Александр Койфман
У состоятельных – свои проблемы
Сначала Натали удивлялась, что во время этой прогулки почти все встречные раскланиваются с нами, внимательно разглядывая мою спутницу. Да, я мало кого из них знаю, но последнего представителя дома Ролен местные хорошо помнят. И всем интересно – является ли моя спутница потенциальной мадам Рожкофф? Сегодня Натали всю дорогу пытала меня, расспрашивая о соседях, о виноградных полях, о нашей маленькой общине. А я, по мере сил и знаний, что-то отвечал. Пришлось рассказывать о семье Ролен, об Огюстах с первого по пятого, об истории разделения земель семейства. Утаил только, как попали к нам с Мари остатки земель семейства, шато и домик в Париже. Сегодня Натали особенно словоохотлива, сказывается, что отправила отредактированный итальянский вариант автору.
Натали
02.07.2022. Все-таки решилась, еду с моим старичком в Бургундию. Не думаю, что из-за мешающей мне работать музыки Лессиного парня. Просто мне безумно надоело сидеть с книгой профессора Мариани. Прошла ее уже два раза, и все равно текст мне не нравится. Конечно, можно отправить выправленный текст профессору, уверена, что он его примет без замечаний. Но это переложить все трудности на этап перевода. Надеюсь, что новая обстановка поможет мне получить после третьей правки удовлетворительный текст.
Дорога длинная, Владимир уговорил заглянуть в два аббатства. Интересное ощущение: обычно я сама решаю, куда, как двигаюсь, что делаю. А сейчас полностью передоверилась малознакомому мужчине. Он все решает, а мне это удобно. Так что – Владимир для меня уже не старичок, просто мужчина в возрасте? А какой возраст мужчины теперь для меня самый подходящий? Конечно, не шестьдесят восемь. Был бы лет на десять моложе…
Оба аббатства меня тронули мало, видала много подобных. Но удивило красноречие Владимира, когда он рассказывал об обращении Бернара Клервоского к королю, знати и народу. Чувствуется, что не просто читал об этом, между прочим, но изучал и проникался прочитанным. Хотя это естественно: писать нужно о том, что сам прочувствовал.
Домик Владимира оставил двойственное чувство. С одной стороны – старинный дом, вросший в землю, да еще и со странным названием «Шато Ролен». Название я услышала от мадам Жане, приходящей дамы, которая занималась нашим устройством. Ничего от настоящих шато: ни массивных стен, ни башен, вообще ничего – обычный двухэтажный дом. Удивилась бассейну или гигантской ванне, занимавшей солидную часть переднего двора. Оказывается, поблизости нет ни речки, ни озера, чтобы купаться. И один из Огюстов, которых упоминал Владимир, построил это странное сооружение. А позднее никто не решился убрать его. Кстати, мы им ни разу не воспользовались.
Разместил меня Владимир на втором этаже – спальня и кабинет. Для работы удобно. Но зачем же он отдал мне свои комнаты. Я сразу поняла, что кабинет – это его рабочее помещение. Привлек внимание один из шкафчиков в кабинете – исключительно книги Владимира Рожкофф. Я предполагала, что Владимир уже много написал, но судя по датам издания книг, он начал писать с 2018 года или чуть раньше. Возможно, когда заболела его Мари. Вечером начала проглядывать содержание книг – разнообразие жанров. Тут и исторические, обычно касающиеся средневековья, и современные, посвященные исключительно отношениям. Да еще и две книги, подписанные женскими фамилиями. Не очень понимаю, для чего это. Наверное, нужно ему было. Прикинула, он должен был писать эти пять лет не менее, чем по две-три книги в год. Многовато, на мой взгляд.
Все это хорошо, то есть – любопытно, но я приехала работать, а не изучать своего нового знакомого. И я вцепилась в надоевшую книгу профессора Мариани.
08.07.2022. Закончено редактирование чертовой книги. Отправила файл профессору Мариани, можно отдохнуть несколько дней. Ведь он должен распечатать новый вариант, считать его, сделать замечания, надеюсь, не слишком глубокомысленные, и вернуть мне. Надоедаю со своими вопросами Владимиру, он отбивается, но о главном – своих отношениях с женой – отмалчивается.
Глава 7
О семьях
Владимир
10.07.2022. По рождению я еврей, но сказался католиком, когда мы с Мари пробивали в мэрии разрешение на брак. Фамилию Рожин изменил на Рожкофф несколько ранее, когда плавал на суденышке по Северному морю. Удвоенное «ф» показалось тогда верхом шика. Теперь – умеренный прихожанин, посещаю мессу не каждое воскресенье. Вернее, в Париже посещал только с Мари. Но здесь, в Конкере, предпочитаю не раздражать обывателей, все-таки с почтением относящихся к обитателям «Шато Ролен». Предупредил Натали, что обед будем готовить после мессы, спросил, пойдет ли она вместе со мной? К моему удивлению, Натали бодро ответила, что давно не причащалась, очень правильно будет пойти в церковь. Раньше я ходил на мессу в Сен-Дени, но это далековато, а ехать на машине не очень прилично. Теперь все проще: службы ведутся (только по воскресеньям) и в нашем Сен-Симфорьене, не зря все мы выложили такие денежки, чтобы возродить старую деревенскую церковь.
После мессы Натали пошла к алтарю, дождалась своей очереди, получила облатку, смиренно ответила священнику «аминь». Подошла ко мне очень задумчивая. А я и не пытался вывести ее из этого состояния, только предложил руку, чтобы вести домой. Обед не нужно готовить: мадам Жане все подготовила еще вчера. Нужно только разогреть все, выставить на стол. Этим и занялась Натали, занялась очень активно. Еще вчера она не мешала мне готовить ужин, вроде стеснялась вмешиваться в мою хозяйственную жизнь, но сегодня резко отклонила мои попытки помочь, только спросила, где у меня вино.
Ну, уж это я знаю очень хорошо. Ящик вина у меня всегда имеется на кухне и он отнюдь не пуст, но мне захотелось блеснуть перед Натали, показать ей погреб. Взял фонарь и повел за собой Натали. Церемониальное открытие двери в подвал, спуск по кирпичной лестнице, и мы в двухкомнатном старинным подвале, с высоким кирпичным сводом, бочками на подставках в углах первого помещения (к сожалению, это только видимость, последний раз они были полны лет сто назад). Но во втором помещении – вдоль стен – наклоненные к стенам стеллажи. И две стены почти полностью заставлены бутылками.
С торжественным лицом подошел к этому богатству, вытаскиваю осторожно бутылки, стираю с них пыль и паутину, читаю этикетки и в первую очередь даты. А даты весьма приличные. Я не очень разбираюсь в бургундских винах, но помню, что почтенная дата служит хорошим указателем качества вина. И вина не простые, ведь начиналось это собрание еще при Огюсте V, когда он по возрасту уже не мог уделять ему много внимания, больше созерцал бутылки, чем пил вино. А потом ежегодно пополнял запасы брат Мари Антуан, до самого 2002 года, когда он передал владение виноградниками и винодельней в аренду. Но и после этого арендатор, в соответствии с договором, ежегодно поставлял мне десяток ящиков свежего вина. А ведь наше вино очень дорогое. Все это попытался объяснить Натали, а она только спросила:
– А почему вы не продаете вино, оно же может за десятилетия испортиться?
Как объяснить ей, что деньги не так важны, как сохранение духа традиций семьи. Семьи, к которой я, вроде, не принадлежу, охраняю ее традиции только ради памяти о Мари, которой этот подвал нравился, как и многие из символов истории семьи Ролен. Пообещал, что после ужина немного расскажу о семье Мари.
Прошел тихо ужин, мы опять погуляли по освоенному маршруту, поднялись в мой (теперь Натали) кабинет. Натали улыбается:
– И где ваш рассказ о семье Ролен?
Пришлось начинать «от Адама», то есть от Никола Ролена, канцлера Бургундского герцога Филиппа ле Бон. Честно признался, что никаких документов о происхождении семьи Мари от этого канцлера не нашел, хотя однажды искал в интернете сведения о ней, пытался написать что-то в духе «Кола Брюньон». Семейные предания, хоть и не надежный источник, но за отсутствием других приходится пользоваться и ими.
– В конце XVIII века почти все земли деревни Конкер принадлежали семье Ролен. Утверждают, что именно она начала здесь развивать культуру виноделия, но я в это не верю. Виноградники здесь были всегда, по крайней мере, и в римское время, и позднее, когда виноделием занимались здесь монахи. Реальная история семьи Ролен известна с Огюста Ролен I, который в 1860 году, после очень удачного первого аукциона 1859 года в городе Бон, бывшей столицы герцогства, начал строительство дома в Париже.
– И этот дом…
– Да, я жил в этом доме с Мари, теперь живу один.
Кратко пробежался по Огюстам со второго по четвертого, ведь почти ничего не знаю о них, и продолжил:
– Огюст V сначала не признал меня. Даже после того как Мари показала ему документ из мэрии округа о нашем браке. Был скандал, Мари ушла вместе со мной на съемную квартиру. Я тогда работал на стройке простым рабочим, зарабатывал гроши. Если бы не Элиза – бабушка Мари, – подбрасывавшая ей тайком от мужа небольшие деньги, пришлось бы нам плохо. Только после рождения Софи Огюст V подобрел к нам, разрешил переехать в парижский дом.
– У вас есть дочь Софи? Вы никогда не упоминали о ней.
– К сожалению, она умерла через год. Семье Ролен не везло с детьми. Возможно, сказывалось близкое родство Огюста V и Элизы. Старший сын Огюста и Элизы, названный Огюстом VI, прожил только полтора года. Оставшаяся дочь Валери вышла замуж за блестящего молодого отставного военного. К сожалению, он был заядлый автомобилист-гонщик, погиб в 1965 году во время соревнований. Мари почти не помнила отца, ей было тогда десять лет. Да и видела она его редко. Валери пережила мужа только на один год, замкнулась в себе, мало занималась детьми. Мари и ее брата Антуана, старшего ее на два года, воспитывали дед с бабушкой.
– Вот, хоть одного отпрыска назвали не Огюстом.
– Дед настаивал на имени Огюст, но Элиза категорически высказалась против. Сказала, что никогда не согласится на это.
– А после смерти этого, последнего Огюста, кто стал его наследником?
– Дед все определил четко, чтобы не было споров и судов. Дом в Париже он оставил Мари, основной дом и земельное владение в Конкер оставлены Антуану. Виноградники и винодельня завещаны в совместное владение Мари и Антуана, в отношении 2 к 3. Ведь Антуан был старшим. Были распределены и суммы в банке, довольно значительные.
– А где этот дом и владение в деревне?
– После того как Антуан в 2002 году заболел, он сдал виноградники и винодельню в длительную аренду. А дом в Конкер продал вместе с участком земли. Дом новый хозяин сломал, построил торговый центр. Мы с вами проходили мимо него. Так что теперь на мой маленький дом местные жители перенесли название «Шато Ролен». Потом и Антуан умер и его жена Эвелин. А Пьер – их сын, – получив наследство, переехал в Лион, подальше от всех этих грустных воспоминаний. Вероятно, настояла его жена, она была из Лиона. Мы поддерживаем с ним связь, изредка.
Мы оба помолчали, я – потому что, вроде, нечего было добавить, Натали переживала грустную семейную историю. Потом я показывал семейные фотографии: всех Огюстов, начиная с первого, отца Мари в военной форме и на роскошном гоночном автомобиле, бабушку Элизу, Антуана, Эвелин и Пьера. Все они проходили перед нами в гигантском семейном альбоме. Натали указала на несколько пустых мест на страницах альбома:
– Почему здесь нет фотографий?
Что ответить? Когда-то, в 2018, когда еще свежа была рана после смерти Мари, я вынул из этого альбома фотографии Мари, немногочисленные мои фото и единственную фотографию нашей малютки, когда она еще была жива. Все они там, в Париже, где я мог подолгу смотреть на них. Правда, теперь смотрю очень редко.
– Да, здесь были фотографии, сейчас они в Париже.
Больше мы в тот вечер не разговаривали ни обо мне, ни о семье Ролен.
11.07.2022. Сразу после завтрака сел за свои записи по последней книге. Хватит волынить, нужно работать. Пока имеются только двадцать пять страниц хоть на что-то похожего текста, нужны еще пятьдесят, а мой герой уже ранен, перевезен в монастырь Камальдоли, помещен в Эрмитаж, его лечат. Кстати, почему Эрмитаж? Почему он пришел мне на память. Кажется, был такой в Камальдоли, но какое отношение он имеет к лечению? Полез в Гугл, про Эрмитаж в Камальдоли почти ничего нет, только глухое упоминание, что это наиболее старинная часть монастыря, построенная чуть ли не самим святым Ромуальдом в XI веке. А в основном, все статьи про Неаполитанский Эрмитаж Камальдоли. Так он мне нужен, построенный в девятнадцатом столетии.
Не ясно, была ли больница в зданиях Эрмитажа, пришлось выбросить это упоминание. Заодно вырезал монахиню, прикладывавшую мази к его ранам. Не было там никаких монахинь. Монастырь – мужской, все лекари – мужчины. С жалостью посмотрел на вырезанные полстраницы. Всегда жалко уничтожать свой труд. Ну да ладно, нужно двигаться дальше. Собственно, я не просто стер эти полстраницы – перенес их в загашник. Использую позднее, заменив монашку дамой.
Перешел к моменту, когда мой герой, еще не покинув больницу, разговаривает с отцом Амвросием. Мне не ясны аргументы отца Амвросия, изменившие жизнь будущего епископа. Но это не важно, потом заполню эту лакуну. А сейчас, воодушевленный наставлением отца Амвросия, мой герой, наконец-то я дал ему имя – Джованни Строцци – просит помочь ему пройти побыстрее послушание. Раз герою дадено имя, можно и нужно еще раз пройти по его молодости. Посмотрел все, что смог найти по славному семейству Строцци, выписал имена, названия замков. Теперь правлю текст. Заодно добавилась в копилку повести страничка. Тоже неплохо, но мало. Нужно добавить что-то, привидевшееся Джованни. Вспомнил слова Джона о событиях в тоннеле, чуть подправил – прекрасно, есть видение, указание свыше моему герою. Почесал затылок – не очень правдоподобно. Добавил целый день поста, вроде более правдиво. Поголодай-ка сутки – черта узришь, не то что услышишь благую весть. Решил, что на один день достаточно, тем более что пора заняться обедом.
После вечерней прогулки пришла очередь Натали «колоться», рассказать о своей жизни. Пыталась отделаться простым заявлением, что ничего в ее жизни не было интересного, достойного рассказа и, тем более, обсуждения, но я с этим не согласился:
– Не верю, не верю, что ваша жизнь была пресной и однообразной. Расскажите для начала о вашем муже, кажется, его звали Роберт. Суровое имя, так и представляется серьезный деловой мужчина. Да и кулаки у него должны быть соответствующие.
– Насчет кулаков, возможно, вы правы. Но при мне он их ни разу не пустил в дело. А все остальное… не был он серьезным, деловым. Да еще и пил.
– Насчет «пил» вы однажды упоминали. А как вы познакомились с ним?
– Вам это нужно для ваших литературных дел? Хотите использовать образ здоровенного шотландца?
– Помилуйте, Натали, почему такие подозрения? Просто хочу представить себе отца Лесси.
– Я его сама уже плохо представляю, давно все это было, последний раз видела его в 2007, когда он приехал подписать бумаги на развод. Не скажу, что выглядел хорошо – весь какой-то опущенный.
– Что значит «опущенный»?
– Глаза прятал, говорил медленно. Впечатление, что он либо после пьянки, либо обдолбанный. И, когда бумаги подписывал, руки тряслись. Мне даже немного жалко стало. Но когда он попросил деньги на билет в Глазго, возмутилась. Правда, деньги дала. Выделила из тетиных денег, которые она дала мне на развод.
– Это все о последнем свидании, о разводе. А какой он был, когда вы познакомились?
Минуточку помолчала, даже глаза на несколько секунд закрыла, нахмурилась:
– Было все, как у людей. Мне было двадцать, перешла на второй курс. Беззаботная, все впереди. Я тогда разошлась с первым парнем, пыталась доказать себе, что могу заинтересовать любого стоящего парня. И тут появился Роберт. Да, вы правильно предположили: крупный, но не толстый, глаза уверенные. Я в него сразу влюбилась, когда увидела на вечеринке у подружки. Он говорил, что приехал из Глазго, хочет попрактиковаться во французском и ищет место в компьютерной фирме. Мы ушли с вечеринки к нему вместе и, естественно, сразу же оказались в постели.
– Да, в этом возрасте сходятся быстро.
– Быстро и без раздумий. Так же, без раздумий, и расписались в мэрии. Это нужно было ему, чтобы не возиться с продлением визы. Роберт не смог найти место в приличной фирме и не хотел идти работать куда попало, но мы не переживали по этому поводу, надеялись, что все будет Ок. А потом я забеременела, взяла академический. Ну, все, как обычно. С деньгами стало хуже, а тут Роберт стал пить. Я его долго пыталась отвлечь от выпивок, но у него появились новые знакомые-алкаши. В общем, я не стерпела, выгнала его, мы тогда жили у тети. Он психанул, уехал в Шотландию. Несколько раз присылал пустяшные деньги, предлагал сойтись снова, потом совсем замолк. В 2007, когда я стала немного на ноги, наняла в конторе специалиста, и он нашел Роберта в Глазго. Поэтому смогла развестись с ним.
Я не стал приставать, узнавать еще какие-то подробности, у Натали вообще интерес к разговору пропал. Разошлись по своим этажам. А утром отправились в Париж.
Натали
10.07.2022. Были в местной церкви, симпатичное недавно отремонтированное здание. Владимир рассказал, что его построили еще в XVII веке, но позднее, после объединения деревни с Нюи-Сен-Жорж, закрыли. Теперь церковь восстановили. Интересно, везде церкви только закрываются, а здесь такая глушь, такое население, что смогли восстановить свою церковь. Позднее, во время обеда, Владимир объяснил все нежеланием местных мужчин тащиться в главную приходскую церковь. А в церкви я неожиданно почувствовала себя прежней Натали, приходящей в нашу парижскую церковь с тетей. Внимательно слушала проповедь, пела вместе со всеми, старалась не глядеть на молчащего рядом Владимира. Потом выстояла небольшую очередь к кюре, получила облатку. И все в каком-то замедленном темпе.
После возвращения в «Шато Ролен» активно занялась обедом, ведь женщина, помогающая Владимиру, в воскресенье не работает. Гремела посудой, разогревала все, что нужно, выставляла на стол. Когда поинтересовалась вином, Владимир повел меня в подвал. Там было на что посмотреть. И сам подвал интересный – ему явно больше двухсот лет. Возможно, сохранился еще от первого дома на этом месте. Но главное – сотни, сотни бутылок, хранящихся в наклонном положении в открытых шкафах. Посмотрела на Владимира: он, явно торжествуя, поднимает одну за другой бутылки, аккуратно обтирает их от пыли и паутины, чтобы прочитать мне дату. Ничего не понимаю в винах, но даты внушают почтение.
Больше ничего интересного не было, немного ожидала, что он воспользуется особенным настроением в подвалах, продемонстрирует «интерес» ко мне. Но ничего не случилось. Ну и слава Богу. После обычной вечерней прогулки насела на Владимира, заставила его рассказать историю семьи Ролен – грустную историю. Но, если честно, разве истории о семьях бывают не грустные? Ведь поминаются почившие люди и это всегда грустно. Мне не удалось ничего запомнить из этого перечня Огюстов и других родственников, поняла, что связь с Бургундией сохраняется только через Владимира, да и то, в память о его Мари, которую он упоминает редко, и с большой, как бы это сказать, грустью. И упорно отказывается говорить о ней. Даже в гигантском семейном альбоме, который он показывал мне, не было фотографии «его Мари». Почему это задевает меня «за живое»?
11.07.2022. День прошел обыденно, Владимир надолго засел в своем цоколе, не появлялся до обеда. Но вечером, после прогулки, насел на меня. Пришлось рассказывать историю моих отношений с Робертом. Как я ни пыталась осветить себя получше, ничего, на мой взгляд, хорошего не получилось. Как ни крути – оба мы виноваты. А в результате Лесси осталась без отца. Возможно, это и повлияло на ее характер. Фактически, я не имею никаких рычагов воздействия на нее. Хорошо хоть, Владимир почти не задавал вопросы, «принял все к сведению».
Владимир вообще очень осторожный. Во всех вопросах: и когда ведет машину, и когда не пытается как-то ускорить наши отношения. Правда, есть ли какие-то отношения? Я так и не поняла, какого черта он возится со мной. Зачем я ему нужна. Или он просто жалеет меня, со всеми моими сложностями? К дьяволу жалость, если это так. Ничего, завтра возвращаемся в Париж – выкину его из своей жизни, не нужен он мне.
12.07.2022. Вернулись в Париж, Лесси внимательно разглядывает меня, ищет на моем лице следы десятидневного пребывания почти наедине с мужчиной. Черта с два прочитает что-то. И не стану ничего рассказывать. Незачем ей копаться в моих переживаниях.
Лесси
12.07.2022. Приехала мама. Вижу, что расстроена, ничего не хочет рассказывать. Неужели за десять дней ей не удалось уложить своего старичка в постель? Разве это так трудно? Я бы справилась дня за два. Но она ведь старушка, продукт совсем другого времени. А этот ее старичок даже из другого столетия. А жаль.
