Александр Островский
Козьма Захарьич Минин-Сухорук
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
[Аксенов, Темкин, Губанин, Лыткин, народ.]
Аксенов.
Ну, так как же, ребятушки, а? Ну вот теперь нас много сошлось, давайте поговорим толком!
Лыткин.
И то надо толком.
А то что это!
Господи Боже мой!
Тот говорит: «Давай денег!»
Другой говорит: «Давай денег!»
А для чего — никто толком не скажет.
Темкин.
Тебе только все разговаривать, лясы точить, а дела-то делать, видно, ты не любишь!
Мало еще, что ли, разговору-то было!
Сорок дней со днем сходимся да толкуем.
Губанин.
Уж и не говори! Срам!
То есть, кажется, не глядел бы людям в глаза от стыда, особливо Кузьме Захарьичу.
Он о земском деле печалится, а мы… Ах, стыдобушка!
Аксенов.
Значит, ребята, как в последний раз говорили, так и быть: третью деньгу.
Голоса.
Третью деньгу. — Что ж, мы не прочь! — Так тому и быть! — Что сказано, то свято!
Губанин.
Все, дедушка, согласны, все. (К народу.) Не стыдите, братцы! (Аксенову.) Дедушка! Спорщиков нет.
Аксенов.
Постой ты, погоди! От трех денег — деньгу, от рубля — десять алтын, от трех рублей — рубль.
Голоса.
Ладно! Ладно! (Разговор в толпе.) С десяти рублев выходит — три рубля да десять алтын. — А от сорока? Долго ль счесть! — С пятидесяти рублев — пятнадцать рублев. — Не пятнадцать, а шестнадцать рублев двадцать два алтына. — Ишь ты, счетчик! Да уж ладно, ладно!
Лыткин.
Стойте! Как же это? Значит, все одно, что семейный, что одинокий?
Губанин.
Как тебе не грех рот-то разевать! Ужли один против всех пойдешь?
Аксенов.
Тебе что за дело до одиноких! Одинокий-то, может, все отдаст, да и сам своей головой пойдет!
Темкин.
Ах ты, жила! Прости Господи!
Лыткин.
Да что жила! Кому ж своего не жаль!
Губанин.
На земское-то дело? Экой срам! Ну уж…
Аксенов.
Стало быть, и делу конец. Отслужить молебен, да и собирать.
Губанин.
У нас в рукавичном ряду уж и деньги готовы.
Голоса.
В железном ряду хотят собирать. —
Толкуют и в хлебном. —
И в горшечном. — И в мясном. — И рыбаки.
Лыткин.
А как же теперь товар?
Темкин.
Прикинем.
Голоса.
Известно, прикинем, что чего стоит. — Долго ль прикинуть. — В цену поставим.
Лыткин.
А кто приценивать будет?
Темкин.
Все мы же.
Голоса.
Промеж себя выберем. — Всякий в своем ряду. — Свой суд короче.
Лыткин.
Да как же я поверю чужому человеку свое добро ценить?
Аксенов.
Мы не без креста ходим.
Темкин.
Самому тебе не счесть, как мы сочтем.
Голос из толпы.
Мы торговые люди, друг у дружки каждую деньгу насквозь видим.
Лыткин.
Что ж такое! Лучше ложись да умирай!
Темкин.
Ну и умирай! Ну, умирай!
Аксенов.
Ты для себя для одного, что ли, жить хочешь?
Так ступай в лес, да и живи себе.
С людьми живешь, так и слушай, что мир говорит.
Больше миру не будешь! Велит мир, так и всё отнимут.
Темкин.
Да и отнимем, силой отнимем.
Лыткин.
Да ведь это разор!
Темкин.
Ну, да что на него смотреть, Петр Аксеныч! Как сказано, так и будет. На том все и станем.
Голоса.
Все! — Все!
Темкин.
Есть тут кто-нибудь из немцев?
Немец.
Я.
Темкин.
Ты согласен?
Немец.
Да!
Темкин.
Вот видишь ты, Василий! Ну скажи ты мне теперь, есть в тебе душа али нет?
Губанин.
Брось ты его!
Темкин
Зреть не могу таких людей; вся душа во мне поворачивается.
Аксенов (Лыткину тихо).
Что тебе жалеть-то!
Какое ты приданое возьмешь!
У ней, говорят, тысяч до двенадцати.
Некуда будет тебе и деньги-то девать.
Лыткин.
Да верно ли?
Аксенов.
Вчера мы с ней о тебе говорили. Лучше, говорит, мне жениха и не надо.
Лыткин.
Ну, хорошо, я согласен из своих. Только чтобы из жениных не трогать.
Голоса.
Кузьма Захарьич идет! — Кузьма Захарьич!
Входит Минин. Все кланяются.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
[Те же и Mинин]
Аксенов.
Мы положили третью деньгу брать
От денег, и с товару тоже.
Минин.
Мало.
Аксенов.
И те с трудом, а больше не сберешь.
Минин.
Я знаю.
Аксенов.
Тяжело одним. Помогут
Другие города.
Минин.
Плохая помощь!
Мне ждать нельзя. Мне Бог велел идти.
Смотрите на меня! Теперь не свой я,
А Божий. Не пойдет никто, один
Пойду. На перепутьях буду кликать
Товарищей. В себе не волен я.
Послушайте!
Все обступают его.
Сегодня поздней ночью,
Уж к утру близко, сном я позабылся,
Да и не помню хорошенько, спал я
Или не спал. Вдруг вижу: образница
Вся облилася светом; в изголовье
Перед иконами явился муж
В одежде схимника, весь в херувимах,
Благословляющую поднял руку
И рек: «Кузьма! иди спасать Москву!
Буди уснувших!» Я вскочил от ложа,
Виденья дивного как не бывало;
Соборный благовест волной несется,
Ночная темь колышется от звона,
Оконницы чуть слышно дребезжат,
Лампадки, догорая, чуть трепещут
Неясным блеском, и святые лики
То озарялися, то померкали,
И только разливалось по покоям
Благоуханье.
Аксенов.
Слава в вышних Богу!
Но кто же старец? Рассмотрел ли ты?
Угодников ты подлинники знаешь.
Входит Hефед.
[ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ]
[Те же и Hефед.]
Hефед.
Где батюшка?
Минин.
Что надо? Что случилось?
Hефед.
Гонцы от Троицы живоначальной,
От Сергия-угодника пришли.
Минин.
От Сергия-угодника? И старец,
Явившийся мне, грешному, был Сергий.
Голоса.
Перст Божий! — Божья воля! — Чудеса!
Еще от нас Господь не отступился.
Hефед.
У них письмо отца архимандрита
И келаря.
Минин.
На воеводский двор
Ступай, Поспелов, прямо к воеводе!
Оповести его!
Поспелов уходит.
А вы сбирайте
Дворян, детей боярских, и голов,
И сотников стрелецких и казацких,
И земских старост, и гостей, и всяких
Людей служилых к воеводе в дом.
А ты, Нефед, домой! Веди гонцов!
Как есть с дороги, так пускай и идут.
Теперь в последний раз, друзья, пойду я
Боярам, воеводам поклониться.
Голоса.
Господь поможет. — Он тебе поможет. —
Молиться будем! Господа умолим.
Все уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ
ЛИЦА:
Воевода.
Андрей Семенович Алябьев.
Биркин.
Семенов.
Минин.
Аксенов.
Поспелов.
Колзаков.
Роман Пахомов.
Дворяне, дети боярские, головы, старосты, богатые посадские люди.
Большая богатая изба в воеводском доме.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
В избу входят постепенно разные лица, всё более пожилые и зажиточные, Аксенов, Минин, Поспелов, Роман Пахомов. Вновь пришедшие кланяются молча с теми, которые пришли прежде. Говорят шепотом. Потом входят Воевода, Алябьев, Биркин, Семенов, Колзаков и несколько народу.
Воевода (Пахомову).
Здорово ли доехал?
Роман Пахомов.
Ничего.
Воевода.
Ну, молодец же ты, Роман Пахомов!
Хвала и честь тебе! Чай, отдохнуть
С дороги-то захочешь?
Роман Пахомов.
Да когда уж!
Велели к вам заехать, да в Казань.
Уж отдохну, вернувшись из Казани.
(Отходит).
Воевода.
Все собралися?
Голоса.
Все.
Воевода (отдает грамоту Семенову).
Читай, Василий!
Семенов.
Сначала тут, как водится, все власти
Казанские и весь народ помянут:
Татары, черемиса, вотяки
И прочие.
(Читает.)
«Не раз мы вам писали
О нашей гибели и разоренье;
И снова молим вас: не позабудьте,
Что вы родились в православной вере,
Святым крещением знаменовались.
Сего-то ради положите подвиг
Страданья вашего за ваших братий!
Молите всем народом христианским
Людей служилых быть в соединенье
И заодно стоять против врагов
И всех предателей хрестьянской веры.
Вы сами видите, что всем близка
От тех врагов конечная погибель.
В которых городех они владели,
Какое разоренье учинили!
Где Божьи образы и где святыня?
Не все ли разорили до конца
И обругали наглым поруганьем!
Попомните и смилуйтесь над нами,
Не мешкая, идите в сход к Москве!
И положите подвиг пострадать
Для избавленья православной веры!
Казною и людями помогите!
О том вас молим много со слезами
И от всего народа бьем челом!»
Воевода.
Вели списать ты список слово в слово,
А грамоту отдай свезти в Казань.
Минин.
А что ответим?
Семенов.
Знают воеводы
Про то, а наше дело будет — слушать.
Минин.
Послушаем.
Воевода.
Мы рады бы идти,
Да нас походы разорили вовсе.
Давно ль ходил князь Александр Андреич.
Алябьев.
И я ходил; без дела не сидели!
Казны да войска просят. Где ж нам взять?
Аксенов.
Поищем, так найдем.
Семенов.
А где найдешь ты?
Аксенов.
Промеж себя найдем; сберем, что можем.
Семенов.
Да много ль денег?
Минин.
Сколько ни на есть!
Уж это наше дело.
Воевода.
Доброй воли
Я не снимаю с вас. Сбирайте с Богом!
Семенов.
Ну, может быть, кой-что и соберете;
Что ж делать будете?
Аксенов.
Тебя не спросим.
Минин.
Наймем людей служилых да стрельцов,
Да и пошлем к Москве.
Семенов.
Без воеводы?
Минин.
Как преж того водил Андрей Семеныч,
Так и теперь ему челом ударим.
Алябьев.
Я не пойду, устал.
Минин.
Андрей Семеныч!
Ты вздумай, если нашим нераденьем
Московскому крещеному народу
Конечная погибель учинится,
Иссякнет корень христианской веры,
И благолепие церквей Господних
В Московском государстве упразднится,
Какой ответ дадим мы в оный день,
В день страшного суда?
Алябьев.
А кто порукой.
Что наше войско враг не одолеет,
Что врозь оно не разбежится, прежде
Чем мы Москву перед собой увидим?
Не хуже нас ходили воеводы!
Со всех концов бесчисленное войско
Шло под Москву громовой черной тучей.
Да не дал Бог; все розно разошлись.
Так как же хочешь ты, чтоб с горстью войска
Я шел к Москве! Мне с Господом не спорить!
Минин.
Мы все на Бога. Сами виноваты,
А говорим: «Бог не дал». Да за что
Ему и дать-то нам! Такое дело
Великое как делалось, сам знаешь.
Когда-то соберутся да пойдут,
Как точно через пень колоду валят.
А соберутся, — споры да раздоры:
Да не о том, кто первый помереть
За Русь святую хочет, — разбирают,
Кто старший, набольший, кто чином больше,
Кто стольник, видишь ты, а кто боярин.
Другой боярин-то, гляди, в Калуге
Боярство-то от вора получил.
Да ты не осердись, Андрей Семеныч!
Воевода.
За что сердиться! Правду говоришь.
Минин.
А там и говорят, что не дал Бог.
Что за корысть великим воеводам
За дело земское стоять до смерти!
Им хорошо везде. С царем повздорил,
Так в Тушино, — там чин дадут боярский;
Повздорил там, опять к царю с повинной.
И все они, прости меня Господь,
Для временные сладости забыли
О муке вечной. Им ли нас спасать!
Голоса.
Что правда — правда. — Что греха таить!
Воевода.
Кому ж стоять теперь за Русь святую,
Кузьма Захарьев?
Минин.
Тем, кто больше терпит,
Кто перед Богом не кривил душой.
Когда народ за Русь святую встанет —
И даст Господь победу над врагом.
Нам дороги родные пепелища,
Мы их не променяем ни на что.
Нам вера православная да церковь
Дороже всех сокровищ на земле.
Воевода.
За умножение наших прегрешений
Господь казнит. Мы знаем все и терпим,
Так не грешно ли против Божьей воли
Нам восставать? Не лучше ли смириться?
Минин.
Господь не век враждует против нас
И грешнику погибели не хочет.
Враг одолел, творя его веленье,
Смирились мы, и нам Господь пошлет
Победу на врага и одоленье!
Алябьев.
Мне следу нет идти, пускай другие.
Минин.
Ты не пойдешь, мы без тебя пойдем.
Позволь мне завтра кликнуть клич к народу;
Что соберем, с тем и пойдем к Москве.
По деньгам глядя, принаймем казаков.
Биркин.
Не знаю, что Андрей Семеныч скажет,
А я б тебе и думать не позволил
Сбивать казаков своевольных в город.
В Казани их пущают понемногу,
Так человек десятка два, не больше,
В тебя не влезешь. Говорят, чужая
Душа — потемки. Может, ты затеял
Какую смуту аль измену всчать!
Минин.
Чего не знаешь, ты б не говорил.
Я вот и знаю, да молчу. Ты лучше
Смотрел бы на себя, а не корил
Поклепом злым людей, себя честнее.
Тебя с собой я не зову к Москве;
Тебе и в Тушине тепло бывало.
Я про тебя скажу такое слово,
Что ты язык прикусишь.
Семенов (Воеводе).
Князь Василий
Андреевич, при нас такие речи
Он говорит. Возможно ли терпеть!
Минин (показывая на Биркина).
Ты видишь, терпит.
Воевода.
Замолчи, Кузьма.
Минин.
Я замолчу, да уж и он не скажет
Ни слова больше, головой отвечу,
Семенов.
Так я скажу. Я замысел твой вижу.
Не смуту — нет! — ты смуты не затеешь,
Ты от казны попользоваться хочешь,
Чужой копейкой поживиться, вот что!
Вы все барышники!
Минин.
Очнись, Василий
Семенович! Ты старый человек!
По дурости ты это говоришь
Или по злобе на меня — не знаю.
Нет, я души своей не продавал
И не продам. Душа дороже денег,
Мы знаем твердо, ты не позабыл ли?
Мы тем живем, что Бог в торгу пошлет;
К поборам да к посулам не привыкли;
Ты будь покоен, сам я не возьмусь
Ни собирать, ни соблюдать казну:
Мы старикам дадим на сбереженье,
Уж только не тебе, ты не взыщи!
Аксенов.
Не в тягость служба, коли дело Божье
Да земское.
Воевода.
А много ли собрать
Мекаете? Вам это дело ближе,
Виднее.
Минин.
Прикажи нам кликнуть клич,
Тогда увидим.
Семенов.
Много не сберете.
Аксенов.
Что Бог пошлет, и тем довольны будем.
Василий княж Андреич, прикажи!
Воевода.
Все просите?
Голоса.
Все просим. — Все как есть.
Воевода.
Ну, кличьте, с Богом!
Семенов (Минину).
Соберешь алтын
За гордость за свою.
Минин.
Не ошибись!
Аксенов.
Благодарим тебя, Василий княж Андреич,
Что ты позволил нам к народу кликнуть
И собирать казну на Божье дело!
За что бы, кажется, благодарить!
Свои мы деньги соберем, положим
Свои труды; да ведь другой, пожалуй,
И помешал бы нам, а ты велишь.
Так уж тебе спасибо и за это!
Минин.
Князья, и воеводы, и бояре,
И все честные люди, посудите
Своим умом и разумом великим
Мою простую речь! Не обессудьте,
Что я, помимо старших, затеваю
Такое дело! Я слуга Господень.
Сегодня ночью преподобный Сергий
Мне, грешному, явился, и велел он
Будить народ и поспешать к Москве.
Когда я близким стал про это чудо
Рассказывать, в тот самый час гонцы
Явились с грамотой архимандрита.
И мнится мне, что сам угодник Сергий
Ее прислал. Бояре, воеводы!
Я чудо Божье утаить не смел
И вам поведал все как перед Богом,
И слушать и не слушать ваша воля;
А мне одно: служить я буду Богу.
Пока исполнится завет Господень,
Пока кремлевские увижу стены.
Голоса.
Иди, иди к Москве, Кузьма Захарьич!
Тебя Господь поддержит, укрепит…
Воевода.
И мы по силе, по мочи поможем.
Голоса.
Поможем все тебе! – Поможем все!
Воевода.
А грамоту снесите к протопопу,
Чтоб завтра за обедней прочитал.
Велите в колокол большой ударить,
Чтобы народу собралось побольше.
Семенов.
А где свинцу да пороху возьмете?
Без огненного бою как соваться!
Минин.
Займем в Казани, там в остаче много.
Семенов.
А не сберешь ты войска, что тогда?
Минин.
Один пойду.
Семенов.
Один — не ратник в поле.
Поспелов.
Ты не один пойдешь, и мы пойдем.
Посадские, торговые помогут
Вам деньгами, а мы все головами.
Дети боярские
Мы все идем с тобой, Кузьма Захарьич.
Поспелов.
Служилые, воинские мы люди,
Мы по приказу шли и умирали.
Велят — иди и голову клади;
Теперь без зова я иду, охотой!
Уж умирать, так за святое дело!
Колзаков.
Тебя Господь своим сподобил чудом;
Иди же смело в бой, избранник Божий!
И нас возьми! Авось вернется время,
Когда царям мы царства покоряли,
В незнаемые страны заходили,
Край видели земли, перед глазами
Земля морским отоком завершалась
И выл сердито море-окиян.
Довольно бражничать! Теперь есть дело:
Точить оружие, в поход сбираться!
Воевода.
И с Богом! Только жаль, что вас не много.
Минин.
Да разве враг нас одолел числом?
Он одолел нас Божьим попущеньем.
Не силой силен враг, а Божьим гневом,
Аксенов.
Не войска нужно нам, а благодати.
Минин.
Велик Господь, владыко херувимский!
Прибежище и сила наша в нем!
Его рука дала врагам победу,
Его рука притупит их мечи.
Аксенов.
Давид и мал, да сильного свергает.
Поспелов.
Не много храбрых вывел Гедеон.
Минин.
Самсон все войско костью побивает.
Аксенов.
От гласа труб валится Ерихон.
Колзаков.
С большой ордой побить врага не диво.
Минин.
Во мнозе Бог! И в мале Бог!
Аксенов.
Аминь!
