Алекс Рок
Линка
Ночь приближалась, сгущая краски тьмы, скрадывая очертания предметов. Сегодня он не придет и осознание этого факта четко засело у меня в голове. Противный смешок коснулся моих ушей, заставив вздрогнуть – и от неожиданности, и от страха.
– Кто здесь? – не очень-то надеясь, что мне ответят, спросила я у пустоты. Хлопнула незакрытая форточка, в комнату ворвался ледяной, холодный ветер. А вместе с ним – я чувствовала, вошло что-то еще. Нечто большее, чем я могу понять и осознать.
Смешок повторился, на этот раз уже почти у самого уха. Казалось, сама тьма обрела голос, чтобы насладиться моей беспомощностью. А после я услышала шепот, странный, доносящийся неизвестно откуда, пугающий и непонятный. Интересно, что бывает, когда кукла сходит с ума? Бывает ли у кукол свои психологи? Думаю, что нет, а это значит, что…
– Какая маленькая крошка. Жалкая, бедненькая, несчастненькая – шепот перерос в самый настоящий голос, а я уже готова была завопить от страха. Вот только бы разжать губы, вот только бы ощутить во рту язык… или проснуться. Осознание того, что это просто сон – обыкновенный кошмар из череды тех, что уже снились мне однажды, пришло откуда-то извне. Проснуться, сказала я самой себе. Надо всего лишь разогнать тьму, прийти в себя, понять, что вокруг – все ненастоящее. И голос, что говорит со мной, ненастоящий. И этот пробирающий до шарниров мороз – тоже. А сейчас я проснусь, встрепенусь сидящей фигуркой на раскрытом компьютере, увижу массивную фигуру Лексы, уже пришедшего обратно и спрятавшегося под одеялом и…
– Он не придет, – голос оказался женским.
– П… покажись! – найдя в себе силы быть мужественной, насколько это для меня возможно, потребовала я. Собеседница не усмехнулась – расхохоталась от подобной наглости, но все же решила представиться. Сгусток тьмы отделился от кровати. То, что в ночи казалось мне просто скомканным одеялом, вдруг подросло, выровнялось извивающимся столпом. Словно где-то там, в кровати, всё это время пряталась огромных размеров змея. Я смотрела, не в силах оторваться от этого зрелища. Смешно, конечно, потому что двигаться самостоятельно я так и не научилась. Столп подернулся дымкой, начал таять, приобретая вполне человеческие очертания. Если всё это мне не снится, то я точно сошла с ума. Вот Лекса-то оценит, если, конечно, ещё когда-либо захочет говорить со мной.
Очертания становились всё более и более женственными. Широкий таз, крепкая, массивная грудь, длинная грива волос, грузно простирающаяся по спине. Обнаженная женщина явилась передо мной из дыма, тьмы и черноты ночи. Мне вдруг представилось, что сейчас мой знакомый писатель откроет дверь и увидит престранную картину. Или ничего не увидит – мне ведь, верно, всё это кажется. А вдруг это сама Смерть пришла за ним, а мне сейчас придется…
– Наглая, нахальная, маленькая тварь. В тебе хватает дерзости говорить со мной в таком тоне? – женщина не злилась, вовсе нет. Казалось, её даже забавлял тот факт, что я позволила себе заговорить с ней. Только не завизжать от страха. Кем бы ни была эта великанша, она так же, как и Лекса, прекрасно слышит меня. Не бояться, не визжать, не кричать. Что она мне может сделать? Оторвать руку? Неприятно. Конечно, но не смертельно. Наверняка со мной когда-то уже проделывали подобные фокусы. Убьёт? Но я по статусу не могу быть живой. Стало быть, мне и бояться совсем нечего?
Разум на подобные вопросы отвечать не спешил. Что ему, сознательному, до моих глупых измышлений и логики. Дескать, ты как хочешь, милая, а я вот не хочу искушать судьбу, лучше буду и дальше бояться.
– Ты забавная, маленькая игрушка. – женщина осторожно подняла меня, провела ладонью по волосам, целиком и полностью наслаждаясь непередаваемым чувством власти. Пускай так, я сдаваться не собиралась.
– Ч-что тебе нужно? Уйди! Сейчас придет Лекса! – я надеялась, что у меня получится её напугать. Интересно, чего я ждала на самом деле? Что сейчас она в испуге отшвырнет меня на стол, скрестит руки на груди, застыдившись и испариться в ночи точно так же, как и появилась.
А она вместо этого расхохоталась. Громко, звонко, нахально. Мне даже стало странно, что никто не постучал по батарее, пытаясь призвать нас к порядку. Я ждала. Что не пройдет и пары секунд, как в дверь постучится техничка, желая справиться, что же тут такого происходит?
– Лекса? И что же он мне сделает, интересно? Напугает удивленной мордочкой? Пустит газы со страху, чтобы я испарилась?
Ног у моей собеседницы не было. Точнее сказать, они. Наверно были, ведь стоит же она на чем-то, но их скрывала черная дымка. Словно она в любой момент готова вновь обратиться тем самым столпом, снопом дыма, коим и была еще пять минут назад.
– Что тебе нужно от меня?
– Всего лишь закусить тобой и ничего больше.
Дым, который закусывает куклами. Осталось дождаться воды, что пьет камень и будет совсем замечательно. Однако, перспектива быть съеденной, пусть даже дымом, меня не очень прельщала. Я ведь, можно так сказать, только жить начинаю!
– Съесть? – мне ничего не оставалось, как втянуть незваную гостью в разговор. Долгий, нудный, с разъяснениями и объяснениями, а там, может быть, придет мой спаситель. Белый Лис, только бы он не остался на ночь у своей пассии, только бы…
– Жизнь бывает не только приятной, она еще может быть очень вкусной. Ты знаешь, что такое «вкус»? Спорю, что нет. Мне жаль тебя, маленькая кроха – за последнее время ты одна из немногих, в ком действительно есть жизнь и искра – настоящие, истинные. Я так долго ждала, что ты рухнешь в мои объятия, что успела потерять надежду.
Я ничего не могла сказать, удивленно замолчав. До этого стояла никому не нужным чурбанчиком в ящике, бери, не хочу! А тут внезапно всем и сразу понадобилась. Одному – поговорить, другой пообедать, третьему, хоть его еще нет, тоже чего-нибудь потребуется – и непременно от несчастной маленькой куколки.
– Но ты вкусила чего-то еще. То, что в тебе почти угасло, вспыхнуло вновь, стало сильней – и вот я уже остаюсь без своей законной добычи! – она поднесла меня ближе к лицу, злобно оскалив клыки и сильнее сжав в кулаке. Злобно блеснули глаза в темноте, всполошились, ожили волосы, чем-то напоминая змей.
Ключ карта встала в паз, щелкнул замок. Незваная гостья вздрогнула, выронила меня из рук. Я обреченно рухнула на стол, наблюдая, как она медленно тает, становиться просто дымом, растворяясь в темноте.
Лекса удивленно покосился на раскрытую форточку, пожал плечами. Взъерошенная кровать не привлекла его внимания. Пошатываясь из стороны в сторону, он скинул сапоги, отрицательно покачал головой, что-то буркнул себе под нос и рассмеялся собственной же шутке.
– Полина, значит? – глянул он на меня, остановившись рядом, пытаясь поставить меня на ноги – безуспешно. Я непослушно падала раз от раза.
* * *
Над головой парил самый настоящий рой светлячков. Я с слабой надеждой смотрела им вслед. Они уходили туда – к звездам, все выше и выше, оставляя меня совершенно одну. Ноги увязли в чем-то липком, а за спиной не было крыльев. Я медленно погружалась во тьму, утопая в бесконечной топи мглы. Она все так же клубилась перекисью азота, исходила вонючим черным дымом.
– Знаешь, ты довольно забавная игрушка.
И снова она – повелительница тьмы, прямо передо мной. Растет туловищем из той же самой топи, вот только тонуть не собирается, скорее наоборот. Только теперь не такая огромная, как вечером, одного со мной размера.
– Тебе, верно, показалось, что ты легко отделалась? Страшный монстр ушел, оставил тебя в покое, испугался твоего живчика.
Живчик? Кто такой живчик? Может, она имела ввиду Лекса?
– Не хочу тебя расстраивать. Я всего лишь жду. Жду, когда ты станешь чуточку потолще.
Я попыталась высвободить ногу, почуяв слабину. Сейчас, шептала мне на ухо слепая надежда, сейчас мы воспарим и улетим, оставим эту дамочку с носом. Блажен, кто верует. Почуяв моё сопротивление, топь потянула меня ниже, резко дернула – и я по самую грудь утонула в черной жиже. Мне было мерзко и противно, вспомнился недавний освежающий душ.
– Чего тебе от меня нужно? Что ты ко мне привязалась? Отстань от меня!
Сверчки уносились все выше и выше. Последний из них моргнул на прощанье далеким светом и исчез. Они далеко, мне их уже не догнать.
– Мне нужна жизнь. Не твоя, а та, что вошла в тебя. Двойная жизнь, особый коктейль. Питательный, понимаешь? Ни темневеда ты не понимаешь – она махнула рукой, перетекла дымом мне за спину, её пальцы коснулись моего подбородка. Руки коснулись туманной пелены и увязли, не в силах высвободиться. Мушка, попавшая в сети к пауку.
– П… почему я? Разве больше нет… таких, как я? – сердце исступленно билось, гулом отдавая у меня в ушах. Я уже в этой жиже по самый подбородок. Еще чуть-чуть, и я уйду вниз с головой, рот забьет этой мглистой дрянью, а там… что будет дальше?
– Потому что ты умеешь жить! Не можешь, а хочешь! И жрешь его, жрешь!
Я поймала ртом последний вздох, сжала губы. Тьма вот-вот сойдется над моей головой, в уши проник её противный, радостный смех и…
Я проснулась. Еще не помня, что уже не во сне, я ужаснулась тому, что не могу дышать. Пата-пата-пата-пон – вещала игровая приставка в руках писателя. Где-то за окном недружелюбно подвывал холод и я мысленно поежилась, представила себя на улице.
– Лекса?
– Ммм? – неохотно отозвался писатель. Кажется, он уже почти уснул, а тут я со своими расспросами.
– Что-то случилось? – ему было нехорошо, и я это чувствовала. Ему нехорошо, а мне – жутко. Я боялась темноты, что установилась сразу же, как только он вновь погасил свет, я ужасалась тишины. Мне казалось, что стоит моему спасителю блаженно засопеть, утопая в объятиях перины, как из мглы вынырнет её рука. Повелительница тьмы вновь явится сюда, чтобы закончить начатое, вонзит в меня свои белые до дрожи зубы, откусит побольше… Я не хочу этой ночью вздрагивать от каждого звука, я не хочу, чтобы эта – кем бы они ни была – приходила снова, угрожала мне, а самое главное, Лексе. Вот уж кому я не хотела проблем, так это именно ему.
– Да нет, все в порядке – суховато отозвался парень, видимо, все ещё помня о своей обиде.
– А… а можно ты включишь свет?
– Зачем?
– Мне страшно, – еще никогда в своей крохотной жизни я не испытывала такой неловкости. Даже когда потехи ради с меня сорвали одежду и пытались разрисовать маркером. Да и вообще – откуда я знаю это понятие – неловкость? Я не испытывала его раньше. Странное ощущение, что мне жутко не хочется говорить того, что недавно слетело с моего языка. Что мне стыдно показаться перед ним напуганной глупышкой.
– Что? – на этот раз в его вопросе была заинтересованность. Он явно не подозревал, что я могу чего бояться. Рассказать ему о том, что произошло, пока его не было? И поверит ли он мне? А, может быть, посоветует что-нибудь?
– Мне страшно, – повторила я гораздо тише, чем сказала это в первый раз. Он приподнялся на локтях, словно не поверив. Пожалуй, было чему не верить. Я ждала, что сейчас он грубо спросит у меня – чего мне надо? А потом, не дождавшись ответа, накроет голову подушкой и сделает вид что спит. И не уснет.
– Поговори со мной… пожалуйста!
* * *
– И часто ты к ней так приезжаешь? – над нами навис огромный белый плафон светильника. Под моими руками чувствовалась мягкая ткань его футболки, а я тупо уставилась в потолок. Иногда я бросала взгляд на экран игровой приставки. Пата-пата-пата-пон – задорно отбивали ритм крохотные круглые человечки, танцуя и размахивая копьями, продвигаясь вперед. Иногда ритм звучал иначе.
– Не очень. Раза два, а то и один, в год. Как повезет с работой. Отпуск не всегда дают, когда надо.
– Вот оно что – протяжно ответила я и мне стало грустно. Несчастный парнишка вот уже который год добивался руки и сердца милой и прекрасной, по его же словам, девушки, но всё время умудрялся попасть впросак. Удивительно, но все эти годы его избранница оставалась одна, а потому с каждым разом в груди Лексы вновь загорался огонь надежды. Сегодняшнюю ночь он хотел встретить не в одиночестве. И не со мной.
– Когда-нибудь, если у меня будет здесь своё жильё… – мечтательно выдохнул он. Противно скрипел пластик клавиш. Крести-крестик, треугольник, крестик. Пата-пата-пон-пата.
– И на что ты планируешь его купить? – вопрос родился у меня в голове сам собой.
– Может быть, издамся…
– И поэтому ты пишешь книги? Ты издавался?
– Нет, но хотелось бы. Несколько текстов забраковали.
– И ты всё равно продолжаешь писать? Тратить на это время?
– Да.
Он отвечал односложно, явно не расположенный к длинным тирадам. Такой многословный в описаниях, он, казалось, не умел подбирать нужные слова здесь и сейчас. А, может быть, просто не хотел. Я лежала у него на груди, изредка покачиваясь из стороны в сторону, когда он двигал руками. Такой большой, массивный, теплый и мягкий. Словно мне разрешил полежать на себе гигантский плюшевый мишка. Казалось, еще минута – и я утону в нем, как до этого тонула во сне. Только на этот раз не во мгле, а душевной доброте.
– Лекса?
Пон-пон-пата-пон – и глазастые кругляшки, смешно перебирая крохотными ножками, устремились в последнюю атаку на великана. Тот пошатнулся, удивленной подобной прыти малышей, а потом и вовсе замертво упал. Или решил притвориться мертвым и не связываться с глупой малышней. Выплывшая с нижнего края экрана надпись возгласила о победе. Не прошло и секунды, как экран потух, а Лекса заворочался, чуть не уронил меня на пол, но вовремя придержал рукой. Приставка скользнула под кровать.
– Лекса?
– Тебе все еще страшно?
От него пахло ландышами и потом.
– Нет… уже нет. Можно я… останусь на тебя? – признаваться в том, что змей ужаса все еще ворочается у меня где-то внутри, не хотелось. Но и возвращаться туда, на стол – так далеко от него, не очень льстило. Он ничего не ответил мне. Мерцал в повисшей ужасной тишине плафон светильника. Его рука чуть придавила меня к его груди.
– Лекса?
– М?
– Это ведь ненормально, да? Что я говорю с тобой?
– Наверно.
– Лекса?
Писатель молчал, тщательно делая вид, что уже уснул. А, может быть, так оно и было. Мне уже не так страшно, я успокоилась, вот только я поклялась самой себе в том, что не буду спать. Лучше подумаю о чем-нибудь, а еще лучше – о ком-нибудь. Повелительница тьмы мне мало интересна, а вот Лекса – лучше думать о нем. У него теплая, большая, мозолистая ладонь. Где он там говорил, работает? На заводе? Мне сразу же представилась вереница станков, стальные гиганты, возвышающиеся над крохотными людьми. Мощь железа и электроэнергии, вой пугающих механизмов, скрип шестеренок, искры и летящая во все стороны стружка. И человек, умело лавирующий между слетающими с резца огненными снарядами. Стоит лишь коснуться его одежды, как она опалится, пойдет черным…
Я повернула голову в сторону, чтобы было поудобней лежать и… что я только что сделала? Повернула голову? Сама?
– Лекса? – вновь попробовала я дозваться своего спасителя, но тщетно. Он буркнул что-то невнятное, шумно вздохнул и громко захрапел. А мне стало смешно и хорошо. Я двигалась! Сама! Это же означает, что я могу научиться ходить, быть почти настоящим человеком! Лекса, почему же ты спишь, я так хочу рассказать об этом – тебе и только тебе!
Может быть, он просто слишком сильно надавил на тебя, а пук волос за спино мешался, вот голова и повернулась – поспешил расстроить меня разум. Тогда как проверить? Есть только один способ – повторить эксперемент. Я поднатужилась и… ничего. Тогда как же оно получилось в прошлый раз? Может быть и вправду. Просто сильно нажал…
Сдаваться так просто не хотелось. Это не совпадение, звонко голосила далеко упрятанная надежда, мы можем двигаться! Я представила, что поворачиваю шею в сторону. Меня кольнуло так, что я вскрикнула, изошла вздохом, полным боли и отчаянья, распласталась на его груди. Теперь передо мной вновь висел белый, не выключенный плафон. Писатель оставил его включенным, наверняка, для меня, чтобы мне было не так страшно.
У меня вновь получилось, вот только радости по этому поводу я не испытывала. Боль – незнакомое чувство, медленно выходило из меня. Так значит, вот она как выглядит? То есть, чувствуется, конечно же. Не завидуя я тогда людям…
Сил на то, чтобы еще раз повернуть голову у меня не осталось. Шарнир при каждой новой попытке отдавался отголосками боли, а сама она будто норовила вновь скользнуть в моё тело – мало показалось, болезная? Сейчас мы тебя еще разок!
Но ведь когда мою голову двигают люди – я ничего не ощущаю. Никакой боли, разве только что угол обзора меняется. Мне вдруг вспомнилось, что когда-то моя бывшая хозяйка обернула голову на целый оборот – вокруг своей оси. Ничего подобного, на то, что я испытала только что. Стало быть, это происходит только тогда, когда я пытаюсь сделать движение самостоятельно? А, может быть, это мироздание сопротивляется мне? Подавляет самым примитивным, но самым действенным способом. Испытывать подобное еще когда-либо у меня не было никакого желания. Но, постойте, я ведь первый раз ничего не почувствовала. Загадка за загадкой! Стоило только Лексе появиться в моей жизни, как он успел вдохнуть в меня надежду, посеять ростки обычных, но недоступных мне ранее чувств, даже Повелительница Тьмы – только сейчас появилась! Странно всё это. И необычно.
* * *
Боец без особой уверенности поводил стволом ружья из стороны в сторону. Хищное дуло старательно выискивало цель. Явись же, хоть кто-нибудь, явись – и я выдам тебе порцию горячей радости! До ушей долетали чьи-то крики, шипел динамик, изредка доносились координаты очередного противника.
– Сектоид на двадцать пять-шестьдесят четыре!
Слишком далеко, он не успеет. А сканер неумолимо пищит, предупреждая о том, что кто-то есть поблизости, знать бы только кто. В памяти всплыла маленькая девочка – веснушчатая рыжуха прижимала к груди плюшевого мишку, размазывая слезы по грязному лицу. Она не видела, как сквозь пыль и грязь к ней подбираются мутоны и криссалид. Появись он десятью секундами позже, не вытащи её к кораблю и тогда…
– Счастливчик, что там у тебя?
Он не ответил, закусил нижнюю губу. Не отвечать сослуживцам – нехорошо, мало ли чего подумают. Проскрипел сервомоторами могучий бронескафандр, пробегающий рядом. Наши рядом – теплотой отозвалась мысль, разливаясь по телу. Когда наши – хорошо. Плохо, когда чужие.
– Счастливчик?
– Ищу, – сухо, сквозь зубы, выплюнул он. Ему пообещали прислать кого-то в помощь. Только бы не Ольгу – девка еще пороха не нюхала, не знает, насколько тут может быть опасно.
Скрежет заставил его вздрогнуть, резко развернуться – нет, показалось. Но противник его видит и теперь дразнит, з-зараза. Когда дразнит – это плохо. Счастливчик делил всё происходящее с ним только на хорошо или плохо. Капля крови пробороздила на его грязном лице борозду, сорвалась вниз, заставила шмыгнуть носом. Задели – там, у магазина. Теперь три дня в санчасти лежать. Хорош-шо, черт побери, оч-чень хорошо. В санчасти девки мясистые, хорошие, на ощупь мягкие. И пайка двойная…
За дверью. Сканер торжественно мурлыкнул – тама вон ищи, будет тебе счастье. Было бы мне счастье, подумал Счастливчик, да несчастье подошло. Или как там звучала эта пословица?
Дверь с грохотом раскрылась от удара его сапога, рухнула на пол, поднимая тучу пыли. Гранату надо было, высказал свое мнение сухим голосом разум, гранату – и делов! Граната – хорошо, а если гражданские? Плохо. Склад, на который, верно, заглядывали только по праздникам. Бесконечность полупустых полок, небоскребы картонных коробок, ухмылка рыжей ржавчины. Кто-то шмыгнул носом. Человек, кажется, хотя кто их знает. Маскироваться научились, с-суки.
Плачет. Счастливчик улыбнулся. Сейчас он зайдет вон за тот стенд, увидит чудом спасшуюся от бластеров пришельцев и погонит её к «Рейнджеру». А там, глядишь, Томаш сообщит, что усе, робятки, округ зачищен, можно лететь домой и ужираться в хлам. Ужираться, конечно же, плохо, но так приятно…
Он не прогадал. Девчонка. Рыдает, сжавшись в комок, боится открывать глаза. Серая миниюбка, на массивной груди, что пряталась под белой блузкой – бейджик. Секретарша. Счастливчик выругался – на его внучку похожа. Поди, только вчера школу закончила, а вон смотри-ка – сегодня уже так важно. Секретарша!
Медленно, не делая лишних движений – а то вдруг она уже инфицирована? Подобрали тогда паренька. Выглядел странно, живот раздулся. А оказалось – в нем криссалид засел. Счастливчик в зомби не верил, до тех пор, пока своими глазами не увидел. Тот засланный казачок тогда чуть весь экипаж не пожрал. Благо, Томаш тогда наготове был – придавили гадину прежде чем делов натворила.
Но эта, вроде. Не толстая, не брюхатая.
– Человек, девушка. – Счастливчик очень пожалел, что у него нет новейшего доспеха из лаборатории. В нем не только сканер встроен, а еще и способность проверить – не прячется ли под личиной кто-нибудь другой, провести анализ воздуха и…
Сканер вспыхнул красной точкой. Сзади кто-то – на уровне рефлексов понял боец, развернулся.
– Идем, Марк, мы уже идем! – голосил из динамиков Томаш, поняв, в какую передрягу угодил его соратник. Потерялась где-то посланная ранее Ольга, а, может быть, увязла в каком-нибудь уличном бою. Бывает, всё бывает.
Криссалид водил толстыми жвалами, роняя противные и жгучие, как кислота, капли слюны. Не один – сердце Счастливчика ушло в пятки. Двое, трое, четвертый, как в фильмах ужасов ползет по стене. Ловушка.
Ловушка – это плохо, но разве не бывал он в таких передрягах? В таких – не бывал – услужливо отозвалось сознание. Палец дернул спусковой крюк – ружье плюнуло огненным градом в сторону ближайшего противника, разорвало его на части. Оставшиеся не стали дожидаться. Двое бросились на Счастливчика, тот что по стене, криссалид-паук чертов, наметился на девушку.
– М-мать! – выругался боец. Первый подоспевший получил костяшками стальной перчатке прямо в хиленькое туловище, успел плюнуть в Счастливчика, но промазал. Отлетел тряпичной куклой в сторону, обрушил плеяды поставленных друг на друга коробок. Пошатнулся стенд…
Девчонка осознала, в какой передряге оказалась, теперь уже не хныкала – выла волчицей, находясь в неизбывном ужасе.
Второй криссалид попытался скользнуть под ноги, повалить человека, а когда тот неуклюже начнет подниматься – прикончить.
Счастливчик обладал хорошей реакцией. Наверно, даже слишком хорошей для его лет. Выстрел прошел мимо, обдал криссалида искрами, ушел рикошетом куда-то в сторону. Последний патрон. А я ведь говорил – перезарядись! – гневно выпалил напоследок рассудок. Деревянный приклад рухнул на голову огромного насекомого, мощный пинок отправил его вслед за своим собратом.
А третий, тот, что полз к девушке, уже готов был рухнуть на неё сверху. Внучка расстроится, грустно подумал Счастливчик, юркнув под него. Криссалид упал на него, вонзил жвала, разрывая кожу. Алая кровь брызгами обагрила стены, тонкая костная игла проникала внутрь – занести паразита. Пищал сканер – свои рядом. Свои – это хорошо…
Очередь прошлась над головой у криссалида – Ольга еще плохо умела стрелять и никогда до этого, вживую, не видела инопланетянина. Переволновалась, испугалась и…
Жук подпрыгнул, забавно перебирая лапками по воздуху, шмякнулся о стену, оставляя на стене желто-зеленый след своих внутренностей.
– Готов! – обреченно заметил Томаш, шмыгнул носом. Прижучил гаденыша, а радости не было. Счастливчика-то больше нет. Ольга выводила девчонку, а Томаш подумал, о том, что ему жаль, попросил прощения заранее и швырнул гранату.
Стена рядом с снайпером обрушилась, мощный удар отшвырнул юойца в сторону. Двое – мехбоец и берсерк сплелись в единое целое, как клубок змей, и то и дело обрушивали друг на друга могучие удары. Скрипела сталь, шипели разорванные в клочья потроха механического гиганта, из пробоин торчали некрасивые трубы и шестерни скелета. Засада – от осознания такой оплошности Томашу захотелось завопить. От обиды, ярости, злости и чего-то еще. Остальные идут, остальные спешат на помощь.
Мутон выпрыгнул из пробоины в стене, прошелся бластером рядом с командиром отрядом. Хорошо, что у них зрение слабое, подумал Томаш. Кулак рухнул на голову мехбойца, а та лопнула, как арбуз. Берсерк грузно поднялся и завопил во всю мощь своей глотки. Победитель!
Победителем он был недолго. Лазарь, хоть и был медиком, но сегодня сжимал в своих руках тяжелый лазерный лучемет. Не прошло и мгновений, как берсерк обратился в кровавую кашу.
Бухнул взрыв брошенной Томашем гранаты, обдав осколками мутона – тот повалился на пол и затих. В динамиках прохрипел визг Ольги. Минус один, Томаш облизнул высохшие и разбитые в кровь губы, минус один…
– Что с тобой?
– Ничего, – я, наверное, пожала бы плечами. Лекса сидел, стиснув зубы, теребя собственный подбородок. На экране компьютера игрушечные бойцы стреляли, взрывали, вспыхивали огнем, падали замертво. Он шмыгнул носом – кажется, он чувствовал тоже самое, что и я.
– Да ты, никак, плачешь?
Я не плачу. Не могу плакать, а хочется.
– Почему ты так сделал? Почему ты дал им умереть, почему бросил того бойца под ту тварь, почему? Ты ведь мог… загрузить! Ты же сохранял игру, ты же можешь переиграть! – я обрушила на него плеяду обвинений. Словно это лично Лекса устроил засаду из жуков-переростков, словно именно его волей они напали на несчастных бойцов с инопланетной угрозой. Я понимала, что не он. – Тебе просто лень, да? Лень щелкнуть на кнопку?
Я ждала, что он усмехнется. Улыбнется во весь рот, потреплет пальцем по волосам и скажет, что это – всего лишь игра. Там всё – ненастоящее. И умирают там не люди, а всего лишь… всего лишь игрушки. Куски кода, текстурки и модельки…
Он стиснул зубы покрепче, почему-то посмотрел в сторону окна. Не улыбнулся. Не рассмеялся.
– А если бы я… настоящими вот так командовал? Тоже бы перезагрузился?
Мне вдруг стало стыдно, а он провел пальцем по моим глазам. Не плачь, малыш, куклы не плачут. Куклы не плачут, согласилась я, но ведь так хочется научиться…
* * *
Лекса хрустел чипсами за моей спиной. Оранжевые пластины методично исчезали у него во рту, а он пялился в толстую книгу. Оную ему подарила девушка, а потому он гордо поклялся самому себе, что прочтет её от корки до корки. Даже если не интересно будет. Стоило мне только спросить у него о избраннице, как он тут же расцветал лицом, в мыслях представляя её лик. А вот показать фотографию отказался, сославшись на то, что у него её нет. Ну, нет так нет, я не против.
Телевизор работал только для меня. Под меня Лекса заботливо сунул свернутый носовой платок, аргументировав тем, чтобы мне помягче было. Помягче мне не было. Никак вообще не было, но я поблагодарила его за заботу. В конце концов, когда за тобой ухаживает кто-то такой сильный, большой и заботливый – очень приятно. Я с удовольствием смотрела абсолютно всё, что показывали. Компьютер и телевизор уже успели обогатить мои знания о мире и стране, в которой мы находимся. С каждой секундой, стоило мне увидеть текст, я жадно глотала его целыми абзацами. И не понимала, как Лексе могут нравиться чьи-то чужие выдумки, когда собственный мир полон… я не знаю чего! Всего и сразу! Странностями и необычностями, банальностями и обыденностями. И все – все они мне интересны.
Впрочем, чужие выдумки оказались не так уж и плохи. После того, как Лекса проснулся – не бросился строчить продолжение приключений маленькой эльфы, а объявил, что сегодня у него – выходной и он, следовательно, будет отдыхать. Он долго объяснял мне, почему не хочет сегодня писать, будто бы я его в этом обвиняла. Успокоившись, он запустил игру. Я ожидала увидеть некое подобие тех человечков на тонких ножках, а увидела чуть ли не настоящее кино. Лекса объяснил мне, как делают подобные игры, а я вместе с ним с головой ушла в борьбу с инопланетянами. До того самого момента, как он потерял половину группы в одном из боев.
Тройка синих коней тащили за собой телегу без ямщика, чтобы через секунду рассыпаться кучей квадратных пикселей. А они, в свою очередь, нырнули под днище телеги, обратились в надпись «Вести», приподняли её над собой.
– С вами Игорь Лушеев на телеканале «Телега» с последними известиями за сегодняшний день! – бодро возгласил корреспондент, то и дело подглядывая в лежащий на столе лист. За пять минут я успела узнать, что войска на юге соседней страны столкнулись с отчаянным напором сепаратистов. Землетрясение в стране цветов и больших, желтых ягод локализовано и обошлось почти без жертв. Одетый в накидку из волчьей шерсти, размахивал лапкой на цепи священник Белого Лиса, благословляя народ и желая всем доброго утра и дня.
Белый Лис – я вдруг вспомнила, что частенько и сама поминала его, вот только не знала, кто он на самом деле. Правитель этой страны? Вождь, может быть, мудрый шаман?
– Лекса, а кто такой Белый Лис? – я словно бы забыла о том, что он занят чтением.
– Бог, – спокойно и, я уверена, не отрывая глаз от книги, ответил он.
– Бог?
– Ну, существо, которое стоит выше над всеми людьми. Якобы, он создал нас всех и вообще всё.
– И… и это правда? Он правда всех нас создал?
– Нет, конечно же, – почти обиженно отозвался писатель. – Глупо верить, что где-то под облаками сидит большой волк и раздает людям радости и благодати.
– А он раздает? – словно не слыша всё то, что он сказал до этого, вновь поинтересовалась я. Мир – не душный ящик шкафа, мир – бесконечность. Бесконечность, которую мне никогда не познать, даже если я научусь ходить и двигаться. Стоит ему сказать о вчерашнем успехе, подмигнуло мне сознанье. Я подумала, что не стоит. Говорить или делать вид, что разговариваешь с куклой – один вид сумасшествия. Но если вдруг увидишь нечто совсем из ряда вон выходящее – испугаешься. Мне вспомнился ужас, когда перед моими глазами из мрака и тьмы явилась Повелительница. Не хочу пугать Лексу.
– Кто его знает. Честно говоря, я не верю. Но это еще не означает, что его нет. Точнее сказать – я предполагаю его существование как таковое, но не верю, что он такой, каким его так щедро расписывают служители логова. Ответ показался мне неопределенным, словно Лекса сомневался в собственных словах и не знал, как их правильно сформулировать. Мне в голову пришла мысль о том, что когда-нибудь, когда я смогу двигаться, я буду в тайне от Лексы включать компьютер и искать, искать, искать информацию в интернете. А через семь дней он уедет – едко напомнила мне память. Через семь дней всё закончится.
– Ты возьмешь меня с собой? – в очередной раз, позабыв про телевизор, спросила я.
– Не знаю. Может быть. Я подумаю над этим завтра, – нехотя, после недолгого молчания отозвался парнишка. Интересно, что ему мешает? Ведь я же… я же маленькая кукла, не займу много места – ни в сумках, ни у него дома. Тогда почему он не хочет меня забрать, чего боится? И почему не может сказать прямо, отделываясь от меня обещаниями подумать завтра?
