Александр Николаевич Лекомцев
Сибирский сотник
… Ни жива и ни мертва.
Отвернулся воевода
От наивных детских глаз,
Отвернулся от народа.
«Он и купит, и продаст».
Взор мальца сливался с небом,
Глубока голубизна.
Никогда ты русским не был,
Воевода-сатана.
Не ходил босым за плугом
И мякину ты не жрал.
Продавался ты хапугам,
Землю нашу продавал.
Но душа в тебе завыла
(Напрочь ты забыл о ней):
– Настя, восприми не в милость…
Пятьдесят тебе рублей!
Не малы те деньги были,
Не малы, а велики.
Пуще бабоньки завыли,
И молчали мужики.
У красавицы Маланьи,
Глазоньки от слёз пусты.
Тоже выпало страданье
В мире тяжком суеты.
Шёл Евлажка по дороге
И смеялся озорно.
Что возьмёшь с него? Убогий…
Много ли ему дано?
На кобыле серой масти
Соколов в острог летел,
К сыну Стасу и Настасье,
Крепок, невредим и цел.
Бездорожьем, по бурьяну…
Выбирает краткий путь.
Заросли лихие раны,
Жизни радуется грудь,
Жизни радуются руки.
В них поводья не дрожат.
Сопок вытянутые луки
Во все стороны лежат.
Козни есть, и есть измена,
Но, воистину, бесценна,
Ты, людская доброта.
Это в нас навеки свято,
И не падает в цене.
«Благодарен вам, буряты,
Умереть не дали мне».
Раны огненные мыли
Родниковою водой,
Молоком кобыл поили
С лебедою молодой.
Доброта, ты – не обуза
Для того, кто человек.
Мир вам, люди из улуса,
Братья по добру навек!
Колокол гудит надрывно,
В душах человечьих гуд,
По сердцам, как по нарывам:
«Над Николой будет суд!».
По литой, по гулкой меди
Колокольный бьёт язык.
Может, это суд последний,
Как последний жизни миг.
Всяко говорят в народе:
«Струсил и теперь – молчи»,
«Он с буряткой хороводил
За казённые харчи»,
«В сговоре он был с врагами»,
«Он Похабова убил»…
Так идёт молва кругами,
Кто он есть и где он был.
«Он ведь, вроде б, и не русский,
Ну, лишь этот… бес поймёт».
Так болтает сброд иркутский,
Сброд, но только не народ.
А народ, насупив брови,
Лишь вздыхает тяжело,
Жаждет мести, жаждет крови,
Только время не пришло.
Но придёт оно, как пища,
Без которой жизни нет.
Всколыхнёт народ Радищев,
Пушкин, Вольности поэт.
Декабристам, разночинцам,
Пролетарской голытьбе
Будет, у кого учиться
Правой и святой борьбе.
Не стоять нам на коленях…
Помоги нам, сирым, Спас!
…В лжи нас топит вечный Ленин,
Чтоб содрать три шкуры с нас.
Поменяет Дьявол маску,
Рай построит нам из врак.
Канем в страшную мы сказку,
В новый беспредельный мрак.
Обдерут нас мракобесы,
Всё получится, как встарь.
Есть в России интересы:
Для голодного – сухарь…
К власти рвутся псы в наградах,
Корча из себя святых.
Гибнуть нам на баррикадах
Ради райских кущ для них.
Сколько за нос нас водили
Чёрные полпреды лжи.
Но пока мы не в могиле
И свободой дорожим.
Над Отчизной снова тучи:
Власть в слиянии с мошной.
Каждый чёрт своё получит…
Очень страшною ценой.
Колокольный звон угрюмый…
Хмур Никола, молчалив.
«Думай же, Никола, думай!
Судят ведь за то, что жив».
Судят гады принародно,
На площадной, у Кремля.
Дали слово воеводе,
Не горит под ним земля.
Говорит он долго, много,
Как учило вороньё:
– Соколову в смерть дорога!
Сотник заслужил её!
За предательство, измену
И за что-то там ещё,
Крутит ус кривой степенно,
Выступает горячо.
Зароптал народ казачий,
Воевода и не рад.
Кто ругается, кто плачет,
Кто пищали жмёт приклад.
Не желал народ такого.
Гибель сотнику, кажись…
– За заслуги Соколова,
Те, что были, дарим жизнь,-
Так судья решил поспешно,-
И минует он тюрьмы.
Мягкий приговор, конечно.
Ну, да ведь не звери мы…
Званья, почестей лишённый,
Сотник, бравый богатырь…
Реют царские знамёна.
Впереди опять – Сибирь.
– Благодарен от души я,-
Соколов суров и строг.
Воеводу задушил бы
Прямо здесь же, если б мог.
– Перед вами, люд казачий,
Перед всем народом чист,
Пусть теперь я столько значу,
Сколько прошлогодний лист.
Со штрафным идти отрядом
На восток, на море льдов,
Коль моей России надо,
Значит, я пойду. Готов!
Плачь, Настасья! Видишь мужа
Ты теперь в последний раз.
Он тебе и сыну нужен…
Встреч судьба вам не подаст.
Может быть, в тюрьме острожьей
Лучше было бы ему.
Виделись порой бы, всё же.
Но не дал господь тюрьму.
Кто же ты теперь, Настасья?
Ни жена и ни вдова.
Лишена ты прав на… счастье.
У кого ж на всё права?
Горек за отрядом конным
Детский плач и бабий стон.
Реют царские знамёна,
Как во время… похорон.
Дали конных растворили,
Будто это всё во сне.
Не припасть к его могиле
Ни вдове и ни жене.
