Александр Понкратов
Чувство полета
ГАДАЛКА
– Павел Александрович! Они хотят знать ваше мнение, гы. – Юра слегка толкнул меня в плечо. Он, как и все переводчики членов экспедиции, сидел у меня за спиной. Но я, как ни старался, не мог вникнуть в суть этой встречи, какие-то обрывки фраз, которые Юра успевал переводить мне на ухо. Все мои мысли были заняты моим сегодняшним сном. Я чувствовал собственную ничтожность, по сравнению с мировосприятием с позиции Вершителя, я ощущал, какой разрыв в скорости реакции моего мозга, моих органов чувств и уж тем более той силы, которая может быть доступна этому полубогу.
– У вас остались вопросы, Павел Александрович? – Юра перевел фразу моего египетского коллеги, который изначально представился, как руководитель этого проекта.
– Я прошу прощения за незнание языка, я не успеваю за диалогом, к сожалению. Вы могли бы повторить, когда мы начинаем и мне хотелось бы получить протокол сегодняшнего собрания на русском, если можно? – я делал паузы, чтобы Юра успевал переводить мои слова.
– Конечно, Павел Александрович! Все получат подробные записи. Мы выезжаем на место завтра в 6, у вас будет время для изучения. Если возникнут вопросы, – он уже обращался ко всем собравшимся, – или вы с чем-то не согласны, мы сможем сегодня за ужином обсудить все ваши предложения. Итак, всех ждем сегодня в 7…
Я уже не слышал продолжения, оно пролетало мимо моего сознания, которое против моей воли возвращалось и возвращалось к воспоминаниям о Вершителе и о увиденном во сне.
– Павел Александрович! Вы в порядке, гы? – Юра смотрел на меня как обычно, наполовину повернувшись из-за руля в движении, по дороге в гостиницу, – вы не заболели?
– Юр, смотри на дорогу, пожалуйста! Я, честно говоря, не очень хорошо себя чувствую. – я смотрел сквозь протокол заседания, пытаясь вникнуть или хотя бы вернуться в действительность. Вопросов по протоколу не было, нам предоставят поочередно найденные артефакты для изучения, и мы коллегиально, путем голосования будем принимать решение о дальнейшей судьбе найденного. Очередность выбрана жеребьевкой и так далее. На мой взгляд, хотя и затуманенный впечатлениями от увиденного во сне все было справедливо, единственное, что я бы изменил, это время начала – мне до дрожи не терпелось погрузиться в атмосферу подземелья.
В гостинице я еще раз бросился пересматривать фотографии найденных артефактов.
Все выглядело точно так же, как в моем сне, только слои пыли и паутина искажала картину. Трон – это же трон Вершителя, овал над троном – ретранслятор. Неужели мое воображение просто разыграло спектакль в увиденных на фотографиях реквизитах?
Я усилием воли отмахнулся от воспоминаний, всплывающих из подсознания и начал составлять список артефактов, которые мне хотелось бы изучить в первую очередь.
– Так, нужно будет притащить кое-какое оборудование… – сказал я сам себе вслух.
Юра ответил по внутренней связи практически сразу, как будто ждал моего звонка и уже держался за телефон.
– Да – да! Павел Александрович!
– Юр! Мне нужно кое-что купить. Так… И привезти из Москвы.
– Гы. Павел Александрович. Можно я в Москву не поеду? Гы-гы.
– Да-да, Юр. Я Александру Сергеевичу сейчас напишу, что мне нужно, а ты завтра встретишь и на место раскопок привезешь. Хорошо?
– Ааа! Гы! Павел Александрович! Конечно. Легко. А что вы хотите купить?
– Пару электромагнитов и мультиметр… Ну еще аккумулятор.
– Автомобильный?
– Нет, Юр! Маленький нужен! Такой как на мопедах или мотоциклах и ещё, электрических штучек всяких – транзисторы, провода. Ты знаешь, где это можно сегодня купить?
– Гы! Павел Александрович. Давайте на рынок съездим, там все, что угодно можно найти.
– А отель, в котором мы ужинаем, далеко от этого рынка? Нам бы и туда, и туда успеть. Как думаешь?
– Да если бы не пробки, Павел Александрович, то все здесь рядом.
– Давай попробуем, дай мне 15 мин и выезжаем. – я быстро накидал Александру Сергеевичу список необходимого мне оборудования и попросил в письме его отправить все это в Каир ближайшим рейсом.
– Пашенька, – услышал я в трубке знакомый голос, когда мы с Юрой уже подъезжали к парковке возле рынка, – что там у тебя?
– Александр Сергеевич, пока ничего – собираемся. Завтра первый день на месте буду работать.
– Я думал, ты уже что-то накопал, раз просишь выслать инструменты.
– Нет-нет! Только фотки посмотрел – мысли есть, конечно, хочу проверить кое-что.
– Ну давай, мой дорогой. Я попросил ребят все собрать для тебя, но боюсь, что сегодня уже не успею. Завтра сможешь встретить?
– Да, не волнуйтесь. Главное, чтобы не позже… Александр Сергеевич, мы на рынок приехали, мне тут нужно кое-что купить на завтра. Давайте я вам позвоню, когда у меня будет хоть какая-нибудь информация?
– Хорошо, хорошо. Пашенька! Беги!
Мы уже выходили с рынка с барахлом, закупленным по необходимости и без, когда какая-то женщина, по виду цыганка, перегородила мне дорогу и на ломаном английском начала выпрашивать деньги за предсказания. Юра попытался отстранить ее от меня, но она успела схватить меня за руку и тут же отлетела как ошпаренная, шмякнувшись на пятую точку и затараторила что-то на непонятном мне языке. Я застыл на месте, не понимая что происходит.
– Павел Александрович! Пойдемте, гы! Она точно больная.
– Подожди, Юр! Что она говорит?
– Да она что-то не членораздельное без конца повторяет, Павел Александрович! Какой-то бог или что-то типа вершителя. – меня передернуло. Я наклонился к ней и протянул руку, чтобы помочь ей встать.
– Что случилось, уважаемая? – она попятилась сидя прямо на каменной дорожке каирского рынка, как-будто черта во мне увидела.
– Юра! Вызови мне такси я поеду на встречу, а ты пожалуйста успокой женщину и выясни, что произошло! Я могу на тебя рассчитывать?
– Да! Гы. Павел Александрович, конечно. – я достал из кошелька стодолларовую купюру и протянул ей. Она замотала головой.
– Юр! Возьми, – я отдал деньги ему, – передашь ей, когда успокоится.
За ужином я никак не мог отделаться от мыслей об этой женщине, что она увидела, почему такая реакция, как же это все странно.
Я попросил коллег говорить по-английски, пока нет моего помощника, это единственный язык кроме родного, на котором я мог более-менее внятно изъясняться и возражений не последовало. Мы договорились о том, кто, как и чем будет завтра заниматься, распределили роли и поделились мыслями об увиденном на фото. Можно сказать, что за ужином встреча была непринужденной, во всяком случае, по сравнению с предыдущей. Кто-то даже пытался шутить, но из-за языкового барьера и разницы менталитетов смеялись мало, и тон разговора автоматически перешел в деловую плоскость, или очень близко к делам пред нами грядущим.
– Павел Александрович, – услышал я тихий возглас за спиной, когда слушал одного из своих китайских коллег и его теорию о том, что пирамиды – это антенны, а найденный бункер – это центр управления. – она согласилась поговорить. – Юра говорил мне прямо в ухо, я без промедления извинился перед коллегами, и мы с ним вышли в соседний зал.
– Тебе что-то удалось узнать?
– Павел Александрович, я не до конца понимаю её слов. Она вроде бы говорит на арабском, слова знакомые, но получается что-то непонятное. Я ей говорю: «поговрить с тобой человек хочет», а она за своё – вершитель или бог, не пойму.
– Так. Ты говоришь, что она согласилась со мной встретиться?
– Боюсь, говорит, я этого бога, но, если он хочет, никто не в силах не повиноваться. Вот прям её слова, Павел Александрович.
– Поехали.
– О, Вершитель. – перевел мне Юра её слова. Едва увидев меня, стоявшего возле машины напротив её дома, она грохнулась на колени возведя руки к небу и с размаху опустилась лицом на асфальт. Я поспешил к ней, чтобы помочь подняться.
– Вы меня явно с кем-то путаете. – Я наклонился к ней и тронул ее за локоть, как вдруг переферическим зрением заметил незначительные изменения окружающего мира, действительность как будто поплыла и сквозь нее стали просвечиваться неясные образы. Я одернул руку, все стало на свои места.
– Встань, когда с тобой говорит вершитель, ха – Юра, с издевкой, направленной этой бедной женщине, повторил фразу из моего сна.
– Будь серьезнее, Юр. – одернул его я, сохраняя остатки самообладания, нервно вытирая при этом похолодевшие и липкие от пота ладошки, вся эта история меня начинала изрядно пугать, хотя интерес к происходящему только усиливался.
Гадалка поднялась после того, что сказал Юра и с минуту молча наблюдала за происходящим, а потом, потупив взгляд, смиренно произнесла фразу на непонятном мне языке, которая без перевода отразилась в моем сознании.
– О, всемогущий, воплощение бога солнца, я покажу тебе. Угодно будет тебе проследовать в мою скромную обитель?
– Она говорит, что вы бог солнца и приглашает вас в дом, Павел Александрович! – перевел ее слова Юра.
– Да, да, Юр. Я дальше сам. Побудь возле машины пожалуйста.
– Хорошо. Хмм – удивление Юры было невозможно не заметить, но я не стал объяснять.
– Просто побудь здесь, – сказал я, удаляясь вслед за гадалкой.
Вечерняя прохлада проникала в дом через открытые окна и нежно поглаживала плотные шторы, атмосфера, пропитанная еле ощутимым ароматом благовоний, действовала успокаивающе. Моя новая знакомая провела меня к большому креслу возле круглого стола и, молча склонившись, указала на него. Я, усаживаясь, все еще чувствовал беспокойство от пережитого на улице, но, утонув в этом кресле, смог почти полностью расслабиться. Гадалка стояла рядом, склонившись, пока я рассматривал интерьер. Слабо освещенная, небольшая комната, вся обитая и завешенная коврами и плотными шторами, на удивление чисто и опрятно, вопреки внешнему виду хозяйки. Из предметов только зажженный камин в стене, мое кресло, круглый стол также с ковром вместо скатерти и небольшое кресло напротив моего.
– Все ли удовлетворило тебя, о, Вершитель? – поинтересовалась гадалка, не поднимая головы. Язык все еще мне был непонятен, и опять осознание смысла сказанного пришло как бы невзначай, просто появилось у меня в голове, прозвучав как данность, не давая ни малейшего повода усомниться в правильности понимания ее слов.
– Да-да, конечно. Присаживайтесь, – она попятилась мелкими шагами, не поднимая головы.
– Садитесь, пожалуйста. – властно повторил я и она послушно опустилась в кресло напротив.
– Твоя душа, о, Вершитель, все помнит. Я вижу ее. Перестань сопротивляться, отбрось условности и ограничения, продиктованные этим миром, они сковывают твою сущность. Реальность этого воплощения твоей души всего лишь одна из многих. Я вижу, тебе это сложно принять. – ее голос, атмосфера в комнате и обволакивающая глубина и уют моего кресла создавали эффект нереальности происходящего, мое тело стало невесомым, я просто перестал ощущать его физическую оболочку, а моя душа полетела, сначала она заполнила комнату, затем город, весь мир. Теперь уже не во сне, а наяву я ощутил могущество и всеобъемлющую мощь вершителя.
Она продолжала:
– О, Вершитель, наши предания говорят, что ты и твои братья привели эту планету на ее место под солнцем, создали на ней райские условия для жизни и возродили из пепла все сущее, флору и фауну. Мы все люди твои дети и должны поклоняться тебе как отцу всего на земле и сыну бога Солнца.
От ее слов я погрузился в сон или эта гадалка действительно была права и обрывки воспоминаний неясными картинами поплыли в моем сознании.
Огромное помещение из камня, искусно отделанное резными колоннами, и открытое с одной стороны прохладе наступающей египетской ночи. Факелы на стенах бросают пляшущие тени на пол, стены и присутствующих здесь людей. Я в своем троне наблюдаю за танцем грациозной девушки, она, повторяя движения языков пламени, извивается, прыгает и волнуется вместе с еле ощутимыми порывами вечернего ветра, проникающего в помещение. Она прекрасна, ее нежное тело, изящные движения, сводят с ума присутствующих слуг мужского рода. Но я не вижу в ней ни капли сексуальности, для моего тела, жизнь в котором на протяжении миллионов лет поддерживается искусственно, давно чужды инстинкты размножения.
Это завершающая часть эксперимента по возрождению человеческой расы, а я сейчас отбираю последнюю партию самок для искусственного оплодотворения материалом, отобранным еще в древней Атлантиде, до начала этого эксперимента, затянувшегося на миллионы лет.
Люди выведены генетически для существования под этой звездой, они всего лишь смесь геномов дельфина, обезьяны и атланта. Но это лучшее, что может существовать, делать полезную работу для улучшения своих условий, мыслить, в конце концов.
У меня было множество неудачных попыток создать такое существо и каждый раз получалось не то, что нужно. Сначала я пытался создать расу для жизни под водой, где гравитация воздействует на наши хрупкие кости гораздо меньше, чем на поверхности планеты. Но давление воды не позволяло развиться достаточно мощной нервной системе и воссоздать мыслительную деятельность у таких существ, хотя бы отдаленно напоминающих нашу, становилось невозможно. К тому же жизнь под водой непроизвольно заставляла мутировать эти существа и их руки со временем превращались в подобие плавников. В конце концов, я бросил эту идею, хотя покрытия водой поверхности этой планеты было более, чем достаточно, мне пришлось продолжать эксперимент на той ее части, которая осталась без водного покрова.
Было и несколько неудачных попыток создать человека на поверхности, но эти существа не хотели развиваться. Из-за большого количества генома обезьяны, черепная коробка этих существ не вмещала необходимый объем мозга. Один или два раза я был близок к успеху, но естественный ход эволюции породил огромных ящеров, которые не поддавались контролю и мне пришлось заморозить всю планету, в надежде, что плоды моего эксперимента выживут и приобретут более холодоустойчивые навыки. Но…, к моему сожалению, погибло все и мне в очередной раз пришлось начинать все сначала.
Чем большее количество узлов ДНК я добавлял от своих соплеменников, тем светлее получалась кожа и меньше физической силы оставалось у этих существ. Поэтому я оставил пятнадцать вариантов, которые, смешиваясь, дадут, в итоге, наилучший материал.
Глядя на эту девушку, я думал, что это как раз то, что я хотел получить. Жаль, что у нее нет души. Генетически выведенная особь не имеет этой субстанции, она не сможет творить, она не сможет сделать что-то большее, чем то, чему ее научат окружающие. Она будет мыслить, даже чувствовать, но ей не дано величие души, она никогда не сможет коснуться ею вселенной. Мы знали об этом задолго до начала эксперимента и мне предстоит вложить в нее семя Атланта, Человека с большой буквы и плод ее вместит и понесет часть его бессмертной души, у этого сына человека и атланта будет внутри тот космос, который мы называли душой.
– Рамид! Она подходит! – Произнес я в ретранслятор, так чтобы только мой слуга услышал эти слова. Рамид кивнул и хлопнул в ладоши. Музыка остановилась, и девушка с опущенной головой замерла в ожидании своей судьбы. Эти люди уже давно хорошо понимали, что стать матерью такого ребенка – это дар свыше. Кроме того, что дитя будет одарено талантами, родится здоровым и принесет гордость и счастье в семью, когда вырастет, этой семье сулят всевозможные привилегии от самого фараона, как хранителям божественного рода.
Жаль, что атлантов перед катастрофой осталось слишком мало и собранного генного материала не хватит всем этим новым людям.
Картина заколебалась передо мной и начала таять.
– Но… почему я не взял полностью геном атлантов для выведения нового человека? – комната гадалки проявилась в моем сознании, я вышел из своего видения. – И почему я … – я осекся, понимая, что произношу свои мысли в слух. – Вы это тоже видели?
– Нет, о, Вершитель. Я только помогла Вам освободиться от сковывающих Ваш разум барьеров.
– Фуух. – невольно вырвалось из меня. – это еще далеко не все, если я правильно понимаю.
ТРЕК
Трек на скорости выглядел просто сногсшибательно, идеальное покрытие, разметка, все виражи и опасные участки озаряло сияние искусственного освещения, которого с лихвой хватало для ночных покатушек, отбойники и песчаные ловушки были вылизаны персоналом и выглядели, как игрушечные, а в довершение окружающий пейзаж из гор и тропической зелени создавали ощущение нереальности происходящего.
Я мчался за Доком на бешенной скорости и только мельком успевал увидеть клочки искусно созданного в лоне природы этого восхитительного творения неизвестного мне архитектора. Отвлекаться на эту красоту сейчас было крайне опасно, в стекле обтекателя постоянно маячило заднее колесо впереди идущего мотоцикла, а в голове вертелись слова Дока перед стартом:
– Из меня тренер, конечно, так себе, но я постараюсь тебе показать оптимальные траектории, нуу… на мой взгляд, оптимальные! Поэтому, буду потихоньку, не особо дырку планирую открывать. Да и рисковать нам ни к чему. Постарайся держаться за мной и хорошенько запомнить, как лучше проходить повороты, где начинать оттормаживаться и где открывать газ. А там – смотри сам! Тебе завтра самому здесь ехать на полную.
Я молча покивал головой и захлопнул забрало своего гермошлема. И теперь мы ехали по треку, на мой взгляд, совсем не потихоньку. Но ни страха, ни беспокойства больше не было. Возможно, поддержка Дока вселяла в меня такую уверенность, алкоголь или пара минут общения с Дашей. Но я чувствовал такую легкость и ощущение свободы, что, казалось, сейчас способен взлететь.
Один круг, второй, пятый. Мотоцикл стал продолжением меня, моими крыльями и мы летели над асфальтом поворот за поворотом. Никаких мыслей, сплошной кайф от скорости и от этого ощущения полета и свободы.
В один момент я заметил, что Дока нет передо мной: – «видимо надоело со мной нянчиться чуваку, съехал на пит-стопе» – пролетело у меня в голове, – «ну, я еще пару кругов и тоже буду закругляться. В принципе, все понятно» – и я открыл газ до упора, наслаждаясь процессом.
Пройдя очередной круг на финише у меня перед носом замелькал финишный флажок. Я, естественно, пролетел его и остановился, оглядываясь назад. По асфальту трека на финишной черте ходила Даша и махала мне флагом. Я развернулся и, не спеша, покатился к ней.
– Может хватит на сегодня, чемпион?
– Я не могу остановиться, Даш! Это какой-то моральный оргазм! Понимаешь?
– Конечно! Кайф. Еще бы. Мы все здесь под этой зависимостью. – она светилась от счастья, – давай, загоняй мот вон в туда, – она махнула флагом в единственный сияющий открытыми воротами бокс. – Я попросила своих ребят, тебе его настроят к завтрашним покатушкам, проверят все! А я тебя на машине в гостишку подвезу.
– Хорошо.
Теперь мы катили, не спеша, по улочкам города. Рядом с ней у меня как всегда пропал дар речи и в молчании на пассажирском кресле кабриолета я наслаждался ее обществом и чудесной погодой. Стараясь не пялиться на нее, я пытался уловить в уголках глаз ее движения, мимику, волнение волос и всей грудью вдыхал ее аромат.
– Ты чего молчишь? – спросила Даша, на секунду повернувшись ко мне, – ты знаешь, что сегодня ты показал рекорд круга за всю историю этого спортивного комплекса?
– Я? – моя нижняя челюсть упала мне на колени. – Кааак?
– Вот это я у тебя должна спросить!
– Я… ммм… я…, – она рассмеялась.
– Откуда ты взялся?
– Я не знаю, Даша, понимаешь? Я очнулся на этом мотоцикле и сразу улетел в кусты. Это было пару дней назад. И до этого момента я ничего не помню, совершенно. – затараторил я, а она перестала смеяться, но улыбка осталась в уголках ее губ.
– Сложный случай.
– Я не понимаю, кто я, зачем я здесь. Я только чувствую, что ты что-то значила в моей жизни. – выдохнул я, – Как будто я знаю тебя, понимаешь, меня к тебе тянет, как магнитом! – я интуитивно закрыл лицо рукой.
– Это мой внутренний природный магнетизм. – она опять брызнула.
– Ты же говорила, что тоже что-то чувствуешь?
– Я!? – она кокетливо захлопала ресницами – ты что, клеиться ко мне решил?
– Ммм… я замычал, не найдя нужных слов
– Я почувствовала в тебе силу. С первого взгляда видно, что ты не такой, как все. В тебе есть душа, – она замолчала на секунду, – и… мне не хотелось бы ошибиться.
– Даша! Я хочу понять, зачем я здесь? Что мне делать? Откуда я тебя знаю?
– Да чего ты заладил! Я думаю, меня все здесь знают! – она перестала улыбаться, – а что тебе делать… ты и сам должен был сегодня понять – тебе просто необходимо побеждать. А сейчас, давай-ка отдохни, и завтра я за тобой заеду, часиков в 10. Тебе нужно будет обкатать мот после того, как мои механики над ним поколдуют.
Она остановила свою машину на углу, не доезжая до гостиницы. Так что у меня было пять минут перед сном, пройтись и обдумать все, что произошло.
В нескольких шагах от входа меня встречал мой старый знакомый:
– Отец! Ты?
– Ты тратишь время и кучу своих сил на неправильные вопросы, сынок!
– Да-да! Я знаю правильный вопрос. Зачем я здесь?
– Хм… Сейчас ты ближе к истине, но…
– Неужели и этот вопрос не правильный? Отец! Пойми же, он волнует меня сейчас больше всего.
– Ты думаешь, я не понимаю этого? Конечно, на это волнение ты тратишь такое количество своих сил, что даже не можешь себе представить, насколько легче и свободнее будешь себя чувствовать без этого груза.
– Я… – я завис на пару минут, переваривая его слова, – я иногда чувствую это…
– Что это? Чувство полета?
– Да, да-да! Как будто я лечу и все начинает получаться легко и просто.
– Значит, ты на правильном пути. – он замолчал, а я уставился на него, не двигаясь с места. Понимаешь теперь?
– Эээ… Ну…
– Да, сынок! Это может понять только душа, только она может летать.
– Значит, нет правильных вопросов?
– Почему же? Всегда должны быть вопросы! А правильными они будут только в одном случае, если придут к тебе во время полета твоей души. Когда ты не будешь волноваться о том, что не важно.
– А как понять-то, что важно, а что нет? – дед улыбнулся, с такой теплотой и пониманием, что я забыл, о чем была речь. – Видишь звезды? – и он указал своей палкой на отражение в луже на обочине, возле которой мы стояли.
– Нуу, да! – я посмотрел в лужу, потом на небо. Небо было усыпано мерцающими огоньками далеких светил.
– А сейчас? – он ткнул посохом в центр лужи, и по ней пошла мелкая рябь, а отражение разбилось, замутилось и практически исчезло.
– Ну ты издеваешься, отец? Конечно нет, ты же взбаламутил воду!
– Дай своей душе успокоиться, и ты увидишь, что в ней отражено. – Я завис на минуту, вспоминая, что меня волновало, какие вопросы я хотел еще задать этому мудрому человеку, но не мог вспомнить. Почему-то все, абсолютно все, перестало иметь значение. Я вспомнил то чувство полета, которое испытывал на треке.
– Наверное, я тебя начинаю понимать, отец!
– Хм.. – в полутьме я не видел лица старика, но всем своим существом чувствовал, как он улыбается. – Когда твоя душа парит, ты можешь спрашивать у нее все, что хочешь знать. Она не обманет. – Пытаясь вспомнить это чувство, я неожиданно осознал, что оно никуда не делось, оно в эту самую минуту наполняло меня. – возможно, тебе не придется ничего спрашивать, ответы станут очевидны сами собой, а сам ты обретешь свободу.
– Отец! Я чувствую, да! Но…
– опять «но»?
– Как мне вернуть это состояние, если оно вдруг покинет меня?
– Это правильный вопрос, сынок! Просто посмотри на звезды, смотри на них пока не взлетишь и станешь парить вместе с ними. – Я поднял голову вверх и сразу же полетел. Этот полет был почти таким же легким и стремительным, как на мотоцикле со скоростью под триста. Я было хотел рассказать об этом новом ощущении деду, опустил голову, но его уже не было. Он, как всегда, растворился в сумерках.
Меня переполняла энергия, ноги не чувствовали земли, а в душе не было тревоги, а только уверенность и счастье.
ВНИЗ
Мы спускались и спускались, казалось, что шахта лифта никогда не закончится. Слабое освещение небольшой кабины с сетчатыми ограждениями то и дело выхватывало из темноты стены вертикального тоннеля, явно пробитые совсем недавно.
Внизу мои коллеги разбрелись, подталкиваемые любопытством и служебной необходимостью, а я побрел в сторону еще неизученных коридоров, мне не терпелось разыскать трон вершителя. Смутное ощущение того, что эти коридоры мне до боли знакомы, не давало включиться уставшему и сбитому с толку недавними переживаниями разуму.
Фонарик на моей каске выхватывал пол и стены каменных коридоров, и я вновь подчеркнул для себя, что все было сделано строго и лаконично, без лишней навязчивости. Никакой графики, египетской письменности или узоров, только ровные, шероховатые стены, как ни странно теплые на ощупь и многовековая пыль. Сводчатый потолок был гораздо выше, чем это было необходимо для движения человека. Когда свет фонарика упал на цилиндрическую тумбу в небольшом овальном помещении, как будто с двух сторон обхватывающем её коридором и упирающимся в глухую стену на противоположной стороне, фонарик потух, еще пару раз моргнул и отключился. Мои манипуляции – постукивания, дергания за провода и тому подобное не увенчались успехом, свет моргнул еще один раз и перестал функционировать совсем.
– Черт! – мой голос эхом прошелся по коридорам и в многократном повторении вернулся в помещение, в котором я находился. – Черт-черт-черт-черт…, меня передернуло.
Делать нечего, придется возвращаться за другим фонарем. Я нащупал рукой стену и уже было двинул в обратную сторону, когда мои глаза начали улавливать слабое свечение. Я подумал, показалось. Проморгался, протер глаза, нет! Стены, пол и потолок испускали слабое желтоватое свечение, вполне достаточное для того, чтобы мои глаза видели все вокруг. Интересно!
Я обернулся к тумбе, это именно та тумба с углублением для ладони на верхней части. Я видел ее, когда изучал фотки. Ладонь, с которой был сделан слепок явно была не человеческой, это было понятно только при близком рассмотрении. Я еще раз отметил для себя, что света мне вполне хватает, чтобы четко видеть этот слепок. Я с трепетом положил руку в это углубление, моя ладонь по ширине едва уместилась в углубление, но длины моих пальцев хватило только до середины пальцев руки, с которой был сделан этот слепок. Ничего не произошло, каменный слепок был такой же теплый наощупь, как и все вокруг. Я пошевелил ладонью, подвигал ею взад-вперед по оттиску на тумбе – ничего! Что же запускает эта ладонь, очень интересно. Я еще раз провел пальцами по всему слепку, но теперь от самого окончания его пальцев, и…
– Черт! Черт-черт-черт-черт! – эхо разнесло мой возглас по темным коридорам подземелья. Что-то больно кольнуло мочки среднего и безымянного пальцев. Я инстинктивно дернул руку ко рту, но две маленькие капельки моей крови остались в углублении, и я едва успел заметить, как они исчезли, так будто их засосало внутрь тумбы через еле видимые отверстия на самом конце каждого пальца в оттиске. – Вот это номер! У меня взяли кровь на анализ?! – Я одновременно был удивлен и раздосадован этой процедурой. – Какого ч…, – моя фраза застряла в горле, и я чуть не поперхнулся слюной. Стена, которой заканчивался коридор, становилась прозрачной, она таяла на глазах. Из-за стены проявлялся такой же точно овальный коридор с тумбой по центру и сводчатым потолком, охваченный призрачным жёлтым светом. Я подумал, что это зеркало отражает помещение, в котором нахожусь я, но моего собственного отражения не было и я, украдкой, как будто подхожу к краю пропасти, подошел и помахал рукой в образовавшемся проеме. Нет, пусто, это проход дальше в неизвестные и в то же время знакомые коридоры. И… я шагнул. Воздух здесь был совершенно другой, более сдавленный и какой-то даже густой. Стена за моей спиной мгновенно появилась вновь и стала на свое прежнее место. Я потрогал ее, такая же шершавая и теплая, как и все вокруг. Видимо, это какой-то шлюз или важный проход, раз для входа потребовался анализ крови. Я посмотрел на тумбу – такой же оттиск ладони и меня изнутри передернуло при мысли, что на обратном пути мне опять придется сдавать кровь, но шаг в зазеркалье уже сделан и любопытство погнало меня дальше.
За тумбой проход так же упирался в стену и теперь мне не приходилось сомневаться, что эта стена тоже исчезнет, вот только нужно ли сдавать кровь чтобы пробраться дальше? Мне очень не хотелось опять прокалывать палец. Я обошел тумбу и двинулся к стене или двери, как ее назвать даже не знаю. Протянув руку к ней чтобы потрогать я ее тут же одернул, эта дверь без всяких анализов растаяла по примеру предыдущей, и воздух из комнаты, в которой я находился, ринулся в образовавшийся проем, потянув меня за собой. Сразу же стало трудно дышать, как будто кислорода в воздухе стало меньше, да и самого воздуха стало не хватать. Я начал жадно глотать окружающее пространство, но этого было маловато. Голова начала кружиться, без того слабое освещение рывками темнело и восстанавливалось.
– Так! Спокойно. Это гипоксия, у тебя еще есть пара минут. – Слова прозвучали в моей голове как будто извне. – Конечно, атмосфера в бункере сильно разряжена, по сравнению с внешней. Тебе просто нужен дыхательный аппарат. Он должен быть слева. – Я шагнул вперед и повернул голову. Там действительно оказалась прозрачная капсула в форме цилиндра метра два – два с половиной высотой, что-то наподобие стекла, через которое просвечивался силуэт. Похожая на человеческую фигуру, прильнувшую к стеклу изнутри капсулы. Я, спотыкаясь, побрел к этому устройству, чувствуя, что силы покидают меня с каждым шагом. Мне ничего не оставалось делать, как облокотиться на это стекло, но не тут-то было. Я провалился туда, и практически мгновенно, прильнувшая к стеклу фигура, опустилась и обхватила мое тело, лицо, голову, я только успел потянуться рукой к лицу, падая на колени. В широко открытый рот, которым мой организм пытался захватить как можно больше кислорода, скользнуло что-то скользкое и, практически в тот же момент, мои легкие вновь наполнились кислородом. Импульсивно рука потянулась сорвать эту штуку с лица, но усилием воли я заставил себя остановиться, осознавая, что без этого приспособления точно потеряю сознание и, скорее всего, скоро умру.