Александр Владимирович Забусов
Славянин
–Времени у нас совсем нет. Не удивлюсь, если князь по нашим следам отправил сюда усиленный отряд с умным командиром. Посему и мы поторопимся. Богдан, гостиный двор на тебе. Въезжаешь как вой-одиночка, готовый предложить свой меч любому, будь то князь или купец. Выясняешь, что знают о княжне. Только ненавязчиво, ни в коем случае не задаешь вопросы в лоб.
–Не дурак!
–Лис!
–Да?
–Хоть костьми ляг, но к обеду раздобудь мне старого золотаря. Желательно пенсионера.
–Кого-о?
–Хм! Такого, который по причине возраста сменил работу на рыбалку, но до этого, всю жизнь черпал гавно во-он из того домика на скале.
–Так бы и сказал, а то приплел какого-то пынсионэра!
–Хорошо. Езжайте, встретимся в гостинице.
Оставив лошадей на Смеяна, Егор с Вторушей спешившись, вышли на рыночную площадь. Рынок не тот, что в стольных городах и погостах, на перекрестных путях купеческих караванов, тих, ленив, и в некоторой степени, благолепен, но посмотреть и здесь было на что. Купцы, они ради наживы, способны забраться даже в слонячий анус, а здесь, можно сказать, летняя резиденция местного олигарха, значит и деньга у некоторого народа водится.
Пройдя мимо купеческих лабазов, они очутились у начала торгового коловорота. По понятиям Егора, рынок мало чем отличался от барахолок тысяча девятисотых годов, только сам народ одет как статисты исторического фильма про Древнюю Русь. Холщевые рубахи свободного покроя с вышивкой по рукавам и вороту, просторные штаны, редко цветные, все больше серого цвета из отбеленного полотна, кожаные куртки да безрукавки из шкур мехом наружу, а у женщин платки, завязанные под подбородком, редкость головные уборы с вышивкой или жемчугом, но это у тех кто побогаче, все-таки не столица, а заштатный городишко. Перед глазами промелькнула ватага скандинавов, своеобразных гастарбайтеров из северных стран нынешнего времени, бряцающих воинской справой. Каким ветром их занесло в лесной погост? Смеясь и переругиваясь на своем языке они, раздвинув толпу, прошли в боковой проход. За деревянными лотками, крытыми навесами из дранки, торговали узнаваемые по прошлой жизни «лица кавказской национальности», среднеазиаты, да и славян-торговцев присутствовало много. Торговали всем, чего душа пожелает. Нынешняя толкотная торговля, наполнила сердце его ностальгией по дому. В погост, в торговый день съезжались крестьяне соседних и дальних селений, разноплеменный народец, судя по вышивкам на рубахах мужчин и женщин. Рядом с ним, раздавались зазывные выкрики на ломаном русском языке:
– А вот халва, сладкий как женщин целюет, подходи, дам отведать. Сласти. Сочные абрыкос как губы девственницы.
Егор повернул в сторону выкриков. Лицо характерного типа, с чертами до боли знакомыми каждому россиянину конца двадцатого, начала двадцать первого века. Стоявший за лотком чернявый худосочный «шашлык», лет тридцати, в одежде восточного пошива, торговал курагой, гранатами, инжиром и изюмом. На прилавке так-же присутствовала халва, желтоватый сахар и прочие восточные сласти.
Торг шел по полной программе, народ торговался, пытался выгадать даже в какой-то мелочи. Лотки тканей и готовой одежды, обувь – все это рядами, подходи, выбирай кому что надо. Лотки кожевников – выделанные кожи и изделия из нее: ремни, куртки, упряжь, седла. Ювелирные изделия из серебра, стекла. Мед пчелиный всех сортов, оттенков, вкусов. Мед хмельной, румское вино в бочках, кувшинах. Пушнина.
–Нам вон в тот конец, – указал направление Вторуша.
Егор соглашаясь, мотнул головой.
–Зачем тебе золотарь, боярич? – мучаясь непоняткой, спросил умудренный годами воин.
–Понимаешь, дружище, в замок так просто не попасть. Дверь перед нами никто за здорово живешь не отворит, зато накостылять могут, мама не горюй как! Все люди едят и пьют, а значит какают и писают, и я очень сомневаюсь, что с той верхотуры, на которой крепость стоит, отходы жизнедеятельности человека вывозят бочкой. Улавливаешь мысль?
–Ты хочешь…?
–Да! Попасть туда по каким либо из существующих каналов. Если удастся, то по воде, а нет, так и по говну пройдем, лишь бы толк был.
Вторуша замолчал, лишь изредка бросая взгляды на своего нынешнего начальника. О чем он думал? Понять было сложно. Его лицо не выражало эмоций.
Оставив позади себя «пчелиный рой» рынка, проследовали к посаду. Харчевни и гостиный двор ничем особо не отличались от остальных заведений такого типа по всей Руси, а вот дальше…
Как только Лихой зашел в конец, где проживали приближенные дружинники, подчиненные наместнику Черниговского князя и купцы, узнал много нового об лесном погосте. Это было, все равно, если бы в своем времени подполковник Лиходеев попал в подмосковный поселок для новых русских. За высокими заборами из струганного теса, с массивными воротами на железных петлях, по краям дороги в два ряда выглядывали терема, украшенные резными наличниками и ставнями. Однако вместо стекол в рамах окон поблескивала на солнце мутная слюда. Из-за заборов раздавались голоса челядинов и лай дворовых собак. Жизнь кипела, как и везде. У самых заборов, умная голова догадалась проложить канавы. Рассматривая дома местного бомонда, Лихой вышел к берегу реки, прямо к широкому затону с мостками для лодок и лодий. Сама улица не доходила до него метров сто, и незанятое никем место поросло кустарниками и деревьями. Видно разлив реки в половодье не позволял отстроить еще пару дворов. Противоположный берег порос лесом и радовал глаз спокойствием пейзажа. Листва на березах, наполняла душу радостью, а еще, чем-то до боли родным. Лихой уже давно подметил, что с тех пор как он попал в этот мир, он внутренне расслабился, не так сильно саднили душу тоска и воспоминания о былом. Лишь изредка мелькнет мысль и канет в небытие, а вместе с ней и неприкаянность прошлой жизни.
Громада замка возвышалась над рекой на высоком каменном уступе, природного свойства. Осмотр местности ввиду ограниченного времени носил крайне поверхностный и локальный характер. От поселка местного высшего общества, к «орлиной скале», вернее к замковым воротам шла ветка грунтовки.
–Что скажешь? – глядя на все великолепие пейзажа, спросил Егор.
–Хитро придумано. – Вторуша остановившись и подняв голову рассматривал местность.
–Конкретно?
–Сам посуди, на лошадях к детинцу незамеченными не подойдем, а назад тем более не выйдем.
–Во-от, еще пять сольдо в копилку Карабаса! А ты спрашивал о золотаре! Ладно, идем, времени все меньше.
Скальная порода проявила себя холмом еще на подходе к замковым стенам. На вершине этого холмика, обнаружилась небольшая полянка, на которой словно прыщ на коже, громоздилось строение, предположительно внешняя сторожка. Ну не дом же лесника?! Лихой уцепившись за рукав рубахи, увлек ростовчанина прочь с грунтовки в лесомассив. На лавке под самой стеной, скучали два стража, разомлевших на солнышке, нагревшем железные шеломы на их головах. Вместо воинского доспеха, оба блюстителя порядка были одеты в подобие жилетов поверх подкладов, сшитых из грубо выделанной кожи, с нашитыми на груди железными пластинами. Широкие шаровары заправлены в сапоги. Мужики дородные, оба в возрасте, лица обросшие густыми бородами и усами с проседью, без какого либо намека на стильность и вычурность. Подзажрались на спокойной службе. Лиходеев хмыкнул. Если бы этим двоим сменить прикид, запросто можно выставлять под двери богатых гостиниц и ресторанов.
–Возвращаемся. – Принял решение на отход. – Ты иди, я догоню.
Когда Вторуша отдалился, мысленно позвал своего «напарника».
Эй! Ты где там?
«Где же мне быть? Здесь».
Это хорошо. Дело у меня к тебе. Тебя кстати, зовут-то как?
«Х-ха! Сподобился. Лукой Ботиатом кликали».
За что у чертей срок в преисподнюю получил, если не секрет конечно?
«Какой там секрет. Финансовые аферы подкосили. Ох, скольких я разорил, вспомнить страшно. Потом бац! Сердечный приступ и как ты говоришь, пишите письма. От Петровых ворот завернули прямиком в преисподнюю, там даже не телились, приставили…, ну ты знаешь к кому. Воспитатели, мать их так! Так чего ты хочешь?».
Ты же у меня Лука, дух бестелесный. Так?
«Ну, так».
Вот и сползай во-он в ту богодельню, – указал глазами на ласточкино гнездо замка на утесе. – Узнай, там ли она? Что с ней? Может еще что вызнаешь?
«А ты, хозяин, оказывается эксплуататор! Ладно. Со скуки смотаю, чтоб существовать интересно было».
Сделай одолжение.
До гостиницы они со Вторушей добрались уже верхами, а сойдя с лошадей попали в руки обслуживающего персонала, в лице неряшливого юнца, на ходу оправляющего, запачканную чем-то съестным рубаху.
– Ночевать у нас желаете?
Егор при виде официанта-метродотеля в одном лице, скривил губы, но Вторуша со Смеяном на такую мелочь не заморачивались.
– Ночевать у нас желаете?..
Повторился работник сферы обслуживания. Его пытливый взгляд напоролся на брезгливую гримасу молодого боярина.
–…Милости просим.
–На одну ночь остановимся. – Согласился Вторуша, исполняя роль основного в приезжей троице. – Распорядись, чтоб лошадей обиходили и покормили.
Юнец открыл дверь, пропуская посетителей вперед. Внутри было опрятно. Столы чистые, выскобленные, пол подметен, ставни на окнах открыты, в них поступал прохладный воздух со двора. Под притолокой торчали ветки полыни и можжевельника.
За спиной послышалось сопение:
–Светелки наверху.
Парень показал рукой на ведущую на второй этаж лестницу.
–Ну что ж, добро! Пусть поесть сгоношат и в комнату принесут.
Вторуша полез в кошель, отсчитал три новгородки и сунул в руку парня, спросил:
–Достаточно?
Тот молча кивнул.
Сполоснувшись с дороги, дождались обеда и остальных членов экипажа. После дороги еда показалась необычайно вкусной. Выстоявшийся квас бодрил. Помимо своих, за обедом присутствовал посторонний, пришедший с Лисом. Седенький благообразный старичок, совсем не богатырской наружности, Лиходееву понравился сразу. С таким типом людей общий язык найти всегда можно. Набив утробушку, Егор, чтоб не мешать отдыху товарищей, уединился с дедом, долго о чем-то выспрашивал его, потом пожал руку и расплатился Богдановым кошелем. Старик с благодарностью принял подношение и простившись вышел. А там и Лука образовался с хорошими вестями.
Горевшие глаза юного начальника, говорили о многом. То, что не будет ни сна, ни покоя, Вторуша понял сразу. Знает! Изучил его характер и наклонности, как улицы Ростова. Как в воду глядел.
–Вторуша, как солнце сядет, заберешь лошадей, барахло и с Лисом и Смеяном ждете нас на выезде из погоста, там, где река делает поворот на полночь. Помнишь то место?
–Помню.
–С тобой Богдан, мы прямо сейчас двигаем в детинец, княжну выручать. Берем с собой веревки, ты еще лук со стрелами прихвати. Оружие, щиты и колчуги оствляем. Лис сопроводишь нас к скале, а там уходишь. Ждете до утра, если не вернемся, езжайте в Тишинскую весь, там в Лелейном погосте ожидает боярин Часлав, дальше он решит как надлежит поступать. Все! Пора!
Окольными путями дошли до реки, у берега с сильно размытым участком протоки, с крутыми отвалами породы и крупных камней, распрощались с Лисом, поднялись наверх. По пути прошли ответвление дороги влево. Перейдя через довольно сильно размытое русло очередного ручья по двум бревнам, скинутым и уложенным рядом, наткнулись на едва различимую тропу, извивающуюся вверх. Пошел подъем, все как дед говорил.
Молодое тренированное тело казалось, не знает усталости, нипочем ему эти горки. Тащит на хвосте неприспособленного к таким восхождениям Богдана. Сердце перекачивает по венам литры крови, а легкие перегоняют кислород кубами. Ноги поедают метры каменистой скалы, чуткое ухо вычленяет из общего фона звуков, тревожные шорохи. Движутся оба, пыхтят, иногда осыпь мелкой каменистой крошки под ступней нарушает взятый ритм.
Скальные заросли одновременно и помощники и предатели. Они укроют от посторонних глаз, в случае чего, и скрыться дадут, да и пущеная стрела застрянет в них или изменит направление своего полета, но они же иной раз и мешают. Чуть расслабился, зацепил ветку, нашумел, обратил на себя внимание, ухватился за клок зелени, а он вместе с корнями вырывается из непрочного грунта. Опять-таки, скорость передвижения… Просто вышагивать прогулочным шагом в таких условиях нельзя, вот и приходится напрягаться, потеть и отвлекаться на каждый шорох, на каждый птичий свист.
Подъем. Движение по карнизу. Снова подъем хоть на метр, а вверх. Он ведь не альпинист, да и это не горы Кавказа, а всё-ж риск есть. Высоко поднялись. Оглянулся. Богдан грудью тулится к скалистой поверхности. Прислушался. Дышит как паровоз. Это тебе, мой юный друг, не фиги воробьям крутить, да деревенским девкам подолы задирать, подставиться никак нельзя, на их шее, можно сказать, будущее сразу трех княжеств зависло. Господи! Как же войны-то допустить не хочется! А еще, дикое желание подосрать планам князя Черниговского. Вот это кайф! Схватился рукой за камень, предварительно не проверив прочность его залегания, перенес вес тела и тут же почувствовал, что едет грунт, отрывается корпус от горной породы. Крепкая и широкая пятерня Богдана, вжала его обратно в скалу. Как он успел? Постоял, отдышался.
–Спасибо! – поблагодарил напарника.
Как обычно бывает, нормальная работа и началась вот только после этой встряски. Вот они и добрались до основания крепости. Ясно, что с высоких стен обеспечивается наблюдение за местностью, включающей посады и ближайшие деревни. Вот оно, умный дядя нашел-таки точку труднодоступную для любого врага.
Взобравшись на верхотуру, оба лежали молча, отдыхали приводя организм в порядок. С места, на котором устроили себе лежку, отчетливо просматривался только противоположный берег да сама река, несущая воды на запад.
–Пора.
По зарослям, у самого основания кладки, прошли к повороту, к срезу возвышения. Лихой заглянул за гребень скалы с большим количеством вкрапления мела в камень, пропастью обрывавшейся вниз, прямо в течение реки. Если отсюда чебурахнуться, костей не соберешь, а не разобьешься, то утонешь уж точно. Делать нечего… Вдоль самого среза, цепляясь за выступы, растущий из щелей кустарник и хиленькие деревца, подтягиваясь на руках, поднялись выше, на тот уступ, о котором упоминал старик.
Тишина проявила посторонний звук, исходивший откуда-то из-за среза обрывавшейся в пропасть скалы. Шуршала вода. Лилась не водопадом, не ручьем, не плескалась толчками, именно шуршала.
–Здесь!
Подползли к краю. Высунув головы на максимальное расстояние от среза камней, оба застыли, вслушивались в обстановку.
–Крепим конец веревки вон за те выступы валуна, – кивнул Богдану.
Дождавшись сигнала напарника, сбросил основную часть веревки вниз почти отвесной скалы. Поехали! Сначала ноги, потом помаленьку съезжая по веревке, посунул тушку. Вот он уже раскачиваясь, висит на руках. Что там темнеет? С перебором рук опустился еще ниже. Веревка впиваясь в кожу ладоней, вносила дискомфорт в общее состояние, но терпимо.
Из рукотворной дыры темнеющего прямоугольника, на расстоянии двух метров от его повисшего над бездной тела, сочилась и шуршала вода. Хорошо не фикалии, могло быть и так. Ливнёвая система крепости. Не будь ее, те же талые воды, накапливаясь в замке, превратили бы посаженное на уступ сооружение в чашу озерка. Такие магистральные ливневые коллектора иногда могут быть протянуты на километры, с выходами внутрь. Раскачался на веревке, со второго раза с разгону смог просунуть ноги в зев ливневки, раскорячившись принудительно застрял в ней. В ограниченном пространстве, кое-как освободился от притороченного к спине меча и походного мешка, смотать их вместе, просунуть перед собой. Подтащил в микроскопический тоннель веревку, задрав голову, крикнул напарнику:
–Давай! Страхую!
Притиснувшись плечом к плечу, отдышались.
–Светильники зажигай.
Какое-то время повозившись с кресалом и трутом, Богдан раздул огонек, запалил две глиняных емкости с фитилем, один протянул Егору.
–Держи, Лихой.
Словно крысы, друг за дружкой поползли по проходу, чувствуя влагу руками и коленями, натыкаясь на мелкий мусор. Узкий ход, мастерами своего дела был выдолблен, выскоблен прямо в горной породе, его ширина, всего сантиметров шестьдесят, а высота – около полутора метров, шел он под стеной в сторону цитадели. Страшновато. Но раз голова прошла, хоть и боком, плечи всяко просунутся. Темнотища, глаз выколи. Ни черта не видать! При едва колыхавшемся пламени фитилька полз как слепой. Если застрянет – хана! Никакой могилы не нужно. Позади Богдан пыхтит как паровозный котел. Ему тяжелей, вон вымахал в плечах, шкаф самоделковый, точно пошире Лихого будет. Хорошо еще, что сквозняк снабжает свежим воздухом, а то б совсем жмычно пришлось.
Метров через тридцать вывалился в темноту широкого коридора. Ну, как широкого? Проход расширился до метра, потолок тоже существенно отступил. Можно было подняться на ноги, что он и сделал. Следом Богдан. Держась за стену, двинулись дальше. М-мать твою так! Чуть не споткнулся о ступени поднимавшиеся вверх. Напарник толкнул в спину. Ура! Так они скоро и на поверхность выберутся. Снова коридор. По чуть-чуть, по чуть-чуть. Спешить не будем. Нам спешить некуда. Бли-ин! Куда это их занесло?
Не паникуя, вытащил из сумки рубашку, с треском разорвал на две половины, один кусок материи сунул обратно, второй намотал на клинок меча. От каганца подпалил импровизированный факел. Стало светлее, но это ненадолго.
Интересное место. Им открылось небольшое сводчатое помещение, к которому стекались коридоры ливневых рукавов из-под всей цитадели, что и следовало ожидать. Материалом для постройки послужил необработанный природный камень. Потолок – трёхслойный кирпич, сложенный по принципу «бойниц», нечётное количество блоков, средний из которых замыкающий. Это помещение переходит в трубу, слегка сплющенную со временем от давления. Через пять метров – небольшая комнатка, ещё примерно через пятьдесят – бассейн с бортиком, причем заполненный водой, из него-то она и сочится по полу коллектора. В этой комнатенке богатая фауна подземелья – повсюду растут грибы, возвышаются сталагмиты и ниспадают разноцветные сталактиты. А чему удивляться – тёплая влажная атмосфера и антисанитарная обстановка, мало того, повсюду пыль, ее здесь скопилось, наверное, не меньше тонны, а где ее нет, там ползет по стене плесень. Какая же невезуха! Где на полках вдоль стен покрытые пылью свитки пергамента, где окованные железом сундуки, наполненные золотыми и серебряными дукатами? Где, черт возьми, россыпи драгоценных камней? Вот так и бывает, кому-то все, а кому-то шиш в кармане, да вошь на аркане!
Пока горел факел, успели добраться до противоположного выхода. Сразу за пустым проемом двери оказалась лестница, поднявшись по которой, Лихой уперся головой в закрытый деревянный люк, прикоснувшись рукой к которому, почувствовал влагу плесневого налета, но само дерево, еще крепкое, такое в прах не развалишь.
–Что там? – спросил Богдан.
–Ща-аз! – надавил плечом на крышку люка.
Сколь ни окреп, ни набрал силушку на вольных хлебах, на экологически чистых продуктах, на природе и воздухе, каких в прошлой реальности еще поискать нужно, люку на сие было начхать. Не отпиралась деревяшка и все тут!
–Дай я! – Предложил Богдан.
Дело все равно пошло не сразу. На поверхность выбрались к заходу солнца, его последние лучи золотили кромку стен внутри крепости. Аккуратно выглянув из своего укрытия наружу во внутренний двор, оба увидали табунок оседланных лошадей. Не много, десятка три, и примерно столько же воинов, готовых сесть в седло. Торопятся куда-то! Суетятся. Прислуга, как заведенная, мотается, исполняя возложенные на нее обязанности. Из шума голосов вычленил знакомый. Ба-а! Старый знакомец!
–Живее! Десятник, почему воев три десятка всего? – однорукий, встреченный на пути в Ростов, собственной персоной проявил свое участие в вечернем предприятии. – От дела лытаешь?
–Боярин так велел.
–Как?
–Сказывал, их там всего пятеро, мол, справитесь.
–Старый конь! Все, выезжаем!
Группа быстрого реагирования, возглавляемая одноруким, отправилась на поимку каких-то преступников.
Опустился назад, придвинулся к Богдану.
–Значит так. Ладославу держат не в темнице, а в покоях второго этажа замкового комплекса, тех, окна которых выходят на обрыв к реке. Я сейчас опять накину на себя бабское шмотье и попытаюсь проскочить к ней. Твое дело, ждать здесь, а когда солнце зайдет, соберешь лук, и если придется к лазу прорываться, только тогда, стрелами выбиваешь боярских дружинников. Бьешь, кто ближе к воротам стоит и светом факелов освещен. Понял? Нам при отходе кураж не помешает.
–Потом, что?
–Потом уходить будем, тем же путем, которым пришли.
–Добро.
–Ты только отсюда ни шагу. Уйдешь без нас, только если заметят.
Обряженный в женское платье, из подвала сунулся вверх, прошмыгнул в проем стены.
«Нам на верх!»
А то не ясно!
Поднялся по ступеням.
«К прислуге тулись!»
Пристроился к стайке теток, прошел внутрь построек. Оторвавшись от них, по подсказанной дедом-золотарем и Лукой дороге, поднялся на второй этаж. То в одном, то в другом месте натыкался на представителей дворни, воинов. В одном месте столкнулся с Торгестом, даном, служившим у курского правителя. Пронесло, видно не до девки сейчас воину. Прошел, даже не взглянул. Ну и ему затевать разборку ни к чему. Настанет время, отплатит за службу наймиту.
«Нам сюда!».
Навстречу, из дверного проема центральной башни, появился совсем молоденький, безбородый «павлин» в расшитом прикиде, опоясанный не дешевым оружием, за ним маленькая свита, человек пять окольчуженных воинов, все как один отмечены шрамами на лицах, с сединой в усах и бороде. Достойные противники! Одна-ако! Да, это же его смертельный друг Велинег. Вот оказывается, где встретиться довелось.
«Твой знакомец?».
Уймись, Лука. Знакомец. Век бы его не знать. Крыса подвальная!
Егор шмыгнул в боковой коридор, ускорившись, заскочил в дверь, только здесь почувствовал специфический запах. Уборная! А за дверью шаги. Остановились. Послышался приглушенный говор, но разобрать можно, особенно те речи, что на повышенных тонах ведутся.
–…А я вам приказываю…!
–…боярин шкуру спустит…
–…ну и что? Вы теперь со мной в уборную попретесь? …уд подержать…!
–…боярин…
–…здесь их быть не может, в погосте они! Тем паче, Прозор их скоро захватит.
–…
–…уймись дядька. Пошли все вон! Ждите на дворе!
Шаги разделились, одни приближались, другие отдалялись. Дверь отворилась и ожидавший этого момента Лиходеев, втащил павлина в сортир, прикрыл ладонью ему рот.
–Тише-тише, давно не виделись, дружище!
Глаза Велинега забегали, потом, поняв кто перед ним, они и вовсе повылазили из орбит. По телу прошла дрожь.
–Что ж ты, сука продажная, своего князя подставил? Такие как ты, мразь, жить, а тем более дышать и плодиться, не должны.
Клинок засапожного ножа с хрустом, прорывая вышитую ткань на груди, вошел в сердце. Лихой придержал обмякшее тело врага, отпустив одежду, усадил мертвеца на пол рядом с дырой средневекового унитаза. Резким рывком выхватил нож из раны, вытерев клинок куском полы кафтана.
–Так-то оно справедливо будет. – Сказал то ли себе, то ли мертвецу.
Вышел. Продолжил свой поиск.
«Этого нам не обойти!».
Почти у самой цели напоролся на препятствие. Интересный экземпляр перекрыл дорогу. Высокий, ростом повыше Лихого будет. Из-за шлема с полумаской, возраст не определить. Под серым плащом, плечо воина надежно защищено кольчугой, нижняя часть руки до локтя, при помощи шнурков, наручем из твердой кожи. На кистях рук, латные перчатки, тоже кожаные, отделанные металлическими пластинами. Верхнюю часть ног прикрывал подол кольчуги, нижнюю, сапоги цвета кожи, с тупым носком и голенищем чуть ниже колен. Меч пока еще в ножнах, а серые глаза из-под железа смотрят с интересом, определяя степень опасности, исходившей от несовершеннолетней нарушительницы подконтрольной территории. Кто знает? Может перед ним и не юница вовсе, а сам Морок – один из богов Чернобоговой верви, покровитель всякого обмана.
Мама дорогая, как же к тебе подступиться, железный ты наш дровосек? Скорее всего, женская ипостась Лихого, при свете факелов, укрепленных на стенах по всему промежутку коридора, черниговского рыцаря не впечатлила. Глазки строить бесполезно.
–Ты, – растягивая, цедя слова, спросил черниговский витязь, – кем будешь, девица?
А цель была так близка! Ну, что б тебе сказать? Чем запудрить мозги? Что делать? Голова просчитывала варианты, глаза сканировали объект, пытаясь найти слабое место. Думай-думай-думай! Нетороплив, но это может быть элементарная обманка. Весь, буквально с головы до ног одет в броню, голой рукой железо не пробить, ножом можно лишь поцарапать. Думай! Открыты губы, нос и глаза под полумаской. Думай! Губы, нос, глаза.
Есть! Спасибо нашим учителям! Гонявших нас в хвост и в гриву, до отвращения натаскивавших на принятие самостоятельных нестандартных решений. То, что многие из нас живы, есть их половинная доля.
Между тем, черниговец с какой-то показной ленцой в движениях тела и конечностей, приближается на шаг, еще на шаг.
–Я, Млава! – Егор в свою очередь копируя манеру общения с Лисом Волгавиной дочери, в складках поневы пытался распустить шнурок на кисете. При приближении «железяки» еще на шаг, показалось, что бисеринки пота проступили даже в тех местах, где их быть не может. – Вот, принесла!
Проклятый шнурок поддался, пальцы просунулись в горловину и зачерпнули порошок. Протянутая ладонь раскрылась у самого лица врага, заставив того, заглянуть в нее.
–Вот! Ф-ф-у-у!
Купленный перед обедом у восточного купца сахар, перетертый с перцем в пыль, приготовленный на всякий случай для того, чтоб сбить собак со следа, Лихой сдул с ладони в лицо воину.
–А-а-чхи! В-в-а-а!
Попавшая на влагу сухая субстанция в момент растворилась, залепляя глаза, а перец тысячью крупинками въедаясь в капилляры, сделали свое дело, вывели из строя броненосца, все-таки имевшего свою Ахиллесову пяту. Он сбросил шолом, воя раненым лосем, руками раздирая глаза, чихая и мучаясь, упал на колени, но все же слепо выставив перед собой руку, в попытке дотянуться до обидчицы. Егор выдернул из рукава шелковый шнур, перепрыгнул через «гору железа», на автомате привычно набросил удавку на шею противника, уперев колени ему в спину, скрестив руки, что было сил, потянул на себя. Шуму-то, шуму! Последние конвульсии и человек обмяк. Все. Ф-фух!
–Здоровый бычара! – отдышавшись, изрек Лиходеев.
Однако время.
«Ага! Эк, ты его!»
Вот она, дверь закрытая на засов. Отбросив средневековый шпингалет, слонячьего размера, распахнул створу.
–Ладослава!
Из-за занавески послышался знакомый голос.
–Кто меня кличет?
В три прыжка сократил расстояние, отбросил отделявшую от девы полоску тяжелой материи, вгляделся. При свете крохотного каганца, на кровати поджав под себя ноги, стараясь рассмотреть посетителя, щурясь, сидела княжна.
–Это я, Лихой!
–Ты-ы? Ты!
–Да, я! Я! Вот одежда. – Бросил на кровать потрепанную суму. – Быстро одевайся, уходим.
–Ты!
Вскочив, бросилась на шею. Обняла, роняя слезы. Ревела белугой как простая девка.
–Ты!
«Поторопи ее!»
Да ясно!
Зашипел, как обозленный кот:
–Не поторопишься, оба пропадем. Живее, коза драная!
Наконец-то сподобилась внемлить мудрым речам. Не стесняясь, сбросила дорогой наряд, стала напяливать на себя одежду простолюдинки. Лихой стоя у дверного косяка, контролировал коридор.
–Готова! – послышался доклад.
Оглянулся. Перед ним предстала ничем не примечательная дворовая девка-чернавка. Отлично! Подбежал к ее прежним шмоткам, сгреб в кучу.
–Окно открывается?
–Да.
–Выбрось все в него, а я сейчас…
Железный дровосек оказался неподъемным, поэтому он подмышки, снова нарушая тишину, протащил его по коридору. Хорошо, близко волочить! У окна понял, что сам не сдюжит.
–Помогай!
–Ага!
Управившись, выскочили в коридор. Егор щелкнул на место шпингалет.
–Ну, с богом!
Даже с подсказками Луки, при повышенном адриналине в крови и торопливости, путаясь в коридорах и натыкаясь на занятых повседневной работой людей, пристроились в устремившуюся, судя по суете и общей направленности движения, толпу. Любопытство людей позволило с потоком местной челяди выскочить во внутренний двор. Казалось, ночь никоим образом не затронула замковый комплекс, а лишь набросила темень на люд, решивший отсрочить огнями факелов и светильников ее пришествие. Гомон и метание дворни, не добавляли порядка и в ряды воинов. Как на базаре!
–Тетушка, что происходит? – Егор потянул за рукав пытавшуюся ввинтиться во вставшую плечом к плечу толпу, создававшую толкотню, почти что давку.
–Сотник Прозор вернулся. В погосте татей пымал!
Помимо массовки, лая собак, своевременно не выпущенных из вольеров, взмыленные лошади вносили свою лепту в поднятую суету. В шуме возмущенных голосов, приходилось почти кричать.
–По стеночке, по стеночке шагай, – подтолкнул любопытствующую Ладославу. – Нам на ту сторону протиснуться нужно.
Не встречая сопротивления и не ощущая на себе посторонних взглядов, ускорились. За спинами людей прошли по подкове двора. В просветы между мелькавших людей, внимание Егора привлекло лицо одного из пойманных татей, попавшее под свет факела. Юркнули в подвал, а уже там, Лихой позвал:
–Богдан!
–Здесь я! – послышался отклик.
–Свет зажги.
Держась за руки, крадучись по-полшага, добрались до света каганца. Вот и лаз! Богдан сидел перед ним, спустив ноги в черный зев каменных катакомб.
–Что там на улице творится? – спросил, подслеповато щурясь при маленьком пламени светильника. – Я уж думал конец вам пришел.
–Ну, конец-не конец, а хорошего мало. Кажись наших в погосте повязали.
–Как?
–Я почем знаю? Полезли вниз.
Влажный спертый воздух окутал их сразу. Узость проходов и высота каменного свода не добавляли позитива в настроение каждого. Лука подсказывал, а Егор вел за собой обоих, ориентируясь лишь по примерному направлению. Вот прошли одну камеру. Правильно идут значит. Два входа в коридоры. Какой из них?
«Этот!»
Да. Точно этот.
–Ой! – княжна за спиной подала голос.
–Что?
–О притолоку ударилась!
–Аккуратней надо быть.
Так! Поворот, еще поворот, снова камера. Она родная! Молодец Лука! Правильно идут. Ему б их только вывести, а там…
Снова камера, черт, кажись масла в светильнике почти не осталось. Поворот. Коридор. Свод опустился еще ниже, а стены заузили проход.
«Можешь не торопиться. Скоро выход».
Он уже полз на четвереньках, ощущая за собой дыхание двух человек. Какой сумбурный день. Как же вымотался! Вот он!
Ливневка «выплюнула» его на крохотное плато перед обрывом. Ушел в сторону, прижавшись спиной к скальной породе, сидел и вдыхал в себя свежий воздух. Хорошо! Глянул на своих попутчиков, тоже радуются ночному небу и свежему воздуху.
