Александр Рябинин
Проклятье Меченого
Глава 9. Замороженные яйца
Большинство людей, профессионально не связанных с уборкой улиц и дорог от снега, считают, что это очень простая работа. И правильно считают. Тоже мне – неразрешимая задача. Теорема Ферма. Или полёт человека на Марс…
Всего-то и требуется – достаточное количество снегоуборочной техники и дворников с лопатами.
А, поди ж ты, до сих пор, как только случается сильный снегопад, наступает коллапс. Транспорт стоит в глухих пробках. Резко возрастает аварийность. Люди массово опаздывают на работу, а многие получают серьёзные травмы на плохо убранных дорогах и тротуарах.
И это происходит не только на просторах бывшего Союза, но и во всех странах, и на всех континентах, где случаются сильные снегопады и метели. В последние годы эти катаклизмы затронули даже Африку и Австралию…
В 1987-м году первый снег в нашем районе выпал в строгом соответствии с календарём – в ночь на первое декабря. И падал, и падал, и… падал. Вплоть до марта месяца. И мороз установился – ниже минус двадцати. Бывали, конечно, оттепели, но при этом снегопады и метели только усиливались. Старожилы утверждали, что в последний раз такая зима была с 1941-го на 1942-й год. Пугающая аналогия…
Если улицы райцентра и дороги республиканского значения ещё с горем пополам пытались очищать, то большинство сёл и посёлков оказались напрочь отрезаны от цивилизации.
С двадцатого декабря на всей территории области, а, соответственно, и в нашем районе, ввели режим чрезвычайной ситуации.
Министерства по чрезвычайным ситуациям в Союзе не было. Поэтому вся нагрузка ложилась на региональные и местные власти.
Организационные мероприятия по мобилизации всех имеющихся ресурсов были проведены в самые кратчайшие сроки. Оперативно сформировали областной и районные штабы по преодолению последствий «стихийного бедствия». Я не случайно взял последние два слова в кавычки. Поскольку никакого бедствия на самом деле не было и в помине. Зимой выпало много снега и слегка подморозило. Это для африканцев – стихия, а в наших широтах ещё в шестидесятые и даже в семидесятые годы такая погода была вполне обыденным явлением.
И что бы ни говорили старожилы, я хорошо помню, как в сильные морозы мы неделями не ходили в школу и весело проводили время на горках и катках, рыли в снегу глубокие тоннели и строили снежные крепости. И никакой чрезвычайщины не было.
Но климат на нашей планете меняется. Последствия глобального потепления проявились уже в конце семидесятых. Зимы стали тёплыми и малоснежными, а зачастую – совсем бесснежными. Даже шутка появилась, что детям впору зимой лепить не снеговиков, а грязевиков…
Районный штаб по ликвидации последствий чрезвычайной ситуации расположился в актовом зале райкома партии. Возглавил его председатель райисполкома Савченко Александр Николаевич. Ответственных работников аппарата райкома и райисполкома привлекли к дежурству при штабе. Был составлен круглосуточный график дежурств. Хитрые райкомовцы заняли дневное время, а нам пришлось «дневалить» по ночам. Сутки были разбиты на две смены. Дневная – с 8:00 до 20:00, а ночная – с 20:00 до 8:00. Дежурный сидел у телефона, поддерживал связь с диспетчерскими службами организаций, которые вели работы по уборке снега, и каждый час передавал оперативную информацию в областной штаб ЧС.
Периодически названивали первые руководители района – интересовались обстановкой.
Всего было назначено шестеро дежурных. Три дневных и три ночных. Я тоже попал в их число и каждую третью ночь сидел в штабе на телефоне…
Здесь требуется пояснение.
Обязанность по очистке улиц и автомобильных дорог от снега была распределена между многими предприятиями и организациями района.
Городские улицы и дворы чистили коммунальные службы. У коммунальщиков было несколько тракторов «Беларусь» с отвалами и дворники с лопатами и скребками. Вот и все ресурсы.
Но поскольку городок был маленький, личный транспорт можно по пальцам перечесть, а на помощь дворникам в критической ситуации привлекали чиновников, бюджетников и школьников старших классов – улицы и дворы в райцентре выглядели более-менее очищенными.
Проезды и площадки в промышленных зонах были закреплены за предприятиями. Заводы и фабрики, даже самые незначительные, имели в своём распоряжении тот же «Беларусь» или небольшой погрузчик и персонал по уборке территории. А в случае необходимости на лопату привлекался, как сейчас говорят, офисный планктон.
Сложнее приходилось колхозам. Кроме внутрихозяйственных проездов в их обязанность входило содержание и подъездных дорог к посёлкам и сёлам. А это десятки километров.
Кое-какой техникой колхозы обладали. В основном это были бульдозеры Т-74 и ДТ-75, а также колёсные тракторы Т-150 и опять же «Беларусь». Но надежды на сельских механизаторов в критической ситуации не оправдались…
Все дороги республиканского и областного значения, а это без малого четыреста километров, находились на содержании районного дорожного ремонтно-строительного управления (ДРСУ).
Ещё в начале восьмидесятых у районных дорожников было три шнекороторных снегоочистителя. Два из которых на шасси автомобиля «Урал», вполне себе мощные и быстроходные. А вот третий, на базе ЗИЛ-157, был выпущен ещё в 1962-м году и давно физически и морально устарел…
Климат менялся. Снегопады стали большой редкостью. Для расчистки дорог от редких снежных переметов дорожники вполне обходились лёгкими и быстрыми автогрейдерами. А «роторы» стояли под забором и ржавели.
Дорожный начальник Борис Петрович был человек хозяйственный. Позволить, чтобы пропадало добро, он не мог. В результате «Уралы» переоборудовали под «вахтовки» для перевозки рабочих и для коллективных поездок на рыбалку и охоту. Роторное оборудование за ненадобностью отправили в металлолом. Не стали трогать только старенький ЗИЛ…
А тут, как говорил Виктор Черномырдин, никогда такого не было, и вот опять.
Первые снегопады особых переживаний не вызвали. С ними легко справлялись юркие грейдеры.
Но снег всё валил и валил.
Высота снежного покрова с каждым днём увеличивалась, а проезжая часть дорог становилась всё уже и уже.
Вскоре грейдеры оказались абсолютно бесполезны. Выгнали на дороги бульдозеры. Три единицы – от дорожников, а остальные – колхозные. Практически вся колхозная «рать» вышла из строя в первый же день. Трактористы в колхозе чем занимались? В основном силос в ямы наталкивали и трамбовали. Так и со снегом попробовали. Натолкает перед собой снежную гору, а потом взберётся на неё, провалится и заглохнет. И всё, финита ля комедия.
А учитывая, что без приёма внутрь «горючего» ни один уважающий себя тракторист на работу не выходил, приходилось их самих выручать из снежного плена, чтоб не замёрзли…
У дорожников на ходу был один старенький, ещё тросовой, С-100 и два маленьких ДТ-75. Это капля в море. За сутки упорного труда три бульдозера расчищали максимум километров десять дороги. Которые вскоре снова заметало…
Помощи от области и соседних районов ждать не приходилось. У всех те же проблемы. Тут и вспомнили старенький шнекороторный снегоочиститель ЗИЛ. И отвели ему роль флагмана в борьбе со стихией.
Идея была такая: первым пробивает дорогу «ротор», а за ним ёлочкой расширяют проезд бульдозеры. А уж после них вылизывают трассу грейдеры.
А чтобы в круглосуточном режиме контролировать продвижение этой механизированной «армады», в кабине «ротора» установили рацию, соединив её с диспетчерской службой дорожников. Рядом с водителем постоянно находился дорожный мастер. Он и передавал сведения диспетчеру, а тот – дежурному по штабу ЧС.
Руководство районного штаба облегчённо вздохнуло. Теперь-то дело пойдёт…
А ситуация в районе обострилась до предела. Колхозы не вывозили молоко на молокозавод и просто сливали его в канавы. В сельские магазины не доставлялись продукты. Люди сидели без хлеба. Не подвозилось топливо и горюче-смазочные материалы. Но самое страшное – скорая помощь не могла добраться из райцентра в сёла и посёлки.
В некоторых колхозах, где ещё не всех лошадок пустили на колбасу, приспособили старые добрые сани-волокуши и курсировали в райцентр и обратно.
Вот так, буквально на ровном месте, случился коллапс.
На новогодние праздники в районе произошло одно чрезвычайное происшествие с летальным исходом.
Второго января поступило сообщение из села Ковалёвка. В новогоднюю ночь была разморожена система отопления в здании местной школы. Чугунные радиаторы, все до единого, замёрзли и полопались.
Но трагедия была в другом. В маленькой котельной, которая как раз и отапливала школу, насмерть замёрз сторож-истопник. Труп его обнаружили только второго января. Первого селяне отсыпались и похмелялись. А второго кто-то совершенно случайно заметил, что из трубы в школьной котельной не идёт дым.
Пошли посмотреть. И нашли сторожа без признаков жизни. Котёл и бойлер оказались напрочь разморожены.
Когда я услышал эту историю, первая мысль, пришедшая в голову: «Видимо, в котельной закончилось топливо. А подвезти помешали снежные заносы».
Но всё равно это не объясняло, как замёрз истопник. Почему он вообще находился в котельной, а не поднял на ноги всё село…
А ларчик просто открывался.
Топлива, а именно – угля, было более чем достаточно. Годовой запас. Но погибший на посту истопник так набрался в канун Нового года, что отключился без памяти прямо на куче угля. Уголь в котле догорел, и котёл погас, а мороз стоял под тридцать градусов…
Вот такая трагедия. Или – трагикомедия. Судите сами…
Ударная механизированная бригада выдвинулась на борьбу с снежной стихией второго января ранним утром. По распоряжению областного штаба ЧС в первую очередь её направили в прорыв на трассу, ведущую к областному центру.
Задача стояла такая. В течение суток открыть движение и обеспечить проезд колонны машин с продовольствием. Продукты в магазинах областного центра перед праздниками размели вчистую, и теперь требовалось срочное пополнение. Новогодние праздники продолжались.
Нашей «мощной» механизированной бригаде предстояло за сутки прочистить участок длиной тридцать шесть километров, до границы района.
Навстречу нам выдвигалась снегоочистительная техника из соседнего района.
Работа закипела с шести часов утра, и к полудню в районном штабе подвели первые итоги. За шесть часов ударная бригада прошла ПЯТЬ километров.
Просто «космическая» скорость.
Стали в штабе разбираться, почему так медленно.
Пришли к выводу, что сдерживают скорость бульдозеры. «Ротор» от них не отрывается, а отсюда такие низкие темпы.
Руководители района понимали, чем чревато невыполнение распоряжения областного штаба ЧС. Полетят не только шапки, но и некоторые головы.
Решили так. Пусть «ротор» прорывается к границе «на всех парусах», пробивает проезд и быстро возвращается обратно по расчищенной полосе. После чего отправляется колонна с продовольствием.
А что. Всё правильно. Зачем нужны две полосы, если встречного транспорта всё равно нет.
И «ротор» полетел.
Со скоростью аж три километра в час. Дымил, пыхтел, напрягался старенький «чих-пых», но ускориться никак не мог…
В этот вечер я заступил на дежурство в 20:00. А в 22:30 получил сообщение от диспетчера ДРСУ, что «ротор» достиг границы района. Однако у соседей дорога не прочищена.
Я передал эту информацию в областной штаб ЧС. Областные дежурные связались с нашими соседями. И получили заверение, что их техника уже на подходе к границе.
Нашему «ротору» было велено возвращаться обратно и продолжать расчистку дороги в составе механизированной бригады. В 23:50 «ротор» вернулся в исходный пункт.
А колонна в составе шестнадцати автомобилей тронулась кильватерным строем в направлении областного центра. В авангард выдвинулись шесть тягачей Skoda с рефрижераторными прицепами, а за ними два МАЗа и восемь КамАЗов с тентованными шаландами…
Первым тревогу забил дежурный по штабу в соседнем районе. Его механизированная бригада вернулась в райцентр в четыре часа утра. А автомобильной колонны дорожники не встретили.
В отличие от нас, соседи обходились без раций, а потому дорожный мастер, руководивший работами, доложил обстановку только по возвращении в своё управление. После чего диспетчер сообщил в районный штаб ЧС: «Дорога до границы района расчищена в 21:30. А вот в соседнем районе к тому времени никакого движения замечено не было. В 22:00 техника двинулась в обратном направлении, расширяя по ходу движения проезд»…
Когда информация дошла до областного штаба, разразился гром.
Главный вопрос: где пропала колонна с продовольствием?
Понятно, что один из районных штабов ЧС явно грешит дезинформацией. Осталось выяснить – какой из двух.
Мой хороший знакомый и бывший коллега, дорожный мастер Володя Тихоновский, который всё это время находился в кабине нашего «ротора», готов был поклясться, что они вышли к границе района. Но дорожный мастер из соседнего района тоже настаивал, что открыл проезд до границы…
В пять часов утра навстречу друг другу из соседних районов снова выдвинулись два «ротора». У соседей машина была поновее и помощнее, чем наш старенький ЗИЛок. Но им предстояло проехать сорок километров, а нам только двадцать два. И к границе оба «ротора» прибыли практически одновременно, около 6:30 утра.
Только не встретились…
Вот что сообщил мне диспетчер дорожников:
– Автомобильная колонна стоит на границе. Первая машина остановилась прямо у указателя, где на синем фоне белая надпись с названием нашего района перечёркнута по диагонали красной линией. Дальше дорога не расчищена. Определённо, нашей вины нет.
Я передал эту информацию в областной штаб…
О том, что было потом, на следующий день мне подробно рассказал Володя Тихоновский. Когда наш «ротор» обошёл колонну машин и уткнулся в снежную стену, Володя увидел впереди, метрах в ста, работающий снегоочиститель «Урал». Стали пробиваться ему навстречу. Когда два «ротора» наконец встретились, оказалось, что соседи пробили дорогу, как и мы, до указателя с перечёркнутым названием района.
Но от одного пограничного указателя до другого было ровно сто метров.
Нейтральная полоса.
Недоразумение наконец разъяснилось, и Тихоновский с коллегой подошли к костру, у которого грелись оказавшиеся в снежном плену водители.
Водилы не растерялись в сложной ситуации. Нарубили сухих веток в придорожной лесополосе, разожгли огонь, жарили цыплят-бройлеров и запекали в костре картошку.
А ночь стояла морозная. К утру столбик термометра опустился до минус двадцати пяти.
Первый вопрос, который задали водителям: что с грузом?
Разборки-то предстояли нешуточные.
Рефрижераторы были загружены продукцией мясокомбината: мясные полуфабрикаты, колбасы, сардельки и прочая мясная снедь. Этим продуктам мороз не страшен. Они и так перевозились в холодильнике.
КАМАЗы перевозили свежие овощи: картошку, капусту, морковку и свёклу. Здесь всё гораздо хуже, чем с мясопродуктами. Значительную часть овощей прихватило морозом. Это было неприятно, но не смертельно. Что-то придётся отправить на свалку, что-то на корм скоту, но большая часть всё-таки окажется на прилавках овощных магазинов. Удивить советского человека времён перестройки прихваченными морозом овощами было трудно. Ещё и очереди выстроятся…
Хуже всего обстояли дела с грузом, который везли два МАЗа. Седой как лунь шофёр одного из этих грузовиков был крайне расстроен. Он перевозил куриные яйца, у которых на морозе полопалась скорлупа, и яйца оказались безвозвратно потеряны.
– Уволят меня, как пить дать уволят, – причитал он, – яички-то пропали. Что будет, что будет…
– Что ты так переживаешь, Палыч. Это мне переживать впору. Птичек жалко, – театрально всхлипнул парень лет тридцати, шофёр второго МАЗа, который присел у костра и на самодельном вертеле жарил жирного цыплёнка.
– А тебе сколько до пенсии осталось? – спросил он старшего товарища.
– Ты, Ванька, прекрасно знаешь, что я уж два года как на пенсии, – нервно ответил Палыч.
– Ну и что ты колотишься тогда? А что яички заморозил, так и это не страшно. На кой они тебе, пенсионеру. Бабка поди из дому не выгонит.
Водители хором загоготали, а Палыч обозвал их придурками, но при этом сам усмехнулся и пошёл к своей машине.
Ванька с Палычем работали в одной автоколонне. И загрузились вместе на птицефабрике. Один – куриными яйцами, а второй – живыми цыплятами-бройлерами в клетках. Клетки были сделаны из стальной проволоки.
Сначала цыплята орали как резаные. Потом стали синеть от холода и засыпать.
Водители поднесли несколько клеток к костру, но это не помогло. Поставишь клетку ближе к огню – живьём цыплят спалишь. А чуть подальше – эффекта никакого, мороз и стальная клетка делали своё гиблое дело.
Некоторые, самые сердобольные, водители даже предлагали выпустить птиц на снег – может, побегают вокруг костра и согреются немного.
Но Ванька наотрез отказался:
– Я как потом за них отчитываться буду? Вы уедете, а мне что прикажете, цыплят в снегу ловить?
В итоге бройлеры закоченели. Это ж надо было додуматься – перевозить живых птиц зимой в тентованной шаланде, да ещё и в металлических клетках. Видно, очень спешили руководители птицефабрики выполнить распоряжение областного начальства…
В восемь часов утра колонна автомобилей наконец-то выдвинулась в направлении областного центра. Только два МАЗа поехали обратно, на птицефабрику…
Во всей этой истории осталась одна загадка – что сделали на птицефабрике с окоченевшими бройлерами? Вероятно, утилизировали. Но я бы не удивился, если бы узнал, что их ощипали, обработали и пустили в продажу. В перестройку и не таким торговали. Вздувшиеся на солнце банки с рыбными консервами лучше, что ли? Вот о замороженных яйцах пенсионер Палыч не напрасно так тревожился. Их точно спасти не удалось…
Чрезвычайное положение действовало в нашем районе до двадцатого февраля. Старенький «ротор» совершил за это время ещё немало ярких подвигов. Но спас ситуацию всё же не он.
Десятого февраля в нашем районе появилась колонна военной техники: четыре новеньких шнекоротора на базе «Урал-4320» и два танка Т-62 с навесными снегоочистителями СТУ-2Н.
Министерство обороны подключили к расчистке дорог в регионе ещё в конце декабря. В первую очередь они расчищали дороги союзного значения и подъезды к крупным промышленным центрам.
Очередь нашего района наступила в феврале. За трое суток были расчищены на полную ширину все районные дороги, в том числе подъезды к сёлам и посёлкам, которые полтора месяца находились в снежном плену.
Не обошлось без жертв. Танки выкопали и изрядно помяли, занесённые снегом и брошенные хозяевами, три автомобиля: два «Москвича» и один «Запорожец»…
Двадцатого февраля режим чрезвычайной ситуации отменили, мои ночные дежурства закончились, и жизнь вернулась в привычную колею…
Кто-то, прочитав эту главу, решит, что автор на отдельном негативном примере пытается опорочить советскую действительность.
Ничего подобного.
Советская экономическая модель как раз была наиболее эффективна в чрезвычайных условиях. А то, что многие южные регионы Союза оказались технически не готовы к той суровой зиме, так это неоспоримый факт. Что было, то было…
Меня больше волнует вопрос: а что будет, если такая зима повторится в южных регионах России, допустим, в этом году?
Могу предположить, что спасать ситуацию снова будут военные.
А что, если такая же стихия обрушится на Украину? Старенький ЗИЛ-157 уже не поможет. Он давно порезан на металлолом…
Глава 10. Альтернативные выборы
Когда речь заходит о выборах в СССР – это всегда вызывает у меня одно забавное воспоминание из студенческой жизни.
Забавное – это оно сейчас, а тогда всё могло закончиться для меня достаточно печально.
Дело было весной 1982 года. Ещё был жив Леонид Ильич Брежнев, но уже совсем плох.
Этот период нашей истории можно охарактеризовать афоризмом Салтыкова-Щедрина: «Суровость законов смягчается необязательностью их исполнения»…
На один из воскресных дней назначили выборы то ли в местные Советы, то ли в какие-то другие, сейчас уже не припомню. Да это и не важно.
А жил я тогда в общежитии, в одной комнате со студентом из Ирана, которого звали Амини Али. У Али не было в городе ни одного земляка, а потому он вынужден был общаться только с русскоязычными студентами. И разговорный русский он в результате освоил достаточно хорошо, особенно – ненормативную лексику. Как-то он заметил, что наш язык очень простой и многие русские студенты в обыденной жизни вполне обходятся пятью словами. Только предлоги и окончания меняют. Однако тонкости нашей грамматики Али осилить не смог. Всякие там синонимы, омонимы и прочие грамматические хитрости оставались за гранью его понимания.
Как-то на лабораторных занятиях по строительным материалам его спросил преподаватель:
– Амини Али, дай определение, что такое щебень?
Кто-то из студентов ему шёпотом подсказал:
– Щебень – это измельчённая горная порода…
Али встал, подумал и, с высоко поднятой головой, произнёс:
– Щебэнь – это маленький, но очень гордый народ!
* * *
Мои родители проживали в сельской местности, и я иногда ездил домой на выходные и привозил продукты: картошку, сало, домашнюю тушёнку, солёные огурчики и прочую снедь.
Так вышло, что ко дню выборов наши продуктовые запасы изрядно истощились, и нужно было ехать пополнять их. Но пропустить голосование невозможно. За это грозило очень серьёзное взыскание по комсомольской линии. А я уже имел строгий выговор с занесением в учётную карточку.
По глупости схлопотал. Шла подписная кампания на периодические издания. Факультетский секретарь комитета комсомола Алексей Подкопаев громогласно заявил, что комсомольцы факультета приняли решение активно участвовать в подписной кампании и добровольно перечислить на это дело деньги в размере месячной стипендии.
Подозреваю, что товарищ секретарь делал это далеко не бескорыстно. А может, просто хотел прогнуться перед начальством. А нас-то он и забыл спросить. Жить нам на что? Опять вагоны по ночам разгружать? Или фарцевать с риском угодить за решётку? Но дело было даже не в деньгах. Живут, допустим, в одной комнате в общаге четыре студента. И зачем им четыре одинаковых комплекта газет? Селёдку заворачивать? Где ж столько селёдки набрать? Но даже это – не главное.
На «Комсомольскую правду» подписаться согласились все. Но это только треть стипендии. А на оставшиеся суммы были предложены два издания:
«Молодь Украины» и «Ленинским шляхом». Естественно, на мове.
И кому это надо?
Никому не надо.
Возмущались все, но категорически отказалась от этого счастья только наша группа.
Подкопаев не придумал ничего лучше, как пригласить для усмирения непокорных ветерана войны. Ветеран оказался бывшим сотрудником НКВД и начал свою речь словами:
– Я таких, как вы, бунтарей, сотнями в лагерях гноил. Мы за вас кровь проливали, а вам, сволочи, на комсомольские газеты денег жалко!
Вот тут я и ляпнул:
– А Вы кровь чью проливали? Бунтарей, что ли?
Студенты засмеялись, ветеран, извергая на наши головы проклятия, быстро покинул аудиторию, громко хлопнув дверью.
Мероприятие было сорвано.
А я схлопотал выговор с занесением. И это ещё легко отделался…
Следующий прокол мог мне стоить комсомольского билета и, как следствие, исключения из института…
Но кушать очень хотелось. И я решил рискнуть. Попросил Амини Али проголосовать за меня. Паспорт тогда никто не спрашивал. Все избиратели получали открытки – приглашения на выборы, в которых указывались фамилия, имя, отчество, адрес прописки, а также номер и адрес избирательного участка.
Наш участок располагался на первом этаже общежития, прямо в вестибюле. Так что далеко ходить не надо.
Я объяснил Али, что нужно делать:
– Подходишь к столам, где сидит участковая комиссия, подаёшь приглашение, получаешь избирательный бюллетень и бросаешь его в урну.
Всего-то делов.
У Али, однако, возник вопрос. Оказывается, даже в исламской республике Иран до такой демократии, как в Союзе, не доросли.
Он спросил:
– А за кого голосовать?
На что я ему ответил, чтобы не парился, в бюллетене всего одна фамилия, и кто это – не имеет никакого значения. Бросай в урну и уходи.
Так и решили.
Я уехал домой, а вернулся в понедельник утром.
В коридоре общаги мне повстречался одногруппник Саня Тарасюк. Он, не сдерживая смеха, рассказал, как проголосовал Амини Али.
Как и договаривались, Али подошёл к столу, протянул приглашение и получил бюллетень. После чего направился к выходу, смял бюллетень и бросил в урну. Не в избирательную, а в мусорную, что стояла у входа в общежитие…
В ходе разбирательства выяснилось, что советский студент, комсомолец проигнорировал исполнение гражданского долга, проявил кощунство и передал своё священное избирательное право иностранцу…
Это был конец.
Я уже мысленно распрощался с институтом, но наказание оказалось помягче. Меня всего лишь выселили из общежития и лишили стипендии.
Такие вот выборы получились…
А вообще, дни голосования в Советском Союзе проходили очень весело. Это был настоящий праздник. На избирательных участках с утра играла музыка, часто выступали различные самодеятельные хоровые коллективы и сольные исполнители.
А какие были буфеты!
Сейчас такое можно увидеть только в Москве, да и то не на каждом участке.
Умели коммунисты праздники организовывать. И денег на это не жалели.
Только к выборам это не имело никакого отношения. Поскольку никакого выбора у советских граждан не было. На одно депутатское кресло назначался один кандидат. У недовольных таким положением дел было несколько вариантов протестного голосования.
Во-первых, вообще не приходить на выборы. Но это никак не отражалось на результатах. Официальная явка всегда была около ста процентов (99,8–99,9 %). А за уклонение можно премии на работе лишиться, а студентам – стипендии.
Но самому можно было и не ходить на избирательный участок. Отдал приглашение родственнику или знакомому, и дело с концом.
Главное, чтоб он твой бюллетень опустил куда надо. Помню, мой отец, вдвоём с соседом, ходили голосовать за всех избирателей нашего переулка, пока женщины прямо на улице накрывали столы, а остальные мужики помогали им, снимая пробу с закусок под чарку. А потом до позднего вечера продолжался пир горой, с песнями и танцами под гармонь…
Можно, конечно, испортить бюллетень: порвать, зачеркнуть единственного кандидата, или что-нибудь нарисовать, или написать. Например, матерное стихотворение о советской власти. Таких поэтов было достаточно много, но их демарши также не имели значения, только развлекали членов избирательной комиссии…
В начале перестройки ни о какой либерализации законодательства о выборах у руководителей государства даже мысли не возникало. Но политика гласности привела к появлению внутри партии различных политических течений.
Одни выступали за углубление демократических реформ, другие, наоборот, стояли на консервативных позициях и пытались сохранить традиционные устои. В том числе избирательное законодательство, которое фактически не менялось со сталинских времён.
Горбачёв пошёл по пути либерализации избирательного законодательства. Даже многие его сторонники советовали не спешить с введением выборов на альтернативной основе, растянуть этот процесс на несколько лет. Чтобы в стране сформировалось хоть какое-то подобие гражданского общества.
Иначе, в условиях однопартийной политической системы и приоритета исполнительной власти, альтернативные выборы приведут к острейшему политическому кризису, массовым беспорядкам, сепаратистским настроениям.
Но разве можно было остановить Михаила Сергеевича, если он решил на́чать…
29 марта 1987-го года на всей территории СССР состоялись выборы в местные органы власти. Проходили они по старому избирательному законодательству. Но, в порядке эксперимента, примерно пять процентов избирательных участков провели выборы с участием двух и более кандидатов.
Эксперимент оказался неудачным. Участковые избирательные комиссии полностью контролировались местными партийными и советскими органами. Никакой альтернативы по факту не получилось. Кого хотели, того и протащили в депутаты.
Наш район в экспериментальных выборах местных Советов не участвовал. Зато мы попали в избирательный округ, в котором в начале 1988-го года были проведены, на альтернативной основе, довыборы в Верховный Совет СССР, на место выбывшего депутата.
Первой кандидатурой был недавно назначенный на должность председатель Комитета государственной безопасности Украины. Видимо, наверху стремились придать легитимности избрание этого высокопоставленного чиновника, вот и решили продолжить эксперимент с альтернативными выборами.
Вторым кандидатом в депутаты Верховного Совета стал простой шахтёр, бригадир проходческой бригады. Выдвинули его трудовые коллективы нескольких шахт и профсоюз горняков.
Я сознательно не называю фамилии кандидатов, поскольку, случись такие выборы в любом другом регионе Союза в ту пору, принципиально ничего бы не поменялось. Сценарий был бы тот же.
Важно отметить, что один из кандидатов представлял власть, а второй – простой народ…
В ходе избирательной кампании оба кандидата выступали на различных публичных площадках перед потенциальным электоратом. В нашем районе встреч с избирателями не было. Маловато у нас было избирателей, да и ехать далеко. Но и до нас докатились слухи о том, как проходили встречи в промышленных центрах и особенно на шахтах.
Шахтёра везде встречали на ура, а вот его соперника, генерала КГБ, несколько раз освистали, и он вынужден был прекратить свои выступления и отбыл в Киев…
Без всяких социологических исследований стало понятно, кто является безоговорочным лидером избирательной кампании…
И вот наступил день голосования.
Организационный отдел райисполкома, которым я руководил, был основным органом, регулирующим избирательный процесс в районе. Сюда стекалась вся оперативная информация от участковых избирательных комиссий, которая после обработки передавалась в облисполком, контролировавший окружную избирательную комиссию.
В день выборов я находился на рабочем месте с шести часов утра. Обзвонил всех председателей участковых комиссий на предмет готовности к голосованию и передал информацию в область.
Ровно в 6:30 в мой кабинет вошёл молодой человек лет тридцати в лёгкой курточке-штормовке голубого цвета, светло-бежевом свитере под горло и синих фирменных джинсах.
В его внешности я сразу отметил одну деталь – он был какой-то обычный, не запоминающийся, что ли. Роста среднего, телосложения тоже среднего. И лицо как лицо, без каких-либо примет…
– Капитан Семёнов, областное управление КГБ, – представился вошедший и показал мне красную гербовую «корочку».