Александр Тимофеевич Филичкин
Бурная молодость Жени Степанова
Чача.
Женю вызвали к начальнику участка строительного треста Тольятти. Там он работал уже несколько месяцев. Нужно было срочно представить отчёт за прошедший квартал.
Парень вошёл в небольшую приёмную. Секретарша увидела мастера, широко улыбнулась и сообщила, что начальника нет. Он будет, где-то, минут через тридцать. Возвращаться в вагончик, находящийся на площадке в трёх километрах отсюда, не было смысла. Прощё было дождаться грозного шефа.
Закрыв дверь за собой, парень опустился на жёсткий стул, стоящий у длинной стены. Делать было, в общем-то, нечего. Оставалось глазеть на тех людей, что находились вместе с ним в помещении.
Рядом с привлекательной девушкой устроился молодцеватый старик. Он разгадывал какой-то кроссворд. Возле него, сидел молодой человек со смуглым лицом. Судя по робе, это были такие же мастера, как и Женя. Скорее всего, их тоже вызвал начальник.
– Вчера был сабантуй у Валентины Семёновны. Обмывали выход на пенсию. – сообщила вдруг секретарша пожилому соседу.
Старик отложил свой кроссворд и спросил о здоровье дорогой юбилярши. Девушка рассказала о ней и об устроенном ею, застолье. Сам собой, разговор перешёл на напитки, которые в то давнее время, изготавливали в СССР.
– Мне кажется, что самогонка гораздо полезней, чем водка. – сказал вдруг старик: – В воскресенье, я купил десять кило самого дешёвого сахара и поставил бражку в десятилитровой бутыли. К новому году она, наверно, дозреет и я прогоню её через небольшой аппарат. Никто точно не знает, сколько продукта получиться?
– Считается, что литр с килограмма выходит, – довольно уверенным тоном ответил молодой человек, что сидел рядом с ним.
– Это какой крепости гнать её будешь, – со знанием дела поправила его секретарша. – Если градусов восемьдесят, то и пяти не получится.
– Лично я самогонку терпеть не могу. – продолжил мужчина: – Могу выпить рюмку, так сказать, за компанию со всем друзьями, и на этом конец. Запах ужасный. – он передёрнул плечами.
– А чего её нюхать? – с улыбкой ответил старик: – Пить её надо. А если самогонка двойной перегонки, то вообще никакого запаха нет.
– Ни скажи, – не согласился с ним молодой человек: – Мой дед жил в Азербайджане. У него был фруктовый сад, соток семь и виноградник ещё приблизительно столько же. Так что, вина и чачи хватало.
Когда мне было лет десять-двенадцать, я ездил к дедушке в гости. В один год мама забрала меня из деревни только в конце сентября. Так что, я поучаствовал и в сборе винограда, и в производстве различных напитков.
У дедушки с бабушкой было целых семь дочерей. Старшая меня родила, а младшая была моей молочной сестрой. Мы с ней молоко на пару сосали у моей милой мамы.
Я и младшие тётушки срезали кисти с кустов и складывали в обычные вёдра. Средние таскали сладкие ягоды из сада во двор. Самые старшие набивали виноградом мешки из холста размером с половину подушки и завязывали у них горловину.
Затем, в сорокаведёрную бочку поставили не крашенную табуретку из дерева. На сиденье клали мешки, вставали на них и, держась руками за края ёмкости, давили ногами. Виноградный сок носили в подвал и переливали в двадцативедёрные деревянные бочки. Такой крупной тары у деда было штук десять.
После отжима, жмых из мешков высыпали в стоведёрную бочку и заливали водой из колодца. Ёмкость стояла на солнцепёке. Сусло тотчас начинало очень бурно кипеть. Уже через несколько дней приступили к переработке полученной браги.
Дед был отличным механиком и мастером на разные выдумки. Он взял стальную двухсотлитровую бочку и смастерил из неё аппарат для самогоноварения. В нижней части того агрегата находилась герметичная камера. В неё заливалось литров сто свежей браги.
Горловина ёмкости закручивалась металлической крышкой с небольшим тонким патрубком. К патрубку был на резьбе прикреплён змеевик из медной трубки толщиной с карандаш. Конец змеевика выходил из бочки наружу у самого дна.
Верхняя часть аппарата заливалась холодной водой. Под ним разводился костёр. Брага бурно кипела. Спиртовые пары охлаждались и конденсировались в змеевике. В конце концов, из трубки текла прозрачная чача. Постепенно вода наверху нагревалась. Её приходилось менять несколько раз. Воду я таскал ведром из колодца.
Самогон собирался в пол-литровую стеклянную банку. Время от времени, нужно было проверить качество чачи. Если крепость её оставалась нормальной, всё сливалось в двадцатилитровый молочный бидон.
Количество спирта проверялось зажженной спичкой. Если готовый продукт горел синим пламенем, то всё нормально. Как только чача переставала гореть, процесс перегонки заканчивался.
В бидоне первак, вторяк, и послед перемешивались. В среднем, у нас выходил самогон крепостью градусов под пятьдесят. Готовую чачу потом разливали в стеклянные четверти.
Были тогда такие большие бутылки, ёмкостью литра по три. Заполненную до самого верха, посуду затыкали корковой пробкой и относили в подвал. Там она ждала уничтожения, путём распития дедушкой, бабушкой и теми людьми, которых приглашали к столу.
Утром дед заправлял аппарат свежей брагой и уходил на работу в колхоз. Я, как городской человек, вставал чуть попозже, часов в восемь – девять. После завтрака, шёл к аппарату, разводил под бочкой костёр и начинал курить вино, как говорили когда-то.
Самогон я выгонял на свежем воздухе, в обширном саду, под деревьями, усыпанными спелыми фруктами. Где-нибудь в полдень, дедушка возвращался с работы на небольшой перерыв.
Первым делом, он шёл ко мне в «лабораторию», где снимал пробу с полученной чачи. Причём, наливал её в гранёный стаканчик прямо из-под змеевика. Выпив грамм сто, он громко крякал и отправлялся обедать. Настроение у него тотчас поднималось.
Однажды с дедом пришёл его двоюродный брат, проживавший в Баку. Он на короткое время приехал к родне погостить. Оба мужчины налили по стопке и тихо чокнувшись, поднесли посуду ко рту.
Дед, как всегда, выпил с большим одобреньем. Гость сделал пробный глоток, выпучил глаза от горячего ещё самогона и выплюнул крепкий напиток в огонь. Пламя взметнулось, где-то на метр.
– Да в нём градусов семьдесят. – отдышавшись, выдохнул родич.
– Ничего, во фляге смешается, будет нормально. – бодро откликнулся дед.
Так всё и шло, своими чередом. Однажды, ближе к обеду, пришло время проверить крепость напитка. Процесс был в самом разгаре. В стеклянную банку тоненькой струйкой текла тёплая чача. Я взял спичечный коробок и зажёг серную спичку.
Затем, зачерпнул из банки столовую ложку продукта и поднёс к нему огонёк. Самогон охватило голубоватое пламя. Убедившись, что всё в порядке, я уже собирался выплеснуть чачу на землю. Тут рука у меня неожиданно дрогнула. Горящая жидкость пролилась через край.
Пылавшие капли попали на банку. Продукт, находящийся в стеклянной посуде, немедленно вспыхнул. Голубой огонек взбежал по тонкой струйке, вытекающей из змеевика, и нырнул в аппарат.
Попав внутрь агрегата, пламя вдруг зарычало. Тяжёлая бочка вся затряслась, как в лихорадке. Из змеевика ударил язык из огня длинною сантиметров в пятнадцать. Всё это весьма походило на небольшую горелку, работающую на сжиженном газе.
Грохот в бочке становился всё громче. Я бросил ложку на землю. Схватил лежащую поблизости тряпку и попытался заткнуть отверстие, дышащее ревущим огнём. Тряпка немедленно вспыхнула.
Я отбросил горящую ткань и решил перекрыть кислород коробком из-под спичек. Поднёс его к срезу змеевика. Пламя, словно вода, обтекавшая камень, лизнуло ладонь. Упаковка тотчас задымилась. Кожу хорошо припалило. Я разжал пальцы и отдёрнул обожжённую руку.
Коробок упал в банку с готовым продуктом. К моему счастью, спирт там уже выгорел весь. Коробок окунулся в тёплую жидкость. Занявшаяся огнем этикетка, зашипела и тут же погасла.
Я выхватил из банки промокшую насквозь коробочку и снова прижал её к змеевику. Размокшая от влаги бумага плотно заткнула отверстие. Пламя исчезло. Бочка ещё пару секунд погремела и стихла.
Выждав немного, я отодвинул затычку. Из змеевика, как ни в чём не бывало, вновь потекла тонкая тёплая струйка. Я набрал в ложку чачи и, опасаясь второго пожара, отошёл от аппарата метра на три. Достал из кармана штанов заранее припасённые спички и попытался поджечь самогон.
Огонёк зашипел и немедля погас. Спирт в чаче всё ещё был, это я чувствовал по резкому запаху. Однако, гореть продукт уже не хотел. Я затушил костёр под аппаратом и отнёс готовую чачу в сарай.
Вечером дед вернулся с работы и, как всегда перед ужином, проверил качество и количество выгнанной мной самогонки. Он весьма удивился, когда усышал о том, что получилось вдвое меньше обычного.
– Наверное, неплотно змеевик прикрутил. – решил он, через какое-то время. Я благоразумно смолчал. Только тогда до меня вдруг дошло, что во время пожара аппарат мог взорваться.
– Короче сказать, гнал я ту самогонку почти целый месяц. С тех пор не люблю её жуткий запах! – подвёл итог молодой человек.
Госпиталь
В конце 1968-го года, в лесном мотострелковом полку вдруг появился грипп из Гонконга. Скорее всего, его кто-то привёз из Благовещенска или даже из Владивостока. Оттуда часто приходили машины с различными грузами.
Работая на продовольственном складе, Женя часто общался с экспедиторами и офицерами части. Наверное, от кого-то из них он и подхватил ту заразу. К сожалению парня, она оказалась весьма неприятной.
У Жени поднялась высокая температура, за тридцать девять градусов Цельсия. Начало сильно ломить мышцы и кости. Грудь заложило так, что невозможно вздохнуть. Появились насморк и сухой, лающий кашель.
Доложив начальству о своём состоянии, боец отправился в больничку полка. Там уже знали симптомы данной напасти. Парня посадили в машину медпомощи и отослали прямиком в Благовещенск.
В городе, Женю поселили в палату для инфекционных больных. Там он и лежал почти всю неделю. После чего, переехал в другое крыло учреждения. Туда, где находились пациенты самого различного рода. Нужно было слегка отойти от перенесённой тяжёлой болезни. Набрать сил и потерянный вес.
Там Женя познакомился с другими бойцами. Он рассказал кое-что о себе и узнал кое-какие истории из жизни соседей. Когда речь зашла о рыбалке, он с пренебрежением бросил, что никогда не любил это мокрое дело.
Ему принялись объяснять, как это здорово на зорьке сидеть возле речки, и стали советовать, как-нибудь на досуге, взять в руки удочку. В ответ Женя всем рассказал, как он поймал крупного карпа в пруду в деревне у деда и как, не очень давно, занимался добычей лосося. После подобных историй, его собеседники переключились на армейские темы.
Один из соседей, Сергей Ушаков, рассказал о себе. Жил он в Верхнем Поволжье, в городе, Горьком. После окончания десятилетки, он, как и большинство одноклассников, решил пойти дальше учиться.
Парень сдал все экзамены, но не попал в институт благодаря высокому конкурсу. Без всякого дела, он проболтались до осени и, как многие сверстники, отправился в армию.
Каким-то таинственным образом, Сергей попал в ракетные войска СССР. Он был посажен в спец.эшелон, отправлен прямиком на восток и, в конце концов, оказался, где-то в центре Сибири. Железная дорога пришла на глухой полустанок, возле которого лежала глухая тайга, нетронутая рукой человека.
На сотни километров вокруг не было никакого людского жилья. Несмотря на такое положение дел, от всех бойцов требовали соблюдать военный устав. Так что, охрана объекта велась круглосуточно.
Секретная часть имела в плане форму квадрата, со стороной в пять километров. С одного краю стояли казармы, столовая, коттеджи для офицеров и КПП. В центре находились мощные радиоустановки.
Имелся строгий приказ руководства не приближаться к работающим замаскированным вышкам, ближе, чем на тысячу метров. Чтобы солдаты не проявляли своего любопытства и не пытались к ним подойти и пощупать, старослужащий части показал им поразительный опыт.
Он позвонил по телефону радистам, представился по полной программе и уточнил: – Когда можно устроить экскурсию? – из динамика послышалось шуршание бумаг. После чего, прозвучал чей-то голос: – Через четверть часа, над нами окажется американский спутник-шпион. Мы отключим аппаратуру. Так что, в это время можете смело идти. У вас будет всего пять минут.
В назначенный срок, сержант привёл бойцов к самой миниатюрной антенне огромного комплекса. Он достал из кармана живого бурундука, которого поймал накануне. Привязал зверька к железным конструкциям и велел всем вернуться назад.
Пока электронный соглядатай летел над территорией СССР, сержант дал солдатам бинокль. Все по очереди посмотрели в окуляры замечательной оптики. Они разглядели небольшого зверька, пытавшегося освободиться от пут.
Затем, установки включились. Прямо у всех на глазах, грызун превратился в кусок дымящейся, чёрной субстанции, похожей на уголь. После такой демонстрации, новобранцы уже не совались к тем установкам. Они обходили антенны самой дальней сторонкой.
Первое время Сергей служил рядовым. Свободного времени оказалось достаточно. Ходить в самоволку там было некуда. От нечего делать, солдаты ловили длинноногих ушастых зверьков.
Вокруг воинской части водилось на удивление много зверья. Зайцы бегали между деревьев у всех на виду. Из своего любопытства, зверьки забредали на территорию части. Для этого, они рыли норы под заборами из металлической сетки. Устав запрещал стрелять без причины из автоматов и пистолетов. Поэтому, приходилось использовать старый дедовский способ.
Обходя периметр охраняемой зоны, бойцы замечали те узкие тропы, которыми бегали вокруг грызуны. Люди брали тонкую проволоку и ставили петли на пути лопоухих.
Примитивный капкан недолго оставался пустым. Молодые охотники снабжали диетическим мясом не только себя, но и всех офицеров. Что было, общем, не так уж и трудно. Часть оказалась совсем небольшой. Начальников там находилось не больше десятка.
Всё шло хорошо, до тех самых пор, пока Сергей не стал младшим сержантом. Парня назначили разводящим. Бедолаге пришлось провожать солдат на посты и возвращаться с ними назад, в караулку.
Казалось бы, труд не велик. Однако, за сутки дежурства, ему предстояло пройти ровно пятьдесят километров. Сначала, он лишь уставал до такой сильной степени, что валился на койку, словно подкошенный. Затем, ноги стали болеть. Через три месяца службы, ступни так опухли, что не лезли уже в сапоги.
Военврач осмотрел молодого бойца. Лейтенант убедился, что не в состоянии ему чем-то помочь. Посадил в грузовик и отправил в госпиталь, расположенный в двухстах километрах от части.
Среди прочих больных находился боец, которого звали Александр Башкатов. Солдат заикался так сильно, что его было трудно понять. У Жени сразу появился вопрос, как же с подобным дефектом беднягу призвали в советскую армию?
Между процедурами по восстановленью здоровья, заняться больным было, в общем-то, нечем. Мало-помалу, сосед рассказал, что с ним случилось.
В то давнее время, на вооружении СССР стояли боевые ракеты, которые в качестве топлива использовали чистый спирт с кислородом. Как говорили солдаты: – Снаряды летали на водке.
За неделю до встречи с Сергеем, в воинской части проводили ученья. Одна из подобных ракет сбилась с заданной ей траектории. Вместо того, чтобы упасть на лесной полигон, она врезалась в казарму солдат. Туда, где на втором этаже, жил Александр Башкатов.
Хорошо, что на снаряде был установлен имитационный заряд. Однако, даже его хватило на то, чтобы разрушить здание вдребезги. Взрывная волна швырнула бойца в большое окно.
Он пролетел метров десять, но каким-то неведомым чудом, остался в живых. Правда, стал плохо слышать, выбил все передние зубы и теперь заикаться так сильно, что на него было больно смотреть.
Ещё Жене запомнился молодой мотострелок, с которым они очень быстро сошлись и стали друзьями. Бойцы очень часто гуляли вдвоём по коридором больницы и беседовали на разные темы.
Выяснилось, что парень прибыл под Благовещенск всего две недели назад. Здесь сильно простыл и попал в госпиталь с двусторонним воспалением лёгких. До появления в этих суровых местах, он успел побывать в Восточной Европе.
На политзанятиях бойцам говорили, что в Чехословакии начался антисоветский мятеж. Для восстановленья порядка, 21 августа 1968 года, был произведён ввод в страну войск Варшавского договора. Операция называлась «Дунай». В ней принимала участие и армия СССР. В их число и попал Виктор Аникин.
Парень по секрету рассказывал, много чего интересного. Оказалось, что во время Великой Отечественной войны, Чехословакия не оказывала сопротивления напавшим фашистам. Борцов с гитлеризмом там практически не было.
Польша, к примеру, билась с врагом почти две недели. А Чехословакия с большим удовольствием вошла в состав Германии на правах протектората. То есть, сохранила своё государственное устройство и самостоятельность во внутренней сфере.
Их армия, численностью в полмиллиона солдат, добровольно сражалась против СССР. Только в плен к нам попало 70 тысяч этих вояк. Мало того, все гражданские чехи ударно трудились на оборонных заводах и фабриках.
Они поставляли фашистам огромное количество вооружений и техники. А они, между прочим, в то время, были лучшими во всей Европе. Объём тех поставок достигал третей части от потребностей фрицев.
Стоит ли удивляться тому, что дети и внуки прихвостней Гитлера всею душой ненавидели советских солдат? Они подкарауливали их в тихих местах и убивали исподтишка чем попало.
Однажды, в колонну наших бойцов стали стрелять из пятиэтажного здания. Танк «Т-54» повернул свою пушку и пальнул холостым в то окно, за которым прятался снайпер. Все рамы в доме сразу же выбило пороховыми сгоревшими газами. Всё вокруг немедленно стихло.
Женя отчётливо помнил, как проходил обкатку на полигоне и сказал собеседнику: – Ничего удивительного. После такого жуткого грохота, наверняка, там все оглохли. Они уже больше не думали воевать против танков.
Минуту спустя, Женя спросил: – А что, разве наши войска из Чехословакии уже все ушли?
– Да, что ты. Они там теперь застрянут надолго. Никто никуда не уйдёт пока не очистят страну от всех экстремистов.
– Как же ты здесь оказался?
– Наше подразделение патрулировало какой-то район в их столице. Мы разделились на несколько групп. Команда из четырёх человек шла по тихой улице Праги, состоящей из частных домов. Двое двигались с одной стороны, двое с другой. Оружие держали наизготовку.
Вдруг за спиной послышался подозрительный шорох. Мы повернулись и видим, из подворотни выскочило трое чешских мальчишек. У всех пистолеты в руках. Они стали в нас дружно стрелять. Мы ответили из автоматов и положили их всех наповал.
На шум приехали бронетранспортёры с бойцами. Нас схватили под руки и вернули в казармы. Там арестовали и, чуть ли не месяц, мотали нам душу. Всё приставали с вопросом, зачем мы открыли огонь? А что нам, нужно было стоять и ждать пулю в башку?
Через какое-то время, от нас всё же отстали. Посадили всех в самолёт и, под конвоем, пригнали сюда. Мы с ужасом думали, что нас тут упрячут в дисбат года на три на четыре. К счастью, всё обошлось. Разбросали по точкам, стоящим в тайге, и велели держать язык за зубами.
Спустя две недели, Виктор Аникин уехал на свою дальнюю точку. Александра слегка подшаманили, а вместо природных, вставили блестящие «железные» зубы. После чего, комиссовали «в чистую» и отослали домой, на гражданку.
Сергею привели ноги в порядок. Выписали из госпиталя, но не вернули в глухую таёжную часть. Его оставили при местном штабе. В Благовещенске он трудился художником до конца воинской службы. Писал объявления и плакаты к регулярным собраниям.
Женя тоже хорошо подлечился и сразу вернулся в расположенье полка. Местный врач осмотрел молодого солдата. Заявил, что он совершенно здоров и годен к дальнейшему прохождению службы.
То, что левое ухо немного не слышит, так с кем не бывает. Из автомата может палить, вот и отлично. Остальное для мотострелка, не так уж и важно. После чего, парень благополучно вернулся в «родную» казарму при продовольственном складе.
Рассказ старика
Выслушав смуглого парня, старик немного подумал и вдруг сказал с мечтательным выражением в голосе: – Зря ты так говоришь. Чача – это есть хорошо! Ты просто не нюхал горилку, полученную из красной свеклы.
Я какое-то время работал на Украине, в Донбассе. Мы строили там крупный завод. Так местные жители поили нас там одной буряковкой. Запах у той самогонки сладковато-отвратный и удивительно сильный. Дня через два, мне вдруг показалось, что всё вокруг этой дрянью воняет.
Услышав такие слова, секретарша вдруг передёрнулась. Видно, она хорошо представляла себе этот экзотичный напиток. А может быть, даже лечила им разболевшийся зуб или горло.
– С другой стороны, как самогонку не чисть, – задумчиво продолжил старик: – всё равно сивухою прёт. Хоть кофе туда положи, хоть шоколад, хоть дорогущий мускатный орех.
– Согласен! – поддержал его молодой человек: – Даже двойная перегонка продукта и то не всегда помогает.
– Уж больно ты нежный! – съязвила вдруг секретарша.
– Просто, в своём раннем детстве, я столько выгнал той самогонки, сколько вы и не видели за всю свою жизнь. Так что, нанюхался её до отвращения.
– Я тоже однажды гнал чачу. – вмешался старик: – и между прочим, достаточно много тогда у нас получилось. Литров тридцать, не меньше! Потом мы её пили почти целый год.
У моего старого друга жена работала в крупном овощном магазине. Как-то раз, в сентябре, привезли им грузовик винограда. Сразу всё продать не смогли, а потом он начал усиленно портиться. Промышленного холодильника у них тогда не было.
Каждый день, продавцы перебирали тот виноград и обрывали подгнившие ягоды. Их списывали на усушку-утруску. Мы с другом натаскали оттуда под сто килограмм этого брака.
Засыпали, как ты говорил, в двухсотлитровую железную бочку, добавили сахара и залили водой. Бражка очень быстро вскипела. Мы взяли у родственников аппарат для самогоноварения и начали перегонять готовое сусло.
Поставили аппарат на газовой плитке на его тесной кухне. От крана с холодной водой подключили шланг к змеевику, заключённому в стальную трубу. Вода его охлаждала и через раковину уходила в канализацию.
Как оказалось, не очень-то быстро всё дело там движется. Пока бражка тихонечко грелась, мы с другом сбросились по четыре рубля. Я сгонял в магазин и приволок ящик «Жигулёвского пива». Выпили мы с ним по бутылочке. Приятель открыл было другую, отхлебнул, немного подумал, и поставил в сторонку.
Тут из змеевика начало капать. Через минуту, самогонка текла уже тонкой струйкой. Я не стал открывать себе пива, а подставил под змеевик стограммовую рюмку. Когда посуда наполнилась, я предложил дорогому приятелю: – Хочешь попробовать?
Он отрицательно покачал головой и твёрдо ответил, что пока не закончим гнать чачу, он больше ни к чему не притронется. Очень сильно товарищ боялся пожара. У кого-то из его старых знакомых взорвался такой аппарат.
Я пожал плечами, взял полную рюмку и целиком плеснул себе в рот. Дальше всё вышло значительно хуже, чем у твоего бакинского родича. Во рту у меня, словно что-то взорвалась.
Я почему-то забыл, что, во-первых, крепость у первача градусов семьдесят, если не больше. Во-вторых, самогон был горячий, как кипяток. От неожиданности я широко открыл свою пасть и попытался вдохнуть.
Пары спирта тотчас обожги мне гортань. Горло перехватило, словно раскалённым жгутом. Дыхательные мышцы все сократились. Я не мог выдохнуть или вдохнуть.
Я, как сумасшедший закрутился по кухне. Метнулся к столу, чтобы взять открытую бутылочку пива. Приятель выхватил её из-под руки и закричал: – Не запивай водку пивом! Не то окосеешь, всё тут перебьёшь.
Кран с холодной водой был занят шлангом, идущим к змеевику. Воспользоваться им я не мог. Поэтому, опрокидывая табуретки и стулья, я опрометью кинулся в ванную комнату. Открыл смеситель на полную силу, и прижался губами к мощно бьющей струе. В рот снова ударил почти кипяток.
Ошпаренный ещё один раз, я вбежал в гостиную друга. В глазах у меня потемнело от отсутствия воздуха. Лишившись сознания, я упал спиной на диван. От удара о мебель, кислород, оставшийся в лёгких, немедленно вышел наружу. Лишь после этого, я смог вдохнуть полной грудью.
Я лежал на диване с широко распахнутым ртом, словно рыба, оказавшаяся на берегу. Тут с работы пришла жена старого друга. Он бросила на меня подозрительный взгляд и хмуро спросила: – Что это ты такой бледный и мокрый? И почему у тебя губы такие распухшие? Опять подрались с моим благоверным?
Еле ворочая ошпаренным языком, я ей с трудом объяснил, что просто попробовал готовый продукт.
Старик чуть помолчал и добавил: – Несмотря ни на что, из всей самогонки я предпочитаю всё-таки чачу. Она слегка отдаёт виноградом.
Тут дверь открылась. В приёмной возник начальник участка. Старик поднялся со стула и прошёл к нему кабинет. Женя и молодой человек остались ждать своей очередности.
