Александр Шатилов
Кастерширская осада
– Поверьте, милорд, – увещевал он, – мой господин вот-вот прибудет сюда со своей армией и разгонит этих дураков, посмевших встать на нашем пути! Когда мы уходили из Чаврогов, за нами следовал лишь небольшой отряд в несколько сотен человек, так что этому сборищу костров просто неоткуда взяться.
– Почему же Сайкс не поторопится? – гневно воскликнул барон, хватая Гарола за ворот плаща.
– Думаю, он ждёт платы, милорд, немалой платы! – хитро отвечал Гарол, выскальзывая из рук барона.
– Значит, он получит её! – воскликнул Лихтенштейн, гневно отталкивая верных рыцарей и направляясь в свою сокровищницу.
В этот момент снова раздался залп тяжёлых пушек, оглушивший всё живое вокруг, вслед за которым громко крякнула и обвалилась ещё одно часть стены, не выдержав удара тяжёлых ядер. Послышались стоны и крики людей, попавших под завал. Дарби и Кренсил испуганно переглянулись. Никому из них не хотелось погибнуть этой страшной ночью, но бежать они не могли.
– Я видел сегодня дух белой леди, – мрачно произнёс сэр Дарби, поглаживая лезвие своего топора. – Это плохой знак! Говорят, что это вдова первого хозяина крепости. Всякий раз, когда это исчадье ада появляется на крепостной стене, это грозит бедой для всех, кто живёт в крепости.
– Да, я тоже видел её, – смущённо произнёс сэр Кренсил, при этом побледнев как полотно.
– Довольно вздора, благородные сеньоры! – грубо прервал их разговор хромоногий Гарол. – Уж если кому и грозит беда, так это жалким трусам за стеной!
Конечно, эти слова не внушали мужества в сердца рыцарей, не привыкших оборонять замков. Да и аргументы против слов предводителя мятежников были весьма внушительны.
Около полуночи на восточной стене замка появилась группа людей. Больше всех выделялся высокий рыцарь в доспехах из воронёной стали, покрытых золотым узором, в руках он держал увесистый цеп, оруженосец держал его щит с изображением алого ворона на чёрном поле. Этим рыцарем был сам Лихтенштейн. Рядом стояли два человека Норманна Сайкса: хромоногий Гарол с блестящим глазом и один из его помощников. Ещё несколько лучников и солдат стражи стояли вдоль стены, обвязывая верёвками увесистый сундук.
– Тирк, – обратился Гарол к своему помощнику, – доставь это золото нашему доброму господину Сайксу, и скажи, что мы ждём его здесь ещё с тремя такими сундуками!
– Не слишком ли ты вольно распоряжаешься моими деньгами? – сердито возразил барон, свирепо вглядываясь в темноту.
– Только такое вознаграждение приведёт сюда нашего доблестного владыку! – продолжал Гарол, осматривая своим единственным глазом сундук и Тирка, чьё и без того безобразное лицо с крючковатым кривым носом было сплошь изрезано следами оспы.
– Теперь в путь, – проговорил он.
Два лучника и сержант стражи бесшумно скользнули со стены вниз по верёвкам, за ними следом спустился Тирк. Когда они оказались на земле, люди Лихтенштейна спустили к ним на руки увесистый сундук, доверху набитый золотом. И вот в тишине все четверо с тяжёлой поклажей двинулись вдоль Глочерской трясины, увязая по колено в грязи, превозмогая усталость и справедливый страх. Совсем рядом ревели медные орудия, выплёвывавшие со снопом искр из своих жерл чугунную смерть. Ядра крошили камни со страшным звуком, от которого всё холодело внутри. Там и тут сновали конные патрули, которые можно было заметить по блеску трепещущих огней факелов. Короткими перебежками четвёрка мятежников прошла по краю непроходимых болот почти под носом у казаков и драгун, заступивших в караул. Но, столь удачно миновав самый опасный участок пути, Тирк совершил роковую для себя ошибку. Найдя широкую расселину между камнями в овраге под сенью вековых дубов, мятежники опустили в неё сундук с золотом. Расчёт был прост: либо все забудут о золоте в суматохе, либо Сайкс вовсе не станет выручать крепость, и после её падения все четверо спасшихся хорошенько разбогатеют. И так, оставив клад на попечение судьбы, Тирк, сержант стражи и лучники поспешили к лагерю Сайкса. В лесу они напали на патруль и отбили четырёх лошадей, на которых быстро скрылись в ночи, но долго ещё слышали они за спиной угрожающие раскаты пушечных выстрелов.
Когда же все четверо прибыли в лагерь Сайкса на утро следующего дня, то оказалось, что вожак мятежников не собирался никому помогать. Быть может он и подумал, что сможет заполучить золото Лихтенштейна, но слух о том, что из Сварды вышло новое воинство в семнадцать тысяч человек, состоявшее из отборных частей, отбил у него охоту выступать к сомнительной крепости и тратить силы в борьбе с хорошо подготовленными людьми Альвареса. Что касается гонцов Лихтенштейна, то Сайкс велел их убить, ибо они были совершенно бесполезны. А если когда-либо и вспомнил кто-то об их существовании, то легко было представить всё так, будто четыре труса сбежали или сгинули где-то в лесной чаще. Быть может золото и спасло бы жизни четверым мошенникам, но вот только было оно слишком далеко. Даже обмолвиться словом о кладе они не успели, и были убиты быстрыми руками своих же братьев по оружию.
***
Когда на горизонте показалась смутная синеватая полоска рассвета и звёзды сделались бледней, обстрел Кастерширской крепости прекратился. Ядра превратили каменные старинные стеры в груду щебня, погребшего под собой два десятка лучников, что прежде служили ордену Чёрного Креста. Алые знаки на облачении воинов, обагрённые кровью, зловеще выделялись на фоне серых каменных глыб. Часть укреплений обвалилась, оголив разгромленный двор и главную башню. Измученные люди Лихтенштейна спешно разбирали амбары и хозяйственные постройки. Из брёвен и досок поспешно возводились новые оборонительные сооружения поверх осыпавшихся стен. Мерный стук молотков и скрежет пил наполнил воздух. Однако вскоре прекратился и он. Над Кастерширом повисла гробовая тишина, предвещавшая страшную человеческую бурю.
Над рекой поднялась густая дымка, окутавшая крепость и подступы к ней. Из-за холмов медленно и величаво всходило солнце, как главный зритель страшного спектакля, за который будет заплачено человеческими жизнями. Солнце осветило деревья, покрытые пылью, и те почтительно замерли бронзовыми изваяниями. Пелена у самых стен зазолотилась, стала розовой, а потом кроваво-красной. И вдруг дымка растаяла, и тут только защитники крепости увидели, что под самые стены уже подошли сотни людей, готовых начать штурм.
Время было упущено. Альварес подошёл вплотную, и преимущества у защитников крепости уже не было. Они не могли эффективно использовать свои метательные машины, не могли обрушить на строй врага сосуды с горящим маслом, генерал Великого Совета обошёл их. Особенно неистовствовал сэр Дарби: он метался по двору, размахивая своим огромным топором, подгонял людей, проклиная всё на свете и особенно утренний туман, погубивший его. Сэр Кренсил командовал лучниками и стражей в массивной надвратной башне. Он был спокоен, словно никакой опасности не было, и только приказал приготовить котлы с кипящим маслом и принести на стены побольше камней. Сам Лихтенштейн наблюдал за всем происходящим из окна главной башни, периодически бросая гневные взгляды на оруженосца и хромого Гарола, стоявших у него за спиной.
– Надо сдаваться! – яростно прохрипел барон, наблюдая за продвижением людей генерала вне зоны досягаемости его орудий.
– Надо продержаться ещё несколько часов, – упрямо повторял Гарол, – вот увидите, Сайкс не оставит нас!
– К чёрту вашего Сайкса! – выкрикнул Лихтенштейн.
Затем, оттолкнув оруженосца и Гарола, ринулся к другому окну и закричал что было сил:
– На стены! Все на стены! Стоять насмерть!
Испуганные обессилившие люди с луками и копьями карабкались на каменные укрепления, стараясь занять самое безопасное место. Ещё день назад они не подозревали, что им придётся оборонять крепость. Многие их них смело грабили купцов, отчаянно отнимали хлеб у крестьян и отважно поджигали хижины бедняков. Но теперь, когда смерть взглянула им в глаза, все эти люди перепугались, точно зайцы и молили Господа о прощении. Через узкие отверстия бойниц каждый видел стену шиитов, ощетинившуюся пиками, которая двигалась прямо на них. Не успел Кренсил скомандовать стрелять по наступавшим, как из-за щитов врага полетела целая туча стрел, пущенных из длинных луков и арбалетов. Прямо за дюжими богатырями русской дружины шли стрелки разных воинств, собранных для усмирения мятежников. Следом казаки открыли огонь из самопалов, галереи тотчас заполнил стон раненных. Убитые падали один за одним, многие даже не успевали выпустить стрелу во врага. Под боевые кличи, вой труб и волынок, грохот литавр и ржанье коней солдаты Альвареса бросились в атаку на замок. Защитники осыпали камнями напиравших дружинников, рыцарей и казаков, стрелы и копья дождём лились на них, пронзая тела идущих на штурм. К стенам были приставлены крепкие лестницы, и смельчаки с обнажёнными мечами карабкались на стены.
Вдруг со свистом из-за стен вылетели несколько массивных валунов и рухнули в толпу, убив несколько человек. Это сэр Дарби, выбросив лично камни из противовеса катапульт, приказал нанести удар по подходившим резервам во главе с полковником Шатиловым. А под стенами тем временем скучились несколько сотен людей, особенно плотно обступивших лестницы. Неожиданно чёрным дымящимся ливнем хлынула со стен смола, пущенная по приказу сэра Кренсила. Толпа отхлынула от стен, оставляя в луже дымящейся жижи тела обожжённых воинов, катавшихся по земле и корчившихся от боли. Смельчаки падали с высоких лестниц, ломая хребты о камни. Лестницы защитники замка отталкивали от стен, и те падали, придавливая своей тяжестью людей.
Но под напором свежих сил, не давших первой линии отступить, русичи, варяги, рыцари и казаки вновь подошли под самые стены, вновь приставили лестницы к укреплениям крепости, и вновь смельчаки полезли штурмовать Кастершир. К самым воротам подкатили таран и ударили по ним. Стрелки перезарядили арбалеты и самопалы и дали залп, а потом ещё один и ещё. Под их прикрытием русская дружина овладела частью стены. Поднимались новые и новые воины и вступали в бой. Одним из первых на стене оказался Ян Стихорецкий. Забравшись по дрожавшей лестнице, он спрыгнул на пол в галерее и тотчас схватился с двумя бросившимися на него стражниками. А рядом уже дрались братья Рубенко, грузный сэр Ротенберг нашёл в себе силы вскарабкаться по лестнице и вовсю размахивал двуручным мечом, наводя ужас на людей Лихтенштейна, капитан Монтесерро разил саблей врага направо и налево. Через несколько минут уже на всех галереях закипела ожесточённая рукопашная схватка.
По двору в панике бегали оруженосцы, конюхи и повара, кто с оружием, кто без. Ворота трещали, грозя обвалиться в любую минуту. Сэр Дарби неистовствовал во внутреннем дворе, угрожаю убить всех, кто струсит, но его уже никто не слушал. Несколько солдат противника бросились на него, но сразу же двое из них упали зарубленными топором Дарби. Несколько стражников и рыцарей выбежали из главной башни и оттеснили прорвавшихся русичей и казаков. Греценко с саблей в руке прокладывал себе путь к чёрному рыцарю с топором, но выстрел в спину коварного мятежника оборвал жизнь могучего казака. Петро, как не был искусен во владении клинком, был поднят на копья стражниками Лихтенштейна. Капитан Монтесерро схватился на галерее с сэром Кренсилом, однако рыцарь легко одержал над ним победу. Но не отступили люди генерала Альвареса, и всё больше их лезло на стены, уже не боясь стрел мятежников.
Сэр Дарби, обезумев, убил двоих слуг, старавшихся найти убежище в главной башне. Поняв, что никто уже не стремится защитить крепость, а лишь спасти свою жизнь, он стал с остервенением выбрасывать камни из корзины с противовесом у одной из метательных машин. Затем он схватил огромный камень, положил его на ложку, натянул верёвки и запустил камень в небо, со словами проклятья в адрес Альвареса и всех его людей. Но камень не долетел до цели. Огромная гранитная плита пробила стену надвратной башни и сокрушила опоры в помещении, из которого лучники вели обстрел атакующих. С грохотом рухнули перекрытия, погребя заживо лучников, стражу и нескольких рыцарей. Масло, уготовленное для шедших на таран, разлилось и сожгло кожу тех, кто попал под обломки стен. Сэр Дарби в исступлении сел на перекладину катапульты, он не мог поверить, что настал конец крепости, его конец.
Так он и сидел, не в силах стронуться с места, наблюдая, кок горят башни и галереи, как всё рушится и гибнет. Он был непобедим всегда, и не было для него ничего более невозможного, чем поражение. Прямо перед ним с треском пробили ворота, массивный таран, обитый шкурами, пропитанными водой, с криками вкатили на двор дюжина богатырей, прикрываясь им от стрел, как громадным щитом. Вслед за ними с диким свистом ворвалась конница, всадники разили встречных врагов, не щадя никого из людей Лихтенштейна. Внезапно Дарби пришёл в себя, с ненавистью поглядел на метавшихся по двору всадников и перепуганных пажей, поднял свой топор, но тут же и упал, рассечённый мечом русского князя Борислава.
На главной галерее схватились полковник Шатилов и рыцарь Кренсил. С ожесточением наносились удары, точно два коршуна столкнулись в небе над добычей. Клинки мелькали в воздухе, и слышался звон стали, гулкими эхом повторяемый стенами галереи. И вот они оба кинулись друг на друга, оба нанесли свой последний удар, и стон пронёсся по галерее. Проткнутое насквозь тело сэра Кренсила сползло на каменные плиты пола, обагрённого кровью. Полковник Шатилов стоял неподвижно, глядя на поверженного врага. Меч рыцаря скользнул по его груды, вспоров чёрный мундир и повредив мышцы. Но он не чувствовал боли, её заглушала радость победы.
Постепенно все внешние стены и башни были заняты людьми Альвареса. Во внутреннем дворе солдаты перевязывали раны самодельными бинтами, представлявшими собой разорванные на ленты праздничные рубахи. Лишь в главной башне несколько мятежников всё ещё оказывали ожесточённое сопротивление. Ян Стихорецкий повсюду искал покои, в которых была заперта Ольга. Неожиданно он услышал её крик и бросился вверх по винтовой лестнице вверх на открытую площадку главной башни. Яркие солнечные лучи на минуту ослепили его.
– Ян! – услышал он голос любимой, донёсшийся справа от него.
Повернув голову, Стихорецкий увидел Ольгу, её горло сжимала рука высокого рыцаря в чёрных доспехах.
– Отпусти её, Лихтенштейн! – крикнул Ян, подходя ближе.
– Нет, она моя, ты не получишь её, даже если ты и сжёг мой замок! Никогда! – ответил Лихтенштейн, отступая к зубчатой стене.
Оруженосец барона кинулся на Яна с пикой наперевес, но шляхтич успел уклониться от удара и в ответ ранил оруженосца, полоснув его саблей по спине. В этот момент Лихтенштейн хотел бежать с пленницей через маленькую угловую башню, но ему навстречу высыпали казаки во главе с десятником Рубенко. Отступать было некуда, и барон, прикрываясь заложницей, попятился в угол, скалясь как загнанный волк.
