Александр Николаевич Лекомцев
Переселение после встречи
Альберт Карлович (категорично): – А мне плевать! Пусть будет то, что будет! В одиночестве не сдохну. Жаль, конечно, мне будет расставаться с Аннушкой. Но всё зависит только от тебя, блаженная и несговорчивая Лина. Только от тебя!
Альберт Карлович уходит.
Спустя мгновение слышится стук в дверь и в комнату входит Дмитрий. Лина бросается к нему в объятия.
Лина (с надеждой и страхом): – Ты пришёл за мной, мой любимый, мой Дима?
Дмитрий: – Да, за тобой. Там, где сейчас я, очень хорошо. Светлый мир. Правда, и в нём хватает проблем. Есть и зло, и добро. Мы там будем вместе, и я не дам тебя никому в обиду.
Лина: – И всё-таки, не постижимо! Я видела, как тебя, Дима, в гробу опускали в могилу.
Дмитрий: – Не меня опускали, а всего лишь одну из моих оболочек.
Лина: – Мой дорогой, я не всё понимаю. Я готова пойти за тобой куда угодно, Димочка! Но мне страшно умирать. Я так молода.
Дмитрий: – Милая моя, Линочка, никто и никогда не умирает и не рождается. Всё живёт вечно. Все мы – частицы Всевышнего. А он ведь не будет уничтожать сам себя. Естественно, что в Мироздании нет ничего мёртвого. Есть только бесконечное множество Миров, похожих и не похожих друг на друга.
Лина: – Ты жесток, Дима! Но я готова идти за тобой туда, хоть сейчас.
Дмитрий: – Не спеши, Лина. Ты должна приготовиться к этому и взять с собой всё самое необходимое.
Лина (обиженно, отстраняясь от него): – Мне страшно, Дима! Ты хочешь, чтобы вместе со мною в гроб положили всё: и мои любимые книги, и косметику, и даже кота Мурзика (возбуждённо). Но всё сгниёт, пропадёт вместе со мной!
Дмитрий: – Нет, Мурзика трогать не надо. Пусть дожидается своего часа ухода. А вот книги, хотя они тоже живые, взять с собой можно. Пойми, Линушка моя, не сгинет, а лишь видоизменится даже то, что должно остаться на Земле. А в другой мир, который скопирует всё то, что ты возьмёшь с собой, перейдёт и твоё, почти такое же тело, и одежда, и помыслы твои, и любовь, и надежда на всё самое прекрасное… Правда, всё это будет в немного изменённой форме (задумчиво). Просто, пусть тебя оденут нарядно. Я тебя сразу же хочу представить там своим друзьям.
Лина: – Я почти что верю тебе, Дима! Я всегда верю тебе (озабоченно). Ты не изменяешь мне там, в другом Мире? Если изменяешь, я всё пойму…
Дмитрий:– Глупенькая моя, разве есть во всём Мироздании существо прекраснее тебя? И я знаю, что и ты мне верна. Мы там знаем, видим, слышим и ощущаем и понимаем немного больше, чем вы, земляне. Ты тоже, Лина, будешь такой.
Лина:– Ты, мой любимый, толкаешь меня на смерть!
Дмитрий: – Нет смерти, моя дорогая. Просто в тебе, Лина, говорит твой земной страх. Грубо говоря, твоя земная оболочка не хочет расставаться с твоей душой. Но ведь и там у тебя будет почти такое же тело, почти копия. Я позаботился об этом. Ведь переходы в иные Миры могут быть самыми не предсказуемыми и неожиданными.
Лина: – Я хочу верить во всё это (обиженно). Но сегодня, Дима, ты не подарил мне цветов.
Дмитрий: – Если бы я только мог это сделать, Лина. Мне стоило большого труда прийти сюда, пробиться в Земной мир. Но я люблю тебя!
Входит Анна Степановна. Для неё Дмитрий пока невидим.
Анна Степановна: – С кем ты, доченька, разговариваешь? Мне показалось, что ты, Лина, несколько раз произнесла имя «Дмитрий». Линочка, дитя моё, уже пришло время твоё время строить свою жизнь. Надо тебе с кем-нибудь из парней познакомиться поближе и выйти замуж.
Дмитрий (Лине): – Ты, не удивляйся, моя милая, но Анна Степановна пока меня не видит и не слышит. Ещё не пришло время.
Лина (Анне Степановне): – Но Дима же здесь, с нами, мама.
Анна Степановна:– Не кощунствуй, Лина. Дима, хоть и покойник, но так шутить не надо. Он был очень хорошим человеком. Я понимаю, тебе многое мерещится. Какое-нибудь приведение торчит перед глазами. Моя бедная девочка, гони эту нечисть прочь. Линочка, у тебя нервы не в порядке. Надо успокоиться.
Лина (с обидой): – Жаль, что ты меня не понимаешь, мама.
Анна Степановна (поднимая вверх руки и обращаясь, как бы, к Дмитрию): – Ах, Димочка, мальчик мой, если бы ты меня слышал, то узнал бы, сколько слёз я пролила по тебе. Лучше зятя, чем ты, мне уже никогда не найти. Бедный мальчик, ни матери, ни отца у тебя не было, детдомовский. Но ты мне был сыном (вытирает платочком слёзы). Ты сам себя смолоду воспитывал, кормил и поступил в университет.
Лина: – Мама, Дима всё видит и слышит.
Анна Степановна: – Пусть будет так, доченька (тут же возражает). Но это не так, Линочка. И Дима, и отец твой, Пётр Петрович, царство им небесное, в настоящее время покойники и уже никогда не придут в наш мир. Ни хрена они не слышат! А жаль…
Лина: – Мама, а как ты относишься к Альберту Карловичу? Ты его любишь?
Анна Степановна: – Какая там любовь! Мужик как мужик. Чувствую, что кобель, и даже на тебя глаз положил. Но ты ведь у меня не глупая. Это я знаю. А он, хоть и очень грамотный человек, но дурак дураком.
Лина: – Как же ты можешь, мама, без любви?
Анна Степановна: – Очень просто. Скучно одной, да и несподручно. Альберт Карлович – какой ни какой, а мужик в доме (с грустью). А вот отца твоего, Лина, я любила по-настоящему. Когда мы с Петром молоденькими были, так я за ним бегала, как ниточка за иголочкой. Ко всем ревновала без всяких причин. Но жизнь, она не вечная, и смерть никого не щадит – ни старого, ни малого. А вот теперь со мной Альберт Карлович.
Лина: – Потому папа не приходит к тебе, даже во сне.
Анна Степановна: – Ты права, Лина. Пётр ко мне не является по ночам. Да и Бог с ним. Значит, так надо.
Дмитрий: – Не осуждай, Линочка, свою мать, не осуждай Анну Степановну. Не каждому земному существу, не каждому человеку дано понять, что происходит вокруг. В этой квартире совсем скоро меня увидит каждый. Начинается концентрация моей энергии.
Анна Степановна (с ужасом): – Страх-то какой! Мне сейчас показалось, что рядом стоит Дима и даже что-то говорит.
Лина: – Мама тебе это не показалось. Мама, ничему не удивляйся и ничего не бойся.
Дмитрий (понимая, что стал видимым не только для Лины): – Анна Степановна, это и на самом деле я. Вы должны всё правильно понять и ничего не опасаться.
Анна Степановна (крестясь, в страхе хватается за сердце): – Вот, доченька, и у меня мозги поплыли. Вижу, Дима передо мной стоит, как живой.
Дмитрий: – Анна Степановна, я и есть живой.
Анна Степановна (нездорово улыбаясь): – Димочка, ты – призрак. И живым ты быть не можешь. Я ведь тебя лично хоронила, и на могилу к тебе хожу регулярно. Поминаем. А как же!
Дмитрий: – Всё в Мироздании бесконечно и бессмертно, в большом и малом. Ничего мёртвого нет. Даже тела наши, то есть оболочки, костюмы наших душ, переходят постепенно в другие миры, видоизменяясь.
Анна Степановна (громко хлопая в ладоши): – Давайте, дети, я что-нибудь вам спою или спляшу!
Лина (обнимает Анну Степановну): – Мама, успокойся, возьми себя в руки! Ты не сошла с ума. Ты просто сейчас услышала и увидела чуть больше, чем другие люди. Такую возможность тебе и мне дал Дима.
Анна Степановна: – А почему Дима не дал такую возможность другим людям? Почему я должна сходить с ума, а не Иванов, Петров, Сидоров?
Дмитрий: – Такова воля Всевышнего и Мироздания.
Лина: – Мы забыли, мама, сказать тебе о самом главном. Дима пришёл за мной.
Анна Степановна (садится в кресло, приходит в себя): – Не рассчитывай, Дима, дочь свою я тебе не отдам. Пусть она будет вечной монашкой или самой распутной девкой, но здесь, на Земле, со мной, с другими людьми.
Дмитрий: – Это ведь эгоизм и, простите меня, Анна Степановна, духовная слепота! (оживлённо). Я хочу, чтобы вы положили Лину в гроб в свадебном наряде. Мы сразу же в моём мире и поженимся.
Анна Степановна (грубо): – Заткнись, поганый призрак! Был бы Дима жив, он бы тебе свернул шею или, в крайнем случае, переломал все рёбра!
Дмитрий: – Лина моя не только до гроба, но и после него. Я не обижаюсь на вас, Анна Степановна. Я прекрасно всё понимаю. Мне трудно объяснить вам, что происходит вокруг. Мы все – одно целое.
Лина (капризно):– Я, Димочка, всё равно, сделаю так, как хочу. А я хочу быть рядом с тобой и буду!
Анна Степановна (с горечью): – Ты, доченька, режешь меня без ножа.
Дмитрий снимает со стены гитару. Аккомпанируя себе, поёт:
