Александр Феликсович Борун
Мир эфира
Сам хозяин дома с извиняющейся улыбкой представился как Священный Палач. И пояснил опешившему гостю, что личного имени на его должности не положено. Насчёт же самой должности – пусть у гостя не возникает ненужных ассоциаций. Её название сильно устарело. Когда-то считалось, что под землёй надо жить до того времени, причём очень скорого, как верхние вымрут сами или будут сожраны бесами и небесниками. Останется, может быть, добить или взять в плен немногих уцелевших. Методы этих будущих военных действий и необходимое оружие… а также технологию его производства… разрабатывал Священный Палач. Священный – потому что это всё дела религиозные. Или, скорее, тогда так считалось. И первоначально для этой должности предполагалась и будущая основная обязанность – возглавить поход наверх. С тех пор «командовать» всё более гипотетическим походом наверх нашлись другие желающие, главный офицер, главный военный советник Опоры, На Ком Всё Стоит, главный военный советник главного офицера… Сам поход отодвинулся в неопределённое будущее, потому что жизнь внизу наладилась… В общем, ныне его должность обозначает главного по всем технологическим разработкам. С уклоном в сторону оружия. Но и этот уклон с годами делается всё меньше. Опасные конкуренты за пищу не рискуют пересекать границы обитаемого подземелья, войн тут, внизу, не было никогда, какой-то арсенал для священной войны создан и, вроде, не нуждается в усовершенствовании. Есть разведка, которая докладывает о том, что у вас наверху точно так же нет никакого прогресса в вооружении. Только вот и обещанного вымирания не наступает, и будет ли оно когда-нибудь, неизвестно.
Тогда Антəм рассказал об ужасном открытии Джотиша. Вымирание будет вот-вот. Но будет оно всеобщим. Так получается.
Ошеломлённые хозяева, забыв о еде, засыпали его вопросами. Антəм, слегка угнетённый ролью зловестника, но и гордясь своей большой, хотя и случайной и сиюминутной значимостью, отвечал, нагло продолжая оставаться в луче света, хотя по всем обычаям давно пора было поблагодарить и выйти с лужайки. Ведь не то чтобы его пребывание на ней ничего не стоило хозяевам. Хотя он уже не питался зеленью, но, оставаясь в луче света, заслонял от него траву.
Рассказал он, между прочим, и о своих рассуждениях и сомнениях о связи между температурой и временем взрыва – о том, что эта зависимость на самом деле неизвестна. Что очень тревожно.
Местные приняли в обсуждении живое участие. И к его соображениям добавили, что, если поток анаистетонов от Небесного Огня уже появился, то какая-то часть материи звезды уже рассыпается. Скорее всего поверхность состарилась больше всего, ведь на неё и приходится поток анаистетонного газа со всех сторон. Должно быть и перемешивание, тем более что стареющая материя тяжелее обычной, а изнутри свежие порции выносит тепловым потоком. Однако звезда большая, перемешаться целиком ей долго. Но ведь, по идее, при распаде должна выделяться энергия, а температура падает. Значит, температура зависит сейчас от двух разнонаправленных факторов, и то, что она меняется всего на несколько градусов, говорит только о том, что один из них немного превалирует, но ничего не говорит о силе обоих. Наверное, процесс торможения движения афикноменонов сопровождается понижением температуры, и он сейчас поглощает энергии чуть больше, чем её выделяется при их распаде, но никаких количественных характеристик из этой догадки не извлечь. Тем более, не рассчитать остающегося срока. Сравнение потока анаистетонов к звезде и от неё тоже ничего существенного не позволит оценить.
Увлёкшись обсуждением, Антəм назвал, между прочим, анаистетоны «последними структурными единицами материи». Неожиданно ему возразила Найка.
– Сохранившиеся у нас книги древних содержат сведения о более глубоком проникновении в структуру материи, – сказала она. – Есть ещё четыре уровня. Минимум. Причём соотношение размеров на каждом шаге то же самое, четвёртый порядок трюжины. И соотношение количества сортов: каждой частицы примерно хох сортов, при этом из трюжины из них состоит весь хох сортов частиц большего размера, а остальные участвуют во всяких взаимодействиях или пребывают сами по себе.
– Ещё четыре уровня?! – поразился Антəм. – Какие?
– Анаистетоны, частицы пятого структурного уровня, размер которых 13–24 рнр (размахов нижних рук), состоят из атетонов25, размер которых 13–28 рнр. Атетоны на языке древних «нелокализованные». Они состоят из асоматонов26 размером 13–32. Это на языке древних «бестелесные». Те состоят из акинетонов27 размером 13–36. На языке древних «неподвижные». А уж те состоят из аделонов28 размером 13–40. То есть из «непостижимых». Всего девять уровней, начиная со стигмонов, из которых непосредственно состоят все химические вещества. На самом деле древние считали, что вполне возможны ещё и ещё структурные уровни. Думаю, они подозревали, что всё делится бесконечно. Но прямо этого не сформулировали. Однако заготовили для многих названия. Но не сразу скопом, а постепенно, развивая какие-то теории, как из одних частиц складыватся другие. Наверное, из-за этой постепенности многие из названий всё же предполагают конец деления, причём именно на данной стадии. «Неразрезаемый» атомон, «первичный» протон, «не имеющий частей, бесчастный» амерон, «не подверженный воздействию» апатон, апатичный, забавно, правда? – Найка хихикнула. – «Неделимый» адиайретон, «неразделённый» диниременон, «твёрдый» стереон… Но существование всех этих частиц они не сумели подтвердить экспериментами. А до нас и соответствующие теории не дошли. Только краткое описание.
– А те девять уровней, значит, они смогли подтвердить экспериментами?
– Они так считали.
– А какие это были эксперименты?
– Увы, об этом книг не сохранилось. Да это и были, скорее всего, не книги, а кристаллические носители, которые мы сейчас не сможем прочесть. Даже если найдём и выковыряем из тех ювелирных украшений, в которые они, скорее всего вставлены. – на самой Найке, обратил внимание Антəм, нет никаких драгоценностей. Надо думать, полагает их ношение кощунством. Забавно. – Если они сохранились, то, скорее всего, именно в таком виде. И, кстати, если их подвергли огранке, то, скорее всего, повредили данные. Их, вообще-то, могли повредить уже при извлечении камней из горной породы и разделении друзы на отдельные кристаллы. Да-да, есть намёки: древние не вставляли кристаллы в какие-то устройства, а прямо горные породы использовали как долговременную память. Есть надежда, что достаточно глубоко залегающие, до которых мы ещё не добрались, чтобы их испортить. Тогда их знания ждут нового подъёма цивилизации, когда их можно будет прочитать. Ах! – она вспомнила, что никакого нового подъёма не будет, и чуть не заплакала от огорчения.
Тут Священный Палач (ну и имечко, всё-таки!) предложил закончить трапезу и отправил молодёжь прогуляться, совершить экскурсию по дому и где-нибудь поблизости и пообщаться, а ему надо как следует подумать.
Выходя с лужайки вслед за Найкой, Антəм перехватил её взгляд, брошенный на… отца? Учителя?.. Но, определённо, этот взгляд выражал надежду. Какого подземного беса?!. то есть… ну… В общем, какого?.. Он-то думал, она умная! Что ещё за надежда в их положении?..
Катастрофа запланирована
Дом Священного Палача, конечно, во многом отличался от дома Мастера Пускателя, но Антəм не мог бы поручиться, что любой дом наверху не мог бы отличаться настолько же – он ведь там ни в каких других и не был. Казарма для учеников и школа отличались сильнее, ну так у них и назначение было другое. Он ожидал, как кардинального отличия, отсутствия окон, но их заменяли имитации. Это были ниши с витражным остеклением, за которым виднелись слегка искажённые стеклом пейзажи, очень похожие на настоящие. Их было трудно отличить от настоящих даже ему, только что пришедшему сверху. Особенно при беглом взгляде, проходя мимо или только заглянув в дверь. Антəм не знал, что там на самом деле, великолепно выполненный рисунок, подчёркивающий объём художественными средствами, цветное объёмное фото, макет? Но, если бы даже он не понимал, что до поверхности довольно далеко, и пейзажи настоящими быть никак не могут, он всё равно понял бы, что это подделки: может, когда-то в древности имитаторы соблюдали правило «один и тот же пейзаж должен быть виден из окон, выходящих на одну сторону дома», но в какой-то момент перестали. Наверное, сооружение таких имитаций стало самостоятельным видом искусства, а не средством преодолеть пещерную клаустрофобию. Которую они к тому времени преодолели. Привыкли. А какому художнику захочется копировать одну и ту же картину много раз? Поэтому за «окнами» даже через простенок (в большом зале, где «окна» были в трёх стенах из шести – по два на каждой из них) был не один и тот же вид на одну и ту же местность; наоборот, виды отличались крайним разнообразием. Кроме того, некоторые были совершенно фантастическими, например, по цвету растений, Священного Неба и даже Небесного Огня, который, вдобавок, зачастую присутствовал в небе в двух экземплярах, а в одном пейзаже – в трёх. По-видимому, Опора, На Ком Всё Стоит, или как его там, не догадался, как наверху, запретить фантастику, как подрывающую уверенность в безальтернативном пути, указываемом самим Крышом. Или Священному Палачу даже Опора и так далее был не указ, как украшать свой дом. Оба варианта Антəму понравились. Хотя, какая, в сущности, разница? Не собирается же он тут жить вечно?
Кроме пищевой лужайки где-то в центре дома, которую Антəм уже видел, за домом – несмотря на то, что он был целиком выдолблен в скале – оказался огород в пещере вдвое больше средней комнаты. Постоянного освещения там не было, но при входе Найка включила все шесть угловых светильников. Пол был разноуровневый. Наверное, хотя все участки были плоские, он условно изображал естественную пещеру. Очень условно. В настоящей пещере, насколько успел заметить гость, над поднятиями пола чаще всего потолок опускался ему навстречу, а тут, наоборот, для удобства высота потолка над полом была везде одинаковой и достаточной, чтобы не нагибаться. То есть поднятому куску пола соответствовал такой же точно поднятый кусок потолка над ним. Росли тут, как понял Антəм, исключительно грибы. Найка, похоже, ожидала восторгов, видимо, грибы были не только едой, но и украшением дома, и была расстроена сдержанной реакцией гостя. Которому грибы не очень понравились на вид и запах. Нет, они были на диво разноцветными и разнообразными по форме, но все как один противно слизисто поблёскивали. Их не хотелось ни есть, ни трогать.
Водя наземника по дому, Найка рассказывала о своей жизни и расспрашивала о его. Они сразу выяснили, что школа принципиально не отличалась, несмотря на то, что Антəм был жалким младшим учеником, в последнее время, правда, средним… а она – то ли персональной ученицей, то ли даже дочерью важной персоны. Поэтому они быстро перешли на забавные происшествия на занятиях и после, и запаса смешных историй им хватило. Тем более, что Найка часто прерывалась на пояснения назначения той или иной комнаты, а Антəм, как нечто, интересное ей, вспоминал что-то аналогичное, но слегка отличающееся наверху. И они переходили на обсуждение различий в жизни вверху и внизу, а то и научные и технические вопросы обсуждали, в меру своей подростковой эрудиции. Избегая, правда, всего, что связано с грядущей катастрофой – почему-то они, не сговариваясь, на эту тему наложили запрет.
Когда молодые люди вернулись, хозяин позвал Антəма поговорить с ним, а Найку отослал по её делам. – Я хочу вам рассказать то, что она давно знает, – пояснил он. Но сразу рассказывать не стал, а начал с вопроса. Вопрос был неожиданный.
– Как вы оцениваете мою дочь?
– Ну-у… – удивился Антəм, – мы же только познакомились…
– И тем не менее, хоть что-то вы уже можете про рассказать про Найку?
– Э-э-э… она хорошо воспитана, – польстил хозяину гость, – интересно провела экскурсию, умная, особенно если вспомнить её рассказ про классификацию структурных уровней материи по данным древних. Да и потом мы с ней обсуждали всякие вопросы…
– Например?
– Оказалось, те науки, что мы проходили в школе, очень мало отличаются. Даже сохранившиеся знания древних у нас почти одинаковые. Хотя как раз по количеству структурных уровней…
– Да-да, я при этом разговоре был. Ещё что-нибудь?
– Сильная, ловкая, это я по впечатлению от лазания по пещерам. Красивая, – признался Антəм, хотя при этом в лицо ему бросился хлорофилл. Он опасался, что при таком проявлении внимания им запретят общаться, просто на всякий случай. Но собеседник только обрадовался. – Извините, я сперва принял её за мальчишку, помладше меня, впрочем, в этом я не был уверен, ведь я не был уверен, нет ли между нами больших различий во внешности…
– Ну да, из-за тесных пещер уменьшились в росте, – засмеялся мужчина. – В принципе, верная догадка, но пока мы не настолько сильно уменьшились, чтобы замечать с первого взгляда. Нет, она действительно младше, если я правильно оцениваю ваш возраст. Но договаривайте, раз начали. Приняли за мальчика сперва, а потом?
– Постепенно пригляделся, – сказал Антəм. Ему не хотелось признаваться, что приглядываться он начала только после того, как услышал женское имя. – Мне не с кем сравнивать, – признался он вместо этого. – Там, наверху, такое общение просто не принято. Но я бы не отказался поговорить с ней ещё.
– А как насчёт сделаться её постоянным партнёром, как мужчина? – ошеломил его подземник. – Не пугайтесь – конечно, когда оба подрастёте.
Антəм некоторое время не мог сказать ни одного связного слова. Собеседник наблюдал за ним слегка насмешливо, но насмешка относилась именно к его ошеломлённому виду. Предложение он сделал, похоже, совершенно серьёзно. Наконец, слегка опомнившись, гость выдавил из себя, что, наверное, прежде всего нужно спросить не его, а её, разве нет? Наверху, когда женщина становится взрослой, ей, по обычаю, придётся выбирать себе партнёров, без этого, конечно, не обойтись, но, по тому же обычаю, у неё есть право отвергнуть любого из претендентов. Если он ей не нравится, значит, инстинкт предупреждает, что хороших детей не получится. Мужчину-то, может, инстинкт всё равно заставит сделать предложение, ведь инстинкты у них разные, но как же… – Он сбился и замолчал, чувствуя, что горит не только лицо, а руки, как он сам видел, стали тёмно-зелёными.
– Ладно, не буду вас больше смущать откровенными разговорами, – сжалился хозяин, – И вообще, можете пока подумать на эту тему. Скажу только, что мнение Найки о вас я уже спросил.
– Как? – удивился гость. – Когда? Мы же, как только пришли, вы её отослали…
– Ну, у нас с ней хорошее взаимопнимание. В тот момент, когда вы смотрели, как она нехотя идёт к двери, оглядываясь на нас с вами, я кивнул на вас и сделал вопросительное лицо. А когда вы повернулись ко мне, наверное, чтобы убедиться, что моё суровое решение её отослать не изменилось, она быстро показала мне три больших пальца из четырёх! А на четвёртой руке полусогнула, так что у вас, молодой человек, три с половиной очка из четырёх возможных. Для такого краткого знакомства это очень много. А теперь я расскажу, о чём, собственно, речь. Вы как, можете слушать? Или надо переждать наплыв чувств?
Антəм перестал глупо улыбаться и даже цветом стал ближе к обычному бледно-зелёному. Вдруг его примут за недоумка, неспособного справиться с эйфорией, и на этом всё? Хотя и так – сомнительно, что они успеют дождаться…
Но оказалось, шанс всё-таки был.
По описаниям древних – куда же без них! – главный технолог подземников с устаревшим наименованием Священный Палач построил некую установку, позволяющую заглядывать в другие миры. Пейзажи, которые Антəм посчитал фантастическими, были реальными, сделанными с натуры. Даже тот, с тремя Небесными Огнями разного цвета в небе. Правда, шагнуть в окошко нельзя. Точнее, следовало бы сказать «нырнуть» или «пролезть» – окошко довольно маленькое, и увеличить его тоже никак нельзя. Кстати, если бы оно даже было проницаемым, самому технологу тоже было никак в него не втиснуться. Он проверял. А вот молодые люди вполне пролезут!.. Что, у вас уже есть какой-то вопрос?
– Да, извините, я не понял, вы же сказали, пролезть туда нельзя, тогда какое значение имеет размер?
– Резонный вопрос. У меня есть основания – почерпнутые в той же книге древних – полагать, что окно в другой мир удастся ненадолго превратить в дверь при двух условиях. Во-первых, при переводе установки на режим работы, который приведёт к её полному выходу из строя через короткое время. Примерно тринадцать секунд плюс-минус три. То есть от десяти до шестнадцати секунд. Во-вторых, не буду рассказывать подробно, а то это займёт не один день, но, чтобы открыть проход, требуется небывало мощный поток анаистетонов. Раньше я не мог на такой рассчитывать ни при каких условиях. А теперь мы как раз ожидаем, что таковой вскоре будет нам предоставлен взрывом нашей звезды. Понимаете?
Антəм понимал. Ещё бы!
– Подходящий мир я выбрал. Мы вместе с Найкой выбрали. Ещё не зная, что это окажется реальным. Тогда мы думали: может, удастся обеспечить локальный поток анаистетонов большой плотности. Хотя непонятно, как. До сих пор управлять гравитацией ни у каких учёных не получалось. А ведь поток анаистетонов и есть то, что увлекает тела к большой массе, постоянно поглощающей анаистетонный газ. Но теперь это затруднение практически элиминировано из списка условий. Необходимые для выживания вещи давно на всякий случай собраны в небольшие сумки, без труда проходящие в окошко. Они уже стоят вдоль стеночки возле установки, расставленные по степени важности находящихся в них предметов. Впрочем, шанс как-то выжить есть и без них. И шанс погибнуть, протащив с собой в другой мир всю технику древних, всю еду с Горы и из-под Горы. Но это лучше, чем ничего, согласны?
– Да…
– Я так и думал. План такой. Сейчас вы с Найкой ещё немного перекусите после долгой экскурсии. Учитывая проход по пещере до того, обеда вам, наверное, надолго не хватило. Потом вы потренируетесь с разбегу нырять в окошко того же размера и той же шестиугольной формы. Именно вы, Найка уже умеет. Нырять в окошко быстрее, чем лезть в него. А я уже натренировался быстро кидать в такое окошко сумки. Как только вы научитесь быстро нырять в окошко, можно будет считать, что всё готово. Останется ждать, не отходя далеко от комнаты с установкой. И можно будет заниматься чем угодно. Нужно только стараться всё время поддерживать сытое состояние, чтобы не попасть в другой мир без запаса энергии в организме. А чуть что – бежать к установке и нырять. Она уже настроена на усиленный режим. А включается за секунду. Держать её включённой, увы, нельзя, так что эту секунду мы потеряем. Авось оставшихся девяти – пятнадцати секунд нам хватит. Хоть это в среднем и бесова трюжина, не думаю, что в нашей ситуации нужно как-то учитывать суеверия. Спать придётся в той комнате, мы там поставили три кровати. Причём кому-то одному придётся дежурить, так что спать по-очереди.
– А как мы узнаем, что пора? Небесный Огонь погаснет? Но мы в пещере…
– Нет, ждать, пока он погаснет – или, наоборот, вспыхнет со страшной яркостью – не стоит. Будет слишком поздно. Хотя – вы забыли, наверное, – свет Небесного Огня у нас есть, и вообще под Горой, и, в том числе в этом доме. Но свету Небесного Огня требуется лететь до нас пять минут. Значит, мы по этому свету, то бишь, по его отсутствию, узнаем о распаде стигмонов звезды на анаистетоны с опозданием на пять минут. Не знаю, быстрее ли прекратится притяжение, действующее на Сферету со стороны звезды. Возможно, и нет. То есть, звезда исчезнет, а тут поток анаистетонов в её сторону будет некоторое время оставаться тем же самым. А если это даже произойдёт мгновенно, как мы заметим, что Сферета больше не поворачивает, следуя своей орбите, а удаляется куда-то в космос? На это тоже нужно и время, и астрономические наблюдения. Потому что на поверхности Сфереты сильнее местный поток анаистетонов, притягивающий все предметы к ней. Может, удалось бы сделать специальный прибор для измерения силы притяжения Небесного Огня, но некогда. На самом деле всё это вторичные процессы, за которыми следить не обязательно. Главное – очень мощный поток анаистетонов от тающей звезды. По расчётам древних – между прочим, эти расчёты нашла Найка – на таяние звезды, как только начнётся его последовательная ускоряющаяся инициация, уйдёт примерно минута. С одной стороны, для объекта такого масштаба это практически взрыв. С другой стороны, нам вполне хватит времени. Если при этом усилится свет от неё, нас, может быть, защитит от него свод пещеры. Но медлить не стоит.
– Но как мы определим, что идёт этот самый поток? Мы не видим самих анаистетонов. Они очень мелкие…
– Да, но свет, который мы видим, есть волны в анаистетонном газе. Возможно, от плотности газа зависит восприятие света. Тогда мы увидим, что все цвета вдруг сделались гораздо ярче, очертания предметов чётче… а может, просто лампы начнут светить с огромной яркостью. На этот случай у каждого при себе должна быть чёрная повязка. Вот ваша, берите и носите в кармане. А лучше, всё время держите в какой-нибудь руке!
– Хм, а вдруг увеличение плотности анаистетоного газа не приводит к видимому усилению света? Вовсе не обязательно волна в газе большей плотности окажется сильнее. Может, амплитуда световых волн тут же уменьшится, и свет ламп не изменится, и наше восприятие света не усилится?
– Да, такое возможно. Что ж, тогда останется последнее свидетельство – гравитация. Ведь она и есть этот самый поток анаистетонов. Если вдруг возникнет огромная сила тяготения, срочно побежим к установке. Или, возможно, поползём. Потому и нельзя отлучаться далеко. Если в момент распада Небесного Огня будет день, возможно, направление силы тяжести поменяется на обратное. Тогда побежим или поползём по потолку. На всех стенах, на полу и на потолке вблизи установки прикреплены поперечные планки. На случай, если Небесный Огонь как раз на горизонте, и все комнаты и коридоры лягут на бок. Сумки закреплены ремнями на своих местах, чтобы не улетели от установки, но пряжки легко отстёгиваются. Это я уже на всякий случай, вообще-то сумки – моя забота.
Чем дальше, тем больше Антəму казалось, что он во сне. Который может вот-вот превратиться в кошмар, но есть надежда, что обойдётся. Впервые он почувствовал себя во сне, и именно в кошмаре, во время того запуска ракеты. А дальше приказ ухаживать за жертвецом, известие о конце света, побег в подземелье, а тут вдруг возможность спасения. Практически как он мечтал, но гораздо лучше. Не просто увезти какие-то книги, которые то ли найдёт другая цивилизация, то ли нет. И не сидеть годами в тесной железной банке с неясным исходом. А реально сыграть роль родоначальника нового человечества на новой планете. И попутчица гораздо лучше. Что, пожалуй, не менее важно, чем даже уцелеть в глобальной катастрофе. А то получится как в споре сторонников и противников возврата к природе. Первые агитируют за прекращение неэтичного пожирания растений, переход на чисто лучевое питание, что, якобы, при малоподвижном образе жизни достаточно для организма. А вторые считают, что так не выжить. – А если и выживешь, – говорят они, – то зачем такая жизнь?..
Ощущение сна усиливалось мельканием событий, ход которых всё ускорялся. И, наконец, кошмар наяву наступил…
