Александр Александрович Чечитов
Шнурки наружу
– Совершенство! – Восхищался мой друг, глядя на нее, сказав как-то в шутку, что отобьет у меня, сей цветочек. Но благосклонность природы оказалась на моей стороне. Мы гуляли в скверах. Она смеялась, подбрасывая над нами охапки желтых, осенних листов. Мчались на каруселях, кушая ледяное мороженное. Всюду ее сопровождал неиссякаемый заряд радости. Хотелось, что бы часы всего мира остановились, подарив нам навсегда, друг друга.
– Увы! – Жизнь имеет свой взгляд на порядок вещей и скоро это стало очевидно.
– Моя сопливая ревность с заносчивостью, наверное, тоже сыграли свою роль. После следующей крупной ссоры мы расстались. – Знаешь, Макарушка в то время это казалось мелочью, пустяком.
– Таких экземпляров сотни. – Рассуждал я ребячливо первое время. – Досадно, что понимание идет рука об руку с потерей.
– Говорят лучшие встречи, те, что происходят спонтанно. – У меня так не вышло. Стоя в очереди магазина, случайно разглядел друга стоявшего у кассы, державшего руку той самой изумительной девушки. Они не заметили меня.
– Предатели! – Вопило, возмущенное нутро. Раскаленной, кипящей лавой обжигала нервы уязвленная гордость. Такова склонность молодости преувеличивать до крайности волнующие душу обстоятельства.
Шло время, и обида немного притупилась. Товарищ иногда пытался объясниться, но я старался обойти этот вопрос.
Он родился в самой простой семье советских рабочих. Окончив с красным дипломом престижный вуз, устроился в крупную государственную организацию. Упорно трудясь, добивался продвижения по службе.
– Будем жить лучше! – Любил он повторять.
Стараясь быть выше и сильнее своего места, отдавался любимому делу без остатка. Дальше утвердившись, предложил место рядом с собой. Завертелись стремительные, напряженные трудовые недели.
Позже в семейном гнезде молодых, появился очаровательный карапуз под именем Макар.
– Дружба наша с твоим рождением приобрела родственный окрас. – Я стал чаще бывать у вас в гостях. Затем нас регулярно начали отправлять в командировки. Отца ты видел редко, меня и подавно.
– Вот как все было Макарушка.
Знойное марево пропитало воздух. Над густыми, зелеными джунглями одной из стран южной Америки двигатель нашего легко мотора отказал.
Гррр! Зарычал дымящий пропеллер. Икнув летательный аппарат, рванул в сторону земли. Со скрежетом рухнув на лесистый холм. Фюзеляж машины разбился, крылья повисли на ветвях в стороне.
– Я очнулся, когда твой отец волочил меня по тропическим, отсырелым корягам. Подальше от горящих остатков самолета. Судьба сыграла отвратительную шутку с пилотом. Ударившись о панель, парень оставался в сознании. Только вот ноги пережало смятым, искорёженным корпусом. Огненный хлопок все закончил. Парень встретил свой конец в том железном факеле, обратившись в пепельную пыль.
Так начались кошмарные дни скитаний, во влажном, тропическом хаосе. Всюду жужжали тысячи комаров. Облепляли с головы до ног кружащие тучи мошек. Клещи, заползая под рубашку, остервенело вонзали свои миниатюрные челюсти в кожу. У самых ног извивались холодные, разноцветные гады. С верхушек деревьев оглушительно визжали стаи обезьян. Животные звуки, наполняя ночь, не давали уснуть. После трех дней плутания мы вышли к могучим скалистым кряжам. На вершине высотой примерно с шесть этажей, почти над самим обрывом нависло деревянное строение. Надо ли говорить, как ликовали в надежде на спасение наши изможденные души. Ногти отламывались, из за карабканья по крутой, неровной стене. Причиняя нестерпимую муку стертые в кровь пальцы не слушались. Одежда пропиталась вязким, терпким запахом пота.
Действительность преподнесла неприятный сюрприз! Залитая тропическим солнцем, покосившаяся хижина скучала здесь в одиночестве. Примерно через пятьдесят метров от задней стены начинались те же непролазные дебри. Войдя внутрь, мы нашли запас чуть горьковатых сухарей! В нашем положении не приходилось выбирать. Запечатанные в стеклянных банках, они оказались вполне сносного вкуса. Заржавелое старое ружье одиноко стояло в углу, покрывшись густым слоем пыли. В грубо сколоченном ящике спрятались две стеклянные бутылки, наполненные розоватой жидкостью. Я попробовал. Язык защипало под действием забродившего напитка, приготовленного видимо из каких-то местных фруктов.
Мы пили, закусывая ветхой, хлебной трухой. Уставшему, измученному путнику много не надо.
– К вечеру уже с трудом удерживаясь на ногах, твой отец вышел из худой хибары. Следом и я.
В тот день, стоя над пропастью, проявился мой настоящий облик.
Злоба бурлила, оголяя разбуженные алкоголем прежние обиды. Прищурился. Ненависть, расползаясь по конечностям, свела пальцы в кулак.
– Сволочь, ты украл мою жизнь! – Ворчал я заплетающимся, неповоротливым языком.
