Александр Николаевич Лекомцев
Сибирский сотник
В светлый день и в темноте.
Жизнь – порой неразбериха.
Муж ходил, живот горой:
– Зверя ж мы подмяли лихо!
Шкуру надо бы… домой.
– Благодарен за заботу,-
Говорил Никола им.-
Крови мало, больше поту.
Нет огня, а токмо дым.
Жестом пригласил на брагу
Воевода молодца:
– За твою таку отвагу
Ты в почёте без конца.
Будешь чтим ты мной без краю
И по дням, и по годам.
Близок ты к земному раю…
Хочешь, дочь свою отдам?..
Сердце ёкнуло Маланьи,
Птицей прыгнула душа.
– Благодарен, христиане!
Да, Маланья хороша.
Раскрасавицу другую
Не желал бы я ни как,
Но навечно дорогую
Повстречал на этих днях,-
Не таясь от них, ответил
Он серьёзно, без потех.-
Обживёмся – будут дети,
А без них-то – вовсе грех.
Воевода деловито:
– Это правда, видит бог…
«Бога, сотник, не гневи ты.
Твой ответ жесток и… плох».
После свадьбы год промчался,
Пролетел он, как рысак.
Помнят люди, как венчался
В церкви Спассовой казак.
Ах, Настасьюшка-невеста!
Очи – ирисова синь…
Много есть в миру чудес-то,
Много их и на Руси.
Вся светла лицом, красива,
Как стройна и как скромна…
Процветай же в нас, Россия,
Распрекрасная страна!
Ты хранишь в себе великих
И народ свой, из низов,
Русовласых, светлоликих,
Дочерей своих, сынов
С добрым взором, с добрым словом…
В них любовь растворена.
Но на поле Куликовом
Не закончена война.
Даже миг свободы дорог,
Ставшей долею судьбы.
Но поныне чёрный ворог
Прочит нас в свои рабы.
Жрут на злате толстосумы,
Помня только о себе.
Все их лживые посулы,
Что заплата голытьбе.
Люд молчит в терпенье строгом.
Пусть же помнит супостат:
Ходим-бродим мы под богом.
Только нас не всех простят…
Воеводы мысль злорадна,
Ухмылялся в мыслях он:
«Обженился, вот и ладно.
Поделом те, ветрогон!
По уши залез ты в грязь-ка,
Сам расхлёбывать изволь.
Дочь Дыры-Ермилы, Наська –
Нищета, сплошная голь.
Ей в приданое всего-то –
Телеса и нищета».
Воеводина зевота
Колыхала полость рта.
Для иных то было дивом:
Для купцов, деляг, чинов…
… Обженился ясень с ивой.
Никаких не надо слов.
Рвань сибирская плясала
С казаками на пиру.
А Маланья плат кусала
И рыдала на юру.
– Был ты сотник, стал ты чернью,
Казаку сказал Ермил. -
В нашу долюшку плачевну
Ты по волюшке вступил.
– Руки с нами – дело чести,
Да покуда сотник я,-
Говорил Никола тестю.-
Всё имеем для житья.
После свадьбы – больше года.
Дни ли счастья им считать?
Недоволен воевода:
– Трудно сотника узнать!
Казаков не держишь в страхе,
Службу их следишь едва.
А у каждого по плахе
Разболелась голова.
– Братья то мои по доле.
Почитаю их людьми.
Коль в душе немало боли,
Не побить её плетьми.
В их телах – живые души,
Коих не постигнуть нам.
– Соколов, тебя послушать,
Каждый человек – не хлам.
Помнится, что Зексман-немец,
За провинность сёк стрельца…
– Русских судит иноземец.
Боль терпеть от подлеца?
Как он может изгаляться
Над дитём Святой Руси?
Я не лал ему, мерзавцу…
Сам же плети он вкусил.
Не червонцы измеряют
Чистоту людских натур!
Не мошна над миром правит
И не бархатов пурпур.
– Зря! Купец-то Зексман смелый.
Ежели кому воздаст,
То не просто так – за дело.
«Он и купит, и продаст».
Есть у русичей в натуре,
Что давно уже не вновь,
В дни тяжёлые, что в бури,
Тянет их друг к другу кровь.
Даже старики и дети
Превращаются в… народ.
Хватит силы на столетья.
Выживёт он, не умрёт.
На соборную на площадь
Собирается весь люд,
И сначала ропщет, ропщет…
А потом свершает суд.
У Николы радость в доме.
Настя, охая, легла
И в избёнке, на соломе,
Сына мужу принесла.
В свет явился он, тем паче,
Продолжать казацкий род.
Громко же младенец плачет,
Первенец семьи казачьей,
Он на всю тайгу орёт.
Да один ли он? Их много.
Крики их – на всю Сибирь!
По Иркутскому острогу
Голоса – и в даль, и в ширь.
А Евлажка скалит зубы.
Отчего же, не поймёт
(Весел, будто выиграл рубль),
Так стихийно шепчут губы:
«Русь Великая идёт…».
Над Николой тучи ходят,
Чёрная гроза грядёт.
Как постыл он воеводе
Оттого, что он в народе
Храбрым удальцом слывёт;
Оттого, что люди любят
Человека за добро,
По добру поступки судят,
Не за злато-серебро.
Он постыл чинам особым,
Лавочникам, что с мошной,
Что торгуют рыбой, сдобой,
Всякой-всячиной особой,
Кровью, совестью, собой.
Он постыл попу острога
И церковной всей братве,
Что не видит в тех он бога,
Кто без бога – в голове.
Люд церковными ходами
В рай земной не привести.
«Не учи страдальца в яме,
