Александр Владимирович Забусов
Славянин
Книга 1. Естественный отбор
Одно дело, когда без твоего согласия тебя делают королем,
строят для тебя замок, объединяются в твое королевство,
а совсем другое, когда без твоего согласия решают идти
войной на соседнее государство и ставят тебя во главе армии.
«Как наколоть мир и освоить историю за пять дней».
Татьяна Устинова.
Предисловие
Конец лета, вот только природа нынче преподнесла возвращавшемуся из похода воинству испытание на родной земле. Небеса будто разверзлись и источали на поредевшие полки славян потоки воды, словно небо оплакивало погибших на чужой стороне. Серые тучи закрыли синеву неба считай от самой границы с Диким полем, северный ветер теребил верхушки деревьев бескрайних лесов, заставляя кутаться в плащи самых стойких к холодам воинов. По лесным летникам, часто выходившим к берегам располневших от излишка воды рек, воинство утопая в грязи черноземов и песка, неспешно, в сопровождении телег с провиантом и захваченным хабаром, двигалось на северо-восток.
Ну и лето! Святослав, сын светлейшего князя Черниговского, возглавлявший поход на половецких бегов облюбовавших и закрепивших за собой степные пределы левобережья седого как мир Славуты, зябко поёжился, искоса бросая взгляд на старшую гридь.
Мужи статные, прошедшие не один поход под рукой князя, они и в бою и после сечи, и теперь, возвращаясь на родную сторону, выглядели молодцами. Как говорится, на службе зубы сточили, но при этом клыки отрастили. В сей год объединившись, пришли западные куманы пограбить земли русские. Основной налет степной саранчи пришелся на городки и веси княжества Волынско-Галицкого, как косой прошлись по равнинной ее территории, Черниговское княжество, можно сказать хвостом зацепили. Побаиваются половцы князя Мстислава Черниговского, хоть и в летах тот, да власть в кулаке держит крепко, и государство его обширно, а бояре до войны охочи и умелы. По молодости он с дружиной почти не вылезали из седел. Мало того, князь службу послухов отстроил доселе невиданную, сродни ромейскому императору. Все обо всех знал, разве что вятичи с их зарем ему недоступны были. При всей своей мощи, нравом как был прост, таким и остался. Говорят, что к его сердцу мог достучаться любой смерд в княжестве. А тут, не смерд, сам Галицкий князь Любор помощи у соседа запросил при первых всполохах в хозяйствах смердов. Мол, помоги родич, сам степняков могу не сдюжить. Первый самостоятельный поход открыл глаза на многие аспекты жизни и деятельности правителя, ветром сечи сдул с них розовую пелену юношеских чаяний и домыслов. «Остерегайся человека с орлиным носом – он ищет, чем поживиться» – кажется так говорят жители далекой страны, обитающие за непроходимыми лесами и высокими горами, в той стороне, откуда златокудрый Хорс несется по небу на своей колеснице. И ведь верно подмечено!
Склонность княжича к власти проявляется во всем, а володеть землей предков он хотел всегда, сколь помнил себя. При всем при том, он сибарит и идеалист, искренний и решительный. Для него еще не пришел тот час, который похитит искренность умудренного жизнью правителя. Многим он походит на своего отца, не боится услышать суждения людей в свой адрес, и помнит того, кто высказался о нем.
На молодом лице Святослава промелькнула кривая ухмылка, потеки дождя извратили ее до хищного оскала. Княжич понукая лошадь, выбрался на подъем кручи, на которую вел летник и если бы не ливень, без сомнения мог бы полюбоваться на открывшуюся панораму природных красот. Но не судьба. Серость дня и дождь смывал впечатление. Настроение пакостное, мысли вновь вернулись к Любору Галицкому.
А ведь и верно, что родич! Как же! Еще две сотни лет в его нынешнюю вотчину, тогдашний Черниговский князь на княжий стол одного из сыновей править галичанами посадил. Земля-то русской всегда была, да и осталась поныне, вот только галатами заселена, кельтским племенем. Те в свое время пробрались на нее с запада, просочились через Карпатские перевалы. Племена славян испокон веков давали пристанище сирым и убогим, если те не с мечом к ним шли, земли то много. Пустили, на свою голову! Галаты мирно оседали на выделенных участках, гадюкой проползли, сколь смогли, даже название этой земле дали – Галичина. Да и вообще, галлы умудрились распространиться буквально по всей Европе, где копьем и мечом действовали, а где как вот на Руси – по доброте душевной былых хозяев закрепились. Они по слухам не только пытались захватить Рим, где их остановили гуси, но добрались даже до северного Причерноморья и Малой Азии. Галичина совершенно естественным образом попала в поле зрения их интересов. Несколько позже в Прикарпатье пришли даки. Смешение крови ни к чему хорошему для славян не привело. Иными словами, одни смерды, более многочисленные, растворили в себе других, живших в Приднестровье до них. Поколения, возникшие в результате их смешения, говорили уже по-славянски. Но многие слова в общем для всех языке, одежда, обычаи, верования, даже танцы, ничем не схожие с хороводами вятичей, кривичей, северян, и иных русских племен, свидетельствовали о многом. Вот по всему и получалось, что кроме княжеского рода, Волынско-Галицкое княжество населяли чужаки. Да и нынешние князья там, так разбодяжили кровь, что срамно называть их своими родичами. Своеобразный акцент, с которым любой галичанин коверкает русскую речь, с души воротит молодого княжича. Намного раньше, чем осевшие племена чужаков попали под высокую руку княжеской Руси, а в частности Черниговским князьям, подчинившим так называемые червенские города, они уже долгое время платили дань польским Пястам, сидевшим в своем стольном Гнезно. Дедам Святослава пришлось судя по всему, мечом доказывать принадлежность земли пределам Руси, но и описание событий после всех перипетий во всех договорных бумагах, не допускает двузначных толкований. Как там сказано?..
Память без промедления подсунула в молодой мозг вождя дружины заученный еще в детстве отрывок из текста. …«В лето 6489 иде княже Халег Черниговский к Ляхом и зая грады их Перемышль, Червенъ и ины городы, иже суть и до сего дне под Русью». Тогда прапрадед захватил именно ляшские города. Не вернул свое, а забрал чужое, хоть и свое. Русь снова пришла на свою землю…
С головы походной колонны послышались возгласы. До ушей княжича в шуме дождя долетали урывки словесной перепалки подъехавших со стороны всадников с гриднями.
–Богдан, – обернувшись к стременному, распорядился молодой военачальник, – узнай, кого там нелегкая в такой час принесла?
–Счас сделаю, княже!
На лицо Святослава наползла гримаса нетерпеливого ожидания. Воин в преклонных летах, несмотря на дождь в полном боевом облачении, приблизил коня к Святославу, становясь стремя в стремя с ним, спросил:
–Кого-то ожидаешь, княже?
–Наворопников я по делу посылал, дядька Ратибор. Вот наверное возвернулись, а гридь по обыкновению норов показать горазда. Они даже в походе свое место подле князя указать готовы!
Ратибор, пестун княжича с юных лет, учитель, друг и наставник. Бойцом молодого вождя вылепил именно Ратибор. У Святослава это первый самостоятельный поход, случись что, пестуну перед князем за сына ответ держать. Вой тихо хохотнул, расправляя дланью вислые под дождем усы варяжского образца, проронил отповедь:
–Так ведь завсегда у княжего стола обретаются.
–Вот то-то и оно.
Между тем натешив свое самолюбие, гридь вставшая рядом с летником, провожая взглядами тащившиеся по распутице полки и телеги с грузом, пропустила к княжичу тройку легкооружных конников в запахнутых плащах. Старший из прибывших, молодой воин, на узком лице которого, помимо бороды и усов, выделялись небольшие близко посаженные глаза, холодные, «жесткие буравчики», первым поприветствовал княжича. Ратибор наворопника знал, просчитал его. Тот по жизни относился к своим обязанностям, как к рутинной работе, которую мог исполнять не каждый вой в дружине. Такой не станет сетовать и «заливаться слезами» при виде страданий и унижений любого встреченного на воинской стезе, будь он свой или людин чужого племени. Радость или отчаяние вряд ли проявится прилюдно, дело прежде всего. Сам Святослав приметил десятника Злобу только в походе, до этого не замечал безродного воя, места коему не нашлось средь гриди. Вороп его стихия, его потолок в миропорядке жизненного цикла. Такого приблизь, возведи в боярское сословие, и он словно дворовой пес, кормящийся с руки, будет верен тебе до той поры, пока не ступит на шаткую твердь Калинова Моста.
Княжич сделал зарубку в памяти, по возвращении в Чернигов, подумать над пришедшей на ум мысли. Святослав вздернул подбородок, озвучив односложный вопрос:
–Что?
Десятник привстал на стременах, будто хотел таким образом в приветствии выразить свое почтение вождю. Верхнее веко на глазах слегка приспущено, негромко ответствовал:
– Виделся с ним. Княже, он будет ждать тебя в пограничном погосте.
–Каком? Их по пути три.
–В Киеве.
–Это..?
–Отсель сорок верст будет. Каменная твердыня на кручах Днепра.
Удовлетворенно кивнув, молодой вождь распорядился:
–Добро! Проводишь.
Отвернувшись к удивленному происходящим разговором дядьке, промолвил с интонацией не терпящей каких либо пояснений:
–Ратибор, я отлучусь от войска, мы уж считай по своей земле идем. Скачи вперед, пусть воевода ведет дружину по оговоренному пути. Пять десятков гридней меня проводят до Киева, нагоню вас у Чернигова.
Озабоченность и «стеклянный взгляд» на лице, выдал волнение дядьки, нежелание расставаться с подопечным.
–Княже, я…
–Оставь сомнение, старинушка. Я давно уже вырос, если ты до сих пор не понял этого. Поезжай с войском, старый друже. В моем предприятии риска нет.
В шуме дождя и движении воинства, мало кто заметил, как на одной из развилок лесной дороги пять десятков отборных бойцов, отделились от основной дружины и словно растаяли в мареве потоков воды, тяжелыми каплями падающей с небес…
Растаявшая в предутренних сумерках южная ночь, уносила с собой остатки света от погасших звезд. Из-за темной полосы леса Хорс поднимался на своей колеснице по небосводу, заставив розоветь верхушки деревьев. Стена тумана от недавней влаги и тепла земли придавала Яви сказочность восприятия мира. Приближалось утро. Как только отряд Святослава свернул на лесной летник, природа изменила свой ход, как по мановению волшебства дождь прекратился, предоставив воям возможность ночной порой двигаться к Киевскому погосту. Злоба уверенно вел отряд по песчаной ленте летней дороги. Редко попадавшиеся на пути деревеньки смердов спали крепким сном, после дневных крестьянских трудов, и только брех дворовых псин, да топот лошадиных копыт в темноте, будоражили округу. Где ни где, разбуженный петух, спросонья подавал голос, решив, что прогавил наступление нового дня, и тогда его собратья подхватывали призыв, певуче перекликаясь с разных концов веси, но осознав ошибку собрата, умолкали. В паре боярских усадьб, сторожа заслышав движение конной массы, проходившей мимо, зажигала факелы над крепостными заборолами. Вдруг набег степняков случился? Пограничье – здесь могло произойти всякое!
Святослав без устали скакал во главе гриди. Торопился. Уже дважды воины пересаживались на заводных лошадей. Когда повеяло речным духом, а ровная, но извилистая твердь дороги сменилась «качелями» косогоров, заставляя понукать лошадей следовать то вверх, то вниз, княжич понял, что его цель близка. Вымотались все. Сорок верст ночью, не шутка, а испытание не для слабых. Куда он так торопится? Знал только он, да еще десятник воропа.
Из леса на простор полей при утренней заре выбрались и тот час же перед их взором на высоком холме появилась крепость сложенная из белесого камня. Киев. Нет, не мать городов русских. В этой реальности, городишко, даже не средней руки. Пограничный погост княжества Черниговского. Но чувствуется мощь! Такое укрепление сразу так просто не возьмешь на щит, попотеть кочевникам, да и жадным соседям придется. Внизу несет свои воды полноводный Славута. У крепостных стен к твердыне посады, лепятся хатками и садками. Вон, видать погостный торг, по ранней поре пустующий. Чуть время пройдет, и все оживет людским гомоном, а на реке появятся рыбачьи лодки и купеческие струги. Оно конечно, глубокая провинция, но везде люди живут. Матушка Русь велика.
Перед крепкими, мореного дуба воротами, кавалькада встала походным строем. Полусотник гриди Рылей, окликнул сторожу:
–Отчиняй ворота, сонные тетери!
Сверху стены, у воротных створ, послышалось шевеление и лязг железа. Не признали «кормильца».
–Кого там леший к порогу привел? – послышался недовольный голос.
–Открывай! Вишь, княжич из похода ворочается, решил к вам заглянуть, свое имение проведать. Отпирай живей!
Видно, что признали. Забегали внутри крепости. Вскоре под шум механизмов распахнулись ворота. Утро вступило в свои права. Пришпорив лошадей, кавалькада промчалась внутрь городка, по отсыпанной неровным щебнем дороге потянулась к теремным строениям наместника князя в погосте. Погост окончательно проснулся…
Боярин Ждан принимал в покоях детинца сына своего соверена. Отоспавшийся после ночной скачки Святослав с аппетитом уплетал предложенное угощение, запивая все съестное духовитым сбитнем. К хмельному меду он был пока что равнодушен. Наместник в свою очередь приложившись к хмельному питию, неспешно докладывал юноше о положении дел в погосте, о трудностях пограничной службы. Святослав казалось, слушал вполуха, кивал, чувствовалось думал о чем-то своем.
–…Приходят малыми кошами, в основном молодь. Лихость свою показать норовят. Сельцо какое пограбят и снова в степь с хабаром, захваченным скотом и полоном норовят убечь. На реках тож озоруют, хитрость проявляют. Подгонят к ладейной стоянке десятка три лошадок, вроде бы табун дикий к воде устремился. Купцы думая, что одичавшая животина ничейна и может послужить легким прибытком в мошну, радуясь легкой добыче, кидаются их ловить. Поодиночку людин славянских куманы на аркан и берут, лодьи разграбив сжигают. Приходится догонять, отбивать купцов, смердов и пограбленное добро. Ежели за реку успеют удрать, то могем и не угнаться. Большая орда давно не приходила. Мыслю, сия мелочь не просто так к нам, словно пчелы на мед слетается. Дороги метит, селища и веси запоминает. Степняки, коих живыми споймали, все как один к орде хана Багубарса принадлежность имеют.
–Ну да, может и так. А дозоры в саму степь слать не пытался?
–Посылаю. А как же? У меня на все про все, две сотни стражи имеется. Так, полусотня территорию дозором кажную седмицу объезд творит. А еще тайные разъезды у весей обретаются. Но тех мало. По десять воев в разъезд посылаю. Смердов не пошлешь ведь? Они хлебушек ростят, скотину держат. В общем, сам знаешь княже, их варна в другом на сей земле. Не воины.
–Знаю.
–Ты лучше поведай, княже. Как сам в поход сходил?
–Как сходил? – Святослав смежил брови, пасмурнясь лицом. – Как сходил! Половцев мы побили и на полонинах, а потом и в степи. Хабар взяли не малый. Своих из рабства освободили, кого нашли.
–Чего ж не весел?
–А чему радоваться?
–Так ведь победа!
–Угу! Победа. А то, что в самый трудный час, тот, кто нас о помощи попросил, нас же тайно и бросил на растерзание степнякам. Это как? Добре? А то, что галичане свои города для нас на запоры заперли, оставив черниговские дружины в поле против орды щит держать. Победа?
Разволновался, даже глаза потемнели. Ждан подметил. Не вьюнош перед ним, готовый правитель земли. Расчетливый и твердый. Способный наказать при случае или наградить. Но любопытство взыграло, прогнав опаску. Спросил:
–Как так?
–Вот и мне хотелось бы знать. Только пришлось войско на ходу перестроить под ситуацию, да нам с воеводой немалую хитрость проявить, чтоб выжить и победить, а потом еще и в степь людокрадов отогнать. Видать боги в нашу сторону глядели, своих внуков в обиду не дали, помогли сдюжить врагов. А победа нам малой кровью не далась. Ты ведь знаешь, кровь славян не водица. Воспитать доброго воя, в седло поднять, на то время потребно. Кто за нашу победу такую заплатит? Галицкий князь Любор? Так он в горы ушел. Хотел я его смердов зорить, но рука не поднялась. Кто они? Простые пастухи да землепашцы. С них взятки гладки. А нас не любят. Хоть и смерд, а на тебя смотрит коровьим взором и молчит, а за душой камень прячет. Не нужно было отцу помощь Любору посылать, стали бы дружиной у своих границ и смотрели, как по Галиции степь гуляет. – Перекривил кого-то отсутствующего в светлице, скорей всего Светлейшего князя, своего отца. – Так ведь родичу помочь, священный долг!
В светлицу вошел гридень. Поклонившись, обратился к княжичу:
–Княже, от ворот посыл прибежал. Кажэ, дозор вернулся с вестью, в русло Почайны лодья вошла, Велеслав сопровождаемый своей свитой пожаловал…
Святослав нервно вскочил с места, распорядился:
–На причал встанет, сюда проводи его, давно жду.
Обернувшись к боярину, велел:
–Ты иди, Ждан. Своими делами займись, недосуг мне разговор с тобой весть. Волоха встреть, вежество свое окажи. Своей боярыне наказ дай по хозяйству. Гость в твой дом едет.
Подойдя к открытому по летней поре окну, стал ожидать прибытие на двор волхва, с кем назначил встречу. Вечерняя заря расплескала отсветы красного цвета по небосклону…
Волхв Велеслав представлял собой кряжистого старика, больше чем в преклонном возрасте, но еще крепкого, своей статью похожего на бога, коему всю свою жизнь нес хвалу. Велес Корович у славян имел много ипостасей, одна из которых – медведь. Вот на старого, умудренного жизнью, убеленного гривой седых волос на голове, с окладистой бородой и усами, лесного властелина, Велеслав и похож. Пронзительные глаза его, кажется, могут заглянуть в душу любому смертному. А и правда, ведь он средь своего сословия, один из немногих. Он вещий. Тайны бытия для него, как открытая книга.
Оставшись наедине с молодым вождем, сидя в удобном кресле, неторопливо изучал будущего володетеля земель Черниговских. Сидел весь в сером одеянии. На лице у глаз скопились морщинки. Добрый дедушка! Хэ-хэ! Это если не знать суть человека. Во все времена на Руси волхвов уважали, недруги боялись и ненавидели. Все потому, что случись война, вот такие добрые дедушки могли нанести значительный урон противнику. Наслать мор, погубить урожай в государстве напавших, вызвать бурю, каковая размечет вражий строй. Могли и наоборот, остановить вызванный чужим рахманом буран.
Человек убивший волхва, сразу должен захватить с собой и лопату при этом, чтоб успеть отрыть себе могилу. На место убиенного служителя культа, в строй вступал его дух, который был гораздо опаснее живого оппонента. С живым всяко попробовать договориться можно, а с духом-мстителем – никогда. Бесполезно! Обидчик нес кару, к каким бы ухищрениям выжить не прибегал осужденный. В сложившейся ситуации не могли помочь ни стрелы с серебряными наконечниками, ни осиновый кол, воткнутый в тело погибшего кудесника. Победить волхва, мог только волхв. Ко всему уже известному, можно было бы добавить еще изюминку на верхушку праздничного пирога для самоубийцы замахнувшегося на славянского волшебника, дух убитого не удовлетворялся смертью своего победителя, и носясь по просторам Руси, ее лесным пределам, действуя за ее кордонами, планомерно уничтожал весь его род. Каково?!
Молодой княжич не боялся волхва. Не то воспитание. Но чувство уважения, может в какой-то степени преклонения перед старостью и знаниями, заставляла быть его не в своей тарелке.
–Что скажешь, витязь? Зачем позвал?
Зачем? Святослава прорвало, речи полились из него как из рога изобилия. Здесь присутствовала и обида и ненависть, желание отомстить Галицкому князю, перед встречей с отцом, возможность узнать у вещего, как поступить. Он рассказал все, с его точки зрения, о неудавшемся походе. Спросил совет. Не пора ли земли Галичины присовокупить к княжеству Черниговскому?
Велеслав в раздумье молчал. Молодой вождь спохватившись, выхватил из ножен малый кинжал, коим обычно пользовался за столом принимая пищу. Отхватил ним добрую прядь густых волос со своей головы и положил на стол перед стариком.
–Вот, прими подношение скотьему богу!
Из складок одежды Велеслав вынул небольшой мешочек из холстины, аккуратно уложил в него волосы княжича. Скорее рисуясь, чем на самом деле, по стариковски пошамкал ртом. Вновь ушел в раздумья, отстранившись от собеседника. Молодой вой ждал. Наконец жрец разлепил уста, вымолвил:
–Слушай мой сказ тебе, княже. Запомни его, но поступай как сам решишь, а там все в руках богов наших, сможешь ли с ними договориться… Длинной жизнь твоя будет. По какой дороге пойдешь, лишь от тебя самого зависеть будет. В отношении Любора Галицкого, так скажу. Убитый молчит, слова сказать уже не сможет, но за него спросится. Отвернись от Галича, оставь его Пястам. Оба племени ненавидят Русь, но грызть друг дружку будут, потому как разные они. Ко всему, галаты проклятый народ, нет ему покою на все времена, завсегда под чужой пятой им бысть. Вот под кого лягут, то государство и правитель его, обязательно рассыпаться зачнет. Оно тебе надо, чужую варну на себя примерять?
–Избави нас от такого боги!
–Вот и я так мыслю. Далее. Я скажу, но знай, со мной не всякий согласен. Велика Русь, но подроблена на мелкие уделы. Светлые князья, все как один мнят себя государями. Ни боярам, ни смердам от того проку нет. Вот и подумай, не оборотить ли молодому льву, свой взор на полночь и восход? Стол Великого князя пустует. Может, он для тебя в самый раз придется?
–Т-ты…
–Я же сказал, что так я мыслю! Только на пути сём помимо князей и бояр, препоны будут. Византийская церковь, спит и видит, как на Русь пробраться, сначала окуклиться, ну а потом расправив плечи, в рабов людин вольных превратить. Но они не сами по себе смогут это сделать, опору в таких как ты попытаются найти. Пройдешь ли сие испытание? Рабами правителю повелевать не сложно, у них прав мало, одни обязанности. Если станешь на другую сторону, иноземцы сделают все, чтоб наши боги не могли возвращаться в эту Явь. Наложат проклятие на все божественное, и привет! Дружба, любовь, все побоку, словно и не было сего на этой земле. Наши люди ведь испытывая сии чувства, притягивают из-за Кромки души погибших богов, жаждущие новых воплощений. Церковники Византии разрешили пастве только «возлюблять» своего врага.
–Да как же можно!…
–Не перебивай! Так вот, если не сдюжишь, споткнешься, предрекаю, объявится тот, кто остановит твои чаяния и деяния в этом мире. Станешь ты просто землей, поросшей бурьяном, и память о тебе не сохранится, как не сохранится через сотни лет память обо всем твоем потомстве. Помни об этом.
Святослав зачарованный, стоял перед окном в темной комнате. С ночного небосвода в оконный проем светила полная луна в окружении ярких созвездий. Теплая, безветренная, летняя ночь давала время побыть княжичу в одиночестве, осмыслить сказанное вещим волхвом, выбрать дорогу по которой стоит идти…
-1-
И еще неизвестно, где трудней:
На войне быть или после войны жить.
«Как поживаешь, шурави?»
Виталий Кривенко.
Поздний вечер. Тихая, безветренная погода. Загородный дом в сумерках утопает в диковатой поросли деревьев и кустов.
Внешнюю охрану прошел без проблем. Уже в процессе работы отметил, что у хозяина гости, но идти на попятную посчитал невозможным. В дом просочился через окно второго этажа, там, где видеокамера не захватывает ракурс объекта, а уделяет внимание подходам к летней веранде. Мысленно поблагодарил бывшего наставника. Старый доходчиво объяснил схему строения и просчитал все нюансы возможных ловушек и препятствий. Миновал широкий коридор, отметив расслабленность личной охраны, расположившейся в одной из комнат первого этажа. Естественно, чего напрягаться, когда за стенами территорию пасут. Обстановка в доме роскошная, широкий коридор, на высоком потолке бронзовые люстры с приглушенным светом в них, даже паркет натерт до зеркального блеска, тяжелые шторы почти полностью прикрывают полуовальные окна. Видимо современные Иуды на много порядков перекрыли ставку оплаты в тридцать серебренников.
Подобрался к заветной двери кабинета. Прислушался. Тишина. Слышен едва различимый гомон «лички». Ну правильно, стены толстые, а дверь как на сейфах, только ручка золоченая. Большим пальцем правой руки опустил флажок предохранителя на пистолете, левой потянул дверь на себя. Ни скрипа, ни звука. Потянуло сквознячком, через щель определил количество душ в помещении. Говорили на повышенных тонах, на русском языке. Хм! Не иностранцы. Гости это не охрана, их жалеть не нужно, небось такие же сволочи как и кровник, ну а если и нет, одним грехом больше, одним меньше, теперь уже все равно.
Глубокий вдох, на выдохе рывок с захлопыванием двери за собой. Стоявший у окна молодой мужчина в стильном костюме, оказался резким на действия. Пуля в лоб пресекла его попытку воспользоваться оружием из подмышечной кобуры. Глушитель навернутый на ствол преобразовал звук выстрела в негромкий шлепок. П-пуф! Полоборота вправо. Выстрел. П-пуф! Сидевший в кресле седобородый толстяк поник на край столешницы. Сам фигурант в ступоре выпучив глаза, хватая ртом воздух, словно загипнотезированный смотрел в лицо Лиходееву.
В молчании приблизился к столу зеленого сукна, столкнув седого на пол, уселся в кресло на его место, при этом направляя ствол на напряженную фигуру пока еще живого и здорового визави. Хотелось не просто пристрелить негодяя, а перед смертью напугать до колик.
–Ну здравствуй, полковник. Долго же я ждал, когда ты соизволишь приехать в страну.
–А-а м-му-у…
–Мразь! – Лиходеев поднявшись на ноги, чуть наклонившись навис над Грабовским. – Помнишь весну девяносто пятого? Как сдал чертям группу разведки, помнишь? Времени мало, повезло тебе. Молись, может на том свете зачтется!
Ствол ткнулся в лоб.
–Стой! – Опомнился американец. – Если отпустишь, отдам группу террористов в Москве. Серые волки, двадцать человек. Турки, азербайджанцы. Цели, задачи, связи. Подумай! Людей спасешь, а я уеду и больше мы не увидимся.
Лиходеев смотрел на трясущегося предателя. Отодвинул ствол ото лба. Хмыкнул.
–Пургу гонишь.
–Папка с документами в сейфе, – мотнул головой в сторону рамы с полотном картины. – Ну! Договорились? В сейфе деньги, можешь забрать. Хороший обмен.
–Ключ где?
–Здесь, в столе.
Рука Грабовского потянулась к ящику стола.
–Договорились.
П-пуф! Шлепок выстрела прекратил дальнейшую полемику. В ящике стола действительно оказалась связка из четырех ключей, тонкая стопка текстованных листов бумаги и пистолет снятый с предохранителя и стоявший на боевом взводе. Хитрый сволочь, а как пел!
Примерившись, снял картину, подобрал ключ. Дверца металлической коробки, встроенной в стену, после двух щелчков замка, открылась и тут же из нутра хранилища мигнула вспышка, заставив налетчика зажмуриться и отскочить в сторону. Ни взрыва, ни сирены не последовало. Продышавшись, снова подошел к сейфу. Стопки денег – рублей и долларов. Бумаги в пластиковых папках, вместе с пачкой пятитысячных купюр сунул за пазуху, коробочку с флешкартами, диски, распихал по карманам. Теперь линять и желательно тихо. Дело сделано. Поставлена точка в долгом ожидании и сжигании нервов.
Эта история началась в далеком девяносто пятом году. Из того боевого выхода вернулся только он. Группа задачу выполнила, но из-за предательства в верхах, как боевая единица свое существование прекратила. Зеленые фантики с портретами амеровских президентов очень сильно подогрели руки предателя. Пока проводилось лечение в госпиталях, прояснение ситуации, доказуха и прочая байда, полковник успел уволиться и переехать на ПМЖ за кордон. Никак не достать. Такие они были проклятые для страны девяностые годы. Дальше была служба, снова война и снова служба.
Серое небо, сплошь подернутое тучами, вот-вот готово было пролить на землю потоки дождя. Он кожей почувствовал их присутствие, причем всех сразу. Сколько лет они приходили к нему в ночных сновидениях. Иногда по двое, но как правило по одиночке. Приходили чтобы помолчать, тревожа его лишь взглядами, иной раз улыбаясь, изредка оценивая кто он теперь. Кончалось все всегда по одному сценарию, просыпался в холодном поту, от безысходности сцепив зубы капканом. Что он мог сделать?
Первый раз сон превращался в реальность. Все шестеро парней, погибших еще в первую чеченскую компанию, стояли перед ним в форменной одежде, разгрузках, но без оружия. Серый, Костя Маленький, Кит, Емеля, Фима и Старый. Фамилии стали забываться, а по позывным он узнал бы их и через тысячу лет. Слегка нависнув над ним, заговорил Старый, именно он умудренный опытом и прошедший и Крым и Рым, учил молодняк искуству боя и выживания:
–Однако, подзадержались мы, Лихой. Пора, как говорится и честь знать. Теперь твоя очередь потрудиться. Кровник наш в Москве.
–Что, даже адрес известен? – скривил он гримасу.
–Конечно. Неужели ты подумал, что все мы явились к тебе порожняком? Запоминай…
Он проснулся. Простыня мокрая хоть выжми. Тело липкое от пота. В мозгу отпечатались адрес, схема дома и даже структура охраны. Спятил он, что-ли? Или по ту сторону что-то все-же есть?..
Подполковник Лиходеев не стал тогда сломя голову нестись к определившемуся объекту. Взяв на службе отгулы, прогулялся на адрес. Поснимал на мобильник окрестности, определился с маршрутом внешней охраны особняка, находившегося в пригородах Москвы. Пришлось кое-кому дать на лапу, чтоб получить проект домостроения. Если бы работал группой, обнулить полковника плевое дело. Только он одиночка, решивший взять на гоп-стоп, если соответствующие действия перевести на воровской жаргон, пенаты бизнесмена и гражданина США, Влада Грабовски. Так теперь прозывался Владислав Богданович Грабовский, бывший полковник ВС РФ, бывший гражданин России.
Теперь счет оплачен и дело сдано в архив своей памяти.
…Утро начинается, на-чина-ется! Через сорок минут после построения, дежурный по части объявил по селекторной связи:
–Подполковнику Лиходееву, срочно прибыть в кабинет командира части!
Уже следуя по коридору и ловя на себе любопытные взгляды сослуживцев, услышал в фойе прямолинейный вопрос майора Горбыля.
–Егор, чего это от тебя барину потребовалось?
–Сам в непонятках, Саня. Сейчас узнаю.
–А, чего там знать, полковник всегда найдет причину, за что выдрать.
–Это точно.
Постучав в дверь с табличкой на ней: «Командир части, полковник Василенков А. В. Прием по личным вопросам, каждый четверг», вошел в кабинет.
–Разрешите? Товарищ пол…
