Александр Николаевич Лекомцев
Нарисованные птицы
К сраженьям кровавым готов
Всегда, а не между делом,
Против мышей и котов.
История мчит по спирали…
В одну из прекрасных минут
Мыши Никиту сожрали.
Но, может быть, люди лгут.
Не так уж они суровы,
Их нынче понять пора.
Люди приврать готовы
И дружно кричать «ура».
* * *
Послушай, не тяни резину.
Имей в виду,
Притормози у магазина,
И я сойду.
Я здесь сойду с велосипеда,
Свой мир открыв.
С тобою дальше не поеду.
Ведь там обрыв.
Тебе лететь с него упрямо.
Ну, в добрый путь!
Вокруг комедия и драма,
Ни что-нибудь.
Лети, что вертолёт, что пташка,
Что метеор.
А я сойду. Мне очень тяжко…
Глуши мотор!
Путь продолжай, крути педали.
Лети в пылу!
Посмертно получай медали
И похвалу.
Не вижу смысла в этой спешке,
В твоей езде.
Понятно, люди – это пешки,
Но не везде.
Тебя туманный мрак встречает…
В единый миг
Сюда принёс подлец печальный
Букет гвоздик.
Подлец не закордонный, здешний,
По сути, князь.
Задумчивый и безутешный,
Под маской мразь.
Грустить он будет. Это ясно.
Он, что сюрприз.
Ты не один, подобных масса.
Упали вниз.
Живи обычно, а не звёздно,
Своей судьбой.
Остановись, пока не поздно
И будь собой!
* * *
Разве ж правильно и мило
Улыбаться пустоте?
Русь жила с нечистой силой
На плечах и на хребте.
Помнят города и веси
Разрушенья шум и гам.
Мы в недавнем мракобесье
Свято верили врагам.
Нас к мечте американской
Каждый день и час вели,
Цвет действительности адской,
Проходимцы и нули.
Как врагов мы уважали
Под напором пошлых грёз!
Собирали урожаи
Страшных бед и горьких слёз.
Повторяется былое…
С верою смешною в ложь.
Повторяем время злое,
За алтын считаем грош.
Впрочем, нет. На гребень фальши
Не поднимут нас враги.
Но посмотрим! Что ж там дальше?
Снова не видать не зги…
Нас продать спешат бояре,
Вновь опасный поворот.
При повышенном наваре
Будет снова разный сброд.
Он окреп на недоумках,
Чьи пути из мрака в мрак.
Жизни смысл в пастушьих сумках
И в котомках у бродяг.
Ямы – это не высоты,
Это нашей жизни край,
И опять нас «доброхоты»
Гонят в пропасть, будто в рай.
Злые игры в «кошки-мышки»,
К байкам свежим беготня…
Вдаль бежит толпа вприпрыжку
В ночь пустую изо дня.
* * *
Лифтёра съел медведь,
Но, может быть, вампиры.
Скажу и не солгу:
Внутри меня тоска.
Душою не стареть
Велят мне командиры.
Быть может, я смогу
Подняться в облака.
А командиров тьма,
Они на каждой кочке.
Считают, что мудры,
И мной руководят.
Конфетки из дерьма
И пёстрые цветочки,
Служители муры,
Творцы людских утрат.
Здесь ни к чему лифтёр,
С людьми он был не дружен
И в небо пропускал
Блатных кругов братву.
Он верил, что хитёр…
Лифтёр – медвежий ужин,
Что превратился в кал,
Реально, наяву.
Лифт в небо не взлетит,
Если мечтать, то в меру.
Там с нетерпеньем ждут
Снобов лишь мощных благ.
Среди могильных плит
Мы потеряли веру
В величие минут,
Где даже век – пустяк.
Лифтёра больше нет,
Который только ширма.
Всё решено давно,
Разделено сполна.
Под жалкий звон монет
Враг бесится от жира.
…Особое кино -
Возможностей страна.
* * *
Что б вам дать? Мерси, боку!
Я по вас скучаю.
Вот головка чесноку!
Мой подарок… к чаю.
Не дарю ромашек вам.
Поясню беззлобно,
Ни к чему вам разный хлам.
Это не съедобно.
Я ведь крепок и здоров,
Не дошёл до точки,
И не брал пример с коров,
И не ел цветочки.
Я питаюсь чесноком
Каждый день и ночью.
С вами я давно знаком,
Издали, заочно.
Прибегу к вам со всех ног
Завтра утром в гости.
Так что, кушайте чеснок
И смущаться бросьте.
Наваждение
Фрол навсегда отбросил суеверья,
В зиме он затерялся, как во сне,
Он на снегу ночном вороньи перья
Отчётливо увидел при луне.
Самоуверен, как начальник склада,
Он в птицу спешно превращаться стал.
А что ещё лихому парню надо?
Ведь он ещё ни разу не летал.
Он в жизни никогда не был вороной,
Не удавалось, в общем, не везло.
Но вот свершился жизни миг коронный,
И он взлетел всему и всем назло.
Фрол был не нищим, а вполне богатым,
К деньгам привычен… с четырёх сторон.
Но, наконец-то, сделался пернатым,
Одной из многочисленных ворон.
Но только вот смешны ночные бденья,
Особенно морозною зимой.
В печаль он впал в просторе наважденья,
На «Бентли» он отправился домой.
Всё в жизни есть, но жаль, не стал он птицей.
Фортуна показала ему зад,
И слёзы покатились пор ресницам,
Такие же. Как двадцать лет назад.
Почти спортивный сон
Чтобы трусы с живота не сползали,
Лямки к ним чётко пришью.
Это ведь я и, похоже, в спортзале
Что-то лихое пою.
В нём никого. Здесь не водятся тигры,
Нет закордонной шпаны.
В нём не пройдут Олимпийские игры,
Что без России смешны.
Буду по залу я бегать и прыгать,
Строго один, в тишине.
Зреет спортивный рекорд, как интрига,
И ничего, что во сне.
Я обойдусь без британцев, французов,
Немцев и разных датчан.
Мир несуразный – для русских обуза,
Не снился бы он по ночам.
Ушлых орава в одном натюрморте…
Огнём она ярким гори!
Дело, понятно, давненько не в спорте,
А в том, что они дикари.
В общем, я бегал и прыгал открыто,
Будто Геракл из Афин.
Гладко подстрижен, изящно побритый
И совершенно один.
Время, однако, настало проснуться…
Радости в жизни ища.
Сел я за стол и, что мудрый Конфуций,
Выпил стаканчик борща.
Он, как и суп, для здоровья полезен,
С мясом с горстью лапши.
Борщ – излеченье от страшных болезней,
Бальзам для спортивной души.
Телом привык я к модной одежде
С детства, а не с утра.
Жаль, что трусы сползают, как прежде,
Лямки пришить к ним пора.
* * *
Мужичок с ветвистыми рогами,
Для своей любимой меценат,
Быстро превратился в оригами,
Им его жена подтёрла зад.
Выбросила с мусором в ведёрко,
Как буклет рекламный без затей …
И рожала резво для Егорки
Не его, а дядиных детей.
Ребятишки в том не виноваты…
Пусть растут. Они не при делах.
Почему ж так жизнь витиевата?
Сад она, в котором масса плах.
Клан обманутых и проданных игриво
Сворой баб. Постыден грешный пыл.
Дьявол их загнал на край обрыва.
Видно, тоже их не возлюбил.
Мужичок рогат, но верит в чудо,
В холод жуткий и жестокий зной.
Но ведь сущность наглости и блуда
Быть не может чьей-нибудь женой.
Добрые и злые всюду духи,
Из вопросов свит земной простор.
Мужики-олени, бабы-шлюхи…
Всё перемешалось с давних пор.
На вопросы некому ответить,
За погостом следует погост.
Тайны не постичь на белом свете,
И мужик-олень не так уж прост.
Обо всём он знает и доволен,
Было б чем залить, набить живот…
Лишь текучкой суетливой болен,
Остальное он переживёт.
На мечту мы свежую богаты,
Зачастую в ней царица – плоть.
