Александр Шатилов
Кастерширская осада
– А що вин як злодей по лису ховаится? – обиженно произнёс казак Петро, убирая саблю в ножны.
– Василь! Рубенко! – радостно воскликнул Ян, поворачиваясь туда, откуда слышался голос.
Из-за раскидистого дуба навстречу ему шагнул невысокий сухой мужичок лет сорока, с длинными густыми усами и в казачьем походном одеянии. Из-за пояса у него торчала рукоять пистоли, а на боку была прицеплена турецкая кривая сабля, добытая в давнишнем деле, о котором казак частенько любил вспоминать. Откуда не возьмись, рядом с Рубенко появились ещё с полдюжины казаков, вооружённых до зубов.
– А що, ций хлопец с тобой? – насмешливо спросил десятник у своего старого товарища, подходя ближе.
– Со мной, со мной, – проговорил Ян, не веря в такую удачу, – ты уж отпусти его…
– Эй, казачки, не тронь малого, вин с паном пришов! – крикнул Василь, ласково поглядывая на друга.
– Вот уж не ожидал, – произнёс Ян, крепко пожимая руку старому приятелю, – каким ветром вас сюда занесло?
Хитро улыбаясь и весело подшучивая над Стихорецким, Василь рассказал, что их старый полковник атаман Пагоренко прослышал, будто Совет отрядил генерала с войском на усмирение мятежа. Узнав, что войско невелико, всего восемьсот сабель, полковник кинул клич среди ветеранов Счетновского дела и здешних мелкопоместных дворян, призывая их прийти на помощь генералу. Ну а уж если дело дойдёт до штурма вражьего логова, то тут казаки незаменимые люди. Да и погулять вольному люду пришёл час, а то засиделись бравые рыцари без дела, совсем омужичились. Ну а чтобы не спугнуть барона и его клику, решили идти лесом, дабы застать врага врасплох.
Ян был очень рад этой встрече, и Яромир тоже несказанно обрадовался, что встретившиеся им вооружённые люди оказались друзьями. Юноша никогда не видел столько ратников сразу. Зрелище нескольких сотен всадников с оружием, в кольчугах, разноцветных кафтанах, с множеством пёстрых флагов и хоругвей потрясло его настолько, что отрок, чьё лицо едва тронул первый мягких пух, стал с жаром проситься в казачью дружину, уверяя, что не побоится никаких лишений и трудов.
– А що, паны, визмём хлопца, дюже до нашего вийска хочет, – предложил Димитрий Рубенко, поглаживая посеребренный годами и невзгодами чуб.
– Ни, не можем, – произнёс плотный коренастый казак Греценко, – вин щей малой, нехай назад до мамкиного подолу пийдет…
– Возьмите, дядя не пожалеете! – уговаривал Яромир, широко раскрыв свои большие сини глаза.
– Визмём пожалуй, добрый хлопец, – сказал Василь, и тут уже остальные не стали спорить, так как хоть и не высок был чином старший Рубенко, но уж больно рассудителен был.
А про себя казак думал: заварушка невелика вышла, и много бед не стрясётся. Походит малец в казачках, понюхает пороху, да и сам домой уйдёт, уж никто держать не станет, мирное житьё оно хоть и в бортниках всё лучше, чем грязь и кровь войны. А уж как Яромир был рад, так рад, что и не сказать. «Вот матушка тоже обрадуется, – думал он, – сначала поворчит, а потом обрадуется, что сын её в люди выйдет».
И так решили казаки с Яном и малым казачком отправиться в ту самую деревушку, где всё это время жил шляхтич. Уж больно хотелось старым запорожцам погреться у тёплой печи и поглядеть на красавицу Ольгу, о которой Ян уже успел прожужжать все уши Василю и Димитрию. Шли весело, рассказывая о том, какие кого из них постигли приключения.
– А далеко ли щей буде до вашей хаты? – спрашивал подуставший и запыхавшийся Греценко.
– Нет, дядя, близко, – отзывался Яромир.
– Туман что ли? – спросил вдруг Ян, показывая на плотную дымку в глубине леса.
– Ни, не туман, – настороженно произнёс Василь, вглядываясь в мутную глубь леса.
– Дым, це ж дым! – воскликнул кто-то из казаков, принюхавшись к воздуху.
Сразу же все бросились в гущу деревьев, скрытых плотной пеленой едкого дыма. Ян не верил своим глазам: деревня, в которой ещё только что радовались жизни, собирали травы и мёд, превратилась в груды пепла и головешек. Между домами лежали несколько убитых жителей, кое-где ещё догорали остатки стен. Ужас охватил Стихорецкого. Но Ольга! Что с ней? Прямиком через пепелище бросился он к окраине деревни, где стояла хижина колдуньи. Миновав несколько дворов и пустынный просёлок, Ян вбежал на тот самый двор, где ещё несколько часов назад простился с самой дорогой для него женщиной. Хижину явно пытались поджечь, но ветхая постройка отчего-то не занялась, и только угол её почерневшей кровли тихонько тлел, испуская тонкий столб серого дыма. У самого крыльца навзничь лежала Эделина, всё её лицо было залито запёкшейся кровью. Ян тут же бросился к ней, не зная, что предпринять. Внезапно колдунья открыла глаза, и мутный взгляд её упал на шляхтича.
– Где Ольга? Что с ней? – взволнованно выпалил молодой человек, не в силах сдержать страшного предчувствия.
– Он увёз её в замок, – слабо пробормотала она, точно сквозь сон.
– Кто? Кто это был? – кричал Ян умоляющим голосом, полным отчаяния, видя, как Эделина уходит в мир иной.
– Лихтенштейн… – прошептала она, и Ян понял, что колдунья больше не жива.
Долго он стоял так на коленях у её тела не в силах понять, как же такое случилось, что без него вся деревня сгорела, а та, кому он был обязан жизнью, мертва, и его возлюбленную захватил враг. Мир перевернулся в голове этого молодого человека. Больше не было у него веры в заступничество высших сил, которые допустили такое. Та война, которую он видел, была благородной, там дрались на полях, честно и храбро. Никакие благородные люди не могли учинить такой расправы, это были разбойники, и каково бы ни было их происхождение, Ян мечтал только отомстить.
Василь тронул его за плечо. Ян обернулся не сразу. Он заметил, что лицо его старого товарища совершенно сделалось худым и маленьким, и морщины глубоко врезались в кожу.
– Пийдем, соколе, нечего нам здесь делать, – произнёс он, опустив глаза.
Они вместе дошли до сгоревших деревенских домов. Казаки стояли хмуро, держась за эфесы сабель, не в силах произнести ни слова. В стороне плакал Яромир, потерявший своих родителей, дом и всё, что ему было дорого.
– Вот тоби и казаком быть, тильки гирки слёзы лить, – мрачно произнёс в полголоса Греценко, украдкой смахнув навернувшуюся слезу.
Ян прошёл между товарищей, оглядел их и сказал:
– Теперь у нас одна дорога – на Кастершир. Мы им отомстим. Клянусь, отомстим!
И все они направились по самой короткой дороге к крепости, в которой засели мятежный барон Лихтенштейн и его разбойники.
***
Связанную Ольгу доставили в крепость, когда уже почти стемнело. Она не видела ни тех, кто её вёл, ни куда она ехала всю дорогу, удерживаемая чьими-то цепкими холодными руками. Глаза ей завязали плотной повязкой, поэтому девушка только могла ощущать холод и мрак того места, где она оказалась. Её привели в большую комнату в одной из башен. Когда человек, который вёл её, вышел, громко хлопнув дверью, Ольга сняла с глаз повязку и обнаружила себя в просторной горнице с парой узких окон, через которые лились огненные лучи заходящего солнца. Стены, пол и потолок были обиты дорогими коврами, искусно расшитые разнообразной тонкой вышивкой. Вдоль стен стояла резная мебель, на золотых и серебряных чеканных блюдах лежали фрукты, а громадный кувшин с золотым орнаментом был полон розового вина. По углам горели свечи, вставленные в массивные кованые подсвечники. Комната показалась девушке очень изысканной и нарядной. Она даже забыла, увидав всё это великолепие, что только что её похитили, и она в плену. Роскошь умеет пленять своей красотой.
Ольга, как заворожённая ходила по комнате, разглядывая предмет за предметом, дивясь искусной работе золотошвеек, резчиков и ювелиров. Один нарядный кубок с каменьями привлёк её внимание, Ольге показалось, что она где-то уже видела эту вещицу. Она вяза кубок в руку, взглянула на узор и выронила драгоценный сосуд, побледнев от ужаса. Именно этот кубок вёз её дядюшка в тот самый день, когда на них напали разбойники и убили всех слуг и самого купца. Сомнений больше не оставалось: она угодила прямо в руки к кровожадным разбойникам, грабивших всех проезжих купцов, убивавших всякого, кто смел не подчиниться угрозам.
«Но зачем? Зачем меня похитили и доставили сюда? Что они сделают со мной? – думала Ольга, чувствуя, как отчаяние наполняет её душу. – Милый мой Ян, спаси меня! Мне страшно! Только бы с ним ничего не случилось, лишь бы он нашёл меня!»
Мысли несчастной девушки прервал скрип открывшейся двери. В горницу вошли трое мужчин с факелами в руках. Черты их лиц были грубы, все трое походили на бродяг, надевших приличные одежды. Тёмные спутанные бороды и угрюмые лица делали рыцарей похожими на людоедов. Двое из них были в кольчугах, поверх которых они накинули короткие плащи. Третий был высоким худощавым, на нём был расшитый золотом и серебром чёрный бархатный кафтан, но ногах были мягкие сапожки чёрной кожи с золотыми шпорами, алый пояс стягивал талию мужчины. Бородка, окаймлявшая шею рыцаря, была гладко причёсана, чёрные редкие волосы спадали до плеч неровными прядями. Без сомнения, он был главным среди своих спутников, услужливо освящавших путь своему господину.
Как не было Ольга подавлена своим горем, как ни страшно ей было находиться в логове убийц и грабителей, как не были опасны для неё эти полурыцари – полудикари, Ольга собралась с силами и заговорила первой, громко и гордо, как и следовало по её мнению говорить с бесчестными людьми.
– Кто вы такие, господа, и по какому праву смели меня похитить? Я не крестьянка и ваша раба! Я требую, чтобы меня немедленно отпустили! – произнесла она, отчётливо произнося каждое слово.
– Милели, вас и не думали похищать, – удивлённым голосом произнёс высокий разодетый рыцарь. – Я барон Лихтенштейн, а это мои верные слуги, милорд Дарби (и барон указал на коренастого бородача, опиравшегося на массивный боевой топор, с которым никогда не расставался), а это милорд Кренсил (он указал на другого, худого человека лет тридцати с длинными волнистыми усами и бледно-серыми, полупрозрачными глазами).
– Если вы не похитили меня, благородные сеньоры, то как же называется ваш поступок? – вспыхнув от гнева, произнесла Ольга.
– Прошу вас, миледи, не сердитесь на нас, – спокойно и ласково заговорил Лихтенштейн, – мы узнали, что дева хорошей семьи и доброго рода томится в грязной заброшенной деревне среди свиней и коз, поэтому и решили привезти вас в наш замок, где вам будет оказан подобающий почёт. Прошу не судите строго моих людей, они грубы и невежественны, но всей душой будут преданны вам, если вы только останетесь с нами.
– Остаться с вами? – удивлённо воскликнула Ольга, и тут же её удивление переросло в гнев, ведь она не совсем понимала, насколько опасно её положение. – Да я лучше буду жить со свиньями и козами, чем с вами, сеньоры! Вы убийцы и воры! Вы убили моего дядю, моих друзей, сожгли жилища мирных крестьян, и после этого вы смеете рассчитывать на мою благосклонность? Никогда!
Эти слова несколько смутила визитёров, не ожидавших такой безрассудной отваги от хрупкой перепуганной девушки. Милорда Дарби и Кренсил одновременно захотели наградить бойкую девицу несколькими крепкими ударами, и подались вперёд, желая показать пленнице её место, но Лихтенштейн остановил их властным жестом.
– Милорд! – вскричал сэр Дарби, потрясая топором, – Клянусь, она не знает, с кем говорит! За дерзость её следует хорошенько проучить!
– В темницу её, милорд, там она станет посговорчивей и перестанет клеветать на благородных господ, – добавил сэр Кренсил.
– В вас нет ни капли благородства, – спокойно и презрительно произнесла Ольга.
– В темницу её! – взвыл сэр Дарби, и глаза у него налились кровью.
– Оставьте нас! – произнёс Лихтенштейн, повернувшись лицом к своим спутникам.
Те нехотя подчинились и затворили за собой дверь. И вот Ольга осталась одна с этим высоким и страшным рыцарем с золотыми шпорами. Его холодный колючий взгляд заставлял всякого трепетать от страха перед силой и властью могучего барона. Ольга обмерла от страха, читая на лице своего похитителя алчность и злобу. Она отступила в другой конец покоев, и барон последовал за ней.
– Миледи, – начал он притворно-сладким, – я знаю, вы презираете и меня и моих людей, но вы одна, вам некуда идти. Да, вам тяжело, но я могу облегчить ваши страдания. Скоро я захвачу все земли в округе, я могу стать даже королём, единственное, о чём прошу вас, станьте моей королевой…
– Что? – в изумлении спросила Ольгу, не понимая, отчего этот рыцарь просит именно её руки, ведь она была вовсе не благородного происхождения.
– Никогда! – произнесла она наконец. – Никогда я не стану женой убийцы и разбойника, даже будь он сам король!
– Подумайте, миледи, согласившись на моё предложение, вы станете очень богаты, вы будите первой из женщин во всём мире! – продолжал Лихтенштейн.
– Никогда! Никогда я не притронусь к богатству, которое добыто кровью невинных людей! Знайте, я люблю одного Яна, и только ему буду принадлежать! – говорила девушка, стараясь сохранить свою храбрость, грозившую превратиться в отчаяние.
Страшная маска гнева исказила лицо барона, он схватился за рукоятку кинжала, но тут же остановил себя, затем сделал спокойное лицо и произнёс:
– Любовь, любовь, о, как ты слепа! Видите ли, миледи, это Ян показал нам дорогу в деревню, это он рассказал нам, что вы скрываетесь у колдуньи, что вы смогли избежать стрел моих слуг. Да, миледи, если бы не Ян, вы бы сейчас были в Гродно со своим дядей, но он продал вас за звонкую монету. Знайте, те, кого можно купить ничего не стоят! Он убил мальчишку, который был с ним, и теперь пропивает в таверне всё, что получил за вас. Но поверьте, я не злодей, и чтобы это доказать, я не стану вас мучить сиюминутным выбором. Я дам вам время подумать, решайте сами, с кем вы будите, со мной или с предателем!
С этими словами он развернулся и вышел прочь. У двери щёлкнул затвор, и узница, поражённая рассказом Лихтенштейна в самую душу, осталась одна со своим горем и муками. Мир для неё перевернулся, жизнь в одно мгновение потеряла всю свою прелесть, все краски, и осталась лишь боль от обиды, которой на самом деле её никто не наносил. Без сомнения, ложь сделала своё гадкое дело, самое страшное оружие пустил в ход Лихтенштейн, и попал прямо в цель. Теперь Ольга проклинала Яна, столь нежно ею любимого и почти была готова отдаться в руки истинного мерзавца.
А между тем в большом зале приспешники обступили своего господина, который прибывал в хорошем настроении, считая, что его партия выиграна.
– Милорд, я вас не понимаю, – обратился сэр Дарби к Лихтенштейну, – зачем вам эта дочь купца? Почему бы вам просто не взять её силой?
– Она не просто дочь купца, – ответил Лихтенштейн, – она дочь очень богатого купца, который оставил ей и её дяде огромное состояние! Его хватит, чтобы вооружить десять армий! Когда она станет моей женой, я получу деньги, а в один прекрасный день, когда мне надоест, моя благоверная исчезнет навсегда!
