Александр Тимофеевич Боннер
«Неудобное» искусство: судьбы художников, художественных коллекций и закон. Том 1
В 2010 году потомки Казимира Малевича предъявили свои требования к Художественному музею в Базеле, главным пунктом которых было возвращение двух работ художника, созданных гуашью, а также передача наследникам более 60 рисунков мастера.
В ответ представители музея заявили, что все работы были куплены им на законных основаниях в рамках законодательства Швейцарии. Они подчеркнули, что в возникших проблемах виноваты друзья Казимира Малевича в Берлине, которым в 1927 году художник оставил свои работы и которые не имели права их продавать.
В результате почти двухлетних разбирательств музей в Базеле принял решение передать наследникам Казимира Малевича работу, выполненную гуашью, под названием «Пейзаж с красными домами». А картина «Купающаяся» и 60 рисунков признаны собственностью наследников, однако на постоянной основе будут экспонироваться в залах Художественного музея.
Ряд других работ Казимира Малевича, вынужденно оставленных им в Берлине, также были предметом споров наследников художника и самых крупных музеев мира.
В частности, некоторые из них сейчас выставляются в Стеделик-музее в Амстердаме и в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Во всех случаях представители наследников художника смогли договориться с властями по поводу будущего этих произведений.
Некоторое время назад наследники Малевича и фонд Гуггенхайма спорили по поводу картины знаменитого русского авангардиста без названия.
Тогда речь шла о композиции, которая была выставлена в одном из музеев фонда Гуггенхайма в Венеции. В 1942 году в Берлине Пегги Гуггенхайм выкупила ее у знакомых Малевича, которым он доверил свои работы.
К. С. Малевич. Пейзаж с красными домами. 1910–1911 гг.
Представителям семьи Казимира Малевича удалось договориться с фондом. Условия соглашения не разглашались, но стало известно, что картина останется в Венеции. Кроме того, в феврале 2012 года она выставлялась в Нью-Йорке на выставке Malevich in Focus: 1912–1922, где были представлены шесть работ художника, не экспонировавшиеся вместе с 1927 года.
На этой же выставке можно было увидеть еще четыре работы, которые были предметом спора наследников с музеем Амстердама[104].
Интерес представляет и судьба еще одной картины Малевича. Она была написана в 1916 году и в 1919–1920 годах экспонировалась в Москве. В 1927 году Малевич выставлял ее в Варшаве, а позже в Берлине. После отъезда Казимира Малевича в СССР в июне 1927 г. картина осталась у немецкого архитектора Гуго Херинга, у которого в общей сложности оказалось несколько десятков произведений художника.
В 1958 году наследники Херинга продали картину музею Стеделик в Амстердаме за солидную по тем временам сумму в 120 тысяч гульденов.
На протяжении XX века картина неоднократно выставлялась на различных выставках, преимущественно европейских. Амстердамское собрание работ Малевича крупнейшее за пределами бывшего СССР.
В 2003–2004 гг. музей вывез произведения Малевича на выставку в США. Воспользовавшись ситуацией, наследники художника, действуя через уже известного читателю К. Туссена, оспорили права Херинга (и, соответственно, музея) распоряжаться ими. После 4-летнего судебного разбирательства стороны пришли к мировому соглашению, согласно условиям которого музей уступил наследникам пять значимых картин из своего собрания.
Решение о передаче картин – результат мирового соглашения, которым закончилась многолетняя тяжба с Stedelijk Museum, инициированная наследниками Казимира Малевича еще в 2004 году. Они подали коллективный иск, требуя от музея передать им все хранящиеся там картины Малевича. Свои притязания они обосновали тем, что в 1958 году Амстердамский городской музей, по их мнению, незаконно приобрел 68 работ мастера русского авангарда. В итоге стороны решили пойти на компромисс: Stedelijk Museum передаст наследникам художника пять его полотен, представляющих собой лучшие образцы из коллекции музея, остальная часть которой останется во владении Stedelijk Museum.
По мнению экспертов, каждая из указанных пяти картин стоит не менее 20 миллионов долларов.
Ранее наследники Казимира Малевича обращались с аналогичным требованием к нью-йоркскому Музею современного искусства, в результате чего в 2000 году руководство музея согласилось передать им шесть полотен из своей коллекции.
3 ноября 2008 года на аукционе Sotheby’s в Нью-Йорке картина К. Малевича была продана неизвестному покупателю за 60 002 500 долларов, став одной из самых дорогих картин в истории, написанной русским художником.
«Супрематическая композиция» находилась в числе пяти картин, которые в начале 2008 года музей Амстердама передал наследникам Казимира Малевича. Те утверждали, что музей в 1958 году незаконно приобрел полотна, которые художник в 1927 году оставил на временное хранение в Берлине перед тем, как вернуться в Москву. Когда после 17-летней тяжбы между музеем и наследниками было достигнуто мировое соглашение, правнук художника Евгений Быков и представительница польской ветви семейства Ивонна Малевич заявили, что судьбу картин теперь будут решать совместно 37 потомков Малевича, живущих по всему миру. Несмотря на огромное количество наследников и разбросанность их по разным странам, решение о продаже «Супрематической композиции» было принято достаточно быстро, чтобы не сказать почти молниеносно.
Опасения представителей аукционного дома «Сотбис», что интерес потенциальных покупателей к произведениям искусства может быть снижен из-за мирового финансового кризиса, оказались напрасными.
В торгах принимали участие коллекционеры из России и других стран СНГ. Новый владелец картины, пожелавший сохранить инкогнито, уплатил сумму, которая стала рекордной не только для работ самого Малевича, но и для всех произведений российских художников, когда-либо продававшихся с аукциона. До сих пор наивысшим аукционным достижением для работ Казимира Малевича были 17 миллионов долларов. Впрочем, в 1990 году французский миллиардер Бернар Арно продал полотно Малевича за 50 миллионов долларов, но эта сделка была заключена без посредничества аукционных домов.
Обсуждая проблему судьбы творческого наследия Малевича, которое из музеев все больше и больше переходит в частные руки, проживающая в Нью-Йорке журналистка Александра Свиридова горько сетовала по поводу данной тенденции:
«В этом месте находится узел моей боли: „MоMA“ не советовался НИ С КЕМ, имея возможность вынести проблему на обсуждение Международного совета Музеев мира. Не была проведена экспертиза по установлению личностей 31-го наследника и их истинных претензий и требований. Чем руководствовались в „MоMA“ – уже не узнать… Из неофициальных источников знаю, что сотрудница МоМА, некто Магдалена Домбровская, содействовавшая благополучному удовлетворению иска Туссена, была освобождена от неизвестно мне какой занимаемой должности… А о триумфальной выдаче полотна Малевича К. Туссену и сегодня можно увидеть бездарный документальный фильм-апологию триумфа великого мошенничества.
А далее – от имени все тех же мифических наследников, картина выставляется на торги „Impressionist & Modern Art Evening“ на аукционе Филлипс 11 мая 2000 г. и исчезает»[105].
По данным А. Свиридовой, на протяжении последних лет на международном аукционном рынке было продано, кроме указанных выше, еще 20 небольших по размерам работ мастера – 7 литографий и 13 графических работ. Разброс цен – от 420 до 275 тысяч долларов.
Изложение проблемы распродажи творческого наследия Казимира Малевича Александра Свиридова заканчивает весьма эмоционально: «…Тему законности приобретения „MоMA“ полотен Малевича можно обсуждать, но беда произошла: полотно исчезло. То, что сохранили редкие смельчаки от красных и коричневых фашистов, уничтожил доллар и жажда наживы. „Не умеешь созидать и хранить – разрушь“. Со времен Герострата это верный способ войти в историю. Именно на это место претендует сегодня неизвестный мне Туссен. Угроза нависла над Музеем как общественным институтом, над общечеловеческим наследием. У меня лично отнимают картину, предлагая мне БЕЛЫЙ КВАДРАТ – пустой след на стене музея – в том месте, где вчера было полотно. И нет закона, способного защитить мое право расти и развиваться. В белом пустом квадрате на стене, где вчера был Малевич, следует поместить информацию о том, как и за сколько он исчез. Имя Герострата и приказ „Забыть“ его – указывать не обязательно. Достаточно имени директора Музея, в эпоху правления которого победил шантаж».
Александру Свиридову можно понять. В то же время необходимо констатировать, что в современном мире очень быстро меняется отношение к правам частных лиц в их спорах по поводу некогда утраченной собственности, в том числе художественных ценностей. В этих условиях казавшиеся незыблемыми музейные правила и обыкновения пошатнулись. В новой ситуации западные, в первую очередь американские, музеи стали искать выход в компромиссах и соглашениях. Не только музеи, но и американское государство решило очиститься от обвинений в укрывательстве произведений с «нечистым прошлым». Что же касается отечественных музеев, то здесь ситуация абсолютно не меняется. При поддержке государства и судебных органов они проводят политику удержания во что бы то ни стало полученных ими в свое время, хотя бы и незаконно, культурных ценностей.
§ 6. Художники Рерихи: споры после смерти
Весьма необычно сложилась судьба художественных и культурных ценностей, оставшихся после смерти выдающегося русского художника, философа, мистика, писателя, путешественника, археолога и общественного деятеля Н. К. Рериха (1874–1947) и его сына С. Н. Рериха (1904–1993) – мастера пейзажа и портрета, скончавшихся в Индии.
Николай Рерих покинул Советскую Россию в 1918 году и жил за границей – сначала в США, а с 1936 года – в Индии. С 1920-х годов он вел большую просветительскую работу, привлекая мировую общественность к охране памятников культуры. На основе выдвинутого им в 1954 году «Пакта Рериха» в Гааге был подписан «Заключительный акт международной Конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта», являющийся чрезвычайно актуальным и в наши дни. «Пакт Рериха» ратифицирован многими странами, в том числе СССР. Заметный вклад Н. К. Рерих внес и в культурное сближение советского и индийского народов.
Н. К. Рерих прожил совершенно необычную, полную приключений и в чем-то даже таинственную жизнь. Он родился в Петербурге. С 1893 по 1897 год учился в Высшем художественном училище при Академии художеств. Среди его учителей был А. И. Куинджи. В 1900–1901 годах он продолжил художественное образование в Париже. В 1909 году Н. К. Рерих получил почетное звание академика живописи. Николай Константинович являлся секретарем Общества поощрения художеств, преподавал в Рисовальной школе при этом обществе, читал лекции в Археологическом институте. С 1910 года он являлся членом известного объединения «Мир искусства».
Н. К. Рерих много путешествовал по всему миру, в качестве археолога и художника совершил две большие экспедиции в Центральную и Восточную Азию. Жизнь Николая Рериха, наполненная творческими и научными поисками, путешествиями в необычные и практически закрытые регионы земного шара, а также различными приключениями, до сих пор вызывает большой интерес. Кроме всего прочего, время от времени он дополнительно подогревается разного рода судебными разбирательствами, которые так или иначе связаны с именем покойного художника.
Джавахарлал Неру, Индира Ганди, Николай Рерих, М. Юнус в имении Рерихов в Кулу
Путешествие на Тибет Николай Рерих задумал еще в 1903 году, когда впервые выдвинул гипотезу о родстве русской и индийской культур. Однако тогда осуществить его не смог. 1917 год Рерих встретил в Финляндии, где лечился от пневмонии. К революции художник отнесся негативно, в Россию решил не возвращаться и перебрался с семьей в США. По дороге он останавливался в Лондоне, где познакомился с латвийским эмигрантом Владимиром Шибаевым, ставшим его секретарем.
Реально начать путешествие по Центральной Азии Рерих с семьей смог только в 1923 году. Маршрут экспедиции был таков. Из Индии Рерих отправился в Восточные Гималаи (княжество Сикким), затем в Кашмир (Западные Гималаи), оттуда через Синцзян (Китай) – в Киргизию.
В Китае в 1926 году Рерих посетил генконсула СССР Александра Быстрова-Запольского. Об этой встрече в дневнике дипломата сохранилась следующая любопытная запись: «По их рассказам (Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерих – А. Б.), они изучают буддизм, связаны с махатмами[106], очень часто получают от них директивы, что нужно делать. Между прочим, они заявили, что везут письма махатм на имя Чичерина и Сталина. Задачей махатм будто бы является объединение буддизма с коммунизмом и создание великого восточного союза республик. Среди тибетцев и индусов-буддистов ходит поверье о том, что освобождение их от иностранного ига придет именно из России от красных».
С 1927 по 1947 год Николай Рерих жил в Индии. В 1946 году он попросил у советских властей разрешения на въезд в страну, однако в этом ему было отказано. В следующем году художник скончался.
Незаурядными людьми были и сыновья Н. К. Рериха. Младший – Святослав являлся крупным художником. Многие его работы экспонируются в российских и зарубежных музеях.
Старший сын – Юрий – был выдающимся востоковедом, лингвистом, искусствоведом, этнографом, путешественником, специалистом по языку и культуре Тибета. Он являлся автором работ по диалектологии тибетского языка, составителем многотомного «Тибетско-русско-английского словаря с санскритскими параллелями», доктором филологических наук, профессором. Труды Ю. Н. Рериха по тибетологии, буддийской философии и религии принесли ему всемирную славу.
Но вернемся к его отцу Николаю Константиновичу. Собираясь в лучший из миров, он оставил завещание. В посвященных этой истории источниках оно именуется «литературным». Другими словами, документ не был удостоверен у нотариуса, а, попросту говоря, являлся домашним завещанием. При этом Н. К. Рерих, очевидно, исходил из того, что составление такого завещания являлось допустимым по английскому праву, чьей колонией являлась Индия, на территории которой он проживал в течение многих лет. В этом документе Н. К. Рерих писал: «Настоящим завещаю все мое имущество, картины, литературные права… в пожизненное пользование жене моей Елене Ивановне Рерих. После же нее все указанное имущество завещаю Всесоюзной коммунистической партии». Своими душеприказчиками Н. К. Рерих назначил не больше, не меньше как И. В. Сталина, наркома иностранных дел Г. В. Чичерина и генконсула СССР в Китае Александра Быстрова-Запольского.
Елена Ивановна Рерих (урожденная Шапошникова) – русский религиозный философ, писательница и общественный деятель, скончалась 5 октября 1955 года в городке Калимпонг (Индия).
Что же касается Всесоюзной коммунистической партии, то она наследства, открывшегося после смерти Н. К. Рериха, а затем – Е. И. Рерих, не получила. Почему это произошло – сказать трудно, но фактически наследство приняли сыновья Рерихов – Юрий и Святослав. По всей вероятности, наследство было разделено на две равные части.
В августе 1957 года старший сын Рерихов – 55-летний Юрий Николаевич переехал на постоянное жительство из Индии в Москву. Он привез половину наследства своих родителей – около 500 картин Николая Рериха, литературные архивы матери и отца, а также собственную коллекцию буддийских древностей (танки[107], статуэтки, манускрипты и т. д.), собственные литературные материалы по буддизму и тибетологии и около 5000 томов книг. Более 400 картин были переданы государству и составили основу экспозиции соответствующего раздела Музея искусства народов Востока. Наиболее же ценные картины, семейный архив, произведения искусства народов Востока и другие вещи Ю. Н. Рерих хранил в своей квартире[108].
В. А. Серов. Портрет Е. И. Рерих. 1909 г.
Вместе с Юрием Николаевичем в СССР прибыли и сестры Богдановы – 54-летняя Людмила Михайловна и 43-летняя Ираида Михайловна. В родственных отношениях с семьей Рерихов они не состояли, но постоянно проживали с ней в течение 30 лет. За эти годы у сестер с членами семьи Рерихов сложились не вполне стандартные отношения.
21 мая 1960 года Ю. Н. Рерих, который никогда не был женат и не имел детей, неожиданно скончался. После его смерти открылось наследство, ситуация с которым оказалась чрезвычайно запутанной. Это произошло в силу многих причин.
После смерти Юрия Николаевича перед его младшим братом, гражданином Индии Святославом Николаевичем Рерихом, находившимся в это время в СССР, в Ленинграде, встали две сложные проблемы. Одна из них – сохранение части наследственного имущества, представлявшей собой культурное наследие всей семьи Рерихов. Кроме того, ему нужно было постараться решить вопросы материального и жилищного обеспечения близких ему людей – сестер Богдановых.
Не будучи юристом и являясь иностранцем, Святослав Николаевич не знал советского законодательства и, вполне естественно, не был знаком с судебно-нотариальной практикой. Кроме того, художник попал в «цейтнот». В СССР он приехал на короткий срок, и после смерти брата должен был срочно покинуть страну, так как у него заканчивалась виза.
Ситуация с наследством Ю. Н. Рериха оказалась крайне сложной в силу следующего. 5 августа 1960 года в связи с обращением Министерства культуры СССР заместителем Председателя Совета Министров СССР А. И. Микояном было подписано Распоряжение № 2338-р. Согласно Распоряжению Богдановы Л. М. и И. М. были признаны длительное время находившимися на иждивении у профессора Ю. Н. Рериха. В связи с этим им была назначена пенсия за потерю кормильца в максимально возможном в тот период времени размере 1200 рублей в месяц каждой. Кроме того, им было выдано единовременное пособие по 5 тысяч рублей. Этим же распоряжением за сестрами Богдановыми «пожизненно» была закреплена квартира профессора Ю. Н. Рериха в г. Москве и его дача[109]. Разумеется, инициатором такого решения вопроса в конечном итоге выступал сам С. Н. Рерих, которому была далеко не безразлична судьба сестер. Однако распоряжение Совета Министров СССР, разрешив материальные и жилищные проблемы сестер Богдановых, самым пагубным образом сказалось на судьбе историко-культурной части наследия Рерихов.
В российских СМИ и в Интернете сестер Богдановых чаще всего именуют «прислугой», «помощницами по хозяйству» или «домработницами». Вряд ли эти утверждения в полной мере соответствуют действительности. На самом деле весьма необычно сложилась не только жизнь супругов Рерихов, но и некоторых близких к ним людей, в том числе Л. М. и И. М. Богдановых. Речь идет о следующем.
В 1926 году, находясь в Монголии, Николай Константинович Рерих, имея в виду сестер Богдановых, записывает в своих путевых заметках «Алтай – Гималаи»: «Людмила и Рая поедут с нами. Первая тринадцатилетняя путешественница в Тибет».
А через год в Тибете: «Хорошо держатся Людмила и Рая, или, как тибетцы зовут их, Мила и Рея».
В письме к Ф. Д. Лукину от 19 июня 1933 года Елена Ивановна Рерих сообщала: «…я не была единственной женщиной, участвовавшей в экспедиции. С нами были две молоденькие казачки-сибирячки Людмила и Рая Богдановы, которые действительно оправдали свою фамилию, ибо явились не только незаменимыми помощницами, но и истинными сотрудницами, и сейчас они живут, как члены нашей семьи в нашем трудовом Ашраме».
Несколько позже в письме к К. Н. Муромцевой от 21 февраля 1935 года Е. И. Рерих вновь упоминает о сестрах: «Сейчас я осталась в своем Гималайском Ашраме со Светиком (С. Н. Рерихом. – А. Б.) и Владимиром Анатольевичем Шибаевым, нашим давним сотрудником. Живем дружно, тихо, каждый погружен в свою работу. Светик все совершенствуется в живописи и в своем исследовании местной и тибетской медицины и свойств лекарственных трав, также душой и телом предан изучению восточных Учений и алхимических книг. Я же не отрываюсь от своего письменного стола. Приходится много писать по разным вопросам Учения. Со мною и обе славные русские девочки. Старшая, Людмила, хлопочет целый день по хозяйству, а младшая, Рая, – мой маленький секретарь, – занята переписыванием на машинке».
Разумеется, отношение к сестрам Богдановым как к членам большой семьи, но не к прислуге, объяснялось не только их многолетним проживанием с семейством Рерихов, совместно переносимыми трудностями и лишениями, но и высочайшей степенью порядочности и интеллигентности Николая Константиновича и Елены Ивановны.
Никакого формально-юридического удочерения сестер супругами Рерих не было. В связи с намерением Ю. Н. Рериха вернуться в СССР братья Рерихи предоставили Богдановым право выбора. Они могли остаться в Индии с С. Н. Рерихом и его женой Девикой Рани или переехать в СССР с Ю. Н. Рерихом. Сестры предпочли последний вариант, поскольку с Девикой Рани у них были не самые простые отношения. Рани, которая с рождения не могла не впитать в себя кастовой идеологии, очевидно, трудно было воспринимать их в качестве членов семьи. Видимо, для того, чтобы облегчить возможность въезда в СССР Людмилы и Ираиды, которую обычно именовали просто «Раей», Юрий Николаевич придумал версию об их «удочерении» супругами Рерих.
Кстати, то обстоятельство, что Ю. Н. Рерих забрал сестер с собой в СССР, а после смерти последнего С. Н. Рерих достаточно серьезно заботился о разрешении их материальных и жилищных проблем, конечно же, свидетельствует о том, что в семье Рерихов сестры Богдановы не были обычной «прислугой». Если идет речь о «прислуге», то, по миновании надобности в ней, прислугу рассчитывают и нанимают новую. Здесь же явно был совсем иной случай.
Будучи озабочен решением материальных и жилищных проблем сестер Богдановых, Святослав Николаевич не учел следующего, весьма важного обстоятельства. Получение Л. М. Богдановой статуса иждивенки наследодателя Ю. Н. Рериха автоматически превращало ее в наследницу по закону Ю. Н. Рериха и лишало этого права С. Н. Рериха.
Дело в том, что в соответствии со ст. 418 действовавшего в тот период Гражданского кодекса РСФСР 1922 года (в ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 июня 1945 года) наследниками по закону являлись дети (в том числе усыновленные), супруг и нетрудоспособные родители умершего, а также другие нетрудоспособные, состоявшие на иждивении умершего не менее одного года до его смерти.
Лишь в случае отсутствия указанных наследников или непринятия ими наследства наследниками по закону являлись трудоспособные родители, а при их отсутствии – братья и сестры умершего.
Другими словами, по действовавшему в тот период законодательству братья и сестры наследодателя являлись наследниками лишь третьей очереди[110].
Очевидно, что не искушенный в тонкостях советского права С. Н. Рерих не понимал, каким образом в обход родного брата наследодателя наследницей по закону первой очереди может стать не состоящая с ним в какой-либо степени родства иждивенка. Именно поэтому, несмотря на то, что Станислав Николаевич самым активным образом способствовал приобретению Л. М. Богдановой статуса нетрудоспособной по возрасту иждивенки, он сам пытался принять некоторые меры к получению наследства. В принципе это было возможно, но только при условии отказа от наследства Людмилы. Впрочем, она и С. Н. Рерих могли решить судьбу наследственной массы в добровольном порядке без обращения к нотариусу. Однако ни одного, ни другого сделано не было, в том числе в связи с отсутствием у С. Н. Рериха достаточного на это времени в связи с истечением срока советской визы.
Поэтому, исходя из обстоятельств дела и положений действовавшего советского законодательства, все разговоры, которые по поводу наследства Ю. Н. Рериха до сего времени ведутся в российских СМИ и в Интернете, в которых единственным наследником Ю. Н. Рериха называется его брат С. Н. Рерих, по существу основаны на правовой безграмотности. Например, один из журналистов писал: «Физически здоровые сестры Богдановы не могли получить наследства: лишь нетрудоспособные иждивенцы в соответствии с законом того времени могли претендовать на него. Родители Юрия Николаевича умерли, и единственным наследником всего имущества становился его… брат – Святослав Николаевич Рерих»[111].
На самом деле к моменту открытия наследства Ю. Н. Рериха 57-летняя Л. М. Богданова в соответствии с действовавшим на тот момент законодательством считалась нетрудоспособной по возрасту, а 46-летняя И. М. Богданова таковой не являлась. Благодаря распоряжению Совета Министров СССР за подписью А. И. Микояна Л. М. Богданова приобрела статус иждивенки наследодателя и, соответственно, стала наследницей по закону первой очереди.
Святослав Рерих пытался вступить в наследство, открывшееся после смерти Юрия. Однако он не обратился лично к государственному нотариусу, который, конечно, разъяснил бы ему соответствующие положения ГК РСФСР 1922 года. Переговоры же о принятии наследства Ю. Н. Рериха он почему-то вел с Министерством культуры. Достаточно необычный способ оформления наследственных прав, вероятно, объясняется рядом причин. В сущности С. Н. Рерих из наследственной массы ничего забирать не собирался. Станислава Николаевича интересовали, прежде всего, судьба картин Н. К. Рериха, а также возможность организации соответствующего музея или музеев. Все же остальное наследственное имущество должно было достаться сестрам Богдановым, а формально – одной нетрудоспособной по возрасту Людмиле Михайловне.
В СМИ по данному поводу указывается: «С министром культуры СССР Екатериной Фурцевой он (С. Н. Рерих – А. Б.) устно договорился о том, что деньги Юрия Рериха на его банковском счете, машина „Волга“, загородная дача и авторские гонорары оставались сестрам Богдановым. Библиотека передавалась в институт, где работал Юрий Рерих, а культурная часть наследия – картины и архивы отходили в собственность Святослава Рериха. Сестер Богдановых назначали хранителями и распространителями культурного наследия Рерихов, то есть им поручалось устроить в квартире музей, принимать гостей-рериховцев, выдавать картины на выставки, способствовать изучению и изданию архивов и т. д. За это Святослав Рерих выхлопотал сестрам Богдановым пенсии»[112].
В то же время по рекомендации должностных лиц этого учреждения С. Н. Рерих заполнил и оставил в Министерстве культуры СССР для последующего оформления бланк-заявление на имя Первой нотариальной конторы о принятии наследства, открывшегося после смерти брата Юрия.
«Любезные» должностные лица Министерства культуры СССР, предоставившие С. Н. Рериху этот бланк-заявление, вряд ли разъяснили ему, что такое заявление нужно подать нотариусу лично либо предварительно удостоверив свою подпись у нотариуса. Разумеется, переданное через посторонних лиц и без удостоверения подписи наследника заявление о принятии наследства каких-либо правовых последствий породить не могло. К тому же не без участия самого Станислава Николаевича появилась наследница по закону первой очереди, которая чуть позже, так или иначе, заявила о принятии наследства.
По-видимому, именно в Министерстве культуры Людмиле Богдановой, после консультаций с нотариусом, неожиданно предложили подать заявление о вступлении в права всего наследства – как иждивенке[113].
Еще раз подчеркнем, что до сих пор ведущиеся в российских СМИ и в Интернете разговоры о том, что сестры Богдановы были «прислугой» семьи Рерихов, а Л. М. Богданова унаследовала имущество Ю. К. Рерихов «незаконно», не имеют под собой никаких правовых оснований. Нетрудоспособная по возрасту, не работающая и состоявшая на иждивении Ю. К. Рериха Людмила Михайловна в соответствии с действовавшим в тот период гражданским законодательством являлась наследницей по закону первой очереди.
Не знающий советских реалий и советского наследственного законодательства и, очевидно, полагавший, что по законам CCCР, как и по английскому праву, наследниками по закону могут быть только родственники, но не иждивенцы, Святослав Николаевич в начале 1961 года с нескрываемым недоумением сообщает министру культуры СССР Екатерине Фурцевой следующее:
«Одновременно с Вашей телеграммой пришло письмо от Ираиды Михайловны Богдановой. Она пишет, что произошли какие-то осложнения с получением причитающейся им со счета брата моего Юрия Николаевича суммы, а также гонораров за его книги и статьи. Им будто бы сказали в Министерстве культуры, что то, что мы с Вами обсуждали и решили, а именно распределение счета и гонораров, причитающихся Юрию Николаевичу, не могло быть проведено по каким-то причинам. Людмиле и Ираиде Михайловне посоветовали немедленно подать через нотариальную контору заявление на право наследства, что они и сделали, чтобы не пропустить какой-то срок.
Мне не хочется утруждать Вас этими мелочами, и я уверен, что произошла какая-то ошибка. Ведь все эти детали были решены до моего отъезда. Я буду Вам очень благодарен, если бы можно было выяснить это дело».
Об этом же С. Н. Рерих писал послу Индии в СССР г-ну Менону:
«Во время нашей последней встречи г-жа Фурцева, министр культуры СССР, сказала мне в присутствии г-на Данилова, г-на Кузнецова и моей жены, что вопрос наследования может оказаться вне законодательства СССР ввиду моего индийского гражданства и что есть соответствующие законы для подобных ситуаций. Однако, чтобы урегулировать этот вопрос, в моем случае может быть сделано исключение.
Накануне моего отбытия в Индию мне позвонил личный секретарь Фурцевой, г-н Калинин, и сказал, что рад сообщить мне, что все вопросы наследования, обсуждаемые во время последней встречи, одобрены и пропущены в соответствующих инстанциях, и что этот вопрос не должен вызывать более беспокойства. Я его поблагодарил, и на следующий день мы вернулись в Индию.
В январе 1961 года я получил письмо от Раи Богдановой, в котором говорилось о том, что вопрос получения наследства моего брата не может быть решен в том ключе, в котором он обсуждался и был принят за основу во время моего пребывания в Москве, и что Министерство культуры просило их подать письменное заявление на получение наследства д-ра Юрия Рериха (в качестве наследников). Они так и сделали, и с этого момента считаются наследниками моего брата… Я написал письмо г-же Фурцевой… До сих пор я так и не получил никакого официального уведомления об изменении статуса наследования моего брата».
В действительности же «эти детали» можно было решить через нотариальную контору, но никак не через Министерство культуры. При этом Л. М. Богданова как наследница первой очереди должна была от наследства отказаться, а наследник третьей очереди С. Н. Рерих должен был его принять. При таком варианте развития событий после вступления в наследство С. Н. Рерих мог бы подарить сестрам Богдановым или одной из них «деньги Юрия Рериха на его банковском счете, машину „Волга“, загородную дачу и авторские гонорары». Соответственно в такой ситуации С. Н. Рерих смог бы распорядиться и культурной частью наследства своего брата.
