Александр Жарких
Собачья жизнь
И тут в поле зрения моих почти отсутствующих глаз появляется «Нечто», метёт хвостом и пытается отразиться в твоих зрачках. Это Нечто ждёт долгой прогулки с беготней и яростным отниманием палок.
Причём, это Нечто превращает в Ничто все другие мои планы, мягко и ненавязчиво, никогда и ни в чём не упрекая.
И это самое противное.
Так, только посмотрит особым своим взглядом, в котором больше снисхождения, чем презрения, и скромно опустит глаза, совершенно определённо повернув мордочку в сторону входной двери.
А когда Ночка ещё росла, она действительно много болела. И мы часто ездили с ней к ветеринарному врачу на метро. У меня за пазухой ей было уютно. Немного повозившись, она засыпала. Иногда, правда, её что-то беспокоило, и Ночка начинала дрожать, тихонько скуля.-
Потерпи, моя маленькая. Скоро приедем…Беззащитное соитие двух тел согревалось печально текущим чувством родства и безумным чувством отчуждения по отношению ко всем остальным. Людям. Животным. Городам. Морям. Планетам. Мирам…
Дома она с трудом привыкала к белому небу со стеклянной люстрой посередине. Вместо сладкого маминого молока здесь было какое-то другое, чужое и невкусное. И мамой от этого молока не пахло. И братиков нигде не было видно. Где они теперь? В каких мирах потерялись? И какие там люстры на небе светят?
Мы присматривались друг к другу.
«Только вот этот, большой и тёплый, всё время куда-то таскает, приносит еду, пытается разговаривать… Только у него всё равно не получается так как надо, по-нашему. Но пахнет от него чем-то неуловимо знакомым. И этот запах она помнит почти с рожденья, как и мамин запах. Наверное, это – Хозяин или Папа. С ним бывает хорошо гулять и играть. Бегает он, правда, плохо… Интересно, а я кто для него?». – Иногда Ночка внимательно меня рассматривала, поднимая голову высоко вверх и вбирая воздух дрожащими ноздрями.
Особы женского пола, каким-то образом появлявшиеся в моей жизни, ревниво реагировали на неё:
– Ну, куда ты её тащишь, в кровать, что ли?
– Тсс, тихо. Ей же страшно, она привыкнуть должна. Она же ещё ребёнок.
– Сам ты ребёнок!..
Я забыл о всяческих посиделках, клубах и ночных загулах. Теперь гораздо важнее было – не какой коньяк покупать, а помнить, когда последний раз Ночка.гуляла. И разрыв между гуляниями по времени не должен был составлять более 12 часов. И никакие справки с работы помочь тут не могли.
Потому как во мне поселилось постоянное чувство вины перед любимым лохматым существом, которое тебе доверяет. Ты же не можешь её обмануть. Не можешь обмануть эти детские, но почему-то всё понимающие глаза… Ночка выросла. Целыми днями она теперь дома взаперти. Никто с ней не играет и не разговаривает.
Чем она, интересно, там занимается?
Но у Ночки ещё оставалось пространство для больших открытий в жизни.
Оказывается, обувь можно не только грызть, но и красиво раскладывать прямо на моей постели. А ещё можно грызть столы и стулья. И они не будут за это кусаться в ответ. А ещё мячик всё время под шкаф закатывался – не достанешь потом никак. Но вот кошки – совершенно нехорошие существа. Больно царапнут лапой по любопытному носу и перебегут по карнизу в соседское окно или сразу на дерево. Даже от лая они не падают вниз, хоть охрипни совсем.
Ой, а пьяных мы не любим совсем. Ой, а от курева мы чихаем богатырским чихом прямо на обои и зеркало в прихожей, а потом смотрим хитрыми примиренческими глазами.
Зато от вежливого предложения выйти вон мы отказываемся тихо, без лишних звуков, но в высшей степени категорично. Типа – я лучше тут посижу,а то, вдруг вы есть тут надумаете без меня…
Увидев первый настоящий снег, Ночка ошалела от восторга. Вдохнув полные ноздри колючей свежести, она понеслась по бледным и бесчувственным ледяным равнинам между домов, между кустов и деревьев, неуклюже выкидывая вперёд свои смешные подростковые лапы.
