Александр Евгениевич Владыкин
Газда
– Звал, Властелин?
– Ты кто?
– Начальник западной пограничной заставы.
– И давно ты здесь?
– С самого образования зоны, как в тысяча девятьсот восемнадцатом заставили, так и стою на рубежах Родины.
– Что-то по времени не сходится: Где восемнадцатый год и где – восемьдесят шестой? Авария то в восемьдесят шестом произошла! Вы, уважаемый, говорите так, как будто на должность начальника заставы, вас поставили, заложив с потрохами в ломбарде.
– Именно так! Клянусь зелёным беретом. Я рад, что Властелин зоны очень проницателен. А насчёт времён это не ко мне, за это секундант отвечает, а секундант ваш – засранец.
– Сам – ты такой хороший! Моль ломбардная!
Я одел очки, хотелось посмотреть на своего подчинённого. Ничего геройского – обычное приведение из замковых.
– Я, вообще –то из ломбардных, мы с замковыми не дружим.
Глава 4
Я устал. Появился пресс – секундант, с ежедневным докладом. В зоне всё спокойно, у белорусских упырей – свадьба, я от твоего имени отказался, они, вместо вина, пьют болотную воду и предлагают возродить право первой брачной ночи. Вы когда-нибудь упырей видели? Я так и понял.
– Молодец! Мне чужие невесты не нужны.
Пресс- секундант расцвёл. Ежиха в нижней Силезии родила троих ежат. На границе со Словакией умер Рюха, это тот, который совесть потерял. Врут, он от санкций скончался. Не выдержал позора. Теперь русским не удастся сбить, с панталыка весь мир. Никак не получится въехать в рюху, или зарядить в рюху.
– Слышь, секундант, а панталыка это кто? Он хоть живой ещё?
– Не могу знать. Я оставил заметку, как разберусь, доложу.
Подпиши ордер на арест.
Меня убивали эти обращения в единственном числе, не культурно, но по кодексу зоны правильно. Секундант, как услышал мои претензии, чтобы обращались на Вы, сразу на дыбы взвился:
– Вас что, много что ли? Ты из меня дурака не делай, зона не позволит, чтобы было много Властителей. У нас метод Годунова не катит.
– Какого Годунова?
– Ну этого, Бориску, на царство!
Ничего, я не гордый, как-нибудь перетерплю.
– Над всей Испанией безоблачное небо, а в Швеции опять татаро-монгольское иго.
Я никак не мог въехать в его ежедневные доклады, этот хранитель времени все события мешал до кучи, и утверждал, что правильно. Время развивается по трём векторам: настоящее, прошлое и будущее, во всех можно жить и все имеют право на своё существование. Ай вей! У вас голова ещё не болит? А у меня, только от одного секунданта, уже левая резьба на шее появилась.
– Ты лучше скажи, почему я тебя без очков и в очках вижу?
– Сам удивился, когда ты в моём офисе голый появился.
Я очнулся от стона, вернее, кто-то причитал, на краю моей постели:
– Каждый день расширяется, каждый день растёт, (и, этот кто-то дёргал меня за гульфик моих кальсон). Опять прислали болвана. Властелин – он глупый или слепой?
Я потянулся за очками. На краю моей кровати сидело непонятное существо, неопределённого пола, состоящее из ног и головы. Оно было одето в резиновый халат химзащиты и на лице был марлевый лепесток ликвидатора, закрывающий большую часть головы. Я в очередной раз не мог понять:
– Что за это маски-шоу, и что оно делает в моей спальной комнате.
– Это мой офис, – заскулил пресс-секундант, и ты в моей постели. А это? Это уменьшитель. По – вашему, отдел кадров. Он отвечает за расширение зоны, абсолютно не справляется со своими обязанностями, хотя «политику партии» понимает правильно. Мне иногда жаль, Властелин, что никого в зоне нельзя снять, сместить. Была бы моя власть, я бы начал с тебя, и выгнал бы всех тупиц, как можно дальше. До твоего появления, самым тупым существом вселенной был Начальник отдела кадров. Ты уже неделю бродишь по зоне, а не прошёл и сотой части её территории, мы ещё в космос тебя не посылали.
– Слушай, умник, ты хочешь сказать, что зона за пределами Земли ещё есть и это всё моё?
– Властелин, не обижайся, но ты тупой. Ты, абсолютно не понимаешь, что такое зона, или специально издеваешься над всеми.
Всё, ещё два дня я тебя терплю, а потом, начинаем работать, иначе ты не поймёшь в какое дерьмо вляпался.
Блин, подчинённый называется, мои сверх способности стали вылезать наружу, ещё пара оскорблений, и сверх. терпение закончится, и мне по барабану, что какой – то Рюха умер! Я могу и в пятак заехать. Этот хранитель времени что-то прочувствовал, спрятался за креслом, через некоторое время выглянул:
– Ты, что, дурак?
– Ну, гад, ты до оскорбляешься!
Он не обратил внимание на мою гневную тираду.
– Ты, когда подписывал контракт, инструкцию читал?
По выражению моего лица он всё понял. Я даже оправдываться не стал.
– Как я не догадался раньше! Боже мой, ты совсем ничего не знаешь о зоне, ты даже представления не имеешь что купил! Вернее, тебя купили, за целых двенадцать миллионов тугриков!
Я поправил, – за один доллар.
– Да ты, говнюк, и пол цента не стоишь.
Он нагло шмыгнул своим пятаком, и я не удержался. За базар нужно было отвечать, на кону стоял мой авторитет. Мой кулак прошёл через его физиономию, как через дырку от бублика. Он сначала испугался, а потом рассмеялся. А я догадался – надел очки, тогда секундант испарился, пропал. Я, хоть, отдохнул от него и от его дебильных докладов, пока он беременных ёжиков искал. Теперь я начал понимать, что очки тоже играют роль в отношениях с этими аморфными существами. Они боятся, значит уважают. Бабушка – весь мир «За», а я против уничтожения моих русских генов, подскажи, как работать с такими, которые не пошевелятся, пока не заработают в пятак? Секундант появился к вечеру, из зеркала, в тот момент, когда я брился:
– Ну, что? Мир?
Я потянулся за очками. Тогда перед моим носом мелькнули две красочных копии, сделанные на цветном принтере и легли, на краешек, журнального столика. В одной из них я узнал часть злополучного контракта, так называемое приложение-инструкция на применение изделия, а в другой была карта зоны. Блин – я тупой, какой я бестолочь! Не мог раньше, я, как дурак перебегаю границы стран, то из Белоруссии в Польшу, то из Польши в Германию, оставляю отпечатки на контрольно-следовой полосе …
– И неправда.
– Что неправда, – возмутился я, услышав, чей-то писклявый женский голос.
– Неправда, про отпечатки, я всё убрала, и во времени тоже.
– А это что за явление?
– Я Стиралка.
– Резинка что ли?
– Сам ты противозачаточный, а я стиралка.
– Блин, куда я попал, где мои вещи?
Этот хранитель времени, из секундантов который, ржал в кресле, как молодой жеребец, дрыгая ногами и пуская мыльные пузыри из носа.
– Хайфа, полная Хайфа!
Стиралка приняла его смех на свой счёт и вцепилась всем своим маникюром в рожу секунданта. Пришло время мне злорадствовать – стиралка расцарапала всю физиономию наглеца. Я сел за изучение документов, оставив разбираться подчинённых между собой, а то действительно, купил то не знаю, что, не зная зачем, и у кого, а ещё обижаюсь, когда идиотом называют. Мои подчинённые, разобрались наконец, разлетелись, взъерошенные, в разные стороны, и начали, как сороки, поливать друг друга грязью на расстоянии. Пока я обеим не пообещал пятаки начистить. Разбежались. Ни секундант, не стиралка, больше не появлялись, за стеной изредка кашлял отдел кадров, он, наверное, тоже был доволен тому, что пресс – секунданту начистили пику. Вы знаете, чем дальше я углублялся в изучение инструкции, тем больше начинал понимать смысл возникновения зоны. Мне продали то, что нельзя подарить, что необходимо уничтожить, закопать, как можно, глубже и залить бетоном, на пару тысяч лет. Мне продали зону вместе с обслуживающим персоналом, все нормальные люди погибли, ушли по своему назначению, а этих – самых грубых и неотёсанных оставили самосовершенствоваться и обслуживать зону, им по правилам зоны запрещено врать, влюбляться и заводить нестабильное потомство (я немного стал осваиваться, думать языком зоны – значит, для совокупления где – то стабилизаторы есть). Но судя по настроению секунданта и стиралки, любовью здесь не пахнет. Оба заработали по пятьдесят штрафных балов. Им запрещено покидать зону без разрешения Властелина. Наконец я и про себя что-то вычитал, может дойду до своих прав и обязанностей?
Глава 5
Звонок разбудил меня в час ночи, непонятный, противный, нервы раздражающий. Я перерыл всю одежду, прощупал все складки кальсон. Это был не мой мобильник. Убил бы того, кто поставил эту мелодию на зуммер телефона. Притом гад, звонил, как издевался: ищу – молчит, прекращаю искать, начинают вибрировать зубы в такт мелодии. Наконец нашёл эту слушалку с говорилкой. Я не стал даже отвечать, какой дебил звонит в час ночи, я выкинул это нервы трепальное чудо техники в унитаз (извиняюсь в дезактивационную камеру) В, два часа ночи, кто-то, не включая свет, стал ходить и хрюкать по комнате, время от времени, подсвечивая мощным фонариком моё лицо. Я спрятался под одеялом. Спустя пару минут, раздался радостный крик:
–Ура! Нашёл!
Что-то забурчало, забулькало в душе (извиняюсь, в дезактивационной камере.) Я узнал по голосу своего пресс-секунданта. Наконец, к трём часам ночи, был восстановлен мир, и этот секундант, наверное, утонул на пару часов, проснулся я от скрипа аварийного ретранслятора:
– Московское время – шесть часов утра!
Ретранслятор заклинило:
– Московское время – Шесть часов утра.
Пока эта скрипящая тарелка выключилась, успели часы пробить пол седьмого и из открытой дверцы часов, вместо кукушки выскочило непонятно что, и вместе с птичкой, повисло на моём носу. Я, еле снял эту пружину, острой частью, влезшую в мой нос.
– Доброе утро шеф! Последние и самые свежие новости зоны: в пресс – секунданта полетел комплект бахил, которых я умудрился применить вместо тапочек.
Сегодня, по расписанию, был приёмный день, и хранитель времени меня повёл в бывшую городскую библиотеку, где под вывеской пустого читального зала, какой-то мужик написал фломастером:
– Властелин зоны –Хрен моржовый! Принимает строго по пятницам с восьми, до восьми.
Понимай, как хочешь. Это был первый мой рабочий день. По КЗоТу я имел право на час перерыва, которым и воспользовался. Блин, я выскочил из библиотеки без пяти минут до двенадцати, минутная стрелка на библиотечных часах болталась, но я не думаю, что сильно ошибся со временем. Пять минут, пять минут – это много или мало? На улице шел дождь. Блин! Не понял, где я? Мимо промчался кадиллак, над головой были небоскрёбы с такими уличными прозрачными лифтами, чуть вдали, виднелась Эйфелева башня, подбежала девочка-японка и ломаным французским языком спросила:
– Где в этом Париже Елисейские поля?
Я не разу в жизни не был в Париже, во Франции, только с Луи де Фюнесом, и то на экранах кинотеатров, и то – это, в первой жизни. Я махнул рукой в сторону Эйфелевой башни, надеюсь не ошибся с ориентиром для группы японских туристов? Весь город пропах сыром и кофе, а в кармане даже советской копейки не было. Лужи становились всё объёмней. Какой – то бомж, из французских евреев показал на мои бахилы, и мы с ним сыграли в популярную игру – ножницы и бумага на пальцах. Выигрыша мне хватило ровно на столько, чтобы заморить червяка. Говорят, что на западе не обращают внимание во что ты обут, больше обращают внимание, что у тебя в голове. Но Париж – это не запад, на моей карте – путеводителе по зоне, Париж – это восточная провинция, в которой меня даже в ресторан не пустили босиком. Блин, ровно в час обед кончился и Париж пропал. Я возвратился в читальный зал, на этом чудеса кончились. Бахилы остались в Париже, а в моих карманах звенела мелочь, её должно было хватить на большую пиццу. Я наехал на секунданта, как только он появился, за то, что не предупредил, что в зоне не только времена смещаются, а нужно быть готовым ко всему. Выйдешь из библиотеки и попадёшь в Мюнхен двадцать девятого года или в Сардинию, на дикий пляж. Я ещё даже не изучил до конца отксеренную инструкцию, остановился на системе штрафов. Максимальное наказание получает тот, из граждан зоны, который злит диких гусей, доводит до бешенства верблюдов и монахинь-кармелиток, из храма Пресвятой девы Марии и первозданного греха. За каждый проступок нарушитель получал сто штрафных бала. Для меня эти документы о зоне – были тёмным лесом, но пока я всё проглатывал, не пережёвывая, и не обращаясь к сплетнику дуэльному, как он меня достал! За то, что я променял бахилы на еду, они с отделом кадров такой вой подняли, что меня от вида их призрачных рож уже тошнить начинает. Если бы вы знали, чего я наслушался от этих приведений, каких эпитетов был удостоен! Кошмар! Три дня меня полоскали, даже импичментом пугали:
– Они, значит сил своих не жалеют, чтобы зона сокращалась, а этот… Властелин, все их труды насмарку.
– Я не понимаю, мне что голодным ходить? Я, в отличии от вас, живой. Платите валютой, и я ничего продавать не буду.
Секундант, аж сморщился:
– Не заработал ещё, шалопай.
Где они такие слова обидные находят? На четвёртый день успокоились:
– Благодари всех святых, чтобы никто не связал появления этих прозрачных калош с Чернобылем. Если поднимется шум, то зона, автоматически может увеличиться на всю территорию Франции.
Одень очки.
Блин. Эти уроды на площади, кулаками грозят и пытаются кинуть камни. Приведений, даже больше стало, или мне показалось?
– Видишь, что ты натворил? Братья не довольны. Запомни, Властелин, пока мы зону не уничтожим, то никто из приведений не успокоится. Не мы, ни наши братья, не их отдельные фрагменты, которых ты, пол землекопами называешь.
– Подслушал нечисть?
– Это моя работа, я же Пресс-секундант! Учи материальную часть, хозяин! Иначе, сплошные ошибки будут. Я ещё раз прошу, не продавай ничего из зоны, не теряй и не подписывай, даже нейтральных документов. Это не игра, это очень серьёзно всё.
Пресс-секундант провалился сквозь пол. Я уже привыкать начал к внезапности их появлений и исчезновений. Чем дальше я усваивал этот трактат, написанный языком средневековья, тем больше заматывался в паутину противоречий. До меня только сейчас начало доходить, как авария на Чернобыльской АЭС, связана с зоной. Зона в этих местах возникла давно, ещё на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. Слухов и свидетельств много. Но нигде, даже в церковной литературе, нет упоминаний о землях Чернобыли. Что только, в дневниках Гоголя, и то намёками, я даже удивлялся, как мог возникнуть этот документ с характеристиками зоны. Я читал и вновь перечитывал инструкцию, пытаясь понять то, что не имеет смысла, такое ненавязчивое ощущение, что идёт продолжение развода, который начался для меня на территории суверенного государства Израиль, в городе Хайфа. Я, откровенно не мог понять, как могут быть увязаны более семьдесят государств мира с моей покупкой. Блин, евреи целый доллар заплатили, чтобы я избавил их от головной боли. Ненавижу! Ненавижу эти внеплановые перемещения: то в Токио двадцать первого века. Сейчас на Синайский полуостров, стоило мне только про Израиль вспомнить. Надо будет у пресс-секунданта поинтересоваться, как и для чего эти перемещения происходят? Стоял в библиотеке посреди пустого города. Сквозняком от двери потянуло, вот и натянуло меня, на куст верблюжьей колючки, в момент её пересыхания. А если бы я был без штанов? Я даже вздрогнул от мыслей. В зоне лучше не думать, если не хочешь, чтобы что-то материализовалось, с зоной шутить нельзя, я это понял. И если написано в инструкции, что нельзя дразнить диких гусей, верблюдов и монашек – кармелиток, то я даже пробовать не советую, здесь, наверное, штрафами не отделаешься. Я не тупой, я сам понял… в то время, как инструкция написана на отвратительном русском языке, даже не кириллицей, а украиницей, со всевозможными вставками из санскрита и каких-то церковных тайных языков. Пять печатных страниц текста, но в каждом слове – шифр, искажённый временем. Встречаются даже такие слова, которых я ни в одном орфографическом словаре не встречал. Написано: перед тем, как войти в купол, необходимо, одежду и тело пропитать конским варьём, при этом купол должен находиться в сердце пустыни, когда Марс спрятан луной, а Солнце запуталось в пуповине Осириса. «Война и мир», в свободной интерпретации. Блин, я, наверное, дожил до времени, когда картины пишут аниматоры с футуристами, а инструкции составляют мастера детективного жанра, с националистическим уклоном. И, после каждой находки с расшифровкой этой головоломки, хочется крикнуть на весь мир:
