Алексей Исаев
«Котёл» Хубе. Проскуровско-Черновицкая операция 1944 года
Глава 3. Козырь ставки (4-я ТА)
В пустоте, но без горючего. В течение ночи на 5 марта передовые отряды корпусов 4-й танковой армии продолжали наступление, главные силы корпуса растянулись огромной колонной из-за отсутствия горючего и непроходимых дорог. В ЖБД 10-го гв. ТК указывалось:
«Дорога от Мал. Боровица до Святец была забита колесным транспортом, артиллерией и минометами, застрявшими в пути без ГСМ»[59].
Если бы в этот момент над дорогой показались немецкие штурмовики или бомбардировщики, то они могли бы собрать обильную жатву разбитой и сожженной техникой. Однако активность люфтваффе в тот момент была достаточно низкой и над колоннами летали только разведчики. В ЖБД немецкой 4-й танковой армии с тревогой констатировалось: «Воздушная разведка обнаружила около 100 танков противника, наступающих по дороге Ямполь – Погорельцы».
Получалась парадоксальная ситуация, когда достаточно многочисленная и свежая (переданная из резерва Ставки) 4-я танковая армия наступала отрядами, насчитывавшими мизерное количество боевых машин. На второй день наступления продолжали действовать передовые отряды, несмотря на свой слабый состав продвигавшиеся вперед. ПО 61-й бригады в 17.00 5 марта овладел Ожиговцами, вплотную приблизившись к ж.-д. линии от Тарнополя до Проскурова. Это была важнейшая для всей группы армий «Юг» трасса. Быстрое продвижение передовых отрядов происходило ввиду отсутствия сплошного фронта у немцев на этом направлении. По имеющимся сейчас сведениям, на данном направлении действовали в основном строительные батальоны достаточно условной боеспособности. Более-менее ощутимое сопротивление уже становилось проблемой. Так, 6-й гв. мехкорпус задачу дня 5 марта не выполнил, поскольку передовые 16-я и 49-я мехбригады начали подвергаться локальным контратакам противника с использованием танков и САУ. Так, в 14.00 последовала контратака от Базалии на Гальчинцы с использованием 3 танков, идентифицированных как «Тигры». Это были передовые части выдвигавшейся в Базалию дивизии «Лейбштандарт». Ввязываться же в длительный бой при полупустых баках было опасно. В ночь на 6 марта танки притащили на буксире 4 машины с горючим, которых едва хватило для заправки танков бригад и машин-тягачей легкоартиллерийского и минометного полков.
Не следует думать, что штаб В. М. Баданова безучастно смотрел на завязшие в грязи боевые машины и грузовики его армии. Поскольку доставлять горючее колесными машинами было почти безнадежной затеей, 100 бочек дизтоплива 5 марта погрузили на танки 62-й гв. танковой бригады. Она находилась в резерве командарма и насчитывала 44 танка на ходу[60]. В этот момент бригада по приказу штаба фронта передавалась в 3-ю гв. ТА Рыбалко для гальванизации наступления на Староконстантинов. Маршрут из резерва в первую линию как нельзя лучше подходил для того, чтобы подбросить на передовую драгоценное топливо гусеничным транспортом.
Артиллерийская подготовка. Огонь по врагу ведут 122-мм гаубицы М-30. Эти орудия составляли «становой хребет» советской артиллерии и еще долго оставались на вооружении.
Однако отсутствие сплошного фронта на стыке немецких и 1-й и 4-й танковых армий делало свое дело, и продвигавшиеся в «безвоздушном пространстве» передовые отряды, наконец, прорвались к железной дороге. Уже утром 6 марта 61-я гв. танковая бригада ворвалась во Фридриховку, а затем в Волочиск. Два немецких бронепоезда отошли через Збруч на запад в Подволочиск. Точнее будет сказать, что Фридриховку и Волочиск занял передовой отряд бригады: один батальон танков, две батареи СУ-85 и рота автоматчиков. Всего во Фридриховку вошли 26 танков 61-й гв. танковой бригады и 8 СУ-85 из 356-го САП[61].
Крупный дорожный узел всегда богат на трофеи. Фридриховка и Волочиск не стали исключением, здесь были захвачены: 140 автомашин, 170 тракторов, 10 мотоциклов, 2 танка «Тигр», 1 000 штук 500-кг авиабомб. Эти бомбы явно не доехали до «осиного гнезда» люфтваффе в Проскурове. Кроме того, в руках танкистов и мотострелков корпуса генерала Родина оказались склады с продовольствием, обмундированием, инженерной техникой и другим имуществом. Одного сахара было захвачено 1000 тонн.
В сущности, успех достигается одним передовым отрядом одной бригады 10-го гв. танкового корпуса. ПО 63-й гв. танковой бригады 6 марта был вынужден остановиться далеко позади ввиду израсходования топлива. Тем временем главные силы бригады получили подвезенное танками дизтопливо и нагнали передовой отряд. Доставив горючее, 62-я гв. танковая бригада отправилась дальше, в сторону Староконстантинова, она передавалась армии Рыбалко.
Быстрого подвоза горючего и боеприпасов для передового отряда в Фридриховке силами тыловых служб армии ожидать не приходилось. В отчетных документах армии Баданова мы находим такие строки:
«К исходу 6.3.44 дороги в полосе действий 4 ТА настолько были разбиты, что движение колесного транспорта почти совершенно прекратилось. Единичные машины, обладающие большой проходимостью, с большим трудом и зачастую с помощью танков продвигались вперед»[62].
Тем временем двигавшийся по параллельным маршрутам 6-й гв. мехкорпус двумя бригадами также вышел к ж.-д. магистрали в районе Маначина. В городе на тот момент находились тыловые службы «Лейбштандарта», в основном подразделения, отвечающие за продовольственное снабжение, в том числе хлебопеки. В 11.00 49-я мехбригада врывается в Маначин. Достижением тыловиков-эсэсовцев стала быстрая эвакуация машин с продовольствием и хлебопечек из Маначина. Трофеями советских мотострелков становятся 550 автомашин, 3 склада с продовольствием, склад горючего, три САУ, идентифицированные как «Фердинанд» (т. е. «Штурмгешютцы»). Не задерживаясь в Маначине, уже в 12.00 49-я бригада перерезает железную дорогу южнее Гарнышевки. Здесь немедленно был взорван мост и в нескольких местах повреждено ж.-д. полотно. В 13.00 передовой отряд 16-й мехбригады также пересек дорогу и вышел в район Лозовы. Важнейшая задача операции была решена, за 2½ суток бригады прошли в условиях распутицы почти 70 км.
С перехватом в нескольких местах железной и шоссейной дороги на Жмеринку под угрозу было поставлено нормальное снабжение всей ГА «Юг». По этой идущей на Одессу магистрали снабжались не только войска 1-й танковой армии, но и 8-я армия на Уманском направлении, а также 6-я армия на приморском участке фронта.
Артиллерийская подготовка. Залпы «катюш». Обратите внимание на довольно большой угол возвышения направляющих реактивных снарядов – установки ведут огонь на предельную дальность.
Атака! Советские танки Т-34 с десантом пехоты атакуют по заснеженному полю. Танковые десанты были типичной для Красной армии тактикой.
Все это заставило немецкое командование принять энергичные контрмеры. Еще в первый день советского наступления командование ГА «Юг» направило в штаб 4-й танковой армии приказ, в котором формулировались достаточно амбициозные задачи по ликвидации прорыва на стыке двух танковых армий:
«Задача XXXXVIII тк – при любых обстоятельствах предотвратить окружение LIX AK. Для этого «Лейбштандарт» следует немедленно сконцентрировать в Базалии, откуда он должен наступать в направлении Теофиполя. 7-я тд должна как можно раньше атаковать через Катрыньбург и Ямполь в тыл противника, охватывающего западный фланг LIX AK».
Однако командующий 4-й танковой армией Эрхард Раус не разделял оптимизма фельдмаршала. Если в отношении использования «Лейбштандарта» разногласий не имелось, в дивизию немедленно был отправлен приказ на выдвижение в Базалию, то 7-ю танковую дивизию Раус решает ввести в бой плечом к плечу с «Лейбштандартом», а не разбрасывать их по разным направлениям.
Брошенные танки Pz.IV. Самовар перед одним из них, вероятно, был ценным трофеем экипажа.
В ЖБД 4-й танковой армии это решение пояснялось следующим образом: «Представляется более правильным направить дивизию с юга навстречу вражескому наступлению, чем позволить ей застрять в грязи севернее Ямполя и повиснуть в воздухе».
«Лейбштандарт» дополнительно усиливался 503-м батальоном «Тигров». Уже в 15.30 4 марта дивизия выступила в район Базалии, по плану она должна была выйти в назначенный район уже к полудню 5 марта. Соответственно 7-я танковая дивизия прибывала вечером того же дня. Обе дивизии передавались в подчинение XXXXVIII танкового корпуса. В окончательном варианте его задача звучала следующим образом:
«4-я ТА правым флангом не дает противнику продвигаться дальше через линию Теофиполь – Лановцы на юг, атакует наступающего через Теофиполь на восток противника во фланг и тыл. Для этого XXXXVIII тк, которому подчинена 1-я тд СС «Лейбштандарт» с 503-м тяжелым танковым батальоном и 7-я тд, начинает с линии Базалия – граница генерал-губернаторства восточнее железной дороги Тарнополь – Ямполь наступление на север».
Прорыв советских танков к железной дороге вызвал большое беспокойство в штабе 4-й танковой армии. Сразу же принимается решение о переподчинении 503-го батальона «Тигров» 7-й танковой дивизии.
«Тигр» вытаскивает другой «Тигр», застрявший в грязи. Обратите внимание на трофейный ППШ у солдата слева.
Уже во второй половине дня 6 марта последовала контратака немецкими танками с востока, от Войтовиц. В ней участвовало некоторое количество танков из 25-го танкового полка и 13 «Тигров» 503-го танкового батальона[63]. В этих условиях удержать передовым отрядом и Фридриховку, и Волочиск было проблематично. Волочиск был оставлен. Только к вечеру, к 20.00, во Фридриховку подтянулись пехотинцы мотострелковой бригады корпуса, и то не в полном составе – два батальона из трех. Нельзя сказать, что Волочиск сдали без боя: потери 61-й гв. танковой бригады за 6 марта составили 3 Т-34 подбитыми и 3 СУ-85 сгоревшими, 5 человек убитыми и 8 ранеными[64]. Положение в бригаде по итогам дневного боя было отчаянным. Горючего оставалось 0,2 заправки, снарядов – по 20 штук на танк.
Не менее энергичная контратака последовала в полосе 6-го гв. мехкорпуса. Из части тыловиков и хлебопеков «Лейбштандарта» сформировали так называемую группу Граца, названную по имени возглавившего ее офицера противотанкового дивизиона. Ее главной ударной силой стали «Тигры» 503-го батальона. Группа Граца в 16.00 контратакует и оттесняет части 49-й мехбригады от железной дороги в Маначин. Попытки вернуть утраченное успеха уже не имели. Одной из главных причин этого было катастрофическое положение в 6-м гв. мехкорпусе с горючим, которого оставалось 0,2–0,3 заправки. Также на исходе были боеприпасы, в том числе патроны. Значительная часть артиллерии, минометов и даже пехотного оружия осела в «пробках» далеко в тылу. 7 марта ситуация со снабжением не улучшилась. По приказу из штаба армии была подготовлена площадка для приема самолетов. В целом 6-й гв. мехкорпус занял позицию, которая в вермахте называлась «ежом»: круговая оборона с заслонами на открытых флангах.
Тем временем Бальк в 20.30 6 марта приказом по корпусу поставил подчиненным ему войскам задачи на наступление с решительными целями:
«XXXXVIII тк должен силами «Лейбштандарта» и 7-й тд охватывающими ударами уничтожить основную массу 4-го гв. тк в районе Фридриховки, прикрывая свой северный фронт по линии Малые Жеребки – Галчинцы и одновременно частью сил ликвидируя прорвавшуюся на Збараж группу противника. Необходимо безоглядно наступать на Токи и Авратин и, преодолев сложности с дорогами, обеспечить успех операции»[65].
В 7-й танковой дивизии вечером 6 марта насчитывалось в строю 5 «Пантер» и 3 «Тигра»[66]. По существу немцами было спланировано окружение прорвавшихся к ж. д. советских частей. Причины стремления к «безоглядному наступлению» из этого приказа просматриваются достаточно четко – нумерация частей и соединений 4-й танковой армии и само ее присутствие еще не были вскрыты. В ЖБД немецкой 4-й танковой армии 6 марта указывалось: «3 гв. ТА, 6-й гв. тк и 9-й мк атакуют линию Малые Жеребки – Базалия – Свинно – Гальчинцы, их подразделения местами прорвались до железной дороги и шоссе восточнее Подволочиска».
7 марта немецкое контрнаступление началось. Опаснее всего было то, что наступавшие с востока немецкие танки почти сразу вышли к переправе у сахарного завода, через которую снабжались советские части во Фридриховке. Отставшие танки 61-й гв. танковой бригады, спешившие на соединение с ее главными силами, у переправы попали под обстрел, две «тридцатьчетверки» вспыхнули, остальные отошли назад. Фактически две бригады, одна танковая и одна мотострелковая, оказались изолированы в районе Фридриховки, их основная линия снабжения была перехвачена. Еще одна попытка восстановить контроль над переправой силами трех Т-34 успеха не имела и стоила еще двух танков сгоревшими. В результате отставшие танки накапливались у Волковцев, на другом берегу реки, не имея возможности соединиться со своей бригадой.
Советские части в самой Фридриховке подвергались яростным атакам, на окраины города просочились немецкие пехотинцы. В отчете 10-го гв. танкового корпуса есть фраза, достаточно ярко рисующая сложившуюся обстановку: «танки «Тигр» въезжали в м. Фридриховка и разъезжали среди каменных зданий»[67]. В формуляре 29-й гв. мотострелковой бригады особо отмечается мужество, проявленное пополнением 1925 г. рождения в боях за Фридриховку. За 7 марта 61-я гв. бригада потеряла 5 Т-34 и 3 СУ-85 сгоревшими, 2 СУ-85 подбитыми. Тяжелые потери понесла мотострелковая бригада корпуса. К концу дня 7 марта во Фридриховке оставалось в строю 11 Т-34. Положение со снабжением становилось все более напряженным. Горючее и боеприпасы были уже на исходе, для борьбы с танками противника началось спешное изготовление бутылок с бензином, их сделали около 400 штук. Стойкость двух бригад трудно переоценить: важнейшая для немцев трасса оставалась блокированной.
Фактически с подходом к Подволочиску и Волочиску 10-й гв. танковый корпус оказался разорван надвое. Его 61-я гв. танковая бригада и 29-я гв. мотострелковая бригада оборонялись во Фридриховке, а часть ее танков и 63-я гв. танковая бригада (17 танков и 3 САУ) оставались к северу от Подволочиска, на другом берегу Збруча. Она наступала на Подволочиск с севера, пытаясь пробиться через оборону 7-й танковой дивизии. Рейд тремя танками на Супрановку с выходом к шоссе 8 марта успеха не имел. Они была контратакованы противником и отошли. Наступление 10 Т-34 на Подволочиск также успеха не принесло. Всего в районе Скориков в бригаде на 8 марта оставалось 13 танков, мотострелковый батальон и другие части отстали.
Надо сказать, что противостояние «Тиграм» принципиально отличалось от боев с танками других типов. Немецкие тяжелые танки вызывали сильные эмоции у танкистов антигитлеровской коалиции отнюдь не на пустом месте. Позднее в отчете штаба 40-й ТА по итогам боев указывалось: «88-мм пушка танка «Тигр» в подавляющем большинстве [случаев] приводила к полному разрушению танка. Наиболее показательными в этом случае являются бои под м. Фридриховка, где из 21 танка Т-34 61 гв. ТБр, получивших боевые повреждения, 17 как безвозвратные потери разрушены и 5 сожжены[68]. Из 9 самоходных установок 356 САП, разбитых в бою в этом же р-не, 6 разрушено, а 3 сгорело»[69]. Бой в условиях угрозы разрушения боевой машины вести было просто тяжело психологически.
Немецкие солдаты тащат раненного в ногу товарища в тыл.
С точки зрения немецкого командования, для 7-й танковой дивизии попытка «безоглядно наступать» обернулась неудачей. В донесении дивизии Бальку от 16.10 7 марта указывалось: «Наше наступление от Фридриховки на восток и из района Подволочиски на север столкнулось с упорным сопротивлением врага, постоянно получавшего подкрепления с севера. В упорных боях, в которых наши подразделения также понесли значительные потери, удалось уничтожить 14 танков и штурмовых орудий противника»[70]. Согласно итоговому донесению за 7 марта в строю в соединении оставались 1 Pz. IV, 1 «Пантера» и 1 «Тигр»[71]. То есть за день были выведены из строя как минимум 4 «Пантеры» и 2 «Тигра».
«Лейбштандарт», подвергаясь сильным атакам с севера силами 9-го мехкорпуса (см. ниже), в контрнаступлении фактически не участвовал. По советским данным, был предпринят лишь выпад при поддержке 3 танков на Авратин, благополучно отбитый отрядом 6-го гв. мехкорпуса. Следует отметить, что сам В. М. Баданов отменил отданный им ранее приказ на наступление корпуса, приказав «закрепиться на достигнутом рубеже». Бригады мехкорпуса удержали занятые позиции, в том числе позиции батальона 16-й мехбригады, седлавшие железную дорогу.
По итогам боев 7 марта немцы, наконец, разглядели появление советской 4-й танковой армии. В донесении XXXXVIII корпуса по итогам дня в качестве противника «предположительно» указывались 6-й мехкорпус и 10-й танковый корпус армии В. М. Баданова. Это привело к смене оценок и задач. Начальник штаба немецкой 4-й танковой армии Фангор вечером докладывал в группу армий, что «XXXXVIII тк ввиду превосходящих сил противника сможет в лучшем случае отбить шоссе и нанести противнику потери, особенно в танках. Принимая во внимание соотношение сил, ТА ни в коем случае не в состоянии наступать на север». Начальник штаба ГА «Юг» согласился с ним – «противник наносит редкий по своим масштабам главный удар оперативного значения».
Несмотря на достаточно реалистичную оценку обстановки, XXXXVIII корпусом 8 марта все же предпринимается контрудар локального значения с целью установления локтевой связи между 7-й танковой дивизией и «Лейбштандартом». Однако немецкие атаки были успешно отражены частями 6-го гв. мехкорпуса. Здесь сыграло свою роль расположение корпуса «ежом»: атака эсэсовцев с востока во фланг на Клинцы сначала была остановлена заслоном, а затем их контратаковала подошедшая 17-я мехбригада. Как указывалось в ЖБД немецкой 4-й танковой армии: «Наши подразделения вошли в Клинцы, однако не смогли удержаться под ударом атакующего с севера и северо-запада при поддержке 16 танков противника».
В целом же ситуация для обеих сторон оставалась патовой. Попытка 6-го гв. мехкорпуса подразделениями 16-й мехбригады с двумя танковыми полками развить наступление на юг успеха также не имела. У Лозовы и Гарнышевки атакующие были встречены огнем «Тигров». У эсэсовцев-хлебопеков пытались изъять «Тигры» 7 марта для атаки на Фридриховку, но штаб «Лейбштандарта» выхлопотал у Балька сохранение 5 «Тигров» на участке группы Гратца. Это позволило группе удержать позиции 8 марта.
Немецкая САУ «Хорниссе» на марше.
Несколько облегчилось положение бригад 4-й танковой армии с подходом стрелковых дивизий 60-й армии. Однако их ценность как ударной силы снижалась отставанием артиллерии. Это заставляло пехотинцев достаточно нервно относиться к контрударам танков противника, про один из полков 351-й стрелковой дивизии в отчете 10-го гв. танкового корпуса саркастически замечено, что он «при малейшем огневом воздействии противника оставлял свои позиции»[72].
Тем не менее на третий день боев положение советских частей становится стабильным, яростные атаки прекращаются. На 9 марта в Фридриховке из состава 61-й гв. танковой бригады оставалось 6 танков в строю и 100 человек мотострелков. Бригада занимала восточную часть города. В западной части находилась 29-я мотострелковая бригада. Она не только отражала частные атаки противника с запада, но и пыталась сама наступать на Волочиск. 63-й танковой бригаде было доставлено самолетами У-2 горючее, 2 тонны дизтоплива. Однако на тот момент бригаде М. Г. Фомичева противостояли главные силы 7-й танковой дивизии, и пробиться на Подволочиск не удавалось, день 9 марта стоил бригаде 6 танков сгоревшими.
Немецкий солдат с кайлом очищает ходовую часть грузовика «Маультира» от липкого чернозема.
Атаки «Тигров» на Фридриховку прекратились ввиду того, что главной задачей XXXXVIII корпуса стало установление контакта между «Лейбштандартом» и 7-й танковой дивизией. Для выполнения задачи была собрана достаточно сильная боевая группа Кюльмана, в которую входили подразделения обоих мотопехотных полков, 10 «Пантер», 4 собственных «Тигра» дивизии и 4 «Тигра» 503-го батальона[73]. Соответственно центр тяжести боев сместился 9–10 марта в полосу 6-го гв. мехкорпуса. Надо сказать, что позитивную роль в развитии событий сыграли активные действия бригад корпуса. Ранним утром внезапной атакой 16-й мехбригады была занята Лозова, а последовавшие контратаки противника (группы Кюльмана) – успешно отражены. Уже ближе к вечеру последовала атака группы Кюльмана на Маначин. Атака поддерживалась ударами с воздуха. В немецких документах сопротивление 49-й мехбригады в Маначине характеризовалось как «мощная противотанковая оборона». Немецкие танки прорвались на улицы Маначина. Однако поскольку советские части держали под огнем переправу через заболоченный ручей на направлении атаки, перебросить в Маначин подкрепления было невозможно, и вскоре танки отошли из города. По советским данным эта вылазка стоила немцам 2 танков подбитых огнем артиллерии и 2 сожженных бутылками[74]. По немецким данным количество боеготовых танков «Лейбштандарта» сократилось на две «Пантеры»[75]. На следующий день 10 марта части 6-го гв. мехкорпуса ворвались в Войтовцы, где находился штаб «Лейбштандарта», который спешно эвакуировался в Кривачинцы. Трофеями в Войтовцах стали 200 автомашин, 700 тонн горючего, еще значительно количество автомашин было раздавлено и уничтожено танками. На станции Войтовцы были захвачены один эшелон с танками, один с автомашинами, два с боеприпасами. Советское наступление остановилось только по израсходовании горючего.
В тот же день 10 марта в ход боевых действий под Волочиском вмешался лично И. В. Сталин. Приказом Ставки за его подписью командир 10-го гв. танкового корпуса отстранялся с достаточно жесткой формулировкой:
«Генерал-лейтенанта танковых войск Родина Г. С. снять с должности командира 10-го гвардейского танкового Уральского корпуса, как не справившегося с работой»[76].
Вместо Г. С. Родина на должность комкора назначался заместитель командующего 4-й танковой армией генерал-майор танковых войск Е. Е. Белов. Для генерала Родина этот эпизод фактически стал концом карьеры: его направили командовать учебной танковой бригадой, на этой должности он просидел до конца войны, а уже летом 1946 г. в возрасте 49 лет – уволен в запас. Сам по себе отход из только что захваченного пункта ввиду опасности больших потерь не является чем-то из ряда вон выходящим. Командир 10-го гв. танкового корпуса просто попал под горячую руку. Возможно, это было связано с тем, что оставленный Волочиск попал в сводку Совинформбюро от 6 марта: «Советские войска после упорных боев заняли железнодорожную станцию Волочиск и тем самым перерезали железную дорогу Проскуров – Тарнополь». Ирония здесь в том, что удержанием Фридриховки дорога оставалась все так же перерезанной.
В эти же дни произошла смена командующего 4-й танковой армией. Вместо выбывшего по ранению В. М. Баданова был назначен Д. Д. Лелюшенко. Для генерала Баданова Проскуровско-Черновицкая операция стала последней во фронтовой карьере, по излечении он назначается начальником Управления вузов Главного управления формирования и боевой подготовки.
Вечером 10 марта в ситуацию под Волочиском вмешивается комфронта Г. К. Жуков. Он приказывает 6-му гв. мехкорпусу оставить заслон из одной мехбригады под Маначином, а остальными силами выйти в район к западу от Подволочиска. Задачей корпуса становилось наступление на Скалат и далее на Гжимайлув с последующим выходом в тыл немецкой группировке под Волочиском. Причем уже к концу дня 12 марта предполагалось овладеть городом Скалат, а передовым отрядом – городом Гжимайлув.
Данное решение носило, безусловно, конструктивный характер – корпус рокировался на перспективное направление, на участок со слабой немецкой обороной. В ЖБД немецкой 4-й танковой армии прямо указывалось: «Брешь от Тарнополя до района чуть западнее Подволочиска не может быть закрыта силами корпуса или армии. Положение может стать весьма критическим, если противник продолжит наступление на юг через эту брешь». В эту брешь и был направлен корпус А. И. Акимова.
Перелом в боях за Волочиск наступил 11 марта, когда совместным наступлением оставшихся в строю танков 61-й танковой бригады (включая переданные в стрелковый корпус 60-й армии), СУ-85 356-го гв. САП, мотострелков 29-й бригады и пехотинцев 1159-го стрелкового полка немецкие части были выбиты из города. Между первым прорывом в Волочиск советских танков и его освобождением прошла почти неделя.
Когда нельзя, но очень надо. Танки «Тигр», погруженные на большегрузную железнодорожную платформу SSym без «переобувания» в транспортные гусеницы. На другие платформы того же эшелона погружены штурмовые орудия.
Успех с восстановлением контроля над Волочиском можно оценить как достаточно весомый. 11 марта факт его потери стал поводом для пересмотра оценки общей обстановки в штабе 4-й танковой армии, в ее ЖБД указывалось:
«Командующий сообщает, что положение «Лейбштандарта» и 7-й тд исключительно серьезно. После того как противник силами 357-й сд, наступая с юга, занял Волочиску, 7-я тд расколота на две части. Исправить это представляется уже невозможным. […] Командующий и генерал Бальк считают, что, если дивизии не будут отведены сегодня, завтра их оборона рухнет»[77].
Обращение в группу армий с просьбой на отвод 7-й танковой дивизии и «Лейбштандарта» получило положительный ответ. Манштейн санкционировал отход двух соединений с уточнением, что «мосты у Подволочиски разрушать не следует». Это замечание было призвано лишь подсластить горькую пилюлю. Немецкое командование еще надеялось восстановить положение или хотя бы делало вид, что такое восстановление возможно.
Батарея 76-мм полковых пушек обр. 1927 г. на гужевой тяге на марше по раскисшей дороге. Полковые пушки получили у бойцов прозвище «бобики».
Однако нельзя сказать, что нахождение под огнем вполне реальных, а не бумажных «Тигров» было по достоинству оценено командованием. Оборона Фридриховки является хорошим примером захвата и удержания важного пункта в глубине обороны противника, часто в окружении или частичной изоляции. Это было типичной задачей для танковых соединений сторон в ходе Второй мировой войны. Свердловская 61-я гв. танковая и 29-я гв. мотострелковая бригады справились с ней вполне достойно.
Яростные атаки на Фридриховку довольно дорого обошлись немцам. Согласно «Донесению о наличии» (Bestandmeldung) 503-го батальона тяжелых танков за десятидневку с 1 по 10 марта 1944 г. безвозвратно потерянными числилось два «Тигра»[78]. Однако выведено из строя оказалось куда большее число тяжелых танков. Всего в батальоне имелось на 11 марта аж 59 линейных и 3 командирских «Тигра», из которых только 12 (+1 командирский) танков числились боеготовыми, 17 (+1 командирский) танков находились в краткосрочном ремонте длительностью до 14 дней и 30 танков – в долгосрочном ремонте. Однако состояние батальона «Тигров» было подобно туго натянутой струне, готовой вот-вот лопнуть. Из 15 штатных 18-тонных тягачей для эвакуации имелось 13 единиц, но ни одного исправного. То есть эвакуировать подбитые «Тигры» было крайне проблематично. При смещении линии фронта это грозило потерей обездвиженного ремонтного фонда.
Солдаты дивизии СС «Лейбштандарт» буквально на руках тащат по грязи легковой «Кюбельваген».
Тем не менее продолжение сражения с двумя немецкими подвижными соединениями считалось в штабе фронта бесперспективным. Вечером 13 марта штаб Д. Д. Лелюшенко полностью переориентировался на новое наступление. В шифровке № 605, полученной от Военного совета фронта, указывалось: «Исходное положение для наступления занять 18.3 в районе Скалат, Гжимайлув, Иванувка, откуда перейти в наступление в общем направлении на Гусятин, Каменец-Подольск»[79].
По факту уже 12 марта на новое направление была переброшена одна бригада 10-го гв. танкового корпуса. Как мы видим, задача ставилась с опережением – исходное положение назначалось в еще не занятых Гжимайлуве и Скалате. С другой стороны, в условиях распутицы перегруппировка и накопление боеприпасов были делом непростым, и приказ на сосредоточение в новый район передавался заранее. По расчетам командования фронта наступление 4-й танковой армии должно было получить «второе дыхание».
Грузовик ЗИС-5 с трудом пробирается по «бездонной» дороге. В этом грузовике отчетливо видны черты техники военного выпуска – одна фара, деревянная кабина водителя, крылья упрощенной формы.
К тому моменту на развитие успеха на новом направлении уже работал 6-й гв. мехкорпус. В середине дня 12 марта, после тяжелого марша по раскисшим дорогам, 49-я и 17-я мехбригады корпуса перешли в наступление. 127-й танковый полк (11 танков) с десантом мотострелков обошел Скалат Старый и в 16.00 ворвался в Скалат. Расчет Г. К. Жукова, по крайней мере на этом этапе, оказался верным – оборону на этом направлении держали строительные батальоны. После овладения Скалатом горючее и боеприпасы были на исходе, и командование принимает решение отвести танки в северную часть города. Однако до Скалата еще могла дотянуться немецкая 7-я танковая дивизия своим левым флангом. Контратака ее бронегруппы последовала уже вечером 12 марта. Автор не располагает сведениями о численности танкового парка соединения на 12 марта, но 13 марта в строю насчитывалось: 1 командирский танк, 12 Pz. IV, 1 «Пантера», 10 «Тигров», 14 «Мардеров»[80]. Советская сторона оценила силы атакующих собственно Скалат в 2 «Тигра» и 4 Pz. IV. Оставленные на позициях в южной части города подразделения 49-й мехбригады под ударом танков вынуждены были отойти. Немцы заявили об уничтожении 7 танков, согласно отчету 6-го гв. мехкорпуса за день были потеряны 5 танков подбитыми и 4 сгоревшими[81]. Вечером 12 марта от командующего 4-й танковой армией был получен приказ перейти к обороне и подтянуть матчасть.
Контрудар пехотой. Как уже указывалось выше, Г. К. Жуков в целом верно оценивал слабость стыка между немецкими группировками в районе Волочиска и под Тарнополем. Однако германское командование тоже осознавало угрозу, исходящую от зияющей в построении XXXXVIII корпуса бреши. Поэтому именно сюда были направлены прибывающие в группу армий «Юг» резервы: 359-я и 68-я пехотные дивизии.
Относительно того, как использовать прибывающие в состав 4-й танковой армии пехотные дивизии, в штабе Рауса сомнений не было – они должны были наступать. Первоначально их предполагалось задействовать для контрнаступления из района к северу от Тарнополя, на этом варианте настаивал Манштейн. Однако в связи с продвижением советских войск под Волочиском Раус и его начальник штаба пришли к выводу, что «нужно наступать силами 68-й и 359-й пд южнее Тарнополя через Серет на северо-восток, после чего повернуть на восток вдоль шоссе и южнее и искать контакт с 7-й тд».
