Алекс Энкиду
Раб
Старый человек сказал:
–В ответ я также спрошу тебя. У тебя клеймо на шее – я вижу ты раб, и ты сильно ранен. Ты сбежал? Ты идешь на север, но судя по цвету твоей кожи твой край на юге. Почему ты не уходишь в сторону своей родины? – он махнул рукой туда, откуда Раббэ пришел. Мы слышали на север пришло много тех, кто убивает. Зачем ты идешь в их сторону? Ты не хочешь стать свободным?
– Раббе, почувствовав сильную усталость, ответил:
– Много вопросов. Задай один.
– Как твое имя?
Тысячу раз он слышал этот вопрос. Тысячу раз он не мог ответить на него. С тех пор как его глаза увидели растерзанную пришельцами мать, убитого отца, он не мог произнести своего имени. Он прятал его от посторонних как величайшее сокровище, как то, что необходимо сохранить, иначе потеряет себя. Большой, сильный, с талантом воина он был как мощная скорлупа, а имя его было ядрышком, которому когда-нибудь, где-нибудь было суждено прорасти на благодатной почве. Только надо было найти эту почву. Его звали по разному; маленького унизительными словами, а когда его тело набрало мощь и агрессию, его стали бояться и совсем обходиться без имени.
И сейчас он не знал что отвечать. Он молчал и думал: плохо, что в его голове не хватает ума для того чтобы найти подходящие слова… Его ум находится не в языке, а в его мышцах, в силе его воли, страсти в битвах, в чувстве равновесия во время движений с двумя мечами…. Плохо, что он не тренировал язык… У Аллагара никто не называл его рабом. Он ел, пил, имел женщин, работал с учениками как свободный человек. Слово «раб» потеряло для него угнетающий смысл. Миролюбивые собиратели меда напомнили ему о его несвободе. Зачем они это сказали?
Я не понимаю – думал он – мне надо было больше разговаривать с мудрейшим. Господин всегда с ним разговаривал… он мог объяснить все: почему появляется Луна, отчего дует ветер…. Про свободу он точно бы объяснил…. Он знал тайный смысл слов.
Это конечно несложный вопрос…. но вот, свободна ли рысь, с которой он встретился однажды, глаза в глаза на узкой тропе в горах? А волки, которые пытались его окружить в степи, а он пошел на них со своим любимым мечом от Шалыги, знают о свободе? А сам кузнец, свободен ли он? Свобода это ведь просто, только не хватает умения сообщить другим эту мысль словами. Зачем вообще люди говорят, разве не достаточно взгляда, жеста, поступка?… Свободные пчелы общаются жестами…
Раббэ искал слова, чтобы ответить собирателям меда. Что он может сказать?
«Я должен» – эта фраза стала для него единственным и самодостаточным условием его жизни. Он должен быть рядом с царем, должен тренировать своих бойцов, должен воевать с врагами, должен защищать своего господина, должен жить ради него, терпеть лишения и невзгоды… он просто должен…. Почему так устроен мир он не знал – он должен и этим объясняется всё… А сейчас он бросил того, кого должен защищать – ради чего? Какого-то перстня?…. Как это объяснить?
Собиратель меда смотрел с вниманием. Раббэ казалось, что он его слышит и без голоса. Как вожак волков слышит, и понимает каждого из своей стаи без звука. Ему стало хорошо. Хотелось вот так, молча, рассказать многое, что никогда раньше никому не говорил…. Но как рассказать? Разве можно высказать свою боль, тянущуюся с раннего детства, когда он маленьким мальчиком смотрел из укрытия, как дрался с пришельцами из последних сил его отец и как вспороли его мечами. Как долго пришлые воины разрывали его кричащую мать, пока она не затихла, как потом вытащили его из укрытия, и поволокли за волосы за собой. А потом неволя. Он носил за пришельцами тяжелый скарб в походе. Пока его не купил новый хозяин. Тот не заставлял работать. Он увидел в мальчике способного бойца и отдал его в обучение старому македонцу. Раббэ освоил способы быстро убивать других и оставаться самому без ран. Он научился расценивать любого встреченного им человека как возможного соперника. Он сразу видел слабые и сильные стороны человека. Какие мышцы у того сильнее, какая реакция, какие повадки в движениях. Звериным нюхом чуял другого: хорош тот в бою или нет и в чем того слабость.
И вскоре он превратился в такого же ненасытного зверя как все воины прежнего хозяина. Отрядом они ходили в дальние края и делали с поселенцами то, что он видел маленьким мальчиком из своего укрытия. Убивали всех мужчин, оплодотворяли лучших женщин, забирали всё ценное и шли дальше. В этом была цель их жизни: без жалости убить соперников, оплодотворить чужих женщин. И Раббэ был первым из них. Тренировался убивать мужчин одним ударом. И ни одна женщина не могла устоять перед его чудовищной физической силой. Он скручивал их, не обращая внимания на крики, брал их, чуть не разрывая на части, и после, тут же о них забывал. Тогда он считал, что должен делать так. Однажды отряд попал в ловушку. Вечером кто-то подсыпал в воду дурман. И когда под утро на них напали, каждый из их отряда не имел сил поднять меч. И первым зарезали его хозяина – начальника отряда, потом других. Самых сильных связали и отвезли на невольничий рынок. Царь Аллагар купил его и изменил не только его жизнь, но и его самого…. Мысли роились в голове, как никогда. Оказывается, разговаривать молча так же тяжело, как и вслух. От мыслей устаешь больше чем от тяжелой работы… но они сами возникают в голове, и не испаряются даже под лучами жаркого солнца…
Еще он подумал: хорошо бы самому вот так же, как эти собиратели жить в горах, ни от кого ни зависеть, никому не быть должным, но ведь это не так. Даже эти собиратели меда несвободны. Они должны делать свое дело. А люди, которые ничего никому не должны, не могут найти себе место в мире – боги их не принимают. Так разве долг не важнее свободы? …
Собиратель меда был мудр. Внимательно выслушал молчание Раббэ и после протянул ему миску с медом.
– Смажь раны медом, поешь и ложись спать рядом с костром. Видно тебе на рассвете понадобится много сил.
Рядом с собирателями меда Раббэ не чувствовал опасности и спал крепко, укутавшись лацерной – дорожным плащом. Утром, когда он проснулся, собирателей уже не было. Они ушли, оставив ему глиняную плашку с медом и завернутую в листья жареную саранчу. Боль от ран густо смазанных медом утихла. Он чувствовал себя полным сил.
– Боги послали мне этих людей. Значит, я правильно иду. – Подумал он.
Двигаться дальше в горы смысла не было. Эта дорога была безопасной, но дальней. А ему надо было спешить. Сильно спешить! Ведь царю прямо сейчас нужна таинственная сила, про которую он говорил, которая появится, когда Раббэ дойдет до царицы Эриды и передаст ей заветные слова вместе с перстнем. Чтобы успеть надо идти напролом. И Раббе стал спускаться к врагам. Может быть дикари о нем забыли? Ушли… Но нет. Он почувствовал их неприятный запах, еще не видя их. Их опять было много. И обойти их было нельзя. И Раббэ с одним мечом, пошел в атаку.
Первое, что он сделал – отрубил руку ближайшего соперника и подхватил себе второй меч.
Он был сосредоточен на своем поражающем ударе и пропускал их удары, потому что знал, мечи их мягки и тупы, и не способны разрубить его наплечную кожаную защиту… Он рассчитывал удар соперника еще до того, как тот его произведет. Он был сильнее, быстрее, хитрее, изворотливей сотни этих дикарей. Он рубил людей, прокладывая себе дорогу, как путешественник рубит мачете кустарник, стараясь пройти к свету. Удары по плечам, спине, ногам сыпались с немилосердностью богов. Дикарей становилось все меньше, он шел все быстрее. Наконец, последняя группа врагов не стала нападать, а разошлась в стороны. Впереди была каменистая пустыня, за которой через ущелье был его дом. Идти по острым пикам высоких камней было невозможно, приходилось прыгать с камня на камень. Чужой меч он выбросил, тот превратился в изогнутую железную дубинку. Он двигался уже по инерции. Сил не было. И когда камни закончились, тело его упало, не повинуясь более ни инерции, ни приказам мозга.
