Адэля Сабирова
Нериум
Шум ветра свистел в ушах, ноги скользили по мокрой брусчатке, проваливались в ямы полные воды и грязи. Ледяная морось резала лицо. Руку привычно оттягивала тяжелая банка краски, кислотно-зеленые брызги оставляли след, словно хлебные крошки из сказки.
Еще несколько мгновений назад Винни спокойно подходила к дому после мирного запечатывания бабушки Вдоньи. Она была довольна своей работой и все прокручивала в голове этот не такой уж и геройский поступок.
Допрокручивалась…
Теперь же охотились на нее.
Тяжело дыша, она неслась среди трущоб Кобольда. Сердце гулко билось в груди, под правым подреберьем кололо. Яркие краски граффити смешивались в разноцветные полосы. Резкий поворот в узкий переулок. Несколько кварталов по прямой в тени нависших домов. Разворот. Поскользнулась, банка краски притянулась к земле, завлекая за собой Винни. Чертыхнувшись, девушка поднялась обратно на длинные ноги в массивных ботинках, подобрала банку и помчалась дальше.
Ее догнал запах тлена и затхлой сырости. Краем глаза заметила тень, что прыгнула на нее со стены дома. В последний момент увернулась. Наугад из кармана вытащила жестянку, метнула в преследователя. Сзади раздалось жалобное «дзыньк» – жестянка встретилась с камнями дороги, не нанося вреда преследователю. Винни не сомневалась в этом, но стоило попробовать. Ледяное дыхание коснулось затылка. Винни снова свернула.
А все так хорошо начиналось…
Утро, несмотря на серость неба и промозглый ветер, Винни встретила в хорошем настроении. На острове большую часть времени царствовала такая погода. Распахнув тяжелые черные, поеденные молью шторы, Винни выглянула на улицу. Рукой дотянуться и окно публичного дома Клинышны. Оттуда, сверкнув злобным взглядом, исчез представительный мужчина в сером пиджаке. Стабильность. Чуть наискось – центральная мостовая, единственная широкая улица Кобольда.
Дом Винни находился на перекрестке, самое то. Но вот окна спальни почему-то выходили на публичный дом. Либо проектировщик не ведал, что соседями станет именно Клинышна со своими девочками самого нежного возраста, либо здесь существовала конспирологическая теория, о которой пока не знала Винни.
Смотря на разбитый красный камень публичного дома, Винни подумала, что вышла из нежного возраста далеко и бесповоротно и пошла наносить привычный макияж: черным кругом большие глаза, черным улыбку пухлых губ, темным под скулами – подчеркнуть худобу. Готический, но такой уже привычный. Маска, под которой не видно человека. Два хвоста каштановых волос на затылке. Черный топ с костями на груди, короткие черные штаны и тяжелые боты. Завершить все яркой кислотной оранжево-зеленой курткой на пару размеров больше – дешевая, но теплая, а главное, карманов тьма. За пояс два электрошоковых пистолета и пару кистей, в ботинки метательные ножики в потертых ножнах, в руку банка краски, в этот раз зеленая. Перед выходом дежурная улыбка в треснувшее зеркало, говорят, к несчастью. Что же, Винни и есть несчастье.
Пару раз щелкнув тяжелым ключом, Винни закрыла за собой дверь. Глубоко вдохнула уже полуденный воздух, забитый пылью. Поморщилась – скоро опять мерзкий недодождь. Островитяне определяли это разом на нюх и вкус воздуха. Врожденная, передающаяся с молоком матери, способность.
По широкой мостовой по прямой можно было дойти до главных ворот Нериума. Когда-то давно Кобольд тоже относился к одноименной столице острова Нериум. Да и сейчас, на картах, да бумагах это одна большая столица острова, далеко затерянного в морях и ветрах. В реальности же Кобольд был отчужденным районом бедняков и рабочей силы. Районом, выгнанным когда-то за стену, что построили в одном из противостояний. Стена уже разрушалась, ворота были сняты, а разница между бедными и богатыми оставалась прежней, как и нелюбовь.
Винни нужно было в Нериум, но она решила воспользоваться другим проходом, проходом, что охраняли каменные львы на постаментах. Так меньше идти по Нериуму до нужного места хотя и длиннее, но зато по родному Кобольду. Спустя несколько кварталов и десяток поворотов – дома в Кобольде возникали из земли в самых неожиданных местах и прорастали один в другой под разными углами – Винни вышла ко львам. Преодолев стену и ровный окружной район, зашла в Нериум, что сверкал намытой брусчаткой, прозрачными огромными стеклами домов и просторными улицами. Мимо великолепных построек, штукатурку с которых каждый сезон смывали соленые дожди да сбивали холодные ветра, Винни добралась до единственного парка Нериума.
Деревья, так редко встречаемые на острове, шуршали лысыми кронами, под ногами мягко проваливалась земля, покрытая прогнившей листвой. Необычные ощущения после того, как привык ходить исключительно по камням. Винни брела по дикой природе, которую обустроили редкими скамейками, да потрепанными кормушками для птиц, что никогда не едят из кормушек.
Совсем недавно в этом парке прогуливались две старушки-подружки. Кутаясь в серые шерстяные шали, в одинаково серых шерстяных юбках в большую клетку и серых шерстяных пальто – другого цвета шерсти на острове не сыщешь, а с материка привозили втридорога – старушки мерно шагали, опуская трости в почву. Сплетничали или шушукались, обсуждали новые времена или суставы, что ноют так нещадно на мерзкую погоду острова. Устав, они присели на одну из скамеек, что так услужливо стояли по парку в разброс.
Из некролога Винни узнала, что старушка Вдонья Митропог отдала концы на той скамеечке, подле единственной подруги жизни. Сердце старушки, должно быть, не выдержало обсуждения погоды, по мнению той самой подруги. По мнению же сплетников и сплетен, которые могли рождаться из ниоткуда, Винни узнала, что подруга и вовсе не подруга, а давняя завистница и прохвостка. Старушка-подружка положила глаз на Вдоньеного мужа. Читать некрологи, да быть в курсе сплетен – одна из составных работы Винни. Другая же часть собирать все пазлы в единую картину. Вот и тогда она шла, рассматривая разбросанные скамейки, и раздумывала о том, что же могло случиться на самом деле.
Вдонья Митропог нашлась, хоть и не быстро. Она расположилась на одной из дальних скамеек, так уютно спрятанной среди поваленных ветром деревьев. Вдонья Митропог сидела на краешке и томно промакивала глаза кружевным платком с фамильной вышивкой. Рядом, почти распластавшись по всей скамейке, резвилась влюбленная парочка. Не замечая ничего вокруг, они увлеклись поцелуями в удаленном от глаз месте.
– Хэй, – остановилась перед ними Винни.
Детки разом вспорхнули, отстраняясь друг от друга на приличное расстояние. Вдонья Митропог отвлеклась от плача.
– Ты кто? – пришла в себя девушка.
– Ты что? – дерзко спросил парень.
– А вот грубить старшим – плохо, – растянула рот в улыбке Винни. Улыбка деткам не понравилась, но паренек решил не ронять репутацию перед своей девчонкой и менее дерзко предложил:
– Иди-ка ты своей дорогой, чучело.
– Брысь отсюда, – Винни лениво достала электро-пистолет из-за пояса. Выглядел пистолет устрашающе.
Детки переглянулись.
– Да мы и сами собирались уйти, – правильно рассудил парень, утаскивая за собой девчушку.
Винни проводила их взглядом и присела на скамейку, разглядывая осенний пейзаж перед собой. Особой красоты не нашлось, однако серая пустота с натыканными черными остовами деревьев вызывала свое некое удовлетворение.
– Здравствуйте, Вдонья Митропог, – приветливо поздоровалась Винни, кладя пистолет между собой и старушкой. Старушка от неожиданности вздрогнула и настороженно посмотрела на пистолет.
– Здравствуй, чучело, – ввернула она.
– И вы туда же, – скривилась Винни.
– Так, а ты себя видела? Тощая, вся морда в грязи.
– Это не морда, а лицо. И не грязь, а макияж, – начала раздражаться Винни. – И я бы на вашем месте поаккуратней общалась с тем, кто вас видит.
– А что ты мне сделаешь? – усмехнулась старушка. – Не убьешь ведь.
– Почему же? – Винни лениво рассматривала отросшие ногти, как обычно, некрасиво, вот у девушек из дома Клинышны, ногти как на подбор. – У меня есть парочка приемов, а вы уже не в том возрасте, чтобы от меня сбежать.
– Тростью дам, – предложила Вдонья Митропог.
– Трость против пистолета? – задумчиво посмотрела в небо Винни. – Даже не знаю.
– Да что ты пристала, – взвизгнула Вдонья Митропог. – Я итак уж померла. Вон, сдвинуться с этого места не могу. Сижу здесь уже третьи сутки. Эта… эта ведьма чем-то меня кольнула, и все. Чую, а сердце-то уж и не бьется, хоть бы колыхнулось. А потом эти пришли, все в черном, сразу видно хоронщики. Похоронили меня без меня, – всхлипнула Вдонья.
– А вы чего?
– А я чего? А я здесь сидеть осталась. Вот и сижу. Кости ломит, морось собирается, скоро с неба падет.
– У призраков, боюсь вас разочаровать, кости не ломит, – напомнила Винни о статусе старушки в этом мире.
Старушка фыркнула, хлюпнула носом и снова приложила платок к глазам. Винни общаться не любила. Она бы с радостью молча всех из пистолета уничтожала, но оказалось так нельзя. Пробовала. Поговорить приходилось, а там уже решение принимать. Да и пистолет, так, атрибутика, больше устрашающая, чем действенная. Призраков просто тормозила, не убирала.
– Страшно мне, – призналась старушка. – Попаду я в бездну к Сильному Зодию Чернобровому, сделает меня прислужницей чертей. Ох, страшно.
– А почему к повелителю подземелий решили отправиться? – лениво спросила Винни.
Остров большей своей частью был скалы да камни. А в скалах да подземельях шахты да карьеры прятали в своих чревах большее население острова. Вот и молилось то население Сильному Зодию Чернобровому – повелителю гор и земли. Моряки, рыбаки, да земледельцы подношения отдавали Великому Ромию Синеглазому – повелителю моря и погоды.
– Муж шахтами на северо-востоке владеет. Так он молился, подношения делал, а я… Хоть бы раз, хоть бы слово. Не верила во все это. Думала, умер и нет человека, какая ж там душа, коли прогнили все. Скажи, ты за мной пришла? Смерть ты, потому вся разукрашена?
– Да нет, Вдонья Митропог, смерть-то как раз за вами и не пришла, – покачала головой Винни. – А как там, кто там я и сама не знаю. Просто знаю, что застряли вы здесь.
– Почему? Я хочу в нежные облака Ромия Синеглазого.
– А вдруг к Зодию, к чертям? – прищурилась Винни.
– А вдруг, – снова хлюпнула носом старушка. – А ты зачем пришла?
– Хочу отправить вас, работу смерти сделать. Может, пропустила она вас. У нее-то работы ого-го. А может, специально оставила. Принципиально. Не понравились вы ей.
– Чем же это? – резво подскочила со скамейки Вдонья Митропог. – Я праведно жила…
– А не молились, – напомнила ей Винни.
– Замуж вышла, покорной женой была, – не слыша Винни, продолжала старушка. – Детей на свет родила. Воспитывала, кормила, все дала.
– А работали? – уточнила Винни.
– Нет, – растерялась она.
– Вероятно, лень – ваш порок.
– Нет-нет, я хоть и не работала, но все по дому. Все сама. И служанок сама набрала. И сама же ими командовала. Все на чистоту проверяла, ходили у меня по струнке. И детей-то тоже сама.
– Жестокость?
– Да что ты такое говоришь? У моих служанок все было. И дома в окружном и еда вдоволь с нашего стола и зарплата, а дети их имели право подслушивать уроки моих детей.
– А почему у вас подруга одна была, и та от вас избавиться решила?
– Да не знаю я, не знаю, – снова расхлюпалась носом старушка. – Мне и так жить тут оставалось, кости вон ломит, почки болят, сердце шалит. Говорили, доктора иностранного, грамотного с материка привезут, тот на ноги б меня поставил, не то, что наши. Ну лет десять бы точно прожила еще. А теперь-то что?
– А вы мужа ни у кого не уводили?
– Ничего и никого я не уводила. Я в молодости знаешь, какая красотка была. Всем на загляденье. Вот он и заглянул. И не раз. А там уж пузо и куда честному мужчине деться?
– Вот, например, сейчас к вашей подруге, – подбросила дрова в огонь Винни.
Вдонья Митропог и вспыхнула. Полилось и посыпалось из нее слов и ругательств. У Винни глаза округлились, а мозг усердно старался запомнить все изречения. Знатная женщина Вдонья Митропог на глазах превратилась во Вдоньку с подворотни, что крыла нецензурщиной подругу, а вместе с ней и своего мужа. Когда Вдонька выдохнула и злобно засопела, Винни заключила:
– Самолюбие у вас великое.
– А у кого оно не великое? У той гадины, что уколола меня, которая мужа, сволота, увела?
– Ну да, здесь не поспоришь. Хотите, как умрет, я к ней позже приду?
– Ох, деточка, ты задержись. Задержись лет так на десять, на всю мою жизнь несостоявшуюся. Пускай сидит себе одиноко на одном месте и думает, где натворила. А я ей буду в кошмарах являться…
– Не будете, – предупредила Винни.
– В кошмарах буду, – топнула ногой Вдонья.
– Ну ладно, – пожала плечами Винни. – Если только она не озлобившейся будет, тогда потерпит, подумает над своим поведением.
– Это как, озлобившейся?
– Это злобным монстром, что цепями гремит, да дверями хлопает. Еще людей живых задевает и пугает, а за такими, как я, охоту ведет, – наполовину придумывая, на другую половину правду говоря, ответила Винни.
– Это она может, вон она кура какая…меня убить! Моего мужа забрать! – снова разошлась Вдонья.
– Так вы признаете свое неимоверное, непомерное и невероятное самолюбие? – грозным тоном спросила Винни, как того требовал протокол.
– Да. Не отрицаю. И тебе, как девушке, советую. Самолюбие оно дело хорошее. Так в люди и выбираются.
– Хорошо-хорошо, – перебила ее Винни, вставая со скамейки.
На влажной почве она стала вырисовывать символы по кругу. Кисть скользила, оставляя за собой кислотно-зеленый след. Чтобы не ошибиться нужно было время, необходимо правильно запечатать призрачную душу, которая могла и передумать уходить, такое тоже бывало. Закончив художество, Винни довольно посмотрела на свое произведение. Символы, пересекаясь, вырисовывали орнамент. В центре пустой круг. В этот круг Винни и опустила полиэтиленовый пакет «магазин 24» – прошлой ночью только раздобыла.
– Готовы? – спросила она.
– Нет, – честно призналась Вдонья Митропог. – А пакет зачем?
– О, поверьте, это так, атрибутика, – махнула рукой Винни, зная, что объяснение старушке не понравится.
– А куда я попаду?
– Сначала ко мне, потом я вас на алтаре отпущу за грань, туда куда вы заслуживаете.
– А куда я заслуживаю? – не унималась старушка.
– Ну я так думаю, с вами ничего плохого не произойдет, – предположила Винни. Врать во время обряда было нельзя, но и говорить правду порой не помогало, а наоборот – уничтожало все старания до этого. – Вы же никого не убивали?
– Нет, – приосанилась старушка.
– Не пропивали, не проигрывали?
– Нет, конечно же, нет. Это ниже моего достоинства.
– Тогда смело идите внутрь орнамента, – шутливо поклонилась перед старушкой Винни.
Старушка, гордо задрав голову, медленно подошла к краю рисунка. И снова остановилась, в нерешительности открывая и закрывая рот. Винни толкнула хрупкую призрачную спину. Пара неустойчивых шагов, вихрь ветра, хлопок и старушки не стало.
– Как всегда, – поморщилась Винни, аккуратно поднимая пакет с земли и завязывая его на тугой узел. – Ну почему вы сами не хотите уходить? – спросила она у пакета.
Пакет промолчал. Сунув его в нагрудный карман, Винни вжикнула молнией – потерять душу было нельзя, по опыту знала. Собрав свои вещи, Винни двинулась домой. На улице уже темнело, хотя на часах еще не было и шести вечера, живот пел от голода, а сама Винни радовалась, что удалось выяснить порок призрака, но при этом возмущалась тем, как безжалостно подтолкнула старушку в орнамент. Думая об этом, в начинающихся сумерках она и не заметила призрака, что притаился у ее дома.
Теперь же этот озлобленный дух гнался за ней через Кобольд в Нериум, в парк, где все еще должен был оставаться орнамент, ведь на новый у Винни не оставалось времени.
Выхватив из-за пояса пистолет, Винни наугад выстрелила за спину. Раздался душераздирающий визг – попала. Но это задержит призрака на пару минут, не больше.
Львы, беззубые чудовища, покойно дремали на постаментах, когда она пробегала мимо, через ворота. Нериум жил привычной жизнью, не предполагающей, что мимо вельмож под яркими зонтиками или редких блестящих машин будет бежать разукрашенная девушка с банкой краски в руке. Охи и ругательства сыпались в спину Винни с одинаковым постоянством. Недолго и дело дойдет до полиции. Петляя среди ухоженных газонов и ярко освещенных домов, Винни промчалась мимо дорогого ресторана, в окнах которого наслаждались ужином редкие посетители. Тишь да гладь, ничего зловещего.
В парк она вбегала уже под звук свистков хранителей правопорядка. Потеряться среди голых деревьев в такой яркой куртке было невозможным, но это мало интересовало Винни. Больше ее смущало то, что по всем ее внутренним ощущениям и локаторам – озлобленный призрак вновь приближался. Уже зная, где находится скамейка, поскальзываясь и падая в грязь, Винни быстро добралась до своего рисунка. Морось сбила половину символов, часть краски впиталась в землю, оставляя еле видные следы.
Винни кружилась в бешенном танце, восстанавливая узор. Призрак уже принюхивался к ее следу в парке. Последний штрих в зловонной тишине. Винни подняла взгляд. Перед ней перекошенное синее лицо, взбитое, словно сливки, с пиками носа и зубов, что, казалось, торчали из разных мест под разными углами. Призрак с переломанной спиной, косыми плечами и крючковатыми конечностями. Взгромождение геометрических линий и фигур, что так мало похоже на человека.
– Иди ко мне, – подбрасывая первое, что нашлось в карманах, шепнула Винни и шагнула за край рисунка.
Призрак облизнулся длинным фиолетовым языком и шагнул в рисунок. Вихрь, визг, ярко взорвался сгусток энергии. На землю упала, хлопнув крышкой, музыкальная шкатулка.
– Жалко, хорошая вещица была, – поднимая шкатулку, сказала сама себе Винни.
***
Трель звонка эхом пронеслась по крохотному дому.
Новое утро, которое наступило далеко за полдень, Винни встречала без энтузиазма. После запечатки озлобленного, полиция ее нагнала. Объяснять, чем занималась в парке, что взрывала и зачем нарушала мирный порядок вельможного Нериума, она не спешила. Поэтому отпустить ее домой поужинать тоже никто не торопился. Весь вечер, проведенный в застенках полицейского участка, она проклинала свою нелюбовь к завтракам. Полицейский отдел шумел, бегал и полностью игнорировал Винни. Впервые в жизни Нериума что-то случилось, из-за чего никто не спешил потыкать в странную девушку пальцем или подонимать вопросами.
Хвала Зодию и Ромию или кому бы то ни было, но на вечернюю смену заступил Линус Монклер. Старый полисмен, обремененный лишними килограммами и чрезмерной ленью. Любимец Винни. Линус Монклер в очередной раз по-отцовски пожурил ее, прочитал нравоучения и, записав в журнале: «проведена воспитательная работа», – отпустил, напоследок отметив:
– Макияж потек – страшна.
Свое «страшна» Винни приняла еще в подростковом возрасте. А в двадцать пять уже и думать об этом не хотела, но обидно все равно было. Спокойно дойдя до дома, по дороге завернув в магазин и накупив полуфабрикатов, Винни наелась от души ледяной курицей в кляре, заела чипсами и запила растворимым кофе. Теперь же курица заявляла о своих правах в теле Винни. Согнувшись пополам Винни простонала.
Трель звонка повторно пронзила дом, а вместе с ним и Винни.
Скорчившись, Винни скатилась с большой кровати на грязный пол. Поднялась, как сломанная марионетка, взглянула в отражение старого трюмо. Оттуда на нее посмотрела тощая бледная девушка с размазанным макияжем.
– Страшна, – заключила она.
Звонок не унимался. Винни поставила его совсем недавно. Новшество ей принесла в прошлом месяце барахолка. После установки с помощью воротилы, по большей части спящего у дверей дома Клинышны, звонок зазвенел впервые. Казалось, в день установки звук был приятнее. Или звонивший вкладывал всю ненависть к звонкам, к домам и к экстрасенсам в своем нажатии.
– Да сейчас, – сама себе произнесла Винни, нанося черным гримом новое лицо.
Черная краска стоила дешево, но быстро комкалась, рвалась и теряла свой вид. Краска для грима была же идеальна, но на острове в продаже не водилась. Винни заказывала ее пачками у матроса с Неведы, торгового судна, что заглядывал на Нериум раз в пару месяцев. Деньги отдавала немалые, точно уверенная, что матрос накручивает цену раз так в пять, не меньше. Но это того стоило.
Новая трель звонка застала ее уже у двери. Поморщившись от громкости, Винни зло распахнула дверь.
– Да здесь я!
Перед ней застыл ошарашенный наконец-то открывшейся дверью мужчина. Невысокий сморщенный незнакомец бесцеремонно отодвинул с прохода Винни и прошел внутрь, скрипя половицами.
– Вы должны заботиться о репутации своих клиентов, – агрессивно хлопнул входной дверью посетитель и по-домашнему прошел в гостиную.
– Это мой дом, – возмущенно пискнула Винни.
– Вы заставили представительного мужчину торчать рядом с публичным домом. Мало ли какие слухи пойдут. Да меня весь город знает. Я и так припарковался черт знает где, и шел по этим вашим, – мужчина махнул рукой в кожаной перчатке.
– Моим клиентам обычно уже не до репутации, – промямлила Винни.
Мужчина явно был не призрачным. С мертвыми Винни еще находила общий язык, да и не боялась их. С живыми как-то по жизни не сложилось. Мужчина перед ней был точно живым, а еще и богатым. Это отражалось в начищенных ботинках и в золотистом зажиме на шерстяном галстуке. Распахнув коричневое длинное пальто, мужчина прокрутился на каблуках и остановился, смотря на застывшую у входа Винни.
– Проходите, – пригласил мужчина.
– Что вам надо?
– Вы экстрасенс Винни?
– Нет.
– А где она?
– А что вам нужно?
– Экстрасенс Винни.
– Я ей передам, – как на поле боя обменивались короткими выстрелами Винни и мужчина.
– Мне нужно лично.
– Хорошо, я Винни.
– А я Зодий Чернобровый. Может, уже хватит?
– Я правда Винни – экстрасенс, спасу мертвых от живых и живых от мертвых на улице Трехкоб по номеру 79, не путать с 81, – продекламировала Винни свою маленькую рекламку в местной газете.
– Чего? А, не важно. Мне срочно нужна помощь.
– Хорошо, – Винни непринужденно прошла мимо мужчины, нарочито размахивая руками, чтобы передать ему, как ни капельки не волнуется.
Присев на продавленный диван, она указала мужчине на кресло напротив. Тот оценивающе провел взглядом по креслу и остался стоять. Теперь он смотрел на Винни сверху вниз. Стало только хуже.
– Вы разве не знаете, зачем я пришел?
– Нисколечко.
– Вы же экстрасенс.
– Я не читаю мысли, я работаю с мертвыми.
– А газеты читаете? – спросил мужчина, вытаскивая из внутреннего кармана сверток.
«От разнообразия вкуса взорвались головы», – гласил заголовок на первой странице. Винни присвистнула. Однозначно она что-то пропустила. Скосив взгляд, посмотрела на угол возле двери, там лежали свежие газеты, которые отодвинулись дверью. Сколько же она спала?
– Я ресторатор. Владею сетью лучших ресторанов по городу. Леппо. Слышали о таком?
– Ну, уж точно не бывала, – усмехнулась Винни.
Рестораны явно не по ее карману, а тем более Леппо, что бы это ни было и где бы это не находилось. Рестораны не входили в ее интересы.
– Вчера вечером там произошло, произошло… А вы работаете с проклятиями? Кажется, я проклят, – вздохнув, мужчина присел на ручку кресла.
– За деньги со всем работаю, – пробурчала Винни, с интересом изучая газету.
…Взорвались головы… Теракт… Пятнадцать посетителей из влиятельных домов… Утрата нашего острова… Оплакивать будут через три дня… Пять поваров и два официанта так же пали от рук террористов… Кто защитит наш город…
– Это так-то вам в полицию нужно, – протягивая газету, произнесла Винни.
– Полиция пусть разбирается по своей части. Меня прокляли! Ты понимаешь? – перешел на панибратское общение ресторатор.
– Понимаешь, – серьезно кивнула Винни, точно знающая, что проклятия только в голове у человека. Тут нужно к психологу, а не к ней. Но за деньги можно и к ней.
– Я был богат, теперь кто пойдет в мои рестораны?
– Да-да, головы же…пуф-ф, – Винни руками показала взрыв.
– Вот именно! – истерически завопил мужчина.
– А вы?
– Я?
– Как вас там зовут?
– Грегли Леппо, – удивленно озвучил мужчина. – Вы не узнали меня?
– А-а, Леппо, – скорее осознавая, почему ресторан так назван, протянула Винни.
– Грегли, – повторил мужчина. – Так что мне делать?
– Гурия и порча с вас будет снята, – прикинула в голове Винни сколько этот мужчина готов заплатить. Гурия обычный месячный заработок Винни, а то и двухмесячный.
– Да хоть две, – подскочил Грегли Леппо. – Только верните мне все, как было.
– Хорошо, через неделю в это же время, – приказала она. – Придете ко мне с какими-нибудь блюдами, желательно с несколькими, со своего ресторана и будем снимать порчу.
– Через неделю? – удивился Леппо. – Да за неделю я обанкрочусь.
– Я поставлю на вас защиту, – быстро соображая, плела Винни, подсчитав, что через неделю на острове свадьба одной леди из влиятельного дома как раз новости перебьются и о взрыве голов позабудут и снова пойдут в тот самый ресторан. Хотя, взрыв голов дело такое… Редкое. Винни вообще впервые о таком слышала. – Да, через неделю. Как раз луна войдет в положение Марса, звезды выстроятся в ряд, – фантазировала Винни, – петух подрастет.
– Какой петух? – удивился Леппо.
– Которого вы принесете с собой. Для жертвоприношения, – округлив глаза, грозно сказала она.
– Петух и блюда из ресторана, – записал в маленькую книжечку блестящей ручкой Леппо.
Винни довольно улыбнулась. Деньги почти заработаны.
Как только дверь за посетителем закрылась, Винни подобрала ворох газет с пола. Происшествие и впрямь любопытное. В газетах много писалось про пятнадцать влиятельных погибших и мелким шрифтом про семерых рабочих ресторана. Что-либо интересное про случай или про мертвых не писали. Безголовых призраков Винни встречала редко, все же, как она узнала из старых рукописей, душа жила не где либо, а в голове. Нет головы – нет души. Ну это, конечно, если голова не утеряна. А вот взрыв – дело интересное, но к Винни не относящееся.
– Да-да, я поступаю плохо, – подняла глаза Винни. – Но как могу, так и зарабатываю. Ты представляешь две гурии?
Газеты отправились к своим сородичам на журнальный стол в виде слона, держащего поднос хоботом. Поднос был забит макулатурой, газеты опасливо поехали и накренились. На полу уже лежали лишние.
Поднялся ветер, разметая газеты по гостиной.
– Ты что творишь? – гневно спросила Винни, стоя в бумажном хаосе. Чистотой ее дом не отличался, но хотя бы все лежало по нужным ей углам. Первым попавшимся под руки – статуэткой балерины – она кинула в центр гостиной. Статуэтка рассеяла призрачную дымку и упала на пол, разбиваясь на крупные осколки.
– Ладно-ладно, ты можешь сказать, что не так? – спросила Винни, собирая газеты.
Тишина многозначительно промолчала. Винни спихнула газеты в беспорядке к столику. Подняла балерину, оценивая, можно ли склеить. Представлялось возможным. Винни скинула осколки в миску к осколкам других статуэток.
– Видишь, как всегда, молчишь, – Винни с упреком посмотрела на призрака. Женщина, так похожая на нее, молча смотрела на Винни, в глазах плескалось отражение боли.
– Исчезни! – крикнула на призрака Винни, чувствуя, как глаза щиплет от краски и слез. – Исчезни!
Призрак стоял, не шелохнувшись. Винни схватила подушку с дивана и бросила в призрака. Дымка рассеялась лишь для того, чтобы снова появиться поодаль. Схватив еще одну подушку, Винни набросилась на призрака размахивая подушкой, она неистово кричала, вкладывая всю свою боль.
Отпустило. Крик до срыва голоса помог. Полегчало. Винни обернулась. Матери не было. Выдохнув, она вытерла глаза, зашипела от боли. Проморгалась, взглянула снова в зеркало, оттуда, ожидаемо, отразилась зареванная она же – макияж снова поправлять. Решив заняться этим позже, она подхватила куртку со стула у окна. Это окно выходило на широкую мостовую. Людей было мало: рабочее время для большинства, нерабочее для дома Клинышны. Достала из внутреннего кармана завязанный пакет и музыкальную шкатулку.
– Жалко-жалко, – Винни покрутила шкатулку в руках. Хорошая вещица могла бы достаться хорошей душе.
Порыскав в холодильнике что-нибудь съестное, Винни достала шоколадный батончик. Быстро проглотив углеводов «для мозгов», она пошлепала по каменной лестнице наверх. Пол холодил ноги в шерстяных носках. Скоро осень войдет в свою полную силу и отопления перестанет хватать, придется топить грубку. Будет тепло, несомненно, но вот сколько муки с этим.
В комнате на втором этаже, по совместительству спальне, у северо-восточного угла стоял алтарный камень. Он мало чем отличался от камней для подношения богам в храмах. Столб около метра в высоту, сверху выбитая выемка с миской внутри. В центре столба сквозное овальное отверстие чуть больше банки газировки в высоту. В отличие от храмовых столбов миска у Винни была позолоченная, а не медная, и в отверстие все исчезало. Будь то пакет, будь то жестянка. Этого Винни себе объяснить не могла. Но она многое себе объяснить не могла, поэтому и не пыталась.
Присев на колени перед алтарем, обрамленным красным бархатом, Винни положила пакет в позолоченную миску. Сосредоточилась, смотря на кирпичную голую стену над алтарем. Обряд не был необычным или ярким. Все происходило обыденно и как-то даже невзрачно. Винни в первый раз расстроилась, но потом поняла, что это как раз-таки не плохо и практично. Особенно когда призраков скапливалось много.
Вся обрядность, яркость, жжение перьев и свечей, а также невнятное бормотание да закатывание глаз – показуха для наблюдателей. Чаще к Винни обращались идиоты, что были уверены о наличие призрака в их доме или порче и не отставали от Винни, когда она опровергала их мнение. Спустя время она привыкла работать на показ, очищая дома от несуществующих призраков, прованивая их жженными перьями и пачкая сажей и воском. Было бы хорошо еще потроха по стенам размазывать, но это дорого.
Обряд отпускания души состоял из концентрации. Концентрации над призраком в взвешивании пороков и выявленных положительных качеств. Вдонья Митропог какая-никакая, а была матерью, что очень ценилось, а также разрешала работницам обучать своих детей у дорогих учителей. Винни еще пыталась вспомнить положительные черты Вдоньи, память услужливо все удалила. Решила, что хватит, порок самолюбия не сильно уж плох. Тут даже, возможно, и впрямь смерть просто пропустила Вдонью по списку. Такое тоже случалось.
Пожав плечами, Винни развязала пакет и немного подождала. Призрак Вдоньи Митропог не появился. Обряд был проведен. Пакет она по привычке сунула в овальное отверстие, очерченное символами. Вспыхнул огонь. Пакет исчез. Теперь точно призрак не сможет вернуться в этот мир.
