Александр Николаевич Лекомцев
Преображённая потеря
– Никакой информации?
– Чушь какая-то… Перечисляют все существующие языки Земли. Но времени у нас много, и мы будем знакомиться с местными жителями. В самое ближайшее время. Хотите принять участие в возможном контакте?
– Обязательно. В крайнем случае, я отправлюсь с вами в первую же… лингвистическую поездку. Мы ведь не просто космические извозчики. Среди нас тоже немало учёных, специалистов в разных областях науки. Да и члены экипажа планетолётов должны быть в курсе самых первых возможных или невозможных контактов.
– Конечно, конечно. С моей стороны нет никаких возражений. Я пока, пожалуй, пойду. Надо немного вздремнуть. Здесь ведь нет ночи – всегда день. Отдых не помешает. А через четыре часа будьте готовы! Кого возьмёте с собой?
Буланов доложил, что возьмёт с собой охрану. Двоих воинов. Прежде всего, Феофана Репилова. Он уже пришёл в себя и чувствует себя, вполне, нормально. Просто ему померещилось что-то непонятное там, возле фруктовых деревьев с большими синими плодами. Вторым космическим бойцом будет Роман Панфилов.
Кроме того, обязательно следует взять с собой и главного врача Петра Акимова. Для первого раза достаточно. Они поедут на вездеходе с лазёрной скорострельной пушкой. Осторожность не помешает.
– В нашем распоряжении будет находиться транспортный планетоход, – сообщил Скворцов. – Разумеется, прихватим с собой записывающие звуковые устройства. Будем вести видеозапись, анализировать и сохранять запахи, механику жестов, мимику и всё, что может использоваться во время общения, то есть осмысленных контактов.
В команду Олега Борисовича войдут два биолога Полина Лурнова и Берта Кауфман, лингвист-языковед Анна Зденова и её ассистент Белла Пропескова. Ну, может быть, он возьмёт в первую поездку ещё пару технических специалистов.
Сообщив всё это, начальник экспедиции удалился. Буланов остался один на один со своими мыслями. Он глядел на экран монитора общего обзора, наблюдал за действиями космических навигаторов и учёных, выносящих с помощью специальной погрузочно-разгрузочной техники из отсеков «Гермеса».
Наблюдал Владимир и за трудом роботов, занятых строительством блочного двухэтажного дома из пластин-панелей, которые создавались тут же, сравнительно недалеко от расположения «Гермеса». Они «рождались» самым обычным способом. В специальных формах вступали в химическую реакцию фрагменты грунта Блефа, реактивы и ферменты. Процесс диффузии и формирования строительных плит протекал быстро и чётко. Но Буланов думал о своём, не вникая в происходящее. Без него разберутся.
Роботы на крыше быстро построенного дома установили флаг Российской Федерации. Сделано это было без лишней помпезности, обычно. Одним словом, прилетели и освоились. Понятно, что сам, можно сказать, исторический процесс был запечатлён механиком Геннадием Гизовым одновременно на видео- и фотокамеры. Передавать отснятый материал на Землю было категорически запрещено. Экспедиция секретная. Ничего лишнего иностранцам знать не положено.
Минуты уныния всё чаще и чаще беспокоили Буланова. Он опять вспомнил своих умерших родственников и, конечно же, Елену Копылову, очень рано ушедшую из жизни. Сейчас бы её звали по имени и отчеству – Елена Вениаминовна. Впрочем, какая разница.
Взглянув на часы, он решил часа полтора-два отдохнуть. Прилёг на диван, не раздеваясь, погрузился в сон или в какое-то странное забытьё почти моментально. Перед ним появился академик Ларичев, совершенно обнажённый, и сказал:
– Зря я тогда в самолёте перечислил для тебя вслух три слова, которых нельзя было мне произносить. Я ведь уже был на грани жизни и смерти. Но ты же помнишь, Володя. Жизнь, смерть, сон…
– Помню, Сергей Антонович. А что произошло?
– В принципе, ничего страшного. Просто после завершения старта ваших космических кораблей на космодроме Восточный, я сразу же умер. Не выдержало сердце. Инфаркт. Врачи не всё могут… Они не способны пойти против воли Всевышнего.
– Как мне жаль, что больше вас нет.
– Не понял! Как это меня нет? Я здесь, на планете Блеф. Это же ведь не сон. Я реально к тебе пришёл, чтобы сказать… Впрочем, ты скоро во всём разберёшься сам. А куда деваться. У тебя другого выхода нет, Владимир.
– Что же вы ещё мне хотите сообщить, Сергей Антонович?
Но академик Ларичев исчез, Буланов открыл глаза. Странный сон. Привиделся голый Ларичев. Он, будто яркий фрагмент реальности. Чего только нет в человеческом головном мозгу, и привидеться может всё, что угодно.
На груди Буланова, на надёжной стальной цепочке, висел миниатюрный аппарат КРЕСТ (координационный, радиофицированный – «Елабуга», секретный телефон). Владимир нажал на зелёную кнопку на его корпусе, действительно, напоминающем крест, антенной которого служила металлическая цепочка. Послышался голос Родиона Деревцова:
– Говорит старший штурман на «Гермесе»! Двенадцать!
Это число означало, что на борту «Фаэта» нет никаких происшествий, всё нормально.
– Хорошо! – ответил Буланов. – Понял!
КРЕСТ тут же отключился.
Из грузового люка выполз планетоход «Эмма», потом «Бросок», колёсно-гусеничный вездеход с лазерной автоматической скорострельной пушкой. За ним поспешно выбежали воины Роман Панфилов и… Радмил Зорев.
– Радмил, – спросил Буланов, подходя к космонавту-боевику, – а почему ты здесь, а не Феофан. Репилов всё ещё не здоров?
– Да, он не здоров, командир, – ответил черноглазый и черноволосый великан. – У него закончился бред, но началась депрессия. Наш главный врач Пётр Афанасьевич запретил ему вставать. Пока воин ещё слаб.
– Понятно, – сказал Буланов. – Что-нибудь Репилов говорил тебе?
– Он говорил странное что-то, что «она была там» и «скоро уйду».
– Ну, что же, пусть отдохнёт. Думаю, что вот-вот многое прояснится.
Буланов нащупал в кармане миниатюрный «огневик», надёжное электронное и лазерное оружие и направился к «Броску», которым дистанционно с борта «Гермеса» управляла специальная транспортная система, искусственный интеллект.
Забрался в его кабину, на переднее сидение, подождав, пока рассядутся все, и приказал машине:
– Вперёд! И давай чуть левее! Не мни кустов и деревьев!
Но такие указания искусственному интеллекту давать было без надобности, он сам прекрасно знал, как вести машину. За ними следовала «Эмма» с командой Скворцова и вторым воином Романом Панфиловым.
Дороги, как таковой, здесь не имелось. Но по равнинной поверхности передвигаться на любом транспорте более чем удобно. Небольшие пригорки-возвышенности, на которых произрастали плодовые кустарники самые разнообразные цветы, можно в учёт не брать. Помех для продвижения вперёд для «Броска» и «Эммы» не существовало. Да и машины были рассчитаны на самое невероятное бездорожье, на пересечённую местность…
Фруктовые деревья росли небольшими рощицами, немало встречалось речушек и родников, в которых отражался яркий свет одного из двух «дежуривших» солнц на этом секторе планеты.
Земляне проехали около десяти километров, но им пока не встретился ни один условный двуногий гуманоид. Исследователей удивлял не только растительный, но и животный мир. Пусть флора и была здесь богаче, но и фауна, как говорится, не отставала. Пёстрые птицы различной величины и диковинные звери совершенно не боялись ни «Эммы», ни «Броска», ни людей…
Механические водители-роботы, вмонтированные в ведущую часть автомобилей, постоянно сигналили. Они отпугивали таким образом двуглавых «павлинов» и маленьких «оленей» с зелёной шерстью и ярко-фиолетовыми рогами.
– Может быть, остановимся, – подал голос по видео- и громкой связи Скворцов, – осмотримся. Минут десять-пятнадцать разомнём ноги, и потом вперёд! На «Гермесе» всё спокойно? Как там дела?
– Спокойней некуда, – ответил Буланов. – Хорошо! Объявляю привал! Машины, стоп! Всем выйти из транспортов! Воины-боевики, вперёд!
Люди через пару минут оказались на светлой поляне, покрытой шелковистой короткой травой тёмно-голубого цвета.
Скворцов озабочено произнёс:
– И такую красоту мы гусеницами и колёсами давили!
Почти все интуитивно посмотрели в сторону пройденного пути за «Броском» и «Эммой», ожидая увидеть развороченные пласты дёрна и почвы.
– За нами нет никаких следов, – прошептала биолог Полина Лурнова. – Ни одного следа! Трава даже не примята.
– Такого быть не может, – сказал главный врач Пётр Акимов. – Не реально.
– Этого не должно происходить! – лингвист Анна Зденова бросилась на траву, растущую позади «Эммы», она щупала живую растительность ладонями. – Невероятно!
– Я тоже биолог, – Берта Кауфман потёрла ладонями виски. – Это полный блеф!
– Вот, именно! Неужели на планете с названием «Блеф» всё возможно? Но без паники, – сказал Скворцов. – Что не реально на Земле, получается, здесь… обычная, рядовая действительность. Сегодня ко мне, то ли в коротком сне, то ли в мыслях явился академик Ларичев, совершенно голый, и сообщил, что он условно… мёртвый. Кроме всего прочего, назвал меня ещё и дураком. Весьма странный сон.
– Что вы ему ответили? – с тревогой спросил Буланов. – Вы что-нибудь ему сказали, Олег Борисович?
– А как же! Я ему ответил, – Скворцов был откровенен. – Я сказал Ларичеву, что он сам балбес. Но он сменил гнев на милость и заверил, что у нас с ним будет ещё время пообщаться. Много времени – целый воз и маленькая тележка.
– Почему он так сказал? – тихо произнёс Буланов. – Как вы думаете?
– Откуда же мне знать, Володя? – начальник экспедиции пожал плечами. – Он ещё сказал, что все мы попали в крепкие объятия Блефа, из которых нам уже не вырваться.
Врач Акимов в раздумье сел на траву. Планета Блеф начала показывать свои зубы, возможно, очень острые.
Молчали только воины. Это не особо разговорчивый народ, но общее волнение им тоже передалось.
– Всего того, что мы видим, не может быть, но оно реально, – Олег Борисович облокотился на корпус «Эммы». – Я полагаю, что мы стали свидетелями моментального восстановления растений. На наших глазах произошла явная репродуктивная регенерация, и мы должны за это благодарить Всевышнего!
– Если это не показательный пример вечной жизни, – выражение лица Владимира Буланова сделалось очень серьёзным, – то, всё равно, чудо… Похоже, что Ларичева зря почти полгода держали в «психушке».
– Кто же знал? Кто бы поверил?! – вспылил Скворцов. – Что теперь говорить… Я начинаю окончательно верить в то, что здесь, на Блефе, как раз, в больше степени, и находится этот самый безответный Великий Разум, и он всесилен. Как будто, он совсем и не планирует интересоваться у нас тем, как следует поступать с нами и когда.
Только одна Анна Зденова взяла себя в руки и старалась больше ничему не удивляться. Её теперь заботила возможная языковая структура местного планетного языка. Вполне, возможно, что он здесь не один. Ведь Блеф намного больше Земли, и судить о нём по небольшому клочку суши нельзя. Просто недопустимо.
Она тоже, как и многие, поняла, что анализаторы не способны дать даже частичную объективную информацию обо всём происходящем на загадочной планете. Она сорвала огромный алый цветок и понюхала его:
– Какой тонкий и неповторимый аромат!
– Сломайте цветок! – осенило вдруг Радмила Зорева, – помните, покрошите его, разорвите на мелкие части!
– Зачем? – она кокетливо подняла к небу глаза, поправляя под широкополой шляпой густые каштановые волосы. – Зачем? Ведь такая красота!
– Да-да! – распорядился Скворцов, – изомните его и бросьте на землю! Да не так! Давайте я порву его на мелкие части.
Начальник экспедиции не без труда разорвал красный цветок и его стебель на кусочки и швырнул остатки «красоты» в траву. Потом, для надёжности, потоптался на том, что осталось от цветка. Отошёл в сторону.
Фрагменты цветка зашевелились и на глазах у всех, как бы выразился бортинженер «Гермеса» Фома Раков, начали собираться по частям в единое целое. Потом репродуцированный цветок (возрождённый) начал врастать новыми корнями в почву. А на том месте, где он был сорван, уже красовался другой, похожий на него. Но явно, это было не клонирование, а своеобразное рождение нового на основе того, что уже существовало. Помятые и уничтоженные стебли травы тоже восстановились.
– Понятно, – глубокомысленно изрёк Роман Панфилов, – как только что-либо мёртвое, уничтоженное начинает соприкасаться с почвой, происходит процесс регенеративной репродукции. Находится для этого и точка опоры.
– Почва тоже перестраховывается, – заметил Акимов. – Она «заполняет» свободные места. Да и она ли это делает?
– Процесс биологического диффузного намагничивания, – выдохнула Полина Лурнова. – Но до этого, мне кажется, даже фантасты не додумались. Невероятно.
– А меня, вообще, ничего не удивляет, – сказала ассистент-лингвист Белла Пропескова. – Сколько миров – столько и законов. Наблюдать, правда, за чудесами не только интересно, но и страшновато. У меня спина… почти ледяная.
– Будем принимать всё, как есть, – махнул рукой Владимир, – раз такое дело. Нас, как говорится, не убудет, а только, возможно, прибудет. Причём, не вдвое, а в бессчётное количество раз. У каждого из нас, чёрт возьми, появились такие великие возможности…
– Извольте, господа! – съязвил Пётр Акимов. – Мы стали предметами и явлениями самой обычной и размножающейся вечности. Парадоксально, но факт. Своеобразные семена, причём, не подлежащие уничтожению.
– Давайте же запасаться фруктами! – предложил Буланов. – Нарвём вот с этого дерева фиолетовых «арбузов» и всякой другой небывальщины. Но только осторожно. Пускай воины поглядывают по сторонам!
– Зачем? – Скворцов широко развёл руки в сторону. – Нас теперь не отравить, не застрелить, не съесть невозможно. Всё восстановится. Да и мы не сможем никому причинить вреда, даже если очень сильно пожелаем. Так, по крайней мере, мне кажется.
Академик сделал, вполне, разумное и реальное предположение.
Он окончательно пришёл к выводу, что всё на Блефе находится под полным покровительством этого тайного и необъяснимого Великого Разума, явного помощника самого Всевышнего.
– При своей, так сказать, бессмертности, – сказал начальник экспедиции Скворцов, – мы уязвимы и абсолютно не защищены. Мы – игрушки для этого… Великого Разума.
– Я понял, – выражение лица Буланова стало озабоченным. – Значит, теперь мы настолько зависимы и несвободны… Но восстанавливаются только растения, о животных мы пока ничего не знаем.
– Надо пробовать, – Скворцов почесал подбородок, – этого требует наука. Этого требую я! Такой эксперимент считаю обязательным и необходимым! Вы все должны понять… Я, всё же, начальник экспедиции.
Буланов пристально посмотрел в глаза академика. Что ж, учёный был прав, как никогда. Если уж они здесь, то планета Блеф должна с ними поделиться ценной информацией.
«В принципе, никому она и ничего не должна, – тут же подумал Владимир. – Этот странный мир не подчиняется нам. Скорей всего, мы его пленники».
– Парни, – обратился Буланов к космическим воинам, – оставьте в покое собирателей здешних фруктов. Пусть себе рвут райские плоды, подключают к сбору урожая роботов. Мы уже видим, что на месте сорванного плода появляется новый, такой же.
– Мы готовы, командир! – ответил Радмил Зорев. – Ждём указаний.
– Ты тоже должен принять в этом участие, Пётр Афанасьевич, – сказал Владимир Акимову, – но ни как врач. Я обратил внимание не то, что все галдят, говорят, переживают, нервничают, а ты, в основном, молчишь. Или ты уже где-то и когда-то встречал подобные явления?
– Нет, не встречал, – ответил врач, – но у меня крепкие нервы. Я ко всему готов. Как я понял, надо будет помочь записать на видео всё, что сейчас будет происходить здесь – звук, цвет, запах, вкус… Включить «Панораму»?
– Она уже действует, – сказал Скворцов. – Вон её «глаза» светятся!
Из открытого верхнего люка «Эммы» торчал целый «букет» змееподобных отростков «Панорамы» с фиксаторами модулей и устройств различного назначения на концах эластичных гибких проводов.
Они уже давно были приведены в действие.
– Кого же мы изберём первой жертвой, Олег Борисович? – спросил Буланов у академика. – Надеюсь, не человека? Это было бы опрометчиво.
– Успокойся, Володя! У нас здесь каждый человек на вес золота. Вон какой-то крылатый медведь к нам бредёт, – начальник экспедиции заметно волновался. – Вроде бы, что-то не понятное и почти зловещее, но ужаса я не испытываю.
К ним из не большой, но густой рощи двигалось животное со светло-коричневой шерстью, чем-то напоминающее бурого медведя, но с огромными перепончатыми крыльями. Потом, видимо, распираемый любопытством, он легко взлетел над ними.
Космические воины взяли его на мушки скорострельных лазерных автоматов. Пушку решили не использовать. Стрелять должен будет только Панфилов. Этого достаточно.
– Не промахнёшься, Роман? – Олег Борисович положил руку на плечо Панфилову. – Стреляйте на поражение и даже на полное… уничтожение.
– Невозможно промахнуться, – атлет отошёл от всех в сторону и вопросительно посмотрел на Буланова. – Стрелять?
– Давай! – сказал Владимир. – За все научные деяния тут отвечает начальник экспедиции. Мы – только исполнители.
Короткой очередью, несколькими лазерными пулями Панфилов прошил тело беззаботного и доверчивого «медведя», когда уже тот отлетел от них немного в сторону. Животное, распадаясь на части, со стоном рухнуло на траву, точнее, вниз на травы упало множество фрагментов его тела.
Мгновение длилось почти вечность. Те, кто собирали плоды, прекратили этим заниматься. Они с сожалением смотрели на останки поверженного зверя.
– Чудес на сей раз не предвидится, – угрюмо заметил Панфилов. – На мне, по вашей милости, господин Скворцов, невинная кровь. Он ведь на нас не собирался нападать.
– Отставить разговорчики, Панфилов! – урезонил своего подчинённого Буланов. – Ты космический воин или кисейная барышня? Какая невинная кровь? Что ты об этом можешь знать? Твоё дело – стрелять, когда требуется.
– Смотрите все туда! – Акимов вытянул руку вперёд, в сторону района падения мелких фрагментов крылатого зверя. – Все смотрите с тех точек, где находитесь! Не нужно мешать съёмкам «Панорамы»!
У Анны Зденовой от изумления выпал из рук большой ворсистый коричневый плод кубической формы и разбился, разломился надвое. Из него выползла большая чёрная трёхглавая змея и поползла прочь. Невиданный фрукт не успел подхватить своими цепкими «щупальцами» даже транспортный робот «ТР-107».
Все с удивлением и страхом с волнением наблюдали за тем, как мелкие фрагменты тела и крыльев «медведя» притягивались друг к другу и срастались, как ни в чём не бывало. В течение нескольких минут собиралось в единое целое всё потерянное и, казалось бы, навсегда утраченное.
Потом «медведь» встал на задние лапы, встряхнулся, что-то прорычал и поднялся в воздух. Но далеко улетать не собирался, продолжал спокойно наблюдать за людьми, странными существами.
– Не улетает, – прошептала Берта Кауфман, тряхнув темноволосой, коротко остриженной головой. – Надо же, какой любознательный! Ему комфортно.
– И помощь ему врачебная не требуется, – заметил Радмил Зорев и саркастически посмотрел на Акимова. – Так-то, вот, Пётр Афанасьевич! Тут уязвимы только мы, люди. Хотя кто его знает
– Может быть, постреляем друг в друга, – пошутил врач, – проверим.
– Глупая шутка, – заметил Скворцов. – Всё-таки, предполагаю, что от нас останется пустое место. Мы нездешние, Пётр. У нас, наверняка, иная биологическая структура тел и строение клеток. Но я не исключаю и противоположного результата. Пока мы здесь не учёные, а полные олухи. Но… разберёмся. Обязаны разобраться.
Неизведанная планета оказалась очень непростой и в первый же день перед исследователями поставила множество вопросов.
По мнению большинства учёных и навигаторов «Фаэтов» Блеф, вполне, подходил для возможного массового тотального переселения землян. Но это только в крайнем случае. Да и когда такое будет? Через полторы сотни лет, не раньше. Ведь многие прекрасно знали о том, что Землю решено было привести в порядок.
А самые «избранные» пусть бегут, будто крысы с тонущего корабля, который пока не тонет и не собирается этого делать. Им по «большому секрету» сообщили, что пора спасать свои шкуры и что такой шанс имеется не для всех. Но академик Скворцов имел своё мнение по поводу возможного заселения Блефа людьми.
– Тут человечество, придя ко всему готовому, основательно деградирует, – делился начальник экспедиции своей точкой зрения с Булановым. – Одежда не нужна, жильё под каждым кустом, хлеб насущный добывать ни к чему – всего в изобилии, произрастает круглый год и при этом ещё и восстанавливается. Самый настоящий рай.
– Но мы ведь ещё не общались ни с кем их местных обитателей, – возражал Владимир. – Нам почти ничего не известно о том, что здесь происходит и каким образом.
– Согласен, Владимир Сергеевич. Ведь пока мы находимся здесь всего-то несколько земных суток. Но, в принципе, в таких комфортабельных условиях человечество разучится мыслить, стремиться к чему-то… Я думаю, в самое ближайшее время мы выйдем на контакт с местными жителями.
Буланов в этом тоже не сомневался, такие контакты просто неизбежны. Ни местным аборигенам, ни им, пришельцам, не удастся пройти мимо того, что есть, что назревает.
Встреча и беседа с жителями планеты Блеф произошла буквально на следующий день, в противоположной стороне, в пятнадцати километрах от того места, где они стреляли в крылатого «медведя». Они встретили на берегу небольшого озера небольшую группу обнажённых людей, которые, не испытывая ни доли смущения и страха, подошли к машинам и к людям.
Инициативу в свои руки взял Скворцов. Он подошёл к симпатичной смуглой девушке с чёрными кудряшками на голове и, ткнув себя в грудь, сказал:
– Олег… Олег…
Девушка кивнула головой и на английском языке представила землянам своих сопровождающих:
– Знакомьтесь, господа! Мои друзья – как вы видите, двое мужчин и две женщины, Филипп, Роберт, Флос и я, Бичер!
Учёные, навигаторы и воины с «Гермеса» по-очереди назвали свои имена.
– Если мы вас правильно поняли, – продолжила Бичер, – вы прилетели сюда с Земли? На каком языке будем вести беседу?
Такого поворота событий не ожидал даже академик Скворцов.
Он стоял напротив обнажённых местных аборигенов, конечно же, людей и тыкал себя пальцем в грудь?
– Я Олег… Олег…
– Мы поняли вас, Олег Борисович, – дружелюбно кивнул головой Филипп, ничуть не стесняясь своей наготы, – мы знаем о вас всё. Мы в курсе того, что вы все владеете несколькими земными языками. Но, думаю, что вам удобней общаться с нами на русском. Там мне кажется. Вы – россияне.
– Да, чёрт возьми! – наконец-то, пришёл в себя начальник экспедиции. – Ведь мы же из нормальной страны, из России! Нам, правда, без разницы, но так проще.
– Хорошо, переходим на русский язык, – сказала Бичер. – Вы желаете узнать о планете и о нас больше, чем знаете. Вас ничего не должно удивлять и пугать.
– Мы не из робких, – не сдержал своих эмоций Буланов, – и готовы ко всему.
– Неплохо, – заметила Бичер, – Значит, вам будет проще адаптироваться на планете, которую вы называете Блефом, а в особых случаях – Мифом. Пусть будет так. Нам тоже нравятся оба эти названия.
– Какая красивая шоколадная девушка, – тихо сказал вслух самому себе Роман Панфилов. – Я женился бы… на ней.
В полной тишине слова эти абсолютно услышали все, кроме Владимира, ушедшего в глубокое раздумье.
Роман даже не заметил, с какой обидой и ревностью посмотрела на него лингвист Анна Зденова.
– Вы не можете на мне жениться, – ответила Бичер, – ибо моя судьба в этом плане почти решена. Но я точно ничего не знаю. Сбудется только то, что должно произойти. Мы просто при нашем с вами обоюдном желании могли бы познакомиться поближе.
Панфилов от смущения отвёл глаза в сторону, он не умышленно произнёс свои мысли вслух, не желая этого.
– Ты, Роман Михайлович, гоняешься за каждой юбкой, – нравоучительно заметила Зденова. – Это тебя не красит.
– Где ты, Анна Семёновна, увидели здесь юбки? – возразил Панфилов. – Они ведь здесь все голые.
– Итак, уважаемые жители планеты Блеф, – Зденова взяла себя в руки, в упор уставившись на инопланетянку, – вы говорите на английском и русском зыках. Это хорошо. Вы знаете какие-нибудь ещё?
– Для нас ничего невозможного нет, – ответила Бичер. – Стоит только пожелать.
– Мы можем говорить на любом из земных языков, и не только земных, – сказала миловидная и белокурая Флос, присаживаясь в непринуждённой позе на оранжевую траву и предлагая жестом всем поступить так же. – У нас самая прямая связь с тем существом, которое вы называете Великим Разумом. Нам известно, что он согласен и с таким определением его сути. Но она не постижима даже для нас.
Обнажённая молодая женщина указала рукой, куда-то, вдаль.
Наверное, этим жестом Флос дала понять, что Великий Разум всюду и везде.
– Я поясню, – продолжил Роберт. – Нам не нужны ни книги, ни компьютеры, ни музыкальные инструменты, ни кино… в вашем понимании. Всё это черпает наш мозг из пространства… от Великого Разума. Он объяснял нам, что является только малой частью Всевышнего.
– То есть, как это понимать? – ухмыльнулся Скворцов. – Значит, вы молитесь не самому Богу, а только его отдельной части.
– Мы никому не молимся, – возразила Бичер. – Вы убедитесь в том, что я говорю правду, когда познакомитесь с Великим Разумом или ощутите его присутствие. У вас для этого будет много времени, гораздо больше, чем вы думаете. Он – более высшее разумное существо, чем мы. Он явился сюда с планеты Сома созвездия Мудрости.
– Нет такого созвездия и планеты, – категорически возразил Скворцов. – Если бы они существовали, то мы бы знали об этом.
– Не вижу смысла вступать в спор и полемику с теми, кто очень далёк от истины, – сурово сказала Бичер. – Главное заключается в том, что вы услышали то, что я сказала. Этого достаточно.
– И что же, гуманоиды, живущие на планете Сома, – поинтересовалась Берта Кауфман, – самые мудрые во всей Вселенной, во всём Мироздании?
– Нет! Над ними стоит иная цивилизация, – ответила Бичер. – А над ней – другая, и так далее. До бесконечности.
– Маловероятно, – заметил академик Скворцов. – Но я не намерен с вами спорить, Бичер. Если подумать, то и такое, вполне, допустимо. Многие научные открытия у нас, на Земле, до поры и до времени считались чудом или абсурдом. Но проходило определённое время – и сомнительные истины становились неопровержимыми.
– Истины находятся в движении, – сказал Роберт. – В Мироздании не может быть ничего постоянного. Всё меняется.
– Меня интересует многое, – Пётр Акимов задал вопрос, который волновал всех участников экспедиции и навигаторов. – Наши анализаторы зафиксировали на Блефе полное отсутствие детей. Может быть, это не так? Тогда…
– Да. Детей на нашей планете нет, – ответил Филипп. – Почему? Мы не можем ответить на этот вопрос. Нам остаётся только предполагать, почему так происходит.
Но Бичер постаралась объяснить землянам, что накопление космического разума, его распределение, часто и по возрасту, как и остаточная деформация, идёт по множествам обитаемых точек-планет всех существующих галактик, которых бесконечное множество. Что там дальше, какие существуют формы жизни, не знает никто, кроме Всевышнего и существ, которые обитают в тех, конкретных «точках».
Потом ведь формы Вечной Жизни могут быть совершенно разными. На Земле их не двенадцать, а тоже бесконечное множество. И ни одна цивилизация почти не мешает существовать другой, соседствующей с ней.
Взаимопроникновение, конечно же, происходит, но никто из землян, к примеру, особо серьёзно не пытался вникнуть в суть существующих «сказок» о русалках, водяных, домовых, живой и мёртвой воде, дальних космических путешествиях и многом другом до конца не осознанном.
– Об этом нам рассказал Великий Разум, – Флос поднялась с травы на ноги. – У него нет от людей тайн. Мы, между прочим, не просто гуманоиды, а тоже люди, как и вы. Он сам найдёт вас. А нам пора! Чувствуйте себя, как дома. Привыкайте к тому, что есть.
– У нас существует свой общий язык, который вы со временем освоите. Мы называем нашу планету Рарнаиз, что переводится, как «благо», – пояснила Бичер. – Здесь нет никакой фантазии, всё реально. Но это название нам нравится.
– Я думаю, не так важно, что и как называть, – заметил начальник экспедиции Скворцов. – Главное заключается в том, что мы и вы есть и не мерещимся друг другу.
– Ничего, никому и никогда не может померещиться. Всё, что видится, слышится, ощущается, то абсолютно реально. Вам ещё многое предстоит понять, – серьёзно заметила Бичер. – Выбора у вас нет.
– Погостим у вас, на Блефе-Рарнаизе, – выразил своё мнение Буланов, – вернёмся на Землю. Это и есть наш выбор.
– Возможно, мы порадуемся за вас, – сказал Роберт, – если точно так и произойдёт.
Явно, что он главного не договорил. Хотел сообщить больше, но передумал, удалился, вместе с другими обнажёнными жителями странной планеты. Исследователи и навигаторы смотрели им вслед с волнением, тревогой и удивлением.
Конечно же, академик Скворцов не забыл задать Бичер, как ему казалось, коварный вопрос. Существует ли на Блефе социальное неравенство, богатые и бедные? Ответ был прост: «У каждого из нас есть всё желаемое и необходимое, и при этом мы не владеем ничем». На этой планете иначе и не могло быть. Равенство практически идеальное и не вызывающее больше никаких вопросов.
Некоторые ответы на поставленные вопросы космическими путешественниками местным аборигенам так и не открыли завесу тайны планеты Блеф-Рарнаиз. Наверное, земляне не были готовы к тому, чтобы понять то, что казалось им ранее необъяснимым и, по сути, осталось таковым.
– А ты, Роман, уставился на эту голую бабу, как будто никогда и ничего подобного не видел, – возмущённо сказала Зденова Панфилову. – Я ничуть не хуже, чем она.
– Я же не сказал, Анна, что ты хуже, – смутился космический воин. – Просто я, как бы… удивился и… Что ж, поделаешь, Бичер – не красавица, но симпатичная. А тебя я никогда не видел обнажённой.
– Ты, оказывается, ещё и пошляк, Панфилов, – возмутилась Зденова. – Ты совершенно забыл, что сначала познаётся душа, а потом уже – и тело.
– А ларчик просто открывался! – сострил Акимов. – У инопланетянки в данном случае имеется больше шансов потому, что она ходит в чём мать родила. Никто не виноват в том, что у нашего Романа пылкое сердце и в душе он – натуралист.
Почти все засмеялись.
– Вы очень робко и неуверенно с ними беседовали, Анна Семёновна, – урезонил Зденову начальник экспедиции. – Свободней бы надо… Нам необходимы ощутимые результаты. Мы ведь здесь не на отдыхе.
– Они же были совершенно голые! – щёки лингвиста Зденовой порозовели. – Не могу же я с ними вести беседу и при этом смотреть в сторону.
