вы извините! Это мы налетели на вас! Мы просто очень спешим! – обратилась к нему мама девочки.
– Да, я тоже, – Сергей Иванович слабо улыбался, давая понять, что не злится, но тут он стал оглядываться по сторонам в поисках незнакомки. Он сильно отстал от нее, но все же ещё мог ее догнать. Мама с дочкой заметили смятение и тревогу на его лице.
– Милая, но мы можем опоздать… – предупредила мама.
Девочка о чем-то просила ее.
– Ну и что! – топнула она ножкой. – Я совершу своё первое волшебство и помогу этому дяде!
Мама смущённо поглядела на Сергея Ивановича и, поджав губы, виновато улыбнулась.
– Хорошо, но, может быть, ты спросишь у дяди, нужно ли ему волшебство? Мы ведь не знаем!
Лицо девочки озарилось и она, широко улыбаясь, поглядела на Сергея Ивановича.
– Я могу вам помочь! К кому вы так спешили?
Сергей Иванович удручённо глядел вслед исчезающей Люсе. Она подходила к углу обшарпанной пятиэтажки. Если сию же минуту он не догонит ее, надежда на встречу испарится. Он даже затрясся от безысходности, но так не хотелось разочаровывать очаровательную малышку. Сергей Иванович всё-таки решил подыграть ей.
– Я хотел познакомиться вон с той девушкой. – Он указал рукой на Люсю.
Мама с дочкой обернулись и увидели, как светловолосая курчавая цветочница зашла за угол дома и исчезла.
– Это ведь та тётя, которая продаёт цветы! – воскликнула малышка.
– Да, совершенно верно! Мы частенько заходим в ее лавку! – поддакнула мама.
– Вы серьезно?! – Сергей Иванович стёр пот со лба. – Неужели?!
– Ну, конечно! Она как раз идёт в сторону цветочной лавки! – просияла девочка и взмахнула палочкой.
Мама коротко объяснила Сергею Ивановичу, где находится лавка цветочницы. Он поблагодарил маленькую королеву фей и ее маму, которые, улыбнувшись, поспешили по своим делам.
Довольный Сергей Иванович направился к Люсе, прислушиваясь, как удаляющаяся девочка с радостью твердила матери:
– Я же говорила, что помогу ему! Потому что я настоящая волшебница, правда, мама?
– Конечно, милая, но нам нужно спешить: мы опаздываем на спектакль, а тебе ещё нужно спасать принцессу от злой ведьмы! Бедняжка без тебя пропадёт!
Девочка закивала и, ухватившись за мамину руку, радостно вприпрыжку подскакивала рядом, спеша навстречу волшебным подвигам.
