Александр Рябинин
Проклятье Меченого
И вскоре в Кремле было найдено «гениальное» решение проблемы продовольственного обеспечения населения. Смысл идеи можно выразить словами афоризма: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
Итак, все промышленные предприятия, в том числе оборонные, а также организации и учреждения обязали заниматься сельскохозяйственным производством. Уклонение могло стоить партбилета и, соответственно, должности любому руководителю. А поскольку в ту пору практически все предприятия и организации являлись государственными, кампания быстро набрала обороты.
Руководители предприятий, организаций и учреждений приступили к исполнению кто во что горазд. Кто-то освободил часть складских помещений и устроил там свинарник, кто-то слепил из подножных материалов теплички и стал выращивать зелень да огурчики, кто-то на территории заводской базы отдыха обустроил пасеку и развёл пчёл…
А в одной из сельских школ решили организовать кроличью ферму. Ответственной назначили учителя биологии Анну Ивановну Синицыну. Помещение подобрали самое «подходящее» – библиотеку, поскольку она располагалась в отдельном здании. Книжные стеллажи занимали три комнаты. Уплотнили до двух, а в третьей поставили кроличьи клетки. А дальше Анна Ивановна потребовала от всех школьников с пятого по восьмой классы принести по одному кролику. А кто не принесёт – тот не будет допущен до её уроков.
Кроликов набралось уже десятка три, когда всё испортил один папаша, написавший письмо в газету «Правда» о том, что его сыновей-близнецов учительница зоологии выгнала из класса и велела без кроликов на уроки не приходить. Поскольку кролей папаша не разводил, пришлось ему ехать в райцентр на рынок. А там эти «звери» по пятнадцать рублей за штуку. Тридцатка за пару. А у него зарплата – шестьдесят. Отдай ползарплаты и ни в чём себе не отказывай.
Анна Ивановна и раньше собирала с учеников дань в натуральном виде. Дело в том, что проживала Синицына в райцентре, в многоквартирном доме. Своего сада-огорода не имела. А на работу в сельскую школу ездила на автобусе. Заготовки на зиму предприимчивая учительница начинала с первых дней сентября. На уроки ботаники ученики тащили то по крупной картофелине, то по морковке, то по свёкле или луковице. В качестве наглядных пособий.
Не брезговала Анна Ивановна помидорками и огурчиками, кабачками и капусточкой. Да и фрукты изучались охотно. После уроков селяне могли наблюдать педагога на автобусной остановке с двумя огромными хозяйственными сумками, набитыми свежими овощами и фруктами.
Для сельских жителей, имеющих сады и огороды, такой оброк был не в тягость. Но с хрущёвских времён в сельской местности строили многоквартирные дома. Таким образом выполнялась установка на сближение города и деревни. Квартиры в этих домах предоставлялись учителям, врачам, агрономам, зоотехникам, а также механизаторам, дояркам и другим специалистам. Их так и называли – «дома специалистов».
В таком доме жила и семья близнецов, которых Анна Ивановна не допустила на уроки зоологии. Годом ранее близнецы исправно таскали на уроки ботаники овощи и фрукты, купленные родителями на рынке. Недовольство действиями педагога нарастало. Кролики стали последней каплей. Вот и черканул папаша письмецо в газету. Школу посетила молодая журналистка «Правды», пообщалась с учениками, учителями и родителями. В результате чего попало учебное заведение в воскресный фельетон, в котором журналистка подробно описала все подвиги Синицыной. А заканчивался фельетон так: «А что, если Анна Ивановна захочет отведать свежей свининки – придётся детям тащить в школу поросят? А если педагога, чего доброго, на говядинку потянет?»
Скандал был на весь район. Директора школы уволили, а Анна Ивановна отделалась строгим выговором. Что стало с кроликами – история умалчивает…
Забегая вперёд, отмечу, что маразм кампании по развитию подсобных хозяйств предприятий, организаций и учреждений был настолько очевиден, что уже через пару лет её постарались забыть, как страшный сон. У ЦК и Горбачёва появились более серьёзные проблемы…
Но в моей судьбе это постановление сыграло поистине судьбоносную роль.
Итак, докатилась кампания и до нашего района. В отличие от других руководителей, наш начальник, Борис Петрович Корнеев, отнёсся к выполнению постановления с большим энтузиазмом, что и не удивительно, ведь по образованию он был зоотехником. И верным слугой партии. В результате на моём участке развернулось строительство объекта «Молочно-товарная ферма на пятьдесят голов крупного рогатого скота». То бишь коров.
Денег не пожалели, за счёт средств, выделенных на ремонт дорог, в кратчайшие сроки возвели чудо-ферму. Да и то сказать, кому в нашей глуши нужны хорошие дороги.
Должен отметить, что руководство района уделяло дорожному хозяйству большое внимание. Автотрассы союзного и республиканского значения содержались в полном порядке. Автомобилисты, пересекавшие границы района, отмечали, что наши дороги выгодно отличаются от соседских. А благоустройство районного центра находилось на особом контроле лично первого секретаря райкома. Но на моём участке союзные и республиканские дороги отсутствовали. Имелась одна областная, да и та соединяла два сельскохозяйственных района. Руководство района и тем более области посещало нашу глушь крайне редко. Поэтому и тратить значительные средства на дороги особого смысла не имело.
А вот ферма сразу стала местной достопримечательностью. Все процессы от дойки, раздачи кормов до уборки навоза – механизированы, кормушки покрашены серебрянкой. Красили каждый месяц. Стены фермы снаружи облицевали мраморными плитами, а внутри местный художник разукрасил их идиллическими картинами пасущихся на зелёной лужайке коровок. Помещение фермы оборудовали собственной котельной и, соответственно, системой отопления и горячего водоснабжения.
Коровы ежедневно принимали тёплый душ.
Кроме того, подрядчики устроили систему вентиляции и кондиционирования воздуха.
Для работников фермы оборудовали комнату отдыха, кухню-столовую и душевую с сауной.
В общем, красота.
Коров завезли издалека – голштинской породы.
Для достижения устойчиво высоких надоев, кроме качественной кормёжки, фирма, у которой купили бурёнок, рекомендовала баловать их слух приятной музыкой, лучше классической. Поэтому в помещении фермы вывесили колонки, из которых целый день лилась тихая, приятная музыка, типа «Лунной сонаты» Бетховена или «Времён года» Вивальди.
Мои работники, все семеро, переквалифицировались в доярки и скотники. Хотя зарплату продолжали получать как дорожные рабочие.
И повалили к нам паломники.
Чаще других нас навещал первый секретарь райкома Иван Иванович. Сначала он приезжал вдвоём с Борисом Петровичем. Позже стал собирать целые делегации из работников районного агропрома, руководителей и специалистов колхозов и совхозов района. Всем было велено перенимать наш передовой опыт.
Со временем к нам стали приезжать делегации из соседних районов и из областного центра. Наконец, слухи о чудо-ферме дошли даже до Москвы, и нас посетила делегация депутатов Верховного Совета СССР. Один из народных избранников, под впечатлением от посещения, с восторгом произнёс:
– Это, товарищи, не ферма, это коровий рай какой-то. Я бы сам не прочь оказаться на месте этих бурёнок.
Мне во всей этой истории шеф отвёл почётную роль гида. Я встречал очередную делегацию «хлебом-солью» и рассказывал, как, во исполнение мудрого решения ЦК КПСС и Советского правительства, наша организация построила современную ферму со всеми удобствами, для обеспечения работников предприятия и жителей района свежей и вкусной молочной продукцией.
Щебетал я как по писаному, и это отмечали все почётные гости. В результате в один прекрасный день отправил меня Борис Петрович на приём к Ивану Ивановичу, сопроводив словами:
– Первый тебя приметил. Сказал, что такому политически грамотному молодому специалисту нечего ямки на дорогах латать. Станешь большим начальником – нас не забывай.
Это была шутка, поскольку Корнеев состоял на короткой ноге со всем районным руководством. Сам Иван Иванович относился к Борису Петровичу с большим уважением. Они даже семьями дружили…
Первый секретарь райкома предложил мне занять должность заведующего организационным отделом райисполкома. Я робко выразил сомнения в своей готовности к чиновничьей работе, на что получил ответ:
– Не боги горшки обжигают. Чиновниками не рождаются, чиновниками становятся.
Вот так в один момент ваш покорный слуга поднялся по карьерной лестнице…
Вы спросите, а что произошло в дальнейшем с элитной фермой?
До конца советской эпохи она функционировала вполне успешно. Молоко поступало в столовую дорожников, а также по льготным ценам продавалось работникам предприятия. Кроме того, завозили молочко с чудо-фермы в райкомовский буфет, через который отоваривалась вся районная номенклатура.
Вот только делегации на экскурсию не приезжали – волна по развитию подсобных хозяйств предприятий тихо схлынула. Музыку бурёнкам больше не крутили, кормушки красить перестали. В целях экономии отключили отопление и горячую воду.
А после развала Союза коровок пустили под нож. Ферму забросили – денег на ремонт дорог выделялось всё меньше, а других источников для дотирования молочного производства не нашлось…
Глава 3. Трезвая свадьба
Слово «перестройка» появилось в лексиконе Горбачёва не сразу после его прихода к власти. Начальный период его правления прошёл под лозунгом ускорения социально-экономического развития.
То есть страна развивалась в правильном направлении, вот только в последние годы развитие, по разным причинам, застопорилось. И если экономике и социальной сфере придать ускорение, не ломая при этом устоев, всё быстро пойдёт на лад. Примерно такой логики придерживались Михаил Сергеевич и его окружение.
А ещё нужно убрать с дороги все препятствия, тормозящие ускорение. И одним из главных препятствий на пути к светлому будущему признали пьянство. Алкоголизация населения страны Советов к середине восьмидесятых годов двадцатого века действительно достигла критического уровня. Для экономики это явилось серьёзным тормозом. Статистика приводилась вполне убедительная. Производительность труда падает, качество выпускаемой продукции ни к чёрту, трудовая дисциплина ниже плинтуса. Инвалидность и смертность от алкоголизма среди экономически активного населения неуклонно растёт.
В социальной сфере ситуация ещё печальнее. Разрушается институт семьи – ячейки общества. Преступность на почве пьянства просто зашкаливает и так далее и тому подобное…
Напрашивался вывод – не поборем всем миром зелёного змия, об ускорении социально-экономического развития можно забыть навсегда.
16 мая 1985 года появился на свет Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом…».
И покатилась антиалкогольная кампания по стране.
Вроде бы сухой закон никто и не вводил. Указ лишь усилил административную ответственность за ряд правонарушений, связанных с торговлей и потреблением алкогольной продукции. Кроме того, снижались плановые объёмы производства алкоголя, и ограничивалась его продажа периодом с четырнадцати до девятнадцати часов. И виноградники вырубать, и сады корчевать никто никого не принуждал.
Михаил Сергеевич, в своём стиле, пространно высказывался о том, что вместо креплёных плодово-ягодных вин, нежно именуемых в народе «бормотуха», или «жужка», необходимо наладить производство соков, морсов и прочих вкусных и полезных напитков. А также обеспечить рост продаж населению свежих фруктов и ягод…
Но страна у нас была огромная, трудно контролируемая, а рвение чиновников на местах сдерживать некому. А потому правильные вроде бы идеи в процессе реализации доводились до абсурда. Как в мультфильме про Вовку в Тридевятом царстве:
– А ну, двое из ларца, одинаковы с лица, – нарубить и замесить!
– Будет сделано!
Виноградники таки вырубили, сады выкорчевали, а с соками и морсами как-то не вышло. Ломать – не строить…
Продажу водки загнали в подвалы и ввели на неё талоны. Каждому гражданину старше восемнадцати лет – один талон на одну бутылку в месяц. Пошла спекуляция талонами, а при их отоваривании возникала такая давка, что за бутылку беленькой можно было лишиться не только пуговиц на одежде, но и здоровья, а порой и жизни.
Пиво продавали без талонов. Но купить его могли себе позволить только хорошо организованные бригады молодых, здоровых парней. Продажа шла прямо на улице – из контейнера. Выгружали контейнер перед магазином. К нему через толпу, матерясь и распихивая покупателей локтями, проникала крепко скроенная продавщица. Контейнер был облеплен жаждущими не только по периметру. Самые ретивые располагались на крыше. Напиток расхватывали ящиками, контейнер уходил за считанные секунды. Сломанные рёбра при этом считались лёгкой травмой…
Ещё одним результатом антиалкогольной кампании стало подпольное производство спиртосодержащих суррогатов. «Палёнка», как метко поименовали такие напитки в народе, унесла немало жизней.
Но куда страшнее оказалось распространение наркотиков, которые до этого употреблялись либо в узких, преимущественно богемных, кругах, либо в уголовной среде…
Эти последствия антиалкогольной кампании проявились по прошествии некоторого времени, а вначале всё казалось вполне благоразумным…
В нашем районе кампания долгое время носила чисто формальный характер. Водка для большинства граждан и раньше считалась роскошью. Многие гнали самогон, а кто сам не гнал – покупал или зарабатывал. Эквивалентом любой работы или услуги являлась бутылка самогона. Огород вспахать или забор поправить – за все платили самогоном.
Когда начались перебои с сахаром, гнали из того, что было под рукой: из сахарной свёклы, из патоки и даже из томатной пасты. Некоторые «химики» разрабатывали собственные оригинальные рецепты. Так, один специалист умудрился гнать самогон из коровьих лепёшек. Мужика повязали, но свой момент славы он получил. О его гениальном изобретении рассказали в одной из новостных программ на ТВ…
Кроме различных ограничительных мер по производству и продаже алкогольной продукции, упор делался на разъяснительную работу, пропаганду здорового образа жизни. Девизом кампании стал призыв: «Трезвость – норма жизни!»
Повсеместно сформировали ячейки новой общественной организации – «Всесоюзного общества борьбы за трезвость».
Учредили такое подразделение и в нашем районе. А меня назначили председателем. Почему меня? Да потому, что так решил первый секретарь райкома:
– Молодой, перспективный – пусть крутится.
На учредительном собрании районного «Общества борьбы за трезвость» Иван Иванович лично меня поздравил и вручил «корочку» – удостоверение председателя общества и фирменный значок. В своём коротком докладе он выразил надежду, что «Общество борьбы за трезвость» и я как его председатель приложим все силы в борьбе с таким злом, как пьянство и алкоголизм…
В нашем совсем небольшом, районе трудно было что-то утаить от посторонних глаз. Особенно, если ты первый секретарь. Весь район знал, что Иван Иванович периодически расслабляется – как бы уезжает на рыбалку, а сам уходит в недельный запой. Пару раз в невменяемом состоянии он разбивал персональную «Волгу». Хорошо ещё, никто при этом не пострадал.
Мой непосредственный начальник, председатель райисполкома Александр Николаевич Савченко, благодаря этим ДТП карьеру построил. Работал он на местной станции технического обслуживания кузовных дел мастером. Говорят, классным был специалистом. Первому его и порекомендовали. Оба раза он отрихтовал авто – любо-дорого посмотреть. Иван Иванович в благодарность взял его под своё крыло. Сначала назначил инструктором, а затем – заведующим орготделом райкома партии. Александр Николаевич имел высшее образование по специальности «инженер-механик». Иван Иванович направил его в Высшую партийную школу. После окончания которой Савченко утвердили председателем райисполкома.
И здесь звёзды сошлись…
Выполнение прямых должностных обязанностей на посту заворга требовало от меня полного погружения. Времени катастрофически не хватало. О личной жизни можно было забыть. А тут ещё общественная нагрузка. На каждую идиотскую бумажку от областного комитета «Всесоюзного общества борьбы за трезвость» приходилось отвечать. А поток этих директив шёл непрерывно. Изображалась бурная деятельность. Но одна бумажка просто привела меня в ступор.
Поступило распоряжение в течение месяца организовать две безалкогольные свадьбы и представить в область подробные отчёты с приложением красочно оформленных фотоальбомов…
Вам смешно?
А мне было не до смеха. Представьте себе патриархальное село, где на свадьбу сына или дочери принято приглашать не только всю родню до пятого колена, но и всех друзей, коллег по работе, соседей и т. д.
И если кого забудешь пригласить – обида на всю жизнь.
А чем, по утверждению летописцев, киевский князь Владимир – креститель объяснял свой выбор в пользу православия?
«Радость на Руси – питие есть…»
Как-то так. А тут – две трезвые свадьбы за месяц. Я представил того чиновника, который сочинил такое распоряжение. Сам небось угорал от смеха…
На организацию мероприятий выделялись бюджетные ассигнования. Тратить их разрешили на профессионального фотографа, на аренду помещения общественного питания, на ведущего и на живую музыку. Молодожёнам всё это предоставлялось за чисто символическую плату. Разница покрывалась за счёт бюджета. Требовалось только согласие на трезвую свадьбу. Информацию доводили через отдел записи актов гражданского состояния…
Прошло две недели, а добровольцы так и не появились. И тут мне позвонила заведующая районным отделом ЗАГС:
– Я направила к Вам малолеток за разрешением на бракосочетание, – это то, что нужно, деваться им некуда, согласятся на безалкогольную свадьбу.
По семейному кодексу, вступать в брак в Украинской ССР разрешалось парням с восемнадцати, а девушкам с семнадцати лет. Но в определённых жизненных ситуациях допускалось сокращение возраста вступления в брак. Для этого требовалось специальное распоряжение исполнительного органа местного Совета народных депутатов. В нашем случае – райисполкома. Подготовкой таких распоряжений занимался орготдел, после чего документы поступали на проверку секретарю исполкома, а потом на подпись председателю. Как правило, сокращение брачного возраста требовалось невестам. Почему именно им, я думаю, объяснять не надо. На юге девушки созревают рано. В моей практике был единственный случай, когда снижение возраста бракосочетания потребовалось жениху.
Ко мне на приём пришли родители семнадцатилетнего парня, а также потенциальные молодожёны. Жених – этакий деревенский увалень. Голова грушевидной формы. Взгляд наивный, не отягощённый интеллектом. Зато челюсти развиты. То ли от волнения, то ли по другой причине он сильно потел, пускал слюни, смахивая их рукавом пиджака. И постоянно что-то жевал.
Невеста выглядела гораздо старше своего избранника. Невысокого роста, темноволосая, ладная. Смотрела на меня проницательным взглядом серых глаз, в которых читался острый ум и какая-то хитринка.
Отец жениха передал мне заявление и другие необходимые документы, среди которых я заметил довольно пухлый конверт.
– Почему вы не можете подождать четыре месяца и зарегистрировать брак в установленном законом порядке – по достижении совершеннолетия? – спросил я жениха.
Ответил за него родитель:
– Любят они друг дружку сильно. Уж так любят, не приведи Господь. Никак ждать не хотят. «Жените нас», – и всё тут. Вы уж уважьте, пожалуйста.
И подталкивает ко мне конверт. Чисто из любопытства я взял карандаш и приоткрыл пакет. Да, не дешево обходится «любовь» родителям. По меньшей мере сорок купюр, по двадцать пять рублей каждая. Моя зарплата за полгода.
– Любовь – прекрасное чувство. Но причина должна быть более весомая, – заметил я и оттолкнул конверт, – а это заберите немедленно. Документы я изучу. Приходите завтра – получите ответ на ваше заявление.
Отец с удручённым видом спрятал конверт во внутренний карман пиджака, и посетители покинули кабинет. Причина безудержной «любви» выяснилась быстро. По документам выходило, что невеста приходится жениху сводной сестрой, не единокровной. Ей исполнилось тридцать два года, разведена и воспитывает двоих детишек – десяти и шести лет от роду. Дальше – дело техники. Я позвонил районному военкому и выяснил, что потенциальный отец семейства в осеннюю призывную кампанию отбывает на действительную военную службу. Усыновление двоих несовершеннолетних детей позволит ему надолго отсрочить исполнение священного долга.
Вот и вся «любовь».
На следующий день я вернул документы и объяснил причину отказа в досрочной регистрации брака. Каково же было моё удивление, когда через несколько дней я встретил отца жениха, выходящего из кабинета секретаря исполкома Ковалёвой Зои Павловны.
Родитель, словно икону, держал в руках вожделенное распоряжение исполкома с гербовой печатью. Проходя мимо, он взглянул на меня с ухмылкой, как на последнего идиота, и гордо продефилировал к выходу… В моей практике это был единственный случай, когда на сокращение брачного возраста претендовал жених. Может, меня в дальнейшем просто оградили от исполнения столь ответственной обязанности…
Но все дела по сокращению брачного возраста девушек по-прежнему поступали в мой отдел…
Прямо из ЗАГСа ко мне на приём прибыла целая делегация: родители, какие-то родственники и сами молодые. В этот раз причина сокращения сроков бракосочетания не вызывала сомнений. Невеста была этак на седьмом или восьмом месяце беременности.
Я сразу поставил условие:
– Невеста несовершеннолетняя, подруги у неё на свадьбе такие же будут, поэтому могу разрешить этот брак только при условии трезвой свадьбы. Зал для проведения торжества, фотограф, ведущий и музыканты будут предоставлены вам по государственным расценкам, то есть почти даром.
Какой тут поднялся вой! Больше всех причитали родители жениха:
– У нас же родни столько, что ж это за свадьба – не выпить, не станцевать, песен не попеть…
И всё в таком духе.
Но я был непреклонен…
Для такого важного мероприятия Александр Николаевич, мой шеф, договорился с руководством областного треста предприятий общественного питания о предоставлении помещения лучшего в городе ресторана «Свитанок» (по-русски – «рассвет»). Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что это был единственный ресторан в городе. Конечно, можно было арендовать столовую. Таковых в городе было несколько. Но первая трезвая свадьба в районе – событие далеко не ординарное.
Фотографа я пригласил из местного фотоателье, а директор ресторана предложил ведущего и музыкальную группу, с которыми он постоянно сотрудничал.
Организовали всё в лучшем виде.
Накануне свадьбы у меня в кабинете снова появился отец жениха. Теперь его сопровождал какой-то дяденька с припухшим от частого похмелья, небритым лицом и красными, как у кролика, глазами.
– Мой кум – Василь, «дружком» на свадьбе будет, – представил дяденьку отец жениха.
«Дружко» Василь подошёл вплотную к столу и обдал меня жутким сивушным перегаром, вкупе с чесноком и ещё какой-то дрянью.
– Петрович, – вкрадчиво промолвил он, – не обижайте кума. Как он будет в глаза родне смотреть. Где ж такое видано, чтобы на свадьбе и не выпить. Не по-нашему это как-то, не по-христиански. Может, какой фокус придумаем. В чайники чего погорячее нальём или ещё как. А? А мы Вас отблагодарим, не сомневайтесь.
– Не надо мне вашей благодарности. Фокусу с чайниками – в обед сто лет. А вдруг проверяющий какой нагрянет – вы хотите меня под монастырь подвести? Идите, готовьтесь к свадьбе.
Мужики, о чём-то тихо перешёптываясь, попятились к двери…
Наступил день свадьбы.
С утра я дорабатывал материалы на предстоящее заседание исполкома, а потому в ресторан пришёл, когда веселье уже было в разгаре.
Хотя слово «веселье» в этом случае совсем неуместно. Ведущий и музыканты, как могли, старались разогреть публику. Ведущий вообще сорвал голос, пытаясь привлечь гостей к различным весёлым розыгрышам и конкурсам.
Однако приглашённые на свадьбу сидели за столами с такими лицами, как будто пришли на поминки. Кто-то нарочито медленно жевал кусочек сала, кто-то с кислым выражением лица потягивал из бокала минералку.
«Радость на Руси – питие есть», – с великим князем не поспоришь.
Меня усадили на почётное место, напротив молодых. Ведущий предоставил мне слово. Я поднял бокал лимонада, поздравил молодых, пожелал семейного счастья на долгие годы и, как положено, крикнул:
– Горько!
Никто меня не поддержал. Только раздался в дальнем конце зала тихий вздох:
– Да уж, горько так горько…
Подошёл ко мне фотограф, до этого без дела слонявшийся по залу:
– Ну, и что здесь снимать? Может, я с нормальной свадьбы фотоальбом оформлю. Кто там, наверху, разберёт.
Тут в зал зашёл мой знакомый – «дружко» Василь, перевязанный крест-накрест длинными полотенцами – рушниками. Прямо матрос Железняк, перетянутый пулемётными лентами. И такой же важный.
Выглядел он гораздо лучше, чем при нашем первом знакомстве. Лицо раскрасневшееся, чисто выбритое. Улыбка во весь щербатый рот. Однозначно – уже опохмелился.
– Ну что сидим, гости дорогие, не пора ли освежиться – «до ветру» сходить? – спросил он весело.
Мужики сорвались с места, как спринтеры со старта.
Женщины вели себя сдержаннее. Но тоже потянулись гуськом к выходу…
Следует сказать, что в здании, где расположился ресторан, ещё лет пять назад была заготовительная контора райпотребсоюза. Практически – складские помещения. Никаких коммунальных удобств, кроме электричества, предусмотрено не было. Для работников заготконторы во дворе за зданием был сооружён типовой кирпичный туалет с двумя отделениями, обозначенными буквами «М» и «Ж». Когда здание перепрофилировали под ресторан, провели и водопровод, и канализацию, но домик сохранили на всякий пожарный случай…
К нему и выстроились две длинные очереди, разделившись по половому признаку: женщины – направо, мужики – налево.
Я наблюдал за этим процессом издалека, а фотограф, по моей просьбе, стал в очередь, чтобы, по возможности, сделать пару снимков. Гости по одному заходили в домик и через минуту выходили с довольными лицами, закусывая пирожком или солёным огурчиком.
Фотографу удалось, не привлекая внимания, сделать один снимок, когда открылась дверь и очередной «освежившийся» покинул помещение.
Ну, что сказать. Работа была проделана серьёзная. Внутренние стены сортира украсили коврами, толчок обили фанерой и накрыли покрывалом. На покрывале, а точнее на толчке, восседал, как на троне, «дружко» Василь. По правую руку от него стояла трёхлитровая банка самогона. А по левую – поднос с пирогами и огурчиками.
Кроме того, в задней стене проделали небольшую нишу, через которую периодически пополняли горючее и закуски. Гранёный стакан был всего один – переходящий. Никто не брезговал. Истомились души праведные, не до этикету.
В женском отделении, надо полагать, происходило то же самое, поскольку бабоньки возвращались в ресторан заметно «посвежевшие», весёлые и разговорчивые.
Мужчины, которые покрепче, занимали очередь повторно и неоднократно…
А в зале ресторана атмосфера изменилась кардинально. Свадьба пела и плясала. От желающих участвовать в весёлых конкурсах, организованных ведущим, не было отбоя. Потом началось хоровое пение с исполнением русских и украинских песен. Подпевали все гости, без исключения.
Одним словом, «трезвая» свадьба удалась на славу. Фотограф сделал много интересных снимков. Позже, при оформлении альбома, фотки, на которые попали слишком «посвежевшие» гости, я забраковал.
В понедельник утром меня вызвал шеф:
– Ну как прошла «трезвая» свадьба?
– На высшем уровне. Готовлю отчёт в область.
– Отчёт – это хорошо. Только до меня слухи дошли, что вечером возле ресторана пьяная драка была. И несколько не в меру «трезвых» гостей ночевали в отделении милиции. Как ты это объяснишь?
– Во время мероприятия никаких происшествий не было. А что происходило вечером на улице – непосредственно к «трезвой» свадьбе отношения не имеет.
– Ладно, ступай, философ, считай – отвертелся…
За отчёт о первой безалкогольной свадьбе в нашем районе я получил благодарственное письмо «Всесоюзного общества борьбы за трезвость».
В дальнейшем о трезвых свадьбах руководители страны и регионов старались не вспоминать.
А почему? Да потому, что везде они проходили примерно по тому же сценарию, что и у нас…