bannerbannerbanner
Заветные русские сказки

Народное творчество (Фольклор)
Заветные русские сказки

Полная версия

Безногий и безрукий богатыри

Задумал царевич жениться, и невеста есть на примете – прекрасная царевна, да как достать ее? Много королей, и королевичей, и всяких богатырей ее сватали, да ничего не́ взяли, только буйные головы на плахе сложили; и теперь еще торчат их головы на ограде вокруг дворца гордой невесты. Закручинился, запечалился царевич; не ведает, кто бы помог ему?

А тут и выискался Иван Голый – мужик был бедный, ни есть, ни пить нечего, одежа давно с плеч свалилася. Приходит он к царевичу и говорит:

– Самому тебе не добыть невесты, и коли один поедешь свататься – буйну голову сложишь! А лучше поедем вместе; я тебя из беды выручу и все дело устрою; только обещай меня слушаться!

Царевич обещал ему исполнять все его советы, и на другой же день отправились они в путь-дорогу.

Вот и приехали в иное государство и стали свататься. Царевна говорит:

– Надо наперед у жениха силы пытать.

Позвала царевича на пир, угостила-употчевала; после обеда начали гости разными играми забавляться.

– А принесите-ка мое ружье, с которым я на охоту езжу, – приказывает царевна.

Растворились двери – и несут сорок человек ружье не ружье, а целую пушку.

– Ну-ка, нареченный жених, выстрели из моего ружьеца.

– Иван Голый, – крикнул царевич, – посмотри, годится ли это ружье?

Иван Голый взял ружье, вынес на крылечко, пнул ногою – ружье полетело далеко-далеко и упало в сине море.

– Нет, ваше высочество! Ружье ледащее, куда из него стрелять такому богатырю! – докладывает Иван Голый.

– Что ж это, царевна? Али ты надо мной смеешься? Приказала принести такое ружье, что мой слуга ногой пнул – оно в море упало!

Царевна велела принести свой лук и стрелу. Опять растворились двери, сорок человек лук со стрелой принесли.

– Попробуй, нареченный жених, пусти мою стрелку.

– Эй, Иван Голый! – закричал царевич. – Посмотри, годится ли лук для моей стрельбы?

Иван Голый натянул лук и пустил стрелу; полетела стрела за сто верст, попала в богатыря Марка Бегуна и отбила ему обе руки. Закричал Марко Бегун богатырским голосом:

– Ах ты, Иван Голый! Отшиб ты мне обе руки; да и тебе беды не миновать!

Иван Голый взял лук на колено и переломил надвое:

– Нет, царевич! Лук ледащий – не годится такому богатырю, как ты, пускать с него стрелы.

– Что же это, царевна? Али ты надо мной потешаешься? Какой лук дала – мой слуга стал натягивать да стрелу пускать, а он тут же пополам изломился?

Царевна приказала вывести из конюшни своего ретивого коня.

Ведут коня сорок человек, едва на цепях сдержать могут: столь зол, неукротим!

– Ну-ка, нареченный жених, прогуляйся на моем коне, я сама на нем каждое утро катаюся.

Царевич крикнул:

– Эй, Иван Голый! Посмотри, годится ли конь под меня!

Иван Голый прибежал, начал коня поглаживать, гладил, гладил, взял за хвост, дернул – и всю шкуру содрал.

– Нет, – говорит, – конь ледащий! Чуть-чуть за хвост пошевелил, а с него и шкура слетела.

Царевич начал жаловаться:

– Эх, царевна! Ты все надо мной насмешку творишь; вместо богатырского коня клячу вывела.

Царевна не стала больше пытать царевича и на другой день вышла за него замуж. Обвенчались они и легли спать; царевна положила на царевича руку – он еле выдержать смог, совсем задыхаться стал.

«А, – думает царевна, – так ты этакий богатырь! Хорошо же, будете меня помнить».

Через месяц времени собрался царевич с молодой женою в свое государство ехать.

Ехали день, и два, и три и остановились лошадям роздых дать. Вылезла царевна из кареты, увидала, что Иван Голый крепко спит, тотчас отыскала топор, отсекла ему обе ноги, потом велела закладывать лошадей, царевичу приказала на запятки стать и воротилась назад в свое царство, а Иван Голый остался в чистом поле.

Вот однажды пробегал по этому полю Марко Бегун, увидел Ивана Голого, побратался с ним, посадил его на себя и пустился в дремучий, темный лес.

Стали богатыри в том лесу жить, построили себе избушку, сделали тележку, добыли ружье и зачали за перелетной птицей охотиться. Марко Бегун тележку возит, а Иван Голый сидит в тележке да птиц стреляет: той дичиною круглый год питались.

Скучно им показалося, и выдумали они украсть где-нибудь девку от отца, от матери; поехали к одному священнику и стали просить милостыньку. Поповна вынесла им хлеба и только подошла к тележке, как Иван Голый ухватил ее за руки, посадил рядом с собой, а Марко Бегун во всю прыть побежал, и через минуту очутились они дома в своей избушке.

– Будь ты, де́вица, нам сестрицею, готовь нам обедать и ужинать да за хозяйством присматривай.

Жили они втроем тихо и мирно, на судьбу не жаловались.

Раз как-то отправились богатыри на охоту, целую неделю домой не бывали, а воротившись – едва свою сестру узнали: так она исхудала!

– Что с тобой сделалось? – спрашивают богатыри. Она в ответ рассказала им, что каждый день летает к ней змей; оттого и худа стала.

– Постой же, мы его поймаем!

Иван Голый лег под лавку, а Марко Бегун спрятался в сенях за двери.

Прошло с полчаса, вдруг деревья в лесу зашумели, крыша на избе пошатнулася – прилетел змей, ударился о сырую землю и сделался добрым молодцем, вошел в избушку, сел за стол и требует закусить чего-нибудь. Иван Голый ухватил его за ноги, а Марко Бегун навалился на змея всем туловищем и стал его давить; порядком ему бока намял!

Притащили они змея к дубовому пню, раскололи пень надвое, защемили там его голову и начали стегать прутьями.

Просится змей:

– Отпустите меня, сильномогучие богатыри! Я вам покажу, где мертвая и живая вода.

Богатыри согласились.

Вот змей привел их к озеру; Марко Бегун обрадовался, хотел было прямо в воду кинуться, да Иван Голый остановил.

– Надо прежде, – говорит, – испробовать.

Взял зеленый прут и бросил в воду – прут тотчас сгорел. Принялись богатыри опять за змея; били его, били, едва жива оставили.

Привел их змей к другому озеру; Иван Голый поднял гнилушку и бросил в воду – она тотчас пустила ростки и зазеленела листьями. Богатыри кинулись в это озеро, искупались и вышли на берег молодцы молодцами; Иван Голый – с ногами, Марко Бегун – с руками. После взяли змея, притащили к первому озеру и бросили прямо вглубь – только дым от него пошел!

Воротились домой; Марко Бегун был стар, отвез поповну к отцу, к матери и стал жить у этого священника, потому что священник объявил еще прежде: кто мою дочь привезет, того буду кормить и поить до самой смерти. А Иван Голый добыл богатырского коня, и поехал искать своего царевича.

Едет чистым полем, а царевич свиней пасет.

– Здорово, царевич!

– Здравствуй! А ты кто такой?

– Иван Голый.

– Что ты завираешься! Если б Иван Голый жив был, я бы не пас свиней.

– И то конец твоей службе!

Тут они поменялись одежею; царевич поехал вперед на богатырском коне, а Иван Голый вслед за ним свиней погнал.

Царевна увидала его, выскочила на крыльцо:

– Ах ты, неслух! Кто тебе велел свиней гнать, когда еще солнце не село? – И стала приказывать, чтоб сейчас же взяли пастуха и выдрали на конюшне.

Иван Голый не стал дожидаться, сам ухватил царевну за косы и до тех пор волочил ее по двору, пока не покаялась и не дала слова слушаться во всем мужа. После того царевич с царевною жили в согласии долгие годы, и Иван Голый при них служил.

Звериное молоко

Слыхали вы о Змее Змеевиче? Ежели слыхали, так вы знаете, каков он и видом и делом; а если нет, так я расскажу о нем сказку, как он, скинувшись молодым молодцом, удалым удальцом, хаживал к княгине-красавице. Правда, что княгиня была красавица, черноброва, да уж некстати спесива; честным людям, бывало, слова не кинет, а простым к ней доступу не было; только с Змеем Змеевичем ши-ши-ши! О чем? Кто их ведает!

А супруг ее, князь-княжевич Иван-королевич, по обычаю царскому, дворянскому, занимался охотой; и уж охота была, правду сказать, не нашим чета! Не только собаки, да ястреба, да сокола верой-правдой ему служили, но и лисицы, и зайцы, и всякие звери, и птицы свою дань приносили; кто чем мастерил, тот тем ему и служил: лисица хитростью, заяц прыткостью, орел крылом, ворон клёвом.

Словом, князь-княжевич Иван-королевич с своею охотою был неодолим, страшен даже самому Змею Змеевичу; а он ли не был горазд на все, да нет!

Сколько задумывал, сколько пытался он истребить князя и так и сяк – все не удалось! Да княгиня подсобила. Завела под лоб ясные глазки, опустила белые ручки, слегла больна; муж испугался, всхлопотался: чем лечить?

– Ничто меня не поднимет, – сказала она, – кроме волчьего молока; надо мне им умыться и окатиться.

Пошел муж за волчьим молоком, взял с собой охоту; попалась волчица, только что увидела князя-княжевича – в ноги ему повалилась, жалобным голосом взмолилась:

– Князь-княжевич Иван-королевич, помилуй, прикажи что – все сделаю!

– Давай своего молока!

Тотчас она молока для него надоила и в благодарность еще волчоночка подарила. Иван-королевич волчонка отдал в охоту, а молоко принес к жене; а жена было надеялась: авось муж пропадет! Пришел – и нечего делать, волчьим молоком умылась, окатилась и с постельки встала, как ничем не хворала. Муж обрадовался.

Долго ли, коротко ли, слегла опять.

– Ничем, – говорит, – мне не пособишь; надо за медвежьим молоком сходить.

Иван-королевич взял охоту, пошел искать медвежьего молока. Медведица зачуяла беду, в ноги повалилась, слезно взмолилась:

– Помилуй, что прикажешь – все сделаю!

– Хорошо, давай своего молока!

Тотчас она молока надоила и в благодарность медвежонка подарила.

Иван-королевич опять возвратился к жене цел и здоров.

– Ну, мой милый! Сослужи еще службу, в последний раз докажи свою дружбу, принеси мне львиного молока – и не стану я хворать, стану песни распевать и тебя всякий день забавлять.

 

Захотелось княжевичу видеть жену здоровою, веселою; пошел искать львицу. Дело было нелегкое, зверь-то заморский. Взял он свою охоту; волки, медведи рассыпались по горам, по долам, ястреба, сокола поднялись к небесам, разлетелись по кустам, по лесам, – и львица, как смиренная раба, припала к ногам Ивана-королевича.

Иван-королевич принес львиного молока. Жена поздоровела, повеселела, а его опять просит:

– Друг мой, друг любимый! Теперь я и здорова и весела, а еще бы я красовитей была, если б ты потрудился достать для меня волшебной пыли: лежит она за двенадцатью дверями, за двенадцатью замками, в двенадцати углах чертовой мельницы.

Князь пошел – видно, его такая доля была! Пришел к мельнице, замки сами размыкаются, двери растворяются; набрал Иван-королевич пыли, идет назад – двери запираются, замки замыкаются; он вышел, а охота вся осталась там. Рвется, шумит, дерется, кто зубами, кто когтями ломит двери. Постоял-постоял, подождал-подождал Иван-королевич и с горем воротился один домой; тошно у него было на животе, холодно на сердце, пришел домой – а в доме жена бегает и весела и молода, на дворе Змей Змеевич хозяйничает:

– Здорово, Иван-королевич! Вот тебе мой привет – на шейку шелкова петля!

– Погоди, Змей! – сказал королевич. – Я в твоей воле, а умирать горюном не хочу; слушай, скажу три песни.

Спел одну – Змей заслушался; а ворон, что мертвечину клевал, поэтому и в западню не попал, кричит:

– Пой, пой, Иван-королевич! Твоя охота три двери прогрызла!

Спел другую – ворон кричит:

– Пой, пой, уже твоя охота девятую дверь прогрызает!

– Довольно, кончай! – зашипел Змей. – Протягивай шею, накидывай петлю!

– Слушай третью, Змей Змеевич! Я пел ее перед свадьбой, спою и перед могилой.

Затянул третью песню, а ворон кричит:

– Пой, пой, Иван-королевич! Уже твоя охота последний замок ломает!

Иван-королевич окончил песню, протянул шею и крикнул в последний раз:

– Прощай, белый свет; прощай, моя охота!

А охота тут и есть, легка на помине, летит туча тучей, бежит полк полком! Змея звери в клочки расхватали, жену птицы мигом заклевали, и остался князь-княжевич Иван-королевич один с своею охотою век доживать, один горе горевать, а стоил бы лучшей доли.

Говорят, в старину всё такие-то удальцы рожались, а нам от них только сказочки остались.

Притворная болезнь

Бывали-живали царь да царица; у царя, у царицы был один сын, Иван-царевич. Вскоре царь умер, сыну своему царство оставил.

Царствовал Иван-царевич тихо и благополучно и всеми подданными был любим, ходил он с своим воинством воевать в иные земли, в дальние края, к Пану Плешевичу: рать-силу его побил, а самого в плен взял и в темницу заточил.

А был Пан Плешевич куда хорош и пригож! Увидала его царица, мать Ивана-царевича, влюбилась и стала частенько навещать его в темнице.

Однажды говорит ей Пан Плешевич:

– Как бы нам сына твоего, Ивана-царевича, убить? Стал бы я с тобой вместе царствовать!

Царица ему в ответ:

– Я бы очень рада была, если б ты убил его!

– Сам я убить его не смогу: а слышал я, что есть в чистом поле чудище о трех головах. Скажись царевичу больною и вели убить чудище о трех головах да вынуть из чудища все три сердца; я бы съел их – у меня бы силы прибыло.

На другой день царица разболелась-расхворалась, позвала к себе царевича и говорит ему таково слово:

– Чадо мое милое, Иван-царевич! Съезди в поле чистое; убей чудище о трех головах, вынь из него три сердца и привези ко мне: скушаю – авось поправлюсь!

Иван-царевич послушался, сел на коня и поехал.

В чистом поле привязал он своего доброго коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждет...

Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб – дуб зашумел и погнулся.

– Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь – на обед, молодец – на ужин!

– Эх ты, поганое чудище! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь! – сказал Иван-царевич, натянул свой тугой лук и пустил калену стрелу; разом сшиб чудищу все три головы, вынул три сердца, привез домой и отдал матери.

Царица приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.

Съел он, царица и спрашивает:

– Что – будет ли у тебя силы с моего сына?

– Нет, еще не будет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о шести головах; пусть царевич с ним поборется. Одно что-нибудь: или чудище его пожрет, или он привезет еще шесть сердец.

Царица побежала к Ивану-царевичу:

– Чадо мое милое! Мне немного полегчило; а слышала я, что есть в чистом поле другое чудище, о шести головах; убей его и привези шесть сердец.

Иван-царевич сел на коня и поехал в чистое поле, привязал коня к старому дубу, а сам сел под дерево.

Прилетело чудище о шести головах – весь дуб пошатнулся:

– Ха-ха-ха! Конь – на обед, молодец – на ужин!

– Нет, чудище поганое! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!

Натянул царевич свой тугой лук, пустил калену стрелу и сбил чудищу три головы.

Бросилось на него чудище поганое, и бились они долгое время; Иван-царевич осилил, срубил и остальные три головы, вынул из чудища шесть сердец, привез и отдал матери.

Она того часу приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.

Пан Плешевич от радости на́ ноги вскочил, царице челом бил; съел шесть сердец – царица и спрашивает:

– Что – станет ли у тебя силы с моего сына?

– Нет, не станет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах; коли съем еще его сердца́ – тогда нешто будет у меня силы с ним поправиться!

Царица побрела к Ивану-царевичу:

– Чадо мое милое! Мне получше стало; а слышала я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах; убей его и привези девять сердец.

– Ах, матушка ро́дная! Ведь я устал, пожалуй, мне не состоять супротив того чудища о девяти головах!

– Дитя мое! Прошу тебя – съезди, привези.

Иван-царевич сел на коня и поехал; в чистом поле привязал коня к старому дубу, сам сел под дерево и заспал.

Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб – дуб до земли пошатнулся.

– Ха-ха-ха! Конь – на обед, молодец – на ужин!

Царевич проснулся:

– Нет, чудище поганое! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!

Натянул свой тугой лук, пустил калену стрелу и сразу сшиб шесть голов, а с достальными долго-долго бился; срубил и те, вынул сердца́, сел на коня и поскакал домой.

Мать встречает его:

– Что, Иван-царевич, привез ли девять сердец?

– Привез, матушка! Хоть с великим трудом, а достал.

– Ну, дитя мое, теперь отдохни!

Взяла от сына сердца́, приказала сжарить и отнесла в темницу к Пану Плешевичу.

Пан Плешевич съел, царица и спрашивает:

– Что – станет ли теперь силы с моего сына?

– Станет-то станет, да все опасно; а слышал я, что когда богатырь в баню сходит, то много у него силы убудет; пошли-ка наперед сына в баню.

Царица побежала к Ивану-царевичу:

– Чадо мое милое! Надо тебе в баню сходить, с белого тела кровь омыть.

Иван-царевич пошел в баню; только что омылся – а Пан Плешевич тут как тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову.

Повестил о том царицу – она от радости запрыгала, велела Ивана-царевича зарыть в могилу, а сама стала с Паном Плешевичем в любви поживать да всем царством заправлять.

Осталось у Ивана-царевича двое малых сыновей; они бегали, играли, у бабушки-задворенки оконницу изломали.

– Ах вы, собачьи сыны! – обругала их бабушка-задворенка. – Зачем оконницу изломали?

Прибежали они к своей мамке, стали ее спрашивать: почему-де так неласково обзывают нас?

Отвечает мать:

– Нет, дитятки! Вы не собачьи сыны; был у вас батюшка, сильный и славный богатырь Иван-царевич, да убил его Пан Плешевич, и схоронили его во сырой земле.

– Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдем оживим нашего батюшку.

– Нет, дитятки, не оживить его вам.

– Благослови, матушка, мы пойдем.

– Ну, ступайте; бог с вами!

Того часу дети Ивана-царевича срядились и пошли в дорогу.

Долго ли, коротко ли шли они – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается; попался навстречу им седой старичок:

– Куда вы, царевичи, путь держите?

– Идем к батюшке на могилу; хотим его оживить.

– Ох, царевичи, вам самим его не оживить. Хотите, я помогу?

– Помоги, дедушка!

– Нате, вот вам корешок; отройте Ивана-царевича, этим корешком его вытрите да три раза перевернитесь через него.

Они взяли корешок, нашли могилу Ивана-царевича, разрыли, вынули его, тем корешком вытерли и три раза перевернулись через него – Иван-царевич встал:

– Здравствуйте, дети мои малые! Как я долго спал.

Воротился домой, а у Пана Плешевича пир идет. Как увидал он Ивана-царевича – так со страху и задрожал.

Иван-царевич предал его лютой смерти; попы его схоронили, панихиду отпели и отправились поминки творить; и я тут был – поминал, кутью большой ложкой хлебал, по бороде текло – в рот не попало!

Чудесная рубашка

В некотором царстве жил богатый купец; помер купец и оставил трех сыновей на возрасте. Старшие два каждый день ходили охотничать.

В одно время выпросили они у матери и младшего брата, Ивана, на охоту, завели его в дремучий лес и оставили там – с тем, чтобы все отцовское имение разделить меж собой на две части, а его лишить наследства.

Иван, купеческий сын, долгое время бродил по лесу, питаясь ягодами да кореньями, наконец выбрался на прекрасную равнину и на той равнине увидал дом.

Вошел в комнаты, ходил, ходил – нет никого, везде пусто; только в одной комнате стол накрыт на три прибора, на тарелках лежат три хлеба, перед каждым прибором по бутылке с вином поставлено. Иван, купеческий сын, откусил от каждого хлеба по малому кусочку, съел и потом из всех трех бутылок отпил понемножку и спрятался за дверь.

Вдруг прилетает орел, ударился о землю и сделался молодцем; за ним прилетает сокол, за соколом воробей – ударились о землю и оборотились тоже добрыми мо́лодцами. Сели за стол кушать.

– А ведь хлеб да вино у нас початы! – говорит орел.

– И то правда, – отвечает сокол, – видно, кто-нибудь к нам в гости пожаловал.

Стали гостя искать-вызывать.

Говорит орел:

– Покажись-ка нам! Коли ты старый старичок – будешь нам родной батюшка, коли добрый мо́лодец – будешь родной братец, коли ты старушка – будешь мать родная, а коли красная девица – назовем тебя родной сестрицею.

Иван, купеческий сын, вышел из-за двери; они его ласково приняли и назвали своим братцем.

На другой день стал орел просить Ивана, купеческого сына:

– Сослужи нам службу – останься здесь и ровно через год в этот самый день собери на стол.

– Хорошо, – отвечает купеческий сын, – будет исполнено.

Отдал ему орел ключи, позволил везде ходить, на все смотреть, только одного ключа, что на стене висел, брать не велел.

После того обратились добрые молодцы птицами – орлом, соколом и воробьем – и улетели.

Иван, купеческий сын, ходил однажды по двору и усмотрел в земле дверь за крепким замком; захотелось туда заглянуть, стал ключи пробовать – ни один не приходится; побежал в комнаты, снял со стены запретный ключ, отпер замок и отворил дверь.

В подземелье богатырский конь стоит – во всем убранстве, по обеим сторонам седла две сумки привешены; в одной – золото, в другой – самоцветные камни.

Начал он коня гладить; богатырский конь ударил его копытом в грудь и вышиб из подземелья на целую сажень. От того Иван, купеческий сын, спал беспробудно до того самого дня, в который должны прилететь его названые братья.

Как только проснулся, запер он дверь, ключ на старое место повесил и накрыл стол на три прибора.

Вот прилетели орел, сокол и воробей, ударились о землю и сделались добрыми мо́лодцами, поздоровались и сели обедать.

На другой день начал просить Ивана, купеческого сына, сокол: сослужи-де службу еще один год! Иван, купеческий сын, согласился.

Братья улетели, а он опять пошел по двору, увидал в земле другую дверь, отпер ее тем же ключом.

В подземелье богатырский конь стоит – во всем убранстве, по обеим сторонам седла сумки прицеплены: в одной – золото, в другой – самоцветные камни.

Начал он коня гладить; богатырский конь ударил его копытом в грудь и вышиб из подземелья на целую сажень. От того Иван, купеческий сын, спал беспробудно столько же времени, как и прежде.

Проснулся в тот самый день, когда братья должны прилететь, запер дверь, ключ на стену повесил и приготовил стол.

Прилетают орел, сокол и воробей; ударились о землю, поздоровались и сели обедать.

 

На другой день поутру начал воробей просить Ивана, купеческого сына: сослужи-де службу еще один год! Он согласился.

Братья обратились птицами и улетели. Иван, купеческий сын, прожил целый год один-одинехонек, и когда наступил урочный день – накрыл стол и дожидает братьев.

Братья прилетели, ударились о землю и сделались добрыми молодцами; вошли, поздоровались и пообедали.

После обеда говорит старший брат, орел:

– Спасибо тебе, купеческий сын, за твою службу; вот тебе богатырский конь – дарю со всею сбруею, и с золотом, и с камнями самоцветными.

Середний брат, сокол, подарил ему другого богатырского коня, а меньший брат, воробей, – рубашку.

– Возьми, – говорит, – эту рубашку пуля не берет; коли наденешь ее – никто тебя не осилит!

Иван, купеческий сын, надел ту рубашку, сел на богатырского коня и поехал сватать за себя Елену Прекрасную; а об ней было по всему свету объявлено: кто победит Змея Горыныча, за того ей замуж идти.

Иван, купеческий сын, напал на Змея Горыныча, победил его и уж собирался защемить ему голову в дубовый пень, да Змей Горыныч начал слезно молить-просить:

– Не бей меня до смерти, возьми к себе в услужение; буду тебе верный слуга!

Иван, купеческий сын, сжалился, взял его с собою, привез к Елене Прекрасной и немного погодя женился на ней, а Змея Горыныча сделал поваром.

Раз уехал купеческий сын на охоту, а Змей Горыныч обольстил Елену Прекрасную и приказал ей разведать, отчего Иван, купеческий сын, так мудр и силен.

Змей Горыныч сварил крепкого зелья, а Елена Прекрасная напоила тем зельем своего мужа и стала выспрашивать:

– Скажи, Иван, купеческий сын, где твоя мудрость?

– На кухне, в венике.

Елена Прекрасная взяла этот веник, изукрасила разными цветами и положила на видное место. Иван, купеческий сын, воротясь с охоты, увидал веник и спрашивает:

– Зачем этот веник изукрасила?

– А затем, – говорит Елена Прекрасная, – что в нем твоя мудрость и сила скрываются.

– Ах, как же ты глупа! Разве может моя сила и мудрость быть в венике?

Елена Прекрасная опять напоила его крепким зельем и спрашивает:

– Скажи, милый, где твоя мудрость?

– У быка в рогах.

Она приказала вызолотить быку рога.

На другой день Иван, купеческий сын, воротясь с охоты, увидал быка и спрашивает:

– Что это значит? Зачем рога вызолочены?

– А затем, – отвечает Елена Прекрасная, – что тут твоя сила и мудрость скрываются.

– Ах, как же ты глупа! Разве может моя сила и мудрость быть в рогах?

Елена Прекрасная напоила мужа крепким зельем и безотвязно стала его выспрашивать:

– Скажи, милый, где твоя мудрость, где твоя сила?

Иван, купеческий сын, выдал ей тайну:

– Моя сила и мудрость вот в этой рубашке.

После того опьянел и уснул.

Елена Прекрасная сняла с него рубашку, изрубила его в мелкие куски и приказала выбросить в чистое поле, а сама стала жить с Змеем Горынычем.

Трое суток лежало тело Ивана, купеческого сына, по чисту полю разбросано; уж вороны слетелись клевать его.

На ту пору пролетали мимо орел, сокол и воробей, увидали мертвого брата и решились помочь ему. Тотчас бросился сокол вниз, убил с налету вороненка и сказал старому ворону:

– Принеси скорее мертвой и живой воды!

Ворон полетел и принес мертвой и живой воды.

Орел, сокол и воробей сложили тело Ивана, купеческого сына, спрыснули сперва мертвою водою, а потом живою.

Иван, купеческий сын, встал, поблагодарил их; они дали ему золотой перстень.

Только что Иван, купеческий сын, надел перстень на руку, как тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной.

Змей Горыныч узнал его, приказал поймать этого коня, поставить в конюшню и на другой день поутру отрубить ему голову.

При Елене Прекрасной была служанка; жаль ей стало такого славного коня, пошла в конюшню, сама горько плачет и приговаривает:

– Ах, бедный конь, тебя завтра казнить будут.

Провещал ей конь человеческим голосом:

– Приходи завтра, красная девица, на место казни, и как брызнет кровь моя наземь – заступи ее своей ножкою; после собери эту кровь вместе с землею и разбросай кругом дворца.

Поутру повели коня казнить; отрубили ему голову, кровь брызгнула – красная девица заступила ее своей ножкою, а после собрала вместе с землею и разбросала кругом дворца; в тот же день выросли кругом дворца славные садовые деревья.

Змей Горыныч отдал приказ вырубить эти деревья и сжечь все до единого.

Служанка заплакала и пошла в сад в последний раз погулять-полюбоваться. Провещало ей одно дерево человеческим голосом:

– Послушай, красная девица! Как станут сад рубить, ты возьми одну щепочку и брось в озеро.

Она так и сделала, бросила щепочку в озеро – щепочка оборотилась золотым селезнем и поплыла по воде.

Пришел на то озеро Змей Горыныч – вздумал поохотничать, увидал золотого селезня. «Дай, – думает, – живьем поймаю!»

Снял с себя чудесную рубашку, что Ивану, купеческому сыну, воробей подарил, и бросился в озеро. А селезень все дальше, дальше, завел Змея Горыныча вглубь, вспорхнул – и на берег, оборотился добрым молодцем, надел рубашку и убил Змея.

После того пришел Иван, купеческий сын, во дворец, Елену Прекрасную расстрелял, а на ее служанке женился и стал с нею жить-поживать, добра наживать.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 
Рейтинг@Mail.ru