Александр Николаевич Лекомцев
Двуногие лебеди
Будем есть мы только кашу.
Больше не дано.
Знал гроссмейстер Лайош Портиш
Даже натощак:
«Кашу маслом не испортишь…
Пальмовым никак».
В шахматы играл бесстрашно,
В этом деле – бог.
Но ни дня прожить без каши
Шахматист не мог.
Кашу ел он постоянно,
Даже по ночам,
И от каши, как ни странно,
Он не одичал.
Кстати, к слову, о Бианки,
После запятой.
Он, вообще, не грабил банки.
Был мужик простой.
В заключенье о погоде.
Завтра солнцу печь!
Но не точно, как бы, вроде,
И до новых встреч!
* * *
В погребальной камере
Слышен жуткий смех.
У меня на таймере
Снова смена вех.
На часах предсказана
Эра светлых дней.
В жизни одноразовой
Я мечтал о ней.
Я родился в грохоте
Барабанных драм.
Только жили плохо те,
Кто был честен, прям.
Рядышком с речистыми
Я взрослел и рос.
Знался с коммунистами,
Только не всерьёз.
Слушал бред их клановый,
В спор вступал порой.
Тупости их рьяные
Я считал игрой.
Я не крыл их матами
И жалел иных
Вместе с их плакатами,
Как людей больных.
Позже понял чётко я,
Раньше и не мог:
Господа расчётливы,
С головы до ног.
Гадили, как водится,
Всё исподтишка…
С ними хороводиться -
Ноша не легка.
Оруны вчерашние,
Наяву, не в снах.
Нынче перекрашены –
В «баксах», при чинах.
Кровососы бодрые,
Новые князья
С розовыми мордами.
Их прощать нельзя…
Вот они, мудрёные!
Их расчётлив нрав.
Вечно рядом с тронами.
Разве я не прав?
Вкупе жизнь с пороками.
Да не жизнь, а жесть.
Смена вех жестокая.
…Только всё, как есть.
* * *
Оплакивают мёртвые меня,
Усопших слёзы – раны ножевые,
В их мире нет ни ночи и ни дня.
Но мы мертвы, а там они – живые.
Возможно, так. Здесь тайны глубина,
Смысл Мирозданья не постичь вовеки.
У каждого судьба предрешена,
Она не умирает в человеке.
Пусть мир земной мертвей, темней, чем ваш,
Но вы со мной не торопите встречу.
А мысль моя реальность, а не блажь,
И я желаньям Бога не перечу.
К событиям любым готов всегда,
За каждый вздох и выдох свой в ответе.
Ведь я – присяжный божьего суда,
Поэтому пока на белом свете.
Про Бога говорю, а не про фарс
Безумный, дикий и порою жалкий.
Ведь только Бог заботится о нас
В земной нелепой, жуткой перепалке.
Мне надо кое-что ещё сказать,
Но только лишь желающим услышать.
Пусть их минует буря и гроза,
А слух ласкает дождь на ветхих крышах.
Быть может, что мы истинно мертвы,
Но оживём в предчувствии рожденья.
Восстанем в мире светлом средь травы.
Пусть плоть иную обретают тени…
Пусть жизнь земная – только смертный сон,
Но в нём печалей и тревог немало,
Придуманных святых над нами сонм,
И эта сказка многих обломала.
В кровавой пляске мерзостных элит
Не будет дел не нужных и не важных.
Оплакивают мёртвые наш быт,
Но суд идёт, и я среди присяжных.
Притча о Ноле
Путевые заметки
Путевых заметок масса,
Что я вижу, то пишу.
Не считать картон за мясо,
Убедительно прошу.
Хорошо живут в бараны
Те, кто с самого ранья,
Гонят чушь с телеэкрана,
Жить не могут без вранья.
Из болотной жижи цапли
Прокричали: «Ай лаф ю!».
Я спиртного им ни капли
Из канистры не налью.
Не смотря на мощный ливень
Загорали мужики.
Лучше б мамонтовый бивень
Поискали у реки.
Все, кто в баксах и при теле,
Друг от зависти не млей,
Просто так разбогатели
Начинали с двух рублей.
Господин плясал весёлый,
С орденом на животе.
А над ним летали совы,
Хохотали в темноте.
Разгадал головоломку,
Голову себе сломал.
А ведь мог попасть под фомку
Это славный генерал.
Люд активно прессовали
Тёмной ночью и с утра,
Чтобы все голосовали
За господ из-за бугра.
За трибунами бандиты
Пели песни на юру,
И сказал один сердито:
– Мы поём не ко двору.
Грозно шли холопов роты,
Дал смотрящий им сигнал.
Раздавайте бутерброды
Тем, кто Родину продал!
Возродись, Никола Тесла,
И скажи нам не со зла,
Что монарший трон – не кресло.
Он, как плаха, для осла.
В плане доброго здоровья
Для вампиров всех мастей,
Нужно много свежей крови
И тревожных новостей.
Карлик из бандитской знати,
Внешностью не лиходей,
С помощью гвардейской рати
Гнал на кладбище людей.
Путевых заметок груда,
Ровно сто один вагон.
В нашей жизни много чуда:
Бабы, сало, самогон.
* * *
Не верь, что воровской сходняк
Живёт заботой о народе.
Имеет каждый вурдалак,
По тридцать шесть тузов в колоде.
В кругу продуманной бузы
Крутой гешефт штурмует свита…
В ходу козырные тузы,
И карта шулеров не бита.
Там делят злато, серебро,
И нищих жалкие полушки.
Лжеоппозиция – зеро,
В борьбе за место у Кормушки.
Ликуй и радуйся, страна,
На гребне дьявольской эпохи!
Получишь ты от пахана
Лишь обещания и крохи.
Смешна лжепатриотов грусть
И сказки о народном счастье.
Они всей сворой делят Русь,
Людские жизни рвут на части.
Очнись, ограбленный народ,
Останови разгул разбоя!
Не должен самозваный сброд
Уйти от каторги и боя.
Надежды жалкие мертвы,
Но полудурков ложь согрела…
Всё ждут подачек от братвы
И райских благ от беспредела.
Беда народа велика,
Прожорливо свиное рыло,
И сходняки от общака –
Общенародная могила.
* * *
Для размышления простор…
По полю важно и сурово
Идёт трухлявый Мухомор,
Мудрец из Ново-Звонарёво.
Телохранителей толпа
С ним вышла на прогулку смело.
Здесь не народная тропа,
А лишь район для артобстрела.
Глупа наивная мечта,
Не стоит грезить вхолостую…
Здесь даже под землёй крота
Найдут и быстро арестуют.
С любимой сворою собак,
Он в чистом поле, будто небыль.
Наивного народа враг,
Но брат и друг жулью под небом.
В «рублёвках» благодать и штиль
И мухоморов в них в избытке.
Но этот – истинная гниль,
Палач ограбленных до нитки.
Жив в Мухоморе бесов пыл,
Он за трибуной держит стойку…
Что не разграбил, то разбил
И резво превратил в помойку.
Жизнь Мухомора катит в масть…
Ведь он, считай, среди монархов
И крепко держится за власть.
Во благо клана олигархов.
Но эти духи не просты,
Ведь не шахтёры из забоя.
Они пришли из пустоты,
Миллиардеры от… разбоя.
Но, может быть, нарушив быт
И процветанье компрадоров.
Господь швырнёт метеорит.
На мощный бункер Мухомора.
Да ведь и нам нельзя плошать,
Всевышнему помочь бы надо,
Продумано и не спеша,
Благое дело – смерть для ада.
Пусть ново-звонарёвский гриб
Не думает, что не подсуден.
Он, в принципе, давно погиб
По той причине, что паскуден.
Призрак
В доме старом заброшенном
Только призрак живёт.
Незлобивый, хороший он,
Даже что-то жуёт.
Не на грани он ярости,
Очень скромный не жлоб.
Не дожил он до старости,
Лёг до времени в гроб.
В гроб свели его, гордого,
Депутатский шалман,
Мэр убитого города
И с ножом мальчуган.
Очень много погубленных
В этих старых домах,
С пулей в теле, зарубленных
И прибитых впотьмах.
Власть ликует разбойная
И по трупам идёт.
Что коровушка дойная,
Обнищавший народ.
Призрак хочет не мщения.
Просто надо ему
Лишь немного общения
И понять, что к чему.
Рулят злыдни упёртые,
По стране там и тут.
Ни живые, ни мёртвые
Ни черта не поймут.
Бродит призрак по горнице
Среди хмурых ночей,
И в унылой бескормице
Он пугает бичей.
Одиночество призрака
Я пойму, как смогу.
Он по всяческим признакам,
Словно клещ на снегу.
Эта личность забытая
Среди мёртвых дворов,
И ничуть не событие –
Добрый призрак Петров.
Не был в жизни делягою,
Не снимался в кино…
Умер он работягою
И не так уж давно.
В доме старом печален он,
Погружён в тишину.
А бандиты отчаянно
Убивают страну.
Убивают нас весело
Беззаконье, что жест.
Жизнь – кровавое месиво,
Стон загубленных мест.
* * *
У Речки Ожидания
Я никого не жду.
В грядущее и давнее
Отныне не иду.
Что пройдено и прожито,
Вернуть мне не дано,
Стократно перемножено
И вновь разделено.
Я вижу, люди мрачные
Здесь бродят по песку,
И жизнью озадачены,
Погружены в тоску.
В обносках, полуголые…
Откуда? Кто они?
Всё бродят, невеселые,
Вдоль речки ночи, дни.
Одно скажу уверено.
Скитальцы у воды
Во времени потеряны,
Что на песке следы.
Под шумы камышовые
Погасли их костры.
Слова умалишённого
Воистину мудры.
Суть жизни беспризорная
Повсюду не мертва.
Пусть на воде узорная
Колышется трава.
Пусть к речке люди странные
Приходят иногда,
Угрюмые, незваные…
Ведь я пришёл сюда.
Не жду я озадачено
Разгадок бытия.
Здесь бродят люди мрачные,
Такие же, как я.
* * *
Вам судьбой начертано: «Прочь уезжай!».
Фраза злободневна и не так уж смешна.
Зря вы приготовились собирать урожай,
В почву вы не бросили ни зерна.
Лихо жизнь свою засеяли пустотой,
Мусора на троне – большая гора.
Вы на свет явились, что на постой.
Слишком загостились, и вам пора!
Насмотрелись вдоволь мы куража,
Не спасёт дзюдо вас или кун-фу.
Вам пора отсюда быстрей бежать.
Мыло и верёвка для вас в шкафу.
Вслед кричат вам яростно: «Смерть врагу!».
Это люди добрые в заботе о вас.
Чёрт в аду свою обнулил кочергу,
После обновления она в самый раз.
Промедленье будет последней чертой,
Для людей обманных – вы смех и позор.
Этой крайней точке не стать запятой.
Не теряйте времени. Быстрей за бугор!
Вам судьбою велено себя оценить,
Книги мемуарные писать для гнид.
Долго превращали вы в ночи дни,
Вы по жизни пакостной – большой бандит.
Ваши покаяния вас не спасут,
Доля компрадорская – и стыд, и срам.
Пусть в местах не сказочных свершится суд,
Он вам не подвластен, суров и прям.
Притча о Ноле
Сидел на надувном матрасе
Примерно так же, как король,
И относительно прекрасен,
Дешёвый, абсолютный ноль.
Мужик обычный, без охраны,
Районного масштаба клерк,
Но на лицо такой румяный,
Как самый красный фейерверк.
Куда-то плыть он навострился,
Возник в мозгу сплошной аврал.
Перед отплытием побрился
И даже плавки постирал
Он был умеренно богатым,
Немного глуповат, но смел
Не выбирался в депутаты
И яхт заморских не имел.
Ноль был бездельником по жизни,
Из клана малых мудрецов.
Не жил при суперкоммунизме,
Халявных не имел дворцов.
Но по сравнению с другими,
Кто спины гнул за про так,
Не жил в безденежном режиме.
Ну, в общем, не из работяг.
Перед толпой покрасовался
И в плаванье ноль поспешил.
…Но прокусили дно матраса
В реке коварные ерши.
Тонул с достоинством и гордо,
Ноль был серьёзным каждый год.
Его лоснящуюся морду
За бакен принимал народ.
Таким нолей в стране с избытком,
Что от народа далеки…
Послать бы их на корм улиткам,
Подводным жителям реки.
Начать процесс пора с магнатов,
Где каждый первый врун и враль.
А притча – мудрости палата,
И в ней присутствует мораль.
В кошмарный зной и в злую стужу,
Кто в плаванье мастак и ас,
Тому, конечно же, не нужен
Китайский надувной матрас.
Ещё скажу под тополями,
С улыбкой грустной на устах:
«У нас почётно быть нолями
На всех ответственных постах».
* * *
Вся жизнь моя среди кидал
Промчалась артснарядом.
Но я сожрать себя не дал,
Эстетам рукозадым.
Скажу при всех и тет-а-тет,
Поближе и подальше:
«Софист нисколько не эстет,
А куль словесной фальши».
Болтливых окороков круг,
Разбросанных по свету,
Творенье дьявольских потуг…
Какие ж вы эстеты?
Мне сбор застенчивых блатных
Давно по барабану.
Цвет – для психически больных,
Частично, для баранов.
В металле, в бронзе жалкий вздор
Меня ничуть не греет.
Я отличаю с давних пор
Морковку от пырея.
Талант – ни бизнес, ни навар
Ни сплетня для огласки.
Пусть загрызёт их всех комар,
Рождённый на Аляске.
Пусть скушает их тихо тля…
Не сгину от тоски я.
У них – квадратная Земля,
И головы такие.
Летящий упадёт снаряд.
Эстетики моменты…
Зловещий разорвёт квадрат
На жалкие фрагменты.
* * *
Козёл, что считает себя гениальным,
Не травку жуёт, а грызёт занавески.
Явленье такое совсем не нормально,
Что колбаса закордонной нарезки.
Шагаете дружно вы вслед за козлами,
Считаете, жизнь рядом с ними спокойней?
Куда ж вы идёте босые, с узлами?
С весёлым задором спешите на бойню.
Козлы-то не сгинут. Они – замануха.
А вам – под топор, Это ж ясно, понятно.
Сегодня вы жертвы смиренного духа,
А завтра, всего лишь, кровавые пятна.
Козлы возвратятся к желающим рая…
Коварные сталкеры – явь, а не блики.
Земля ваши кости согреет сырая…
Козлиные морды – не светлые лики.
Не все гениальность козлов раскусили,
Да что ж тут поймёшь в круговой канители?
Ведут они нас по бескрайней России,
Жуют занавески. Дома опустели.
Былина о моли
Вышел я на улицу
В солнечную рань,
Но мне пришлось нахмуриться.
Ведь я услышал брань.
Возможно, нецензурно
Дворник обругал
Того, кто не культурно
Три урны обрыгал.
Но я ошибся сходу.
Старик, сплошная голь,
От имени народа
Ругал бестактно моль.
Он вглядывался в лица,
Как в старый инвентарь.
Твердил, что из столицы
К нам прилетела тварь.
Поела всё на свете
И впала в жуткий зуд.
Её друзья и дети
Провинции грызут.
На сердце стало легче,
Когда я понял вдруг,
Что дворник – сумасшедший,
Пусть кандидат наук.
С ума сошёл на воле,
От кропотливых дел.
Никто не видит моли,
А этот разглядел.
Безумный старикашка
С метлой наперевес,
Козявка и букашка,
Впадает часто в стресс.
Но в ритме обнуленья
С большой метлой нахал
За моли оскорбленья
Червонец схлопотал.
Метлой круги рисую,
Я при метле – король.
Мой город толстосумы
Назвали гордо «Моль».
Они ведь депутаты,
Чиновники, ворьё.
А надо мной крылато
Порхает комарьё.
Ни в чём им не перечу,
Пожалуй, что нельзя.
А вдруг для моли вечной
Они давно друзья.
Я сдержанный мужчина,
И на замке мой рот.
Такая вот былина
Про моль и про народ.
Несуразица
На рынке продавал китайский шёлк
Мужик нормальный и почти не пьяный,
Он родом из Тамбова, но не волк,
Что, в общем, удивительно и странно.
Глаза нормальны, уши, рот и нос,
На теле шерсти нет, по крайней мере…
Но Савкин, с баржи списанный матрос,
Своим глазам, естественно, не верил.
Дотошный Савкин не был бестолков,
А потому спросил сиюминутно:
– Но как тебе, на родине волков?
Наверное, не очень-то уютно?
Но тот изрёк, что поговорка – бред,
Придумали её сплошь полукровки.
Тамбов лишён волков, в нём так же нет
Уже давно тамбовской группировки…
– А волки не в Тамбове, – он сказал.-
Все хищники в столице и двуноги.
Так что, матрос, не жми на тормоза
И с рынка уноси кривые ноги!
Но Савкин был культурен и упрям,
Он к истине стремился непреклонно.
Наперекор волкам и тупарям
Купил на рынке литр самогона.
…Устроившись на клумбе городской,
Они сидели на рулонах шёлка.
Макс из Тамбова был мужик простой
И лишь частично походил на волка.
Среди цветов высоких не видны,
В густых ромашках высотой в два метра,
Спокойно пили за расцвет страны
Под шум дождя и бешеного ветра.
А Толя Савкин, закусив спаржёй,
Зло обругал Америку с Европой
По той причине, что за рубежом
Теперь живут сплошные ликантропы.
У Макса слёзы потекли из глаз,
Он вспомнил про жестокие набеги:
– Опять напали половцы на нас,
А вместе с ними злые печенеги.
Но друга успокоил Савкин влёт
И тихо прочитал фрагмент молитвы.
– А пенсия, – сказал он, – возрастёт
Для ветеранов… Куликовской битвы.
Макс Савкину читал свои стихи,
Дуэтом спели, выпили по малой…
А рядом с клумбой под дождём лихим,
Бродили волки, да ещё… шакалы.
Пригородный пейзаж
За городом поля, простор,
Мышей летучих свист игривый…
И дремлет в зарослях крапивы
Бичом забытый помидор.
Бич потерял его, как есть,
В густом, ночном, колючем поле.
Не рад своей бродяжьей доле
И хочет что-нибудь поесть.
А утро гордо настаёт.
Оно приходит рано летом,
И солнце доброё при этом
По небу синему плывёт.
Ещё среди небесных сфер
Воздушный лайнер в синем небе,
И на его борту о хлебе
Не думает миллиардер.
Летит в Марсель, в себя влюблён
Владелец тучный самолёта
И где-то там ещё чего-то.
Он в кресле спит и видит сон.
Ему приснилось, что он бич,
В обносках, конченый бродяга,
Последний бомж, не знавший блага.
Но сна магнату не постичь.
В крапиве жгучей обронил
Свой ужин и найдёт не скоро.
Ведь он умрёт без помидора…
Проснуться не находит сил.
Но просыпается в слезах,
Виденью странному поверив,
И расцвела улыбка зверя
У всех лакеев на глазах.
Доволен сноб. Смешные сны…
Он срочно требует салата
Из подмосковного томата.
Его желания скромны.
…В полях бездомные жлобы,
Живут в них днями и ночами.
А самолёты величаво
Уносят мусор из избы.
Слоны и мухи
Я не простак и не лопух,
Не очень мысль моя ничтожна.
И доложу, что среди мух
Слона всегда заметить можно.
Вон слон идёт! Нам он не тать
И к счастью приведет нас быстро.
Мы станем так же процветать,
Как депутаты и министры.
Жить будем в замках, в теремах…
Шагнём в объятья светлой эры!
Довольно бедствовать впотьмах!
Мы, в будущем, миллионеры.
Разбогатеем навсегда
На честные свои доходы.
Все за слоном, народ труда,
Во имя братства и свободы!
Пусть тучи мух, за роем рой,
Голодных и чумных над нами.
Но мы не дружим с головой,
В извечной ссоре со слонами.
А мухи вьются и жужжат,
И грязь несут в глаза и уши,
Задумка эта не свежа -
Обгаживать людские души.
Мы стать иными не вольны,
Упали дружно на колени.
От рабства мир спасут слоны,
От рабского повиновенья.
Теперь едины мы в одном,
Чтоб жить при духе и при теле,
Идём за батюшкой-слоном,
Ведь мухи нам осточертели.
Вставай с колен, моя страна!..
Но стоп! К обману не ходи ты!.
…Из мухи сделали слона
Лихие, ушлые бандиты.
Слоны поддельные вокруг,
Жужжат о завтрашнем раскладе.
И замкнут вновь зловещий круг.
Зачем? Какого чёрта ради?
Нахальны мухи и лихи…
Давайте сообщим друг другу,
Что мы, как прежде, лопухи,
Идём торжественно по кругу.
* * *
Оставляя свой ужин врагу,
Часто следуя правилам странным,
Можешь ты превратиться в рагу,
Но сначала ты станешь бараном.
Но не сразу ты это поймёшь,
В подлость трудно поверить внезапно.
Среди нас размножается ложь
Не стремительно, а поэтапно.
Знай, тебя преспокойно сожрут,
Твои кости подарят шакалам.
За свои послушанья и труд
Ты познаешь «великое в малом».
Для бандитов ты – пешка в расход
И частично от скуки забава,
А на помощь к тебе не придёт
Добрый дядя ни слева, ни справа.
Ты в мученьях уйдёшь к праотцам
Из толпы и с охапкой патентов.
Перестань доверять мудрецам,
Там вранья девяносто процентов.
Да и мне доверять не с руки…
Верь себе, будь умнее отныне.
А над нами низки потолки,
Как и принято там, в домовине.
Ужин скуден, как завтрак, обед…
Не делись со скотами в законе.
Посмотри, твой угрюмый сосед
Поумнел и готов к обороне.
От грядущих невзгод не уйти,
И в пыли танков вражеских траки,
Батальоны магнатов в пути.
Жизнь твоя – отраженье атаки.
* * *
В дальнем порту несуразное что-то,
Гулом наполнен причал и земля.
Это совсем не морская пехота,
А серые крысы бегут с корабля.
Чайки над ними смеются натужно,
Птицы швыряют в бегущих помёт.
Такое понять и почувствовать нужно,
А тот, кто увидит, тот это поймёт.
Миллиардеры с семействами, с грузом,
Толпы подонков, лакеев, воров…
Ни флибустьеры, ни Лаперузы
Прочь убегают от топоров.
Наворовались поганые крысы,
Дружно спасают продажную плоть.
Время пришло – им пора за кулисы,
Правда, и там их достанет Господь.
В дальних портах суета, суматоха…
Не было раньше такого нигде.
Их поглощает спокойно эпоха,
Здесь ведь не крыс, а планета людей.
Но наблюдать за врагами пассивно –
Это преступно в основе основ.
Крыс и крысят ты пригрела, Россия.
Время пришло наказать грызунов.
От Амстердама и до Шанхая
В крупных портах шум крысиных бегов.
Это совсем не пехота морская,
Это побег недобитых врагов.
* * *
С днём рожденья поздравляю мёртвых
Им желаю долгих, светлых лет…
Временем лавина жизней стёрта,
Братская могила – интернет.
Что там скрыто, за картинкой яркой,
Очень часто ведать не дано.
Не постигнешь, что за аватаркой,
Даже если всё предрешено.
В мире виртуальном всё реально,
В нём порой убитая мечта....
Не беда, что за пространством дальним,
С вами в переписке пустота.
Все уйдём, кто шумно, кто обычно.
Жизней и смертей и смех, и стон…
Умирать – не очень-то прилично,
Значит, каждый заново рождён.
Бродим по погостам, будто тени,
Словно души без тяжёлых тел.
Пусть нас поздравляют с днём рожденья
Даже в час ухода за предел.
Наша жизнь – частица интернета…
Да и наш бескрайний белый свет
Если умер, то родился где-то.
А другого варианта нет.
* * *
Разведотряд небесного полка
Готовится упорно, непреклонно
Взять главного фашиста, языка,
С дешёвого придуманного трона.
Задаст ему Господь простой вопрос,
Что прозвучит, возможно, как причуда:
– Ты почему на троне, старый пёс,
И в мир земной явился ты откуда?
Наивным будет и смешным ответ.
Чёрт сообщит, что он наместник Бога,
Господь не станет слушать наглый бред,
Накажет самозванца очень строго.
Фашиста превратит он в комара,
Отправим злую мерзость на болото.
…Надеемся на Бога, но пора
И нам самим давно придумать что-то.
Разведотряд? Пожалуй, не в цене
Штампованный фрагмент простого вздора.
Нет на престоле в сказочной стране.
Психически больного компрадора.
Желающие есть, не без потуг.
Но если кто-то круто обезбашен,
Его могилу перепашет плуг,
И мы забудем чёрный день вчерашний.
* * *
В толпе не наблюдалось давки,
Народ собрался на призыв.
Снимали резво телешавки
Речь главаря воров борзых.
Грустил на камеру вельможа…
Всё для того, чтобы народ,
Любил его свиную рожу
Опять на двадцать лет вперёд.
Он клялся, что Россию любит,
Был за трибуной, что артист.
Но проклинали беса люди,
И улыбался он по свист.
Вельможа расцветал под крики,
Нёс бред кромешный без труда.
Он был воистину двуликим,
Точней, двуличным, как всегда.
К непокорённым звал вершинам
Голодных, нищих маргинал,
И головой крутил плешивой,
Свиными глазками моргал.
В них столько зла, снобизма, яда…
Но он учил народ добру.
Нет, обещаний им не надо,
И компрадор не ко двору.
Но слушал лишь себя ворюга,
Стихийно потерял он страх.
Народ кричал не от испуга,
А клял нечистого в сердцах.
Грабёж – одна его забота…
Недолго бесу жить в раю.
Шагнёт он завтра к эшафоту,
И не поверит в смерть свою.
Нет! Не поверит в сущность краха,
В исход естественный стервец,
Но пробубнит палач над плахой:
«Кошмарной сказочке конец!».
* * *
За весьма умеренную плату,
Но, конечно, не за просто так,
На всю жизнь сдаётся злой, заклятый,
Очень мудрый и коварный враг.
Уверяю, враг вам нынче нужен,
Без него ведь счастья в жизни нет.
Будет враг одной мечтой загружен,
Чтобы вас отправить на тот свет.
Неужели вам ещё не ясно,
Что житьё уныло без врагов.
Что оно почти, как борщ без мяса,
Как баран несчастный без рогов?
Я врага сдаю вам по-дешёвке
Потому, что знаю вас давно,
Век живёте в старенькой «хрущёвке»,
Смотрите турецкое кино…
Я ценю вас, как родного брата…
С вами часто жизнь была строга.
Жили вы не очень-то богато,
Не имели личного врага.
Он сумеет притвориться другом
И с порога пакостить начнёт,
И обгадит вас на всю округу,
И ему поверит дурачьё.
Сходу потеряете работу,
А потом здоровье и жену…
Жить не интересно без заботы.
Без врага вы – партизан в плену.
А с врагом не жизнь, а медовуха,
Всякие мгновенья хороши.
У него, конечно, хватит духа
Пристрелить вас или задушить.
Он споёт вам под гитару песни,
Станет вашей тенью навсегда.
Без врага вы так не интересны…
Не мужик, а чушь и ерунда.
Я смотрю, вы оживились очень,
Что ж. договорились. Решено.
Я приду с врагом к вам тёмной ночью.
Влезем через форточку, в окно.
Дом, как бы, правосудия
Несчастных и печальных судеб
Вокруг полно. Не обойти.
Здесь обелиски вместо судей,
С программой, господи прости.
А жизнь – комедия и драма,
Где в мире царствует шпана.
У обелисков есть программа,
Одна, по воле пахана.
Не отступая от традиций,
Ворьё элитой он зовёт.
Здесь не подсудны проходимцы,
Всё остальные – жалкий сброд.
Пишите письма обелискам,
Что клан бандитов без труда,
Рабами сделал вас по… спискам.
Такая нынче чехарда.
Пишите жалобы крутые
Про то, что с вас дерут семь шкур.
Где надо, ставьте запятые,
И ощутите вы ажур.
Но это горестная шутка,
И правду здесь искать смешно.
Всё по велению ублюдка
Давным-давно предрешено.
От правосудия в сторонке
Организатор главных краж.
Уничтожают нас подонки.
Все обелиски – антураж.
* * *
Не верь, что воровской сходняк
Живёт заботой о народе!
Имеет каждый вурдалак,
По тридцать шесть тузов в колоде.
В кругу продуманной бузы
Крутой гешефт штурмует свита…
В ходу козырные тузы,
И карта шулеров не бита.
Там делят злато, серебро,
И нищих жалкие полушки.
Лжеоппозиция – зеро,
В борьбе за место у Кормушки.
Ликуй и радуйся, страна,
На гребне дьявольской эпохи!
Получишь ты от пахана
Лишь обещания и крохи.
Смешна лжепатриотов грусть
И сказки о народном счастье.
Они всей сворой делят Русь,
Людские жизни рвут на части.
Очнись, ограбленный народ,
Останови разгул разбоя!
Не должен самозваный сброд
Уйти от каторги и боя.
Надежды жалкие мертвы,
Но полудурков ложь согрела…
Всё ждут подачек от братвы
И райских благ от беспредела.
Беда народа велика,
Прожорливо свиное рыло,
И сходняки от общака –
Общенародная могила.
* * *
Если уж вы нырнули,
То вынырнуть не должны.
Растолковать смогу ли,
Что вы мне здесь не нужны?
В этом рассвете раннем,
Где чайки уже кричат.
Волчица похлёбкой бараньей
Кормит своих волчат.
Семейство совсем молодое,
Не скоро ему стареть.
Жаль что вы под водою,
А ведь могли б посмотреть.
Потом бы пришли с букетом
К волчице в заветный час.
Но, может быть, волк при этом
Загрыз бы поспешно вас.
Я этого не исключаю…
Нырнули – и бог вам судья.
Уже не вернётесь к чаю.
Напрасно старался я.
Его кипятил в котелке я,
Над пламенем ярким костра.
Вы уж простите лакея,
Но вам потонуть пора.
Выплыли? Просто чудо,
Зачем же ныряли вы?
Я этого вам не забуду…
Вы живы, а не мертвы.
О вас пишу панегирик,
Посмертный. В руках тетрадь.
К ногам привяжите гирю
И продолжайте нырять!
* * *
Люди с мозгом в черепах
В мире безработных
Не обидят черепах
И других животных.
Не обидят и ворон,
Муравьёв, микробов…
Доброта со всех сторон,
И ни грамма злобы.
Не обидят никого,
Но с улыбкой свежей,
Помни, в случае чего,
Всех, как ты, прирежут.
Ты для них, вообще, никто,
Нищий, как лягушка.
Днём твой сюртучок – пальто,
Ночью он – подушка.
Ни работы, ни угла…
Не известно, кто ты.
Полная халабала
Ты для патриотов.
Ни кузнечик, ни медведь,
Даже не амёба.
Знай, тебе не постареть.
Жертва ты до гроба.
Люди с мозгом и мошной –
Не исчадья ада.
Просто ни в мороз, ни в зной
Нищих им не надо.
С мозгом добрый филантроп,
С взглядом совьим, птичьим,
Всю страну вгоняет в гроб.
Сердцем заграничный.
Ведь страна – ни крокодил,
Ни лесная мушка,
Для таких вот… заводил
Только лишь – кормушка.
* * *
Есть трёх калибров ружья
У деда Ивася.
Стреляет в дни досужие
Старик не по гусям.
Стреляет по фантомам,
По призракам лесным.
Им не сидится дома
С весны и до весны.
Заляжет под корягой,
Где вьётся мошкара,
И крикнет бедолага:
«За Родину! Ура!».
Приклад прижат к предплечью.
Гром выстрела, что крик.
Ты не жалей картечи,
Бей призраков, старик!
Возможно, это глупо
И неуместно тут…
Но травушки на трупах
Высокие взойдут.
Враги везде и всюду…
Он не сошёл с ума,
И я сходить не буду.
Не жизнь, а кутерьма.
Смотрящие на Запад,
А то и на Восток,
Несут зловонный запах
В российский наш восторг.
Фантомы разной масти,
Зовущие к нулю…
Они сильны при власти,
Продавшейся жулью.
Они безумной сворой
Нас давят, чёрт возьми.
Мир рушат, за который
Ложимся мы костьми.
Ивась, творящий чудо,
Вали фантомов рать!
Но ни одна паскуда
Не хочет умирать.
Как призраки живучи!
Они у нас в долгу.
Стреляй, на всякий случай,
Дуплетом по врагу.
Пускай черны квадраты
Бараков и дворцов.
С фантомами расплата,
Придёт, в конце концов.
* * *
Чайки красные над водой,
Я не видел таких давно.
Прилетели они с бедой
В мир безумный, где всё грешно.
Принесли они смертный ад,
Миллионы жутких смертей.
Сатана ведь тоже крылат
Схож он с Ангелом в темноте.
Чайки красные в небесах,
Не к добру и на сотни миль…
Нам не страшен муссон, пассат.
Перед бурею страшен штиль.
Небо скоро зальёт вода,
Чайки рыбами станут вдруг.
Где-то близко от нас беда,
Мир тревожный смыкает круг.
Чайки красные тут как тут,
Тонут медленно острова,
И вулканы уже поют.
Мельниц огненных жернова.
Грохот мощный стоит окрест,
Тьма кромешная впереди.
Гибель нашу куёт Гефест.
Чаек красных он породил.
Чаек красных принёс огонь,
И растаяли ледники.
На прощанье волну затронь
Влажной кожей своей руки.
* * *
По моим следам плетётся
Диво страшное в ночи.
Ни луны нет и ни солнца,
А на небе кирпичи.
Вниз слетают в беспорядке.
За спиной и впереди.
Эти дикие осадки
Не походят на дожди.
Жутко-страшными ночами,
У кончины на краю,
Я иду меж кирпичами
Чаще вою, чем пою.
Ведь кирпич небесный метко
Бьёт отважных и лихих,
Как считает контрразведка,
Ненадёжных и плохих.
Но не верит критик строгий,
Что нелепы наши дни,
Догони его безногий,
И безрукий обними!
Забодай его свобода
На загадочный манер!
Он умнеет год от года,
Я тупею, например.
По моим следам не надо
С песней весло шагать.
Под густым кирпичным градом
Быстро вспомните про «мать».
Да в последнем вашем слове
Прочитается тоска,
И кирпич у изголовья,
Будто пуля у виска.
Я иду по той причине,
Чтоб испытывать судьбу.
Мне и документ вручили –
