Агата Лав
Лучший друг мужа
Глава 17
Вадим входит в комнату, и мне приходится оторвать взгляд от Кирилла. Нужно что-то сказать мужу, в его глазах резонный вопрос, почему я кричала срывающимся голосом и почему так выгляжу… Как ночью. Это даже может стать спасением, у меня успевает промелькнуть мысль, что можно вновь всё свалить на недомогание, стоит только протянуть руку к Вадиму и сказать, что кружится голова.
Но нет. Хватит.
– Мы были любовниками, – произношу я на одном дыхании и ловлю взгляд мужа. – Я и Кирилл. Давно.
Я хочу сделать шаг в сторону, чтобы выбраться из-под тени Кирилла, но он выходит таким корявым, что я запоздало понимаю, сколько сил забрали последние слова в лицо мужу. Я хватаюсь за столешницу, но Кирилл все равно оказывается рядом. Он подхватывает меня, давая бетонную опору… Господи, он ничего не боится. Даже Вадима. Я упираюсь ладонью ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, и жду целую вечность прежде, чем подойдет Вадим и заберем меня из его цепких рук.
Муж поднимает меня, как пушинку, и относит к столу, где сажает на выдвинутый стул. Я замечаю поверх его силуэта, как Кирилл молча уходит прочь. И вскоре с улицы доносится рык дизельного мотора.
– Вадим, – я хочу что-то сказать, просто чтобы не молчать, но боюсь ошибиться с первыми фразами.
Я не могу отмахнуться от сковывающего холода, который исходит от Вадима. Он стоит рядом, нависая надо мной стеной, и держится за спинку стула. Его костяшки побелели от усилия, и мне кажется, что еще чуть и деревянная перекладина пойдет на излом под его стальными пальцами.
– Давно, – Вадим продолжает вместо меня. – Это когда?
– Я познакомилась с тобой через полгода после расставания с Кириллом.
– Почему расстались?
Я поднимаю голову и смотрю на лицо Вадима, суровое и мертвое, и едва узнаю его. Он через многое прошел, чтобы выбиться на самый наверх, и выдерживал сильные кризисы и знает, что такое удар судьбы и удар в спину. И я вижу, что он собрался, закрылся щитом, будто я враг.
– Я ушла от него. Не могла больше… Вадим, послушай, – я накрываю ладонью его пальцы на спинке стула, – прости меня, я должна была сказать сразу. Но я испугалась, я жалею, что так поступила… Я увидела его и впала в ступор, не могла поверить, что это происходит.
Вадим плавным, но уверенным жестом забирает свою руку. И отходит от меня на шаг. Ему не нравятся мои слова, он хмурится и сжимает кулаки, будто я говорю совсем не то, что нужно. А я не знаю, что должна говорить, как успокоить его… Он хочет что-то разбить, раскрошить на мелкие безнадежные кусочки, это я знаю точно. Вижу, что его руки уже ищут мишень.
– Не могла подготовиться? – он отзывается колкими интонациями. – Я ведь знаю его столько лет, Мира.
– Я не узнавала его…
– Хватит! Не делай из меня дурака.
Я рефлекторно киваю и прикрываю глаза, пытаясь справиться со слезами, которые хотят вырваться наружу. Нет, не сейчас, не перед ним… Я глупо надеялась на другой разговор, и я ведь никогда не слышала крика мужа в мою сторону. Он бывало срывался дома из-за проблем в офисе или на объектах, но я понимала, что ему нужно выплеснуть эмоции и мне достается лишь потому, что я самый близкий его человек. Когда стоишь так близко, тебя задевает по касательной. Это нормально.
Но сейчас он кричал на меня. Злился на меня.
– Я говорю правду, Вадим. Я узнала его, когда увидела в аэропорту.
– Настаиваешь, – Вадим кивает. – Хорошо. И значит между вами ничего не было с тех пор?
– Конечно, нет. Я его даже в машине не сразу узнала, он очень изменился…
Вадим вдруг выставляет руку вперед, указывая на мое лицо, чтобы я замолчала. И этот жест едва не приводит его к пощечине. Я вижу, что он сдерживается в самый последний момент, усмиряя замах, хотя вскипевшая с новой силой злость почти увела его ладонь к моей щеке.
Он не верит мне. Не верит, что за его спиной ничего не происходило.
– Кирилл что-то говорил тебе? – я поднимаюсь со стула и хочу подойти к мужу ближе. – Вадим?
Но там стена.
– Мне нужно в офис, – официально сообщает он и разворачивается прочь.
Я зову его, но он не реагирует. Он не поворачивает к лестнице, чтобы переодеться, а идет к входной двери, подхватывая на ходу ключи от машины.
Глава 18
Я остаюсь дома одна и провожу, наверное, час в гулкой тишине. А потом понимаю, что так дело не пойдет и начинаю собираться. Принимаю душ, наношу незаметный макияж и выбираю брючный костюм нежно-розового оттенка, к которому отлично подходят телесные туфли на квадратном прозрачном каблуке.
Привычка с давних времен, если что-то в жизни сыпется, всегда можно хотя бы выглядеть отлично. Это ведь в моих силах. Заставить Вадима думать по-другому я не могу, вернуть Кирилла ближайшим рейсом обратно в Лондон – тоже, а вот отражение в зеркале в моей власти. А еще лучше поскорей отвлечься на рабочие моменты. Теперь я рада, что выставка уже через несколько дней, и что забот в студии хватит на локальную войну под окнами, которую можно будет не заметить, копаясь в эскизах и пробниках.
Когда я вхожу в свой кабинет, моя помощница Тамара как раз раскладывает на письменном столе портфолио новых моделей, которые только прислали. Нам не хватает невротичного типажа для третьего зала.
– Худые, но без изюминки, – иронично замечает Тамара и поправляет очки в толстой коричневой оправе, она напоминает профессора старинного университета, которому вообще-то пора на лекцию, а стоять здесь и разглядывать полуголых парней на снимках. – Вот этот ничего. Веснушки интересные.
– У тебя новые духи? – я улавливаю благородный немного терпкий аромат.
– Да, называется “невнимательный муж и его подарок”.
– Но классные же…
Тамара кивает с довольной улыбкой.
– Но мужа я не стала успокаивать, пусть первые тоже несет.
– Жадность – это порок, Тамара.
– Да? А зачем выбирать один вариант, когда можно взять оба?
Ее шутка отдается нехорошим эхом в сердце, и я перевожу взгляд на глянцевые фотографии, хотя уверенность, что работа позволит забыться, выцветает с каждой секундой.
– Мне-то точно надо выбрать один вариант, – я устало выдыхаю и сажусь в кресло, готовясь долго-долго перебирать снимки.
Рабочий день проходит, а телефон по-прежнему молчит. Ни сообщений, ни звонков от Вадима. А я сомневаюсь, стоит ли писать первой… Я понимаю, что он уехал от греха подальше, чтобы не сорваться и не натворить дел, за которые потом будет мучительно стыдно. Он едва не ударил меня. Замахнулся. Мне же не показалось? Хотя сейчас мне хочется верить, что показалось, что я самым банальным образом перенервничала и смотрела на него испуганными глазами.
У страха же глаза велики.
В любом случае лавину надо переждать, и поэтому не стоит к нему лезть. Правда, меня бросает в другую крайность и я нахожу в записной телефон Кирилла. Мне не дает покоя мысль, что он успел что-то наговорить мужа. Не знаю, что именно, но может из-за этого Вадим так завелся и не стал даже слушать меня. Я хочу проверить гадкую догадку и открываю мессенджер.
– Черт, Мира! – я привожу себя в чувства громким возгласом.
Кирилл же не ответит на вопрос, прямо и честно уж точно нет. Если он играет с Вадимом, то и со мной начнет. Я уже дважды удаляла переписку с ним, зачем начинать третью? Для чего? Чтобы чуть выдохнуть и успокоить нервы? Это успокоительное слишком дорого стоит, мне оно не по карману.
Даже так, на расстоянии, мне лучше не заговаривать с Кириллом. Даже написанные слова ассоциируются с губами, которые их произносят.
Ближе к вечеру я собираю проспекты, которые доставил курьер, и решаю взять их домой. Лягу на диване с любимым пледом и просмотрю, если не смогу заснуть. Я кладу их в картонную коробку, а сверху закидываю телефон и ключи от авто. Но стоит мне сделать шаг к двери кабинета, как экран сотового с коротким звуковым переливом загорается.
– Завтра в 9.00 приедет мой помощник. Я дал ему ключи от дома.
Я смотрю на сообщение от Вадима и прочитываю его дважды, пытаясь уловить смысл. А потом ставлю коробку на стол и набираю ответ. То есть вопрос.
– Зачем?
– Мне нужны кое-какие вещи.
Значит, он не приедет. Впрочем, ожидаемо.
– Мы можем поговорить? – я трижды промахиваюсь мимо знака вопроса, но четвертая попытка удается.
Вадим молчит несколько минут, которые я трачу на шаги из одного угла в другой. К счастью, у меня большой кабинет. Сотовый пиликает, и я подношу его к лицу. Вместо ответа муж присылает номер телефона. И я знаю его наизусть, он же и заставил меня заучить каждую цифру на случай, если случится что-то скверное.
Это номер его адвоката.
– Что это значит, Вадим?
Происходящее выходит за рамки, я не могу поверить, что его решимость достигла таких значений. Он даже не хочет нормально поговорить, сесть за один стол, как муж и жена, и всё обсудить. Почему? Или это какой-то дурацкий торг, смысл которого я не улавливаю? Или сразу наказание?
– Я запросил записи с камер стрип-клуба, – отвечает Вадим вскоре.
Господи, нет… Нет.
– В коридоре слишком темно, я ни хера не разобрал. Он поимел тебя или только разогрел для меня?
Глава 19
Неделя. Мне нужен какой-то маяк и я отвожу неделю, чтобы Вадим пришел в себя. Раньше он вряд ли сможет слышать меня, я представляю какой ад сейчас творится в его голове и поэтому жду, когда накопится лечебное время. Когда чуть утихнет и мое лицо перестанет вызывать в нем жгучее желание что-нибудь сломать.
Я не спорю с ним и его решениями и с отстраненным интересом смотрю на запущенный маховик. Каждый день приезжают новые люди и присылаются новые документы.
Позавчера привезли ключи. Помощник разложил связки Вадима от общего имущества на обеденном столе и сказал, что его босс ни на что не претендует. Впрочем, дом и так полностью записан на меня, хотя покупал его Вадим, еще там были ключи от квартиры в самом центре и минивэна, который большую часть года стоит в гараже.
Я поблагодарила и вновь отослала Вадиму просьбу поговорить. Я отсылаю эти сообщения каждый день, как мантру, и продолжаю жить в нашем доме. Ведь я ничего не хочу менять в своей жизни, я хочу объясниться с мужем и сохранить брак. Это моя позиция, и я жду, когда Вадим ее услышит.
Днями я пропадаю на работе и беру заказы, от которых еще пару дней назад отказалась бы. Лишь бы забить голову и не думать нехорошие мысли по кругу, они и так догоняют и сводят пальцы. К счастью, открытие выставки проходит успешно и обещанные Вадимом месяц назад автобусы приезжают точно ко времени. Он предложил помощь, когда бюджет мероприятия выбился в критичные суммы, и сказал, что я могу с чистой совестью использовать свое семейное положение и забрать хоть весь автопарк его компании на сутки.
Я попросила два автобуса.
Кирилл постоянно рядом. Я заблокировала его уже во всех мессенджерах и соцсетях, но он не успокаивается. Хотя в нем проснулась некоторая сдержанность или воспитанность, не знаю как назвать… Он не подходит ко мне, но каждое утро я вижу его машину у своей студии. Он выходит из нее и встречается со мной взглядом, от которого я потом отбиваюсь целый день. Сукин сын умеет смотреть прямо в душу, я злюсь на него, проклинаю и какой-то частью даже ненавижу, а все равно его пронзительный взгляд тянет за собой и хорошие воспоминания. Или это копится усталость? И хочется уткнуться в то плечо, которое подставляют?
И сегодня он меняет тактику. Я выхожу из студии и иду к машине, и вдруг замечаю, что в этот раз Кирилл приехал вечером, а не утром. Мужчина резким шагом направляется в мою сторону и нагоняет у машины. Я никак не реагирую на его присутствие и нажимаю кнопку сигналки, после чего Кирилл первым тянется к ручке и открывает для меня водительскую дверцу.
– Уезжай, – бросаю я, садясь в кресло. – Не надо…
На улице уже темно, и фонарный столб неприятно светит в лицо. Я хочу побыстрей закрыть дверь и уехать, но Кирилл стоит рядом, сжимая ручку напряженными пальцами. У него бледное нехорошее лицо, он, наверное, спит меньше меня и от него тянет горьким табаком. Ко мне почему-то приходит мысль, что он стрельнул сигарету у прохожего, пока ждал меня.
– Май прошлого года, – он говорит неожиданно ровным серьезным тоном и наклоняется ко мне, заглядывая в салон. – Ты была в Кёльне?
– Что?
– Командировка, Мира? Была же?
Он сбивает меня с толку внезапным вопросом, но я все же киваю, хотя не понимаю, какое ему дело до моих поездок в Европу.
– У меня есть квартира в Кёльне, – выдыхает Кирилл. – Я не говорил Вадиму, но уверен, он уже знает.
Я потерянно смотрю на него, не веря в слова, которые он произносит.
Не хочу верить.
– Я решил, ты должна знать.
– Да, хорошо. Спасибо, – я рассеянно киваю, не поднимая на него глаза. – Ты можешь отойти от машины?
Кирилл подвисает на мгновение, но все же отходит в сторону.
– Я в том же отеле, – бросает он вдогонку, когда я уже трогаюсь.
Я нажимаю кнопку на руле и вздрагиваю от резкого звука радио. Тут же выключаю его, хотя думала отвлечься на популярную мелодию или искусственное веселье радиоведущих. Кончается тем, что я наотмашь бью по кожаному рулю и чувствую, что по щекам текут слезы. Я даже не всхлипываю или кривлюсь, они просто бесшумно текут, одна за другой.
Ведь один поцелуй. Один чертов поцелуй! И теперь любое совпадение как приговор. Кёльн, который был год назад. Сука!
Я подруливаю к воротам дома и жду, когда автоматика уведет их в сторону. И когда это происходит, у меня перехватывает дыхание. Во дворе стоит квадратный внедорожник Вадима с раскрытой настежь дверцей и горящим желтой подсветкой салоном. Мне приходится заезжать на газон, чтобы поместиться рядом с массивным внедорожником, который к тому же брошен по диагонали.
И он разбит. Вадим свез всю левую сторону кузова – две жирные глубокие полосы повреждений тянутся от багажника к переднему колесу. Не знаю, как он закрыл двери… Я заглядываю внутрь авто и с облегчением отмечаю, что подушки безопасности не сработали. Значит несильно, хотя морде внедорожника тоже досталось.
Вадим въехал во двор без проблем, на его машине стоит датчик для ворот, а вот ключа у него больше нет. Поэтому он вынес окно. Это просто при его физической силе, исключительной даже для мужчины.
– Он пьян, – произношу я про себя и иду к входу.
Глава 20
Я нахожу мужа в коридоре. Почти наталкиваюсь на его массивное тело в сумраке поздних часов и скудного света и замираю на месте. Он тоже не двигается, смотря в мою сторону. Глаза постепенно привыкают к темноте, и я начинаю различать его одежду – синие джинсы и черная водолазка, мокрое от воды лицо и острый взгляд, который скользит по моему застывшему силуэту.
– Я хотел… хотел забрать…
Достойная отговорка не приходит на ум и он лишь беспокойно проводит ладонью по карману джинс. Я же опускаю глаза и замечаю, что его правая рука в крови. Я знала, что найду раны на его теле, я заметила красные отпечатки на оконной раме и сделала напрашивающийся вывод. Именно из-за него я все-таки вошла внутрь дома, хотя на пороге почти решила, что это чертовски скверная затея. Если он пьян, то зачем попадаться ему на глаза?
– Ты поранился, – я указываю на его предплечье и делаю осторожный шаг к нему. – Господи, Вадим…
Его кожа вспорота куском стекла. Неглубокая, но нехорошая борозда тянется вдоль руки, приковывая взгляд выступившей кровью, что тонкими струйками крадется к крепким мужским пальцам. Кулаки тоже стесаны, но раньше, в другой драке, а на щеке горит свежая ссадина. Наверное, нашел на кого выплеснуть злость в прокуренном баре, и нашел сразу компанию, иначе на нем не осталось бы ни следа. Я однажды видела, как дерется Вадим, и это страшное зрелище.
– Нужно промыть, – говорю я и двумя пальцами обнимаю запястье, чтобы поднести его руку к лицу и разглядеть получше, – там могло остаться стекло.
– Не надо, – он качает головой, но руку не вырывает.
– Не надо, – я обреченно повторяю за ним и понимаю, что настаивать бесполезно. – Ты пил?
– Немного.
Запах идет, но взгляд не поплывший, да и говорит он ровно, пусть и короткими фразами. Вадим как будто не ожидал встретить меня лицом к лицу, или ожидал, но думал, что всё будет по-другому, все равно как, но иначе. Я же чувствую, как становится трудно дышать рядом с ним, я соскучилась по нему и на уровне физической потребности хочу уткнуться лбом в его грудь, чтобы, наконец, выдохнуть полной грудью и выплакаться. Я хочу почувствовать родные руки на своем теле, как они стянут силой и невесомой лаской. Так, как он умеет.
– Что с машиной? – спрашиваю я и кладу вторую ладонь на его запястье, мягко поглаживая там, куда пока не добралась кровь из раны.
Ему по-настоящему херово. Так сильно, что мне больно стоять рядом. Я читаю муку в каждом его жесте, заторможенном и выцветшем. Он нервно вглядывается в меня и, кажется, заново привыкает к моей режущей близости.
– Отбойник, – Вадим шумно выдыхает и я ощущаю, что он начинает реагировать на мои нежные прикосновения, вернее, больше не может стискивать зубы и скрывать, что ему не все равно, что делают мои пальцы. – Зазевался.
– Ты любил ее.
– Да… но дерьмо случается.
Я переношу ладонь дальше и наталкиваюсь онемевшими пальцами на его живот, угадывая под тонкой тканью каменный пресс. Я запоздало понимаю, что делаю хуже самой себе, что сейчас прижмусь к нему и начну целовать, жадно, долго… И плевать, что в этот момент будет делать он. Но Вадим перехватывает мое движение и наваливается на меня всем весом.
Я прогибаюсь под него, проскальзывая каблуками по паркету, когда он обхватывает меня стальными руками и рывком уводит к противоположной стенке коридора. Я падаю на нее спиной и чувствую, как тело Вадима впивается в меня, обжигая. Он сдавливает меня со всех сторон и жадно водит широкими ладонями по телу, словно хочет сразу коснуться меня везде. Коснуться прочно, по-хозяйски… Моя одежда жалобно трещит под его напором, но мне мало, я тянусь к нему навстречу, ища налитые губы Вадима.
Он глубоко целует меня, усмиряя голодное движение, и медленно проводит языком, пробуя… вспоминая мой вкус.
– Вадим…
– Молчи. Ради всего святого.
Он затыкает мой рот совсем другим поцелуем, грубо врываясь в меня и раскатывая горячим языком. Я задыхаюсь, но принимаю его, цепляясь за покатые плечи и помогая ему. Я хочу его, хочу так, что ничего больше не вижу, и чувствую, что его голод еще страшнее. Вадим задирает мою юбку и толкается мне в рот рваными короткими выдохами, когда его пальцы находят мое кружевное белье.
– Выгнись, – хрипит он. – Сильнее.
– Так?
– Да… да.
Он примиряется к моей заднице, жестко сминая плоть и наталкивая меня на себя, приподнимая от пола. После каждого толчка он дышит всё тяжелее и спутаннее, загоняя каждый выдох прямиком в мои волосы. Они становятся мокрыми и меня ведет от этого, я наклоняюсь и зарываюсь лицом в его широкую шею. Вожу в пьяном бреду туда-сюда щекой, собирая выступивший пот с его пылающей кожи и тут же делаю ее вновь влажной, когда возвращаюсь к ней языком.
Горячо. Пошло. Жадно.
С губ Вадима срывается грязное ругательство и он поддается порыву. Бросает меня в сторону, хватая за локти, и утягивает вниз. Он растягивает меня на полу, накрывая собственным телом, и коленом разводит мои ноги в стороны. Мне почти нечем дышать под ним, тут только жар и судорожная жажда, но я не хочу по-другому. Я чувствую его так остро, сильно, что самый настоящий ток идет по коже, я вздрагиваю от каждого прикосновения и выгибаюсь глубже.
– Возьми меня, – шепчу я, сбиваясь. – Возьми.
Он опускает руку и недолго воюет с молнией джинс. Отодвигает мои стринги в сторону и входит в меня уверенным толчком, насаживая на всю длину. Я рефлекторно приподнимаюсь на локтях и пытаюсь чуть ослабить ощущения, выползти из-под него, но Вадим быстро возвращает меня на место. Он стягивает меня руками, как толстыми канатами, и начинает размашисто вколачиваться, смотря в одну точку поверх моего плеча.
Животная механика, секс без примесей… И я отдаюсь его похоти, проваливаясь в эту душную пропасть вслед за ним. Он берет меня так глубоко и бешено, что мое тело начинает дрожать и извиваться под ним, мне слишком много, я рефлекторно куда-то рвусь, желая то ли заострить, то ли остановить накатывающую лавину. Она слишком сильная…
Я обнимаю его так крепко, как могу, и целую в шею, пока он врывается в меня толчком за толчком. Я вижу, как раскраснелось его лицо, сбоку на лбу проступила венка, которая пульсирует. Я накрываю ее пальцами и успеваю подумать, что от его исходит невыносимый жар, почти огонь… Я судорожно кончаю и что-то бессвязно кричу, срываясь на хрип. Вадим вскоре догоняет меня и изливается, после чего затихает, опустив голову на мое плечо.
Становится так тихо, что почти мертво.
– Мне нечем дышать, – признаюсь я и провожу ладонью по его жестким коротким волосам.
Вадим приподнимается и одной рукой сгребает меня в сторону. Он усаживает меня рядом с собой, откидываясь спиной на стенку коридора.
– Ты в порядке? – спрашивает он после паузы.
Наверное, приходит осознание произошедшего. И он понимает, что мог перейти черту.
– Да, – я киваю и поворачиваю голову, смотря ему в глаза. – А ты?
