Александр Скоков
На всех была одна судьба
«Маратовцы» – самые желанные гости лицея. Одна из таких встреч состоялась осенью 2006 года, когда отмечалось 90-летие со дня рождения В.Г. Бенеманского. Встретиться с офицером легендарного корабля, услышать рассказ о великом подвиге 900-дневной обороны родного города – такое останется в сердце на всю жизнь!
Есть у державы атомный флот
Последние взрывы, последние залпы… Над городами Европы, превращенными в руины, над заросшими бурьяном полями – тишина… Но тишина тревожная, настороженная, предвестница наступающей «холодной» войны. И, восстанавливая разрушенное, возводя новое – жилье, фабрики, заводы, – страна крепила оборону, строила флот грядущего дня.
В 1946 году Вадим Бенеманский подает рапорт о намерении продолжить учебу в Военно-морской академии, начинает готовиться. Но служба есть служба: вместо разрешения на сдачу экзаменов приходит приказ выезжать в Германию на ремонт корабля, доставшегося нам по репарации. Только спустя четыре года осуществляется мечта флотского инженера продолжить образование, заняться научно-исследовательской работой. Закончив академию им. А.Н. Крылова, он получает назначение в Военно-морской НИИ эксплуатации кораблей ВМФ – начальником отдела паротурбинных установок. Все годы, проведенные на боевых кораблях, в жестких тисках повседневных забот, он верил, что однажды засядет за таблицы, расчеты, схемы, станет одним из тех, кто будет создавать технику будущего. Со студенческих лет не расставался он с мечтой стать конструктором, испытателем.
Разработки, которые вел отдел, позволили обобщить опыт эксплуатации боевых кораблей в войну, дать ценные рекомендации на будущее. Морская крепость Кронштадт в это время проходит стадию модернизации, и, учитывая хорошие организаторские способности Бенеманского, его назначают флагманским инженером-механиком крепости. Через четыре года Вадим Германович снова возвращается в науку – на этот раз в 1-й НИИ ВМФ начальником отдела атомных энергетических установок кораблей ВМФ.
Капитана 1 ранга В.Г. Бенеманского можно по праву считать одним из тех, кто внес огромный вклад в дело создания нашего могучего подводного атомного флота. Завидное творческое долголетие! До 2003 года ведущий инженер ЦКБ «Рубин» В.Г. Бенеманский, вырастив плеяду талантливых учеников, возглавлял одно из важнейших направлений научного поиска в своей области. Почти полвека отдано любимому делу. С начала 60-х годов ему довелось работать с такими видными учеными минувшего столетия, как президент Академии наук СССР академик А.П. Александров, академик И.Д. Спасский.
В.Г. Бенеманский входил в оперативную группу по созданию атомной энергетики, представляя атомный флот державы. Решение о создании оперативной группы было принято правительством СССР, возглавлял ее сам А.П. Александров. У этого выдающегося ученого-физика, блестящего организатора Вадим Германович учился целеустремленности, стратегии поиска, прорыва и невероятной, неиссякаемой работоспособности. Во время выезда оперативной группы в Дубну, Калугу, на объекты Севера с утра до вечера шли научные дискуссии, решались практические вопросы, иной раз и без обеда… «Сразу пообедаем и поужинаем», – шутил президент Академии, ценивший каждую минуту бесконечного и такого скоротечного времени. В 1972 году В.Г. Бенеманский за участие в создании атомных подводных сил ВМФ становится лауреатом Государственной премии СССР. Студент-четверокурсник Уральского политехнического, направленный в 1937-м по путевке комсомола на учебу в Ленинград, мог ли предполагать, что станет одним из создателей ядерных энергетических установок могучих подводных кораблей?
И все же характер, жизненные установки закладывались там, на уральской земле. Как и свою любовь он нашел еще в юности и сохранил на всю жизнь. В 1939 году, получив краткосрочное увольнение, курсант «Дзержинки» приезжает в Свердловск, чтобы расписаться в загсе со своей невестой, выпускницей того же Политехнического. С тех довоенных времен они вместе – Евстолия Петровна и Вадим Германович. Даже в Германии, где муж вводил в строй корабль, она была рядом с ним.
Сын Дмитрий выбрал морскую стезю отца. Закончив Высшее военно-морское училище, 20 лет служил на кораблях ВМФ и вышел в запас капитаном 2 ранга. Дочь, Галина Вадимовна, – профессор, доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник знаменитого физтеха им. А.Ф. Иоффе.
Получили высшее образование и внуки; самому младшему из рода Бенеманских, правнуку Ярославу, 12 лет. Возможно, он продолжит морские традиции семьи.
Среди почетных грамот, дипломов, авторских свидетельств есть одно, особенно дорогое Вадиму Германовичу, благодарственное письмо. Текст отпечатан на машинке, в левом углу – фиолетовый штамп: «Линкор “Марат”. Краснознаменный Балтийский флот. 4 апреля 1942 г.». Адресовано письмо матери офицера.
«Многоуважаемая Ольга Александровна Бенеманская! Командование линейного корабля “Марат” поздравляет Вас по поводу высокой Правительственной награды, которой удостоен Ваш сын Бенеманский Вадим Германович. Благодарим за воспитание мужественного и стойкого защитника нашей социалистической Родины. Честь и слава орденоносцам – героям Отечественной войны.
Командир линкора “Марат” капитан 3 ранга В. Быков».
Первый орден Красной Звезды, врученный на линкоре, – память о жестоких сражениях осени 1941-го, блокадной зиме и первой военной весне, укрепившей уверенность, что враг будет разбит, изгнан, и снова воды Балтики станут свободно бороздить корабли под флагом Родины.
НА ПЕРЕДОВОЙ, ВМЕСТЕ С БОЙЦАМИ
Рубеж обороны
«Кончается наша дорога – дорога пришедших с войны», – написал на исходе жизни наш земляк, поэт-фронтовик Михаил Александрович Дудин.
Поколение пришедших с войны стремительно редеет. Нет уже с нами и самого поэта, и тысяч его фронтовых братьев и сестер. Но в поредевшей цепочке еще хранится живая память о тех днях.
Какой была у Клавы семья? Обычная, ленинградская. Папа, Константин Фёдорович Посничёнок, машинист старой школы железнодорожников, водил пассажирские поезда на Украину. (Сквозь огонь Гражданской прошел на своем бронепоезде, устанавливая новую власть.) Мама занималась швейным делом, подгоняя, приводя в порядок обмундирование красноармейцев из частей, стоявших на станции Воздухоплавательная. Клава бегала с подругами в школу, любила проводить свободные часы в зоологическом кабинете, среди аквариумов с рыбками и ужами. Сдавала с одноклассниками нормы на значки БГТО, ГТО – они в самом деле были готовы и к труду, и к обороне.
После девяти классов, перед финской кампанией, она закончила школу технической учебы и пошла работать продавцом в Гостиный двор. В тот год семью Посничёнок постигло горе – Константин Фёдорович потерял жену, а Клава – маму. Может, поэтому, чтобы отвлечься от горьких мыслей, с особым старанием она занималась по вечерам на курсах медсестер. Не знала, что скоро эти курсы и определят ее судьбу – уведут на фронт, на самый передний край.
В Гостином дворе, с началом войны, летом 1941 года в продажу выбросили все запасы промтоваров. Видимо, была установка в короткий срок разгрузить склады, базы. И прилавки скоро опустели. Из торговых работников стали формировать отряды, направляя их на строительство оборонительных сооружений на подступах к Ленинграду. Так и оказалась Клава вместе с другими гостинодворцами возле деревни Фёдоровка на берегу реки Оредеж. С собой велено было взять самое необходимое: подушку, легкое одеяло, смену белья. Походная кухня дымила тут же, на берегу реки. Часть горожан разместили в палатках, других определили на постой по избам. Народу прибыло немало – больше тысячи человек. Выдав лопаты, поставили задачу: рыть противотанковые рвы. Рубеж обороны предполагалось возвести вдоль реки, создав таким образом для противника две преграды.
Обстановка на фронте ухудшалась по часам. Танковые, моторизованные части немцев, не ввязываясь в местные бои, стремительно приближались к Ленинграду. Огромные массы людей, занятых на оборонительных работах, могли оказаться в окружении. От руководства укрепрайона поступил приказ: без промедления двигаться в направлении Павловска, Детского Села, придерживаясь правой стороны железной дороги. С левой стороны уже отчетливо слышался зловещий гул – это катила немецкая техника. Угроза оказаться отрезанными заставляла бежать и бежать из последних сил. На ходу выбрасывали из вещевых мешков одежду, белье, посуду. С десяток шагов передышки – и снова бег…
В себя пришли, только завидев здание Витебского вокзала. Город еще не знал массированных налетов немецкой авиации, черный день 8 сентября был впереди, и все-таки за эти недели, пока девушки отсутствовали, перемены произошли. Зенитки, маскировочные сети… Витрины магазинов забиты досками, заложены мешками с песком. Еще недавно такой нарядный Международный проспект выглядел мрачным, настороженным… Дом Клавы находился на углу Международного проспекта и Заставской улицы, напротив завода имени Егорова, где теперь работал компрессорщиком Константин Фёдорович.
На вагоностроительном заводе имени Егорова и начался для Клавы отсчет блокадных дней. Взяли ее на лесопилку – сортировать, складывать, разносить по цехам доски, необходимые для разных военных нужд, в том числе и для сколачивания щитов, которые отправляли на санпропускники. Все цеха завода переходили на выпуск военной продукции, так необходимой фронту. Бомбежки чаще приходились на ночь – воздушные пираты стремились прорваться к центру под покровом темноты. Иной раз за ночь объявляли по 12–16 тревог, а завтра утром, к восьми, надо быть на работе. И Клава с отцом оставались дома, не спускались в бомбоубежища, которые тоже нередко оказывались под завалами. Дом трясло, стены ходили ходуном, но уже не было того страха, как в первые налеты.
В начале весны руководство предприятия решило открыть при заводе детские ясли. Некоторые женщины, имевшие малолетних детей, приносили их с собой на работу, опасаясь оставлять малышей в нетопленных, пустых квартирах. Помещение на улице Холмской предстояло отремонтировать, и Клаву включили в бригаду отделочников. Красила, клеила обои, осваивала новую профессию. Ясли открыли, приняли первую группу малышей, но заниматься с ними Клаве не пришлось. Ее включили в отряд МПВО – в личном деле была отметка об окончании курсов медсестер. Весной на город навалилась новая беда. Истощенный за зиму человеческий организм уже не мог сопротивляться болезням, инфекциям – началась эпидемия дизентерии. На борьбу с этим опасным массовым заболеванием и бросили подразделения МПВО. Штаб группы, к которой была прикреплена Клава, находился недалеко от ее дома – на Цветочной, 16. С медицинской сумкой, в которой и было-то из лекарств только горсти две таблеток марганцовки, шла она от подъезда к подъезду, поднималась по скользким, темным лестницам. Какими долгими казались лестничные марши в старых домах! Силы были уже не те, что осенью.
Не зимой, а именно весной, когда, казалось, самые тяжкие испытания позади, началась неостановимая гибель людей. У человеческих сил есть предел, который нельзя нарушать. В апреле 1942 года умер Константин Фёдорович, найдя последнее пристанище в братской могиле на Волковском кладбище.
В апреле ленинградцы приступили к большой, хорошо организованной уборке города. Старики, женщины, дети, работники учреждений, воинские части, отряды МПВО вышли на улицы, на свои участки. Полгода в огромном городе не работала канализация, многие разбитые дома за зиму превратились в свалки нечистот… Все это надо было расчистить, извлечь, вывезти.
С каждым теплым днем росла угроза вспышки эпидемии, которая для ослабленных людей означала верную гибель. Подвиг ленинградцев весной 1942 года можно приравнять к героической обороне в августе – сентябре 1941-го. Изможденные, больные, стар и мал каждое весеннее утро выходили на улицы, площади, во дворы и переулки родного города. Не имея сил поднять тяжелый лом, часто вдвоем, в четыре руки, кололи огромные грязные наледи. И невозможное свершилось! Убранный, похорошевший, зазеленевший первыми листочками уцелевших кленов, верб, тополей, Ленинград встречал свою первую блокадную весну.
Клава шла по чистому, подсохшему асфальту, глядела вглубь синих небес и каждой кровинкой чувствовала, знала: победим! Вернется мирная жизнь. Летом ее вызвали в военкомат, сказали: готовься. Она и сама давно хотела уйти добровольцем, но на кого оставить больного отца?.. Теперь все решилось само собой. На фронт!
Четвертая батарея
7 августа 1942 года, прибыв, как положено, с личными вещами, оформляла Клава свои документы в военкомате. И вскоре обживала нары в одной из землянок, находившихся возле насыпи Варшавской железной дороги, где осенью 1941 года располагался батальон ополченцев Кировского района. Обмундирование, кирзовые сапоги, пилотка… Должность – санинструктор, а проще говоря, санитарка. Но вначале их, блокадных девчушек, надо было поставить на ноги, подкормить.
К тому времени армейского пайка для этих целей уже хватало.
К осени молодое пополнение направили в район морского порта, где велась учеба новобранцев. Санинструктор на передовой – не только медик.
Бой есть бой: надо знать виды оружия, уметь им пользоваться, при случае заменить телефониста, радиста. С наступлением морозов будущее пополнение выводили на прибрежный лед и проводили обучение «на местности».
После такой основательной подготовки и оказалась Клава на боевых позициях у Пулковских высот. Артиллерийская батарея – 4 пушки, свое маленькое «хозяйство» с землянками, блиндажами. До немцев – рукой подать.
На некоторых участках их траншеи от наших передовых постов отделяли метров сорок. В часы затишья было слышно, как там пиликает гармошка. Но затишье случалось редко, а вот перестрелка, бои… Нередко бойцы получали ранение именно там, на вынесенных вперед постах, и ей приходилось ползти по канавам, траншеям, заполненным грязью, снежной слякотью, набирая в сапоги… Оказав раненым первую помощь на месте, Клава доставляла их с сопровождающими в землянку и уже отсюда отправляла в госпиталь.
Отозванная на переформирование в район Колпино, часть уже не вернулась на Пулковские высоты. Санинструктору 4-й батареи 4-го артиллерийского полка ефрейтору Посничёнок предстояло продолжать службу на легендарном Ораниенбаумском пятачке. Видимо, уже тогда, летом 1943 года, созревал конкретный план освобождения Ленинграда от блокады, и Ораниенбаумскому плацдарму здесь отводилось особое место. Именно отсюда в январе 1944-го и будет нанесен первый удар. Начнется великое победоносное сражение. И к этому удару соединения, находившиеся на плацдарме, стали готовиться задолго до первых залпов.
Когда в январе 1944 года 2-я ударная армия начнет наступление, четвертая батарея будет поддерживать первый батальон 98-й стрелковой дивизии. Враг яростно сопротивлялся, но ничто не могло остановить натиск советских войск. Санинструктор, по предписанию, должен был находиться вместе с наступающими подразделениями, и Клава двигалась с бойцами 1-й роты батальона, которым командовал отважный офицер Георгий Лебедев.
Среди бойцов было немало студентов института им. Лесгафта. Многим из них, вчерашним мальчишкам, так и не суждено было провести свой первый урок. Один такой паренек в белом маскхалате лежал на снегу со смертельным ранением в живот, и Клава ничем не могла ему помочь, как только в последнюю, смертную минуту погладить по-сестрински мальчишеский остывающий лоб… А роты, батальоны устремлялись вперед, не давая врагу занять оборону. В районе Волосово Клава вместе с разведчиками прочесывала окрестные леса. Снайперы, «кукушки», прятались в гуще деревьев, и чтобы их засечь, приходилось идти на хитрость. Памятью о наступлении с Ораниенбаумского плацдарма стала медаль «За боевые заслуги».
Вместе с разведчиками Клава двигалась впереди основных сил – пригодились марш-броски во время учений на Ораниенбаумском пятачке. Противник отступал, нанося ответные удары. В ночь на 22 января, через неделю после начала наступления, Клава попала под минометный обстрел. Пришел ее черед отправляться в госпиталь. И только там обнаружилось, что, кроме ранения, сильно обморожены ноги. Первую операцию по извлечению минных осколков делали в госпитале в Больших Ижорах , потом переправили в Ленинград. После гипса рука слушалась плохо; главный врач прописал ей «физкультуру» – ручной щеткой натирать паркетный пол (госпиталь располагался в бывшей школе). Клава плакала от боли, но, приученная к дисциплине, задание старательно выполняла.
Из госпиталя на поправку посылали в батальон выздоровления. Там, под Гатчиной, для летчиков в подсобном хозяйстве выращивали овощи. Работать приходилось в земле, сырости, с мокрыми ногами, и ее неокрепший организм не справился с такой нагрузкой. Снова госпиталь, долгое лечение и в 20 лет – инвалидность.
Дом, из которого Клава уходила на фронт, был разбит, ей дали 6-метровую комнатушку – только-только поставить кровать и комод. Известный в Ленинграде доктор Л.А. Пантофель помогла санитарке-фронтовичке выкарабкаться из тяжелой изнурительной болезни. Немного окрепнув, Клава устроилась лаборанткой на фабрику фотобумаги. В победном 1945-м вышла замуж за моряка-балтийца Георгия Григорьевича Алехина.
Внуки Клавдии Константиновны Андрей и Антон, как и все питерские ребята, знают, что в обороне Ленинграда принимали участие многие женщины, девушки, но оказаться в 18 лет на передовой, ходить с бойцами в атаку, прочесывать с разведчиками лес…
Поколению Клавдии Константиновны, ее сверстникам все было по плечу, потому что воспитывали их как настоящих сыновей и дочерей Родины. А разве можно оставить в беде мать?..
ОРДЕН СЛАВЫ
Так было в 1941-м
Спустя многие годы после войны поэт, фронтовик Юлия Друнина напишет:
Смотрю назад, в продымленные дали:
Нет, не заслугой в тот зловещий год,
А высшей честью школьницы считали
Возможность умереть за свой народ.
Все было именно так: поколение, воспитанное на любви к Родине, знало твердо, без сомнений: их место там, где решается судьба Отчизны. Позже выяснилось, что некоторые из них приписывали себе год, чтобы попасть в армию.
Дети и подростки предвоенных лет не были избалованы легкой жизнью, готовились к ней всерьез, не искали легких путей. В школу Валя Каужен пошла в Ленинграде, с первых классов увлеклась спортом и это увлечение привезла в Среднюю Азию, в Ургенч, где жила теперь мама. Стала чемпионкой области по бегу, а по прыжкам даже выступала на республиканских соревнованиях в Ташкенте; успевала заниматься и гимнастикой.
Десятилетку заканчивала в Ленинграде, готовилась поступать в медицинский институт. Планы изменил случай: в медицинском перед экзаменами встретила бывшего школьного физрука, заслуженного мастера спорта Ненмасова. Учитель, знавший ее спортивные успехи, рассудил так: неизвестно еще, каким будешь врачом, а вот то, что из тебя получится талантливый преподаватель физкультуры, видно уже сейчас. И не откладывая, повез Валю с Петроградской на улицу Декабристов – в институт им. Лесгафта.
С первых месяцев учебы стало ясно: жизненное призвание выбрано правильно. Появились подруги – подающая большие надежды гимнастка Люся Букасина и Валя Грицук…
Учиться пришлось только год. Летом 1941 года на спортивной базе института в Кавголово открылись курсы медсестер. Обстановка менялась стремительно – с курсов девушек срочно направили на строительство оборонительных укреплений в районе Кингисеппа. Вернувшись с земляных работ, первым делом отправились в баню. Возле флотского экипажа встретили однокурсника. «Девчата, тут идет запись на флот!» Воевать с моряками на кораблях – вот здорово!
Получив тельняшки, кители, флотские ремни, девушки почувствовали себя настоящими краснофлотцами. Даже сфотографировались на память. (Эта флотская фотография сохранилась у Валентины Ивановны до нынешних дней.) Но с падением Таллина, куда должны были следовать десантные корабли, все изменилось. Из моряков срочно формировали батальоны морской пехоты для защиты Ленинграда, а девушек направили в госпиталь в Кронштадт.
Госпитальная служба продолжалась недолго: три неразлучные подруги получили назначение в пехотную часть, отправлявшуюся под Красное Село. В машины грузились около Военно-медицинской академии; девушки, сменившие флотскую форму на солдатское обмундирование, оставили себе тельняшки и ремни. Через плечо – противогаз, санитарная сумка…
Эти сумки с перевязочными материалами, йодом, жгутами потребовались очень скоро. Едва заняв оборону, пехотинцы при поддержке танков пошли в контратаку. Вел цепи сам маршал Ворошилов. Девушки поддерживали наступательный порыв боевой песней. Немецкой авиации, уже имевшей опыт поражения пехоты с воздуха, представилась возможность показать силу бомбовых ударов. Медсестры бинтовали раненых тут же, на поле боя, среди грохота взрывов; «тяжелых» грузили в санитарные машины.
Руки, рукава гимнастерки в крови. Первая кровь войны… Ранен был и Ворошилов; Люся Букасина сделала ему перевязку – маршал подарил ей самый настоящий пистолет. Тезки-Валентины вооружились наганами, которые им отдали направляемые в госпиталь тяжелораненые. Последняя санитарная машина под минометным огнем уходила через капустное поле – все дороги были уже перекрыты. Валю в том бою не задело ни пулей, ни осколком мины, только вдребезги разлетелась бутылка с йодом и забрызгала гимнастерку, лицо.
После переформирования девушки оказались в медсанбате 72-й стрелковой дивизии. Им, побывавшим на передовой, хотелось снова туда, где их сверстники сходятся с врагом в смертельной схватке. Кроме бега, прыжков, фехтования, гимнастики Валя к тому же неплохо играла в шахматы и однажды обыграла самого командира дивизии, заглянувшего в медсанбат. Победителю, как известно, положена награда. Валя попросила: все трое хотим на передовую. Комдив не возражал, но вместе не получалось – пришлось девушкам расстаться.
Фронт
Бойцы отдельного батальона особого назначения, где служила санинструктором Каужен, выполняли специальные задания, чаще – вылазки «за языком». К переднему краю группа уходила ночью на лыжах (искусству лыжного бега разведчиков в перерывах между заданиями обучала медсестра-спортсменка). У проволочного заграждения немецкой обороны, распластавшись на снегу, в свете подвешенных на парашютах ракет терпеливо ждала она возвращения бойцов, чтобы в случае необходимости сразу оказать помощь раненому. Главное для фронтового медика – не обморозить руки: с больными руками много не наработаешь. Вот и отогревала замерзающие пальцы в карманах с химическими грелками. Стычки при выполнении задания случались часто, бойцы подтаскивали товарища, и если ранены были ноги, Валентина финкой вспарывала ватные брюки и бинтовала тут же, на снегу.
Подкосила медсестру не вражеская пуля, а болезнь – желтуха. В жилых бараках, траншеях водились стаи крыс – неизбежных спутников военного быта. Из медсанбата с запасом лекарств она в первую же ночь сбежала. Тот, кто был на войне, знает, как прикипаешь душой к своей роте, своему батальону. Вернувшись, тихо заняла свое место в холодном бараке, где в кружках замерзает вода. Во сне не слышала, как бойцы, узнав, что «сестренка» вернулась, накрыли ее снятыми с себя шинелями. Забудешь ли когда такое!
Стояли они близко от города, под Колпино, и однажды Валентина получила разрешение навестить пожилую родственницу. В большой коммунальной квартире, знакомой с довоенных лет, случайно обнаружила ящик с сигнальными ракетами. Враг засылал агентов, вел вербовку, редкая бомбежка обходилась без «зеленых цепочек».
В Большом доме, куда обратилась фронтовая медсестра, ей выдали гражданскую одежду, вооружили пистолетом. Подыскали «подругу» – жену знакомого спортсмена. Стали ждать… Явился парень – родственник проживавшей здесь до эвакуации женщины; несколько раз до войны Валя видела его мельком в этой квартире. Не церемонясь, с ходу агент стал вербовать: на той стороне фронта их ждет сытая жизнь, о которой они здесь уже забыли. Достал водку, нарезал хлеб. Водку в темноте они выплескивали на ковер, поддерживали беседу, обещали подумать… Арестованный агент на допросе, не владея собой, угрожал Валентине. Он-то не знал, что такое фронт, когда из боя может не выйти целая рота…
Пришлось послужить ей разведчицей в 9-м артиллерийском полку. В районе Колпино, где 72-я дивизия держала оборону, на нейтральной полосе оказалось пригодное к восстановлению орудие. При нехватке огневых средств было удачей заполучить пушку… Валентина получила задание засечь огневые точки противника на этом участке и, нарисовав панораму переднего края, все нанести, отметить. Вместе с бойцами медсестра-разведчица участвовала в ночной операции, под минометным, пулеметным огнем оказывала помощь раненому. Память о той успешной вылазке – медаль «За боевые заслуги».
Огонь на себя
Январь-февраль 1944 года стали переломными в долгой осаде Ленинграда. Враг был отброшен от стен города, Советская армия успешно наступала на Запад, но сопротивление оккупантов не ослабевало. Особенно жестокими были бои за крупные узлы обороны немцев. Так случилось и под Нарвой. Вырвавшиеся вперед наши части иногда попадали в окружение.
Произошло это и с подразделением, в котором служила Валентина. Четверо суток находились они без продовольствия, почти не имея боеприпасов. Немцы, не получая ответного огня, расстреливали окруженных с близкого расстояния. Из репродукторов, развешанных на деревьях, неслись призывы сдаваться и танцевальная музыка. Такое было представление о моральном духе советских бойцов, в основном молодежи: послушают красивую музыку, затоскуют по мирной жизни и поднимут вверх руки.
Погиб радист, и Валентина, к тому времени освоившая радиосвязь, приняла рацию. Командир окруженной группы полковник С.М. Шуляев решил в эту ночь пробиваться к своим, вызвав огонь на себя. Нередко наши бойцы решались на этот шаг, когда все возможности отбиться были уже исчерпаны. Валентина передала координаты, и когда рядом рванул первый наш снаряд, взвалив рацию, с наганом в руке, бросилась вместе с цепью бойцов на немецкие пулеметы. «Вставай! – тянула она за рукав упавшего в воронку солдата. – Вставай!» Не все были тут видавшими лиха фронтовиками – в пополнении 1944 года встречалось немало «зеленых» мальчишек.
Автоматные диски пусты, в ход – гранаты. Первый раз метнула она боевую гранату в цель. Еще полсотни шагов. Артналет не стихал, столбы земли вздымались там и тут. Высоченная сосна в лунном свете вдруг взлетает комлем вверх. Начинает бить немецкая артиллерия по нашим позициям, куда прорывались бойцы. Снова окопы – чьи? От взрыва скатилась в один из них, кто-то ворочается, пытается встать. Ухватилась за шинель – наша, родимая, грубошерстная, немецкая – мягче… Хромовые сапоги, которые Валя не снимала все эти дни, находясь в окружении, стаскивали в деревенской бане. Ноги обморожены до колен. От эвакуации в госпиталь наотрез отказалась, поверила лекарским способностям простых женщин той маленькой деревеньки на реке Плюсса.
Народными средствами – глиной, яйцами, уксусом, травяными примочками – деревенские целители спасли девушке ноги. Но встать, ходить еще долго не могла. Указ о награждении орденом Славы сержант Каужен слушала уже стоя на ногах. Сам орден вручали ей позже, в Смольном.
Польша, Пруссия, тяжелые переходы, бои. Война подходила к концу, страна готовилась к мирной жизни. Незадолго до Победы комдив вызвал ее в штаб. «Жива? Иди учись!» Зимой 1944 года, когда наши войска гнали врага от Ленинграда, на берегу Луги встретилась разведчица 9-го артполка с комиссаром партизанского отряда Владимиром Дмитриевичем Шапошниковым, тоже лесгафтовцем. Встреча стала их общей судьбой. Вернувшись после войны в Ленинград, отпраздновали свадьбу, продолжили учебу, прерванную войной.
Июньским днем 1940-го вместе со школьным учителем вошла она первый раз во двор института на улице Декабристов. Обратила внимание на вывеску: «Научно-исследовательский институт физической культуры».
«Хочу учиться здесь!» Учитель успокоил: «Будешь. Только сначала надо закончить обычный институт».
15 лет В.И. Шапошникова была заместителем директора НИИ по научной работе – более 130 книг, монографий, публикаций… Ветеран войны, ветеран спорта, ведущий специалист по хронобиологии, трудится Валентина Ивановна и сейчас в ГНИИ социально-экономических проблем и спортивно-оздоровительных технологий Государственного национального института физической культуры им. П.Ф. Лесгафта.
Ордена, медали должны вручаться героям. И все же не о наградах думали они – вчерашние студенты и школьники, – надевая гимнастерки и пилотки.
Высшей честью считали они «возможность умереть за свой народ». Так было на Руси испокон веков. И так будет.