Алексей Макаров
Паулина. Морские рассказы
Глава вторая
Проснулся я без будильника. Он показывал четыре утра. Рассвет только занимался и в каюте стоял утренний полумрак, хотя мои биологические часы показывали шесть часов вечера. Поняв, что заснуть больше не удастся, я умылся, оделся и вышел на палубу.
Рассвет прекрасный. На небе ни облачка. Не жарко. В шортах самое время прогуляться по причалу или по недалеко расположенному пляжу.
Но, надо знакомиться с судном. Для того меня сюда и послали, чтобы не прохлаждался, а занимался делом.
Ознакомление с судном я начал с пеленгаторной палубы.
Чем дальше вниз, тем ясней становилась картина, что это за судно, для чего оно предназначено и каково его состояние.
Ржавчина старательно замазана краской. Значит, старались придать надлежащий вид судну без особых затрат. Тросы на шлюпках менялись давно, а маркировка стояла свежая. За прошлый месяц. Палуба не полностью ободрана, но закрашена.
Получалось, как в сказке, чем дальше в лес, тем страшнее.
Зашёл в надстройку. Вроде бы всё и чисто, но что-то здесь мне не понравилось.
На нижней палубе у рефрижераторных камер почему-то воняло фекалиями. Завернув за угол, я увидел там установку обработки сточных вод. Вентилятор для жизни бактерий работал, но воздух оттуда шёл с гнильцой, хотя маркировка о проверке поставлена свежая. Гайки на фильтре засыпки бактерий оказались такими заржавевшими, что говорило о том, что они не отдавались минимум с полгода. Хотя содержимое фильтра должно обновляться ежемесячно.
И так всё дальше и дальше. С собой я захватил блокнот, ручку и фонарик. Времени до завтрака достаточно и поэтому, я продолжил обследование.
Мне, при моём опыте, достаточно только взглянуть, прослушать механизм, и становилось ясно, в каком состоянии он находится.
Добрался я и до входа в машинное отделение.
Несведущему, это бы показалось странным, что он начинался входом в тоннель длинной метров восемьдесят. Идти пришлось по решёткам, под которыми проглядывалась не очень чистая палуба. Под решётками то тут, то там виднелись разбросанные различные крепления для груза.
Проскользнула мысль:
«А если будет резкая качка и всё это хозяйство начнёт летать с борта на борт? Пробьют они борта или нет?»
Лазы в трюма оказались открытыми. Клинкетные двери не зафиксированы на защёлки, которые оказались заржавевшими и даже рукой я их не смог сдвинуть с места.
Наконец-то я добрался до машины.
Грязь меня поразила. Но, кто-то что-то старался предпринять для наведения порядка. Палуба около ЦПУ оказалась свежевыкрашенной, хотя борта и бортовые переборки на этом фоне только явственнее выделялись своей чернотой. Наверное, к ним с постройки не прикасалась не то, что кисточка, а и тряпка с порошком.
Вид переборок и подволока оказался хуже, чем на какой-то занюханной барже. Машинное отделение оказалось очень маленьким со множеством механизмов, а грязь и неухоженность как-то давила и создавало впечатление, что ты попал в пещеру к неандертальцам.
Меня поразило одно. Неужели это судно принадлежит немецкой компании? Ведь у них должен быть во всём порядок и чистота! А тут наоборот. Только замасленная грязь на переборках, палубах и механизмах.
В ЦПУ везде разбросаны документы и инструкции. Полные урны ветоши, бумаг и все пепельницы полны окурков.
В компьютере полная неразбериха. Все документы выведены только на экран. Никакой систематизации. На полках стоят папки без названий с какими-то документами. И только по степени замасленности этикеток, можно определить, какие брались и использовались чаще всего.
Впечатление удручающее. Куда я попал?
В кладовой, непосредственно сообщающейся с ЦПУ, полнейший беспорядок. На полках – кавардак. Где, какие и для чего запасные части лежат – непонятно. Что-то на этих полках лежало, но перемотанное в тряпки и без всяких этикеток. Для чего? Непонятно. Может быть, со временем я и разберусь в этом беспорядке, но сейчас, только один взгляд на эти полки приводил меня в ужас. А что? А если что-либо случится с каким-нибудь механизмом? Что я буду делать? Где искать запасную часть? Как я буду восстанавливать механизм? Блокнот переполнялся вопросами.
Но время приближалось к завтраку, а по моим биологическим часам мне бы и поужинать пора.
Прервав осмотр машинного отделения, я поднялся на главную палубу к камбузу.
Там орудовал высокий, черноватый парень лет тридцати. Он что-то ловко переставлял, жарил, парил, резал.
– Доброе утро, – приветствовал я его по-русски.
– Доброе утро, – машинально ответил он, но, подняв глаза, удивился:
– О, да Вы, наверное, наш новый дедушка!
– Точно так. Я им и буду у вас на ближайшие четыре месяца. Давайте знакомиться. Меня зовут Александр Владимирович, – на что кок так же машинально ответил:
– Валёк, – я с удивлением поднял глаза на него, и он поправился, – Валентин.
– Ну, всё понятно, очень приятно познакомиться. А где же можно налить себе чай, Валентин? – поинтересовался я, оглядываясь в незнакомой обстановке.
– У нас все пьют кофе, кроме меня. Приятно будет иметь собеседника за чашкой чая. Вот здесь, в буфете я месяц назад положил пачку чая, но она, по-моему, ещё не закончилась.
Он подвёл меня к буфету. Показал, где хранится чай, чайник, ложки, вилки, и моё место за столом.
Налив чай в чистую кружку, я попробовал его и в очередной раз удивился. Да…, это не тот «Липтон», что на последнем судне заказывал нам капитан. Тот имел только цвет и без сахара казался обычной водой. А здесь ощущался вкус настоящего чая и от него шёл приятный аромат.
Тем временем Валёк поднёс мне полную тарелку с яичницей и беконом, поставил рядом несколько сортов сыра и колбасы. Я удивился. Среди сортов сыра присутствовал даже сыр с плесенью. Рокфор! А в специальной хлебнице я обнаружил даже чёрный хлеб!
«Вот это кормят тут», – пронеслась мысль.
Валёк сел рядом, и видя новые уши, начал накачивать их информацией.
Нет, он никого не закладывал, он рассказывал о судовой жизни. Наверное, ему не мог ни с кем долгое время поделиться, вот он и выкладывал мне то, что у него накипело.
Его контракт заканчивается через три недели. Он сел на судно в Европе и судно пошло в Африку. Сейчас пересекли Атлантику, чтобы выгрузить остатки груза. Следующий порт намечается в Аргентине, где произойдёт погрузка цементом. А потом через Магелланов пролив судно пойдёт в Чили. Вот там ему и придёт замена. Он всё это выкладывал, как по нотам.
Но тут стали подходить на завтрак матросы. Валёк извинился и пошёл готовить завтрак для них.
В кают-компании я остался один, но ненадолго. Забежал, как будто с пожара, человек в комбинезоне. Автоматически хватая, чашки, ложки, он также, автоматически проговорил:
– Доброе утро. Старпом, Игорь, – и торопливо протянул мне руку.
– Доброе утро, – ответил я, пожимая его узкую, но крепкую ладонь, – Александр Владимирович.
– Очень приятно, надеюсь, у нас не будет проблем, – так же автоматически протарахтел он.
– Поработаем, посмотрим. Но все проблемы решаемы. Я думаю, у нас с Вами они не должны возникнуть, – и доброжелательно посмотрел на него.
Старпом с удовлетворением хмыкнул, прихватил чашку с кофе и убежал к матросам и откуда вскоре послышался его голос. Он что-то выговаривал боцману. В ответ раздавалось несколько унылых голосов, в унисон возражавшие ему. Нормальное судовое утро в порту. Я начинал чувствовать себя в своей тарелке.
Прихрамывая, зашёл абсолютно седой человек. На вид даже постарше меня. С одесским акцентом и странной горловой буквой «РР». Он представился:
– Владимирррр Львович. Вторррой механик. – И протянул мне руку для рукопожатия.
Я ощутил руку настоящего механика. Увесистую, шершавую, с расплюснутыми ногтевыми фалангами и с мазутной грязью под ногтями. Указательный палец травмирован и сросся в форме когтя, от чего его рука казалась клешнёй.
– Александр Владимирович, – представился я, – надеюсь, Вы уже знаете, кто я?
– А чего не знать. Олег уже вторую неделю ждёт замены, – от чего я в недоумении поднял брови.
– Это стармех, которррого ты будешь менять, – пояснил второй механик.
Как-то само собой улетучилось чувство официальности. Львович сел за стол, сыпанул себе в кружку несколько ложек кофе, и мы продолжили разговор. А что нам делить? Нам предстояло работать. Нас в машине только четверо и её, нашу машиночку, родимую, надо заставить бесперебойно работать так, чтобы нам хватило её до конца нашего контракта и ещё осталось нашим сменщикам.
Я с первых слов понял Львовича, что именно это его работа, и он будет тянуть свою лямку до конца.
Опять по длинному туннелю мы прошли в машину. Там уже находился Серёга и молодой черноволосый симпатичный парень. Его обаятельная улыбка обезоруживала. Он представился:
– Электромеханик. Миша.
Тут в ЦПУ влетел Олег с молодым высоким парнем, оказавшийся его мотористом. Моторист тоже списывался.
И началась суета. Моторист подхватил Серёгу и повёл его показывать механизмы и рассказывать обязанности. Механики дружно закурили и налили себе по кружке кофе. Начался рабочий день.
Олег, ещё на правах стармеха, отдал распоряжения и повёл меня по машине. Хорошо, что я уже утром здесь побывал и поэтому для меня она уже не представляла из себя белый лист.
После обхода, взяв блокнот, я записал новые замечания по механизмам и начал задавать Олегу вопросы. Он, в свою очередь, уселся за компьютером и принялся рассказывать о порядках в компании, о документации и неисправностях. Видно было, что к сдаче дел он подготовился основательно.
К обеду мы подготовили отчет по расходу топлива за сутки и его остатки на сегодняшнее число.
– Ну вот, в основном, и всё, – как-то облегчённо вырвалось у Олега. – С Мишей пройдёте после обеда по остальным механизмам. Он расскажет о нюансах по электричеству. А теперь пошли, пообедаем. В семнадцать подпишем акт, а потом агент заберёт меня в аэропорт.
Да, давненько мне не попадалось такое судёнышко со столькими неисправностями. По списку Олега их числилось двадцать три. Хотя много работ уже выполнено, о чём в компьютере, для подтверждения, Олег занёс много фотографий.
Но элементарные вещи поражали. Даже судовой телефон не работал после последнего обесточивания. Что-то сгорело в электронике. Так что я даже не представлял, как сообщить что-нибудь в надстройку. Например – капитану или старпому. Хотя парный телефон с мостиком, рулевой и аварийным дизелем работал.
На главный двигатель полностью отсутствовали запасные форсунки и топливные насосы. Второй механик выбирал что-то из ранее использованных деталей и пытался хоть как-то восстановить отсутствующие необходимые запчасти.
Следы его деятельности оставались зажатыми в тиски и раскиданными по верстакам. В шкафах и столах ящики раскрыты. По углам валялись груды ветоши. С первого взгляда мне стало понятно, что второй механик не хозяин в машине и наведению порядка уделяет минимальное внимание. Да, это не второй механик с моего последнего судна. У того во всём был военно-морской порядок. И даже за пыль каждый мог получить нагоняй. Сказывалась наука, оставшаяся о ВМФ.
Мне становилось понятным, почему Олег с таким облегчением сваливает отсюда. А мне это всё предстояло приводить в рабочее состояние. Выгрести кучи мусора и провести должную инвентаризацию.
Запасные части для многих механизмов отсутствовали от слова совсем, хотя их заказывали, и это бы ещё ничего. Оказалось, что судно выставлено на продажу уже с августа и поэтому хозяева не хотят тратиться на продаваемое судно. А мне об этом при подписании контракта никто ничего не сказал. Экипаж ещё в августе хотели заменить в Европе, но что-то не срослось у покупателей и продавцов. Судно загрузили, и оно до сих пор работает у старого хозяина.
Настроение ниже ватерлинии. Но не уезжать же домой из-за этого. Придётся работать и добиваться того, чтобы и запасные части доставили и механизмы работали, и судно из-за этого не имело простоев.
После обеда меня вызвал на мостик капитан. Ему потребовались для отхода мои документы.
Мостик – это шестая палуба. Но я как-то привык называть их этажами. И, поэтому моряки иногда на меня странно косились, когда я палубу называл этажом.
Когда заберёшься по крутым трапам на мостик, то язык у тебя окажется на плече. А если так до десятка раз в день, когда телефон не работает? К концу дня не то, что язык, ноги протянешь. Как потом и оказалось. Побегать мне пришлось предостаточно. Но, слава богу, ноги я не протянул.
Капитан сидел у компьютера. Он только скосил взгляд в мою сторону. Я подошёл к нему и по-английски представился. Дальше разговор шёл только по-английски.
Капитан забрал у меня документы. С некоторых сделал копии, а остальные вернул. Он, как бы между делом, спросил меня, когда мы закончим передачу дел и дал понять, что больше меня не задерживает.
За мной стоял великий англичанин Серёга, так же вызванный капитаном на мостик.
Он попытался что-то сказать капитану по-английски, но тот на вполне нормальном русском, почти без акцента, отвечал ему.
Это я уже услышал, когда закрывал за собой дверь на мостике. Услышанное меня покоробило. Но что делать? Он капитан – ему виднее, как общаться с подчинёнными. На судне единоначалие и поэтому молчи и сопи в две дырки. Капитан потом сам выберет манеру общения с тобой.
Как-то на одном из судов я попытался качать права, но в ответ сам оказался в дерьме. Поэтому, пока пусть всё будет так, как оно есть. Потом разрулим.
Вернувшись в машину, я продолжил самостоятельно изучать записи, сделанные со слов Олега, просматривал компьютер, осматривал механизмы и делал всё, чтобы быстрее освоится на абсолютно новом и незнакомом для меня судне.
А ведь в семнадцать часов я становлюсь хозяином всей механической части судна. Вечером Олег уедет и уже не у кого будет спросить, если что-то случится, а спрос пойдёт только с меня.
Хотя оставались Львович и Миша. Это облегчало мою задачу. Они уже отработали более двух месяцев и, как говорится, въехали в курс событий.
В пять часов Олег последний раз спустился в машину. Мы подписали акты, журналы и пошли к капитану на доклад.
Тот встретил нас с непроницаемым лицом, но теперь уже разговаривал с нами по-русски. Наверное, потому что Олег говорил с ним тоже по-русски.
Капитан забрал акты, вложил их в файлы и поинтересовался у Олега готов ли тот к отъезду и ушёл на мостик, а Олег вернулся к себе в каюту переодеться.
Его каюта находилась в паре метрах от двери капитана на этой же палубе, а я спустился палубой ниже в каюту, где лежали мои вещи. Переоделся и пошёл на ужин, а поужинав, вернулся в машину.
Теперь я находился тут один. Никто не отвлекал меня и я спокойно продолжил ознакомление.
Я то и дело, сверяясь с записями Олега, проверял свои знания по механизмам и системам. Такими проверками практические навыки закреплялись намного быстрее. И, если понадобиться в аварийной ситуации, не дай бог, конечно, я смогу это сделать и в абсолютной темноте, и при качке, и без посторонней помощи.
Машинное отделение маленькое. Всего в полтора этажа. Оно напоминало чем-то подводную лодку.
Не то, что на балкерах, где мне пришлось проработать несколько лет. Там только до крышек главного двигателя приходилось карабкаться три с половиной этажа, да ещё до выхода на главную палубу из машины два, а если через трубу, так все четыре.
На контейнеровозах из-за коротких стоянок дела приходилось принимать и за несколько часов, а тут мне повезло, что знакомиться с судном предстояло целых полтора суток. Красота! Времени достаточно. Да ещё и механики старые остаются.
Но, что там, что тут требовалось всё знать и уметь. Завтра отход, а Олег уезжает сегодня поздно вечером. Если что непонятно или я забыл, то есть ещё время спросить у него.
В машине работал высокооборотный вспомогательный дизель. Грохот стоял неимоверный, но я надел наушники и чувствовал себя комфортно.
Шума я не замечал, а вентиляторы давали достаточно воздуха. Температура в машинном отделении не больше двадцати пяти градусов. Ничего мне не мешало. Я вновь находился в привычной мне среде.
Сами механизмы, их щиты управления, трубопроводы с клапанами – всё как-то само собой откладывалось в памяти, запоминалось, становилось близким, родным. Подходя то к одной системе, то к другой, я проверял себя. Что я запомнил, что упустил, а на что надо обратить особое внимание для того, чтобы надёжно и уверенно манипулировать в любой ситуации приборами и механизмами.
Да, это на первый взгляд всё казалось таким сложным и запутанным. Но это уже не первое и не двадцатое судно в моей жизни, где мне приходится делать одно и то же.
Сконструировано, конечно, по-другому. Но принцип везде один и тот же.
В сущности, нет ничего сложного. Только каждая фирма всё делает по-своему, но везде по шаблону, отработанному многолетней практикой судостроения.
Выполз я из машины ближе к полуночи. Уставший, но уже уверенный в своих силах и знаниях. Вопросов к Олегу не осталось. Да даже если бы и возникли, то задавать их всё равно некому. Олега уже давно покинул борт судна.
Я чувствовал, что готов к завтрашнему отходу. А нюансы? На то фирма и оставила мне в помощь электромеханика и второго механика.
С удовольствием помывшись в душе, я завалился спать. Надо свои внутренние часы приучать к судовому времени. Во Владивостоке было уже четырнадцать часов следующего дня.
2 апреля 2012 г.
Владивосток
«Паулина». В рейсе
Жизнь судового механика
Рио-Гранде – т/х «Паулина» – Комодоро-Ривадавиа – Магелланов пролив – Вальпараисо – Буэнавентура – Эсмеральдас – Панамский канал – Галвестон – Флоридский пролив – Чарльстон – Панамский канал – Панама – Мадрид – Москва – Владивосток
Глава первая
Моё первое самостоятельное рабочее утро на «Паулине» началось, как всегда буднично. По звонку будильника я поднялся, умылся и спустился на три палубы в кают-компанию.
Там, на камбузе, уже полностью хозяйничал Валёк, озабоченный приготовлением завтрака. Увидев меня, он обрадовался. Ведь появились свежие уши. И начал выкладывать то, что накипело у него на душе, а мне оставалось только сидеть, пить чай и слушать, что же он рассказывает.
Как я понял, то Валёк своими речам уже утомил всех окружающих, а новому объекту в виде меня, старался излить душу. Но его откровенности продолжались не так уж и долго, как бы ему хотелось.
Постепенно стали подтягиваться матросы. Подошёл второй механик и заскочил Миша. Быстро налив себе кофе, он схватил горячий бутерброд, приготовленный Вальком, перекинулся парой слов со Львовичем и побежал дальше, а я, спокойно закончив завтракать, поднялся в каюту, чтобы переодеться в рабочую одежду.
Переодевшись, я спустился ко входу в туннель, ведущему в машинное отделение.
Больше всего меня удивляло то, что идти в машинное отделение приходилось не вниз, как на всех моих предыдущих судах, а вдоль всего правого борта, по длинному полутёмному тоннелю, в котором половина лампочек перегорела, а в иных местах вообще в кромешной темени.
На счёт перегоревших лампочек я вчера уже сделал Мише замечание, и он пообещал, что заменит их в ближайшее время. Конечно, время их замены он не указал, а я по своей наивности понадеялся, что мы после такого кровного заверения не сломаем себе ноги и не разобьём головы при очередной учебной тревоге, когда будем бежать в машину. Но пока в тоннеле царил прежний полумрак, поэтому Миша так и торопился на завтраке, чтобы начать утро с замены лампочек.
Боцману я тоже высказал своё недоумение по поводу открытых дверей из трюмов в тоннель. Тот согласился и пообещал:
– Сейчас мы пойдем на работу и по мере выгрузки трюмов, будем задраивать все двери, чтобы приготовиться к отходу, – а отход планировался вечером.
Пока я дошёл до ЦПУ, вернее пробирался по полутёмному тоннелю до входа в машинное отделение, опасаясь обо что-нибудь не стукнуться, в голове созрел план о том, что необходимо сделать сегодня.
В ЦПУ что-то бурно обсуждали Львович и Серёга. Что они обсуждали, я не расслышал, из-за плохой звукоизоляции с машинным отделением. Наверное, при постройке кто-то что-то не рассчитал. Сейчас в машине работал только один вспомогательный дизель, но шум от его работы делал невозможным слышать говорящих с расстояния трех – четырех метров. Чтобы тебя услышали и поняли, приходилось приблизиться к собеседнику и, слегка напрягая голос начать говорить. Я представил себе, что же делается здесь на ходу, когда работает главный двигатель. Наверное, и в ЦПУ придётся носить наушники.
Неожиданно в ЦПУ вбежал Миша. Он уже переоделся в робу, но чувствовалось, что работать сейчас не собирается. Осмотревшись, он, чуть ли не с мольбой в голосе, кинулся ко мне:
– Владимирович! Последний шанс побывать на берегу! – но, увидев мой недоумённый взгляд, тут же начал заверять меня: – Лампочки я потом заменю. Слово даю. А сейчас – вот как надо, – и ребром ладони резанул себя по горлу.
Его обращение меня удивило – что такое, почему он мне ничего не сказал о том, что куда-то собирается, когда забежал в кают-компанию?
Как будто поняв мой недоумевающий взгляд, Миша опередил меня:
– Тут два матроса собрались в город, и я хочу с ними сходить. У меня ещё остались реалы. Мы знаем, где тут склад шипчандлера, – и за подтверждением посмотрел на Львовича, на что тот согласно кивнул. – Так мы хотим к нему сходить, чтобы затовариться до Панамского канала хоть чем-то, – и неоднозначно потёр себя по горлу тыльной стороной ладони.
Тут и без такого жеста мне сразу стало понятно, зачем Мише так срочно понадобилось сойти на берег.
По стечению обстоятельств, так как ключ от каюты помощник мне не оставил, я не захотел оставлять в ней кошелёк с деньгами, поэтому положил его в нагрудный карман рабочего комбинезона. Разгадав секретные Мишины желания, связанные с посещением шипчандлера, я вынул из кошелька двадцать долларов и сделал Мише предложение, от которого тот не смог отказаться:
– А купи-ка и мне что-нибудь…
– Что именно? – Миша от неожиданности, что такая животрепещущая проблема так легко разрешилась, с нетерпением смотрел на меня.
– Купи бразильского красного вина, чипсов и орехов. Но так, чтобы уложиться в эту двадцатку. Вон Серёга по дороге на судно, купил бутылочку, – я бросил взгляд в сторону Серёги, – а я что-то не догадался. А так бы хотелось попробовать, что же это за такое – бразильское вино.
– Понял, – с готовностью и счастьем в голосе, подтвердил Миша и, выхватив у меня двадцатку, моментально исчез.
А Львович с одесским юмором только успел крикнуть вдогонку вихрю, оставленному Мишей:
– Не забудь купить зубную щетку, мыло, пасту, порошок, крем для обуви, и принеси сдачу пять центов, – от его шутки мы рассмеялись, но Мишин след уже давно простыл.
После ухода Миши, в ЦПУ нас осталось трое, то есть вся машинная команда. Решили сделать ознакомительную экскурсию по машине. Пошли туда под руководством Львовича. Одели наушники, и вышли из ЦПУ.
Львович начал рассказывать и показывать, как запускаются дизеля и остальные механизмы. Особенно он обратил моё внимание на один вспомогательный дизель-генератор.
В машине два вспомогательных дизель генератора, один из них работал, а второй Олег мне почему-то не предъявил в работе. Когда же я предложил Львовичу запустить его, то тот скривил мину на лице:
– Я тебе не рекомендую его запускать, потому что у него забортная система связана с пресной системой охлаждения. Мы сейчас закрыли все клапана на нём, чтобы пресная вода не уходила за борт, поэтому я тебе не рекомендую его запускать. Он весь гнилой внутри. Запчасти заказали. Но когда они будут доставлены – никто не знает.
И я с горечью понял, что выявилась ещё одна гнилушка, которую надо ликвидировать. Начинались не очень весёлые времена.
Потом мы полезли наверх, в помещение аварийного дизеля.
Необычным оказалось то, что дверь из ЦПУ вела сразу в мастерскую. Там находились – сварочный верстак, сварочный агрегат, слесарный верстак и стеллажи для запасных частей горами, наваленными на них.
Как работал Львович – непонятно.
Глядя на эти горы барахла, Львович похвастался, что он уже притёр несколько форсунок, распылители к которым нашёл в этих гòрах хлама и сделал несколько пригодных к работе форсунок, которые уже стоят на главном дизеле.
Глядя на всё это, я в недоумении поинтересовался:
– Львович, а как же ты в такой грязи умудряешься это делать? На эти форсунки даже пыль не должна попадать, а ты тут вон, что устроил…
– Ничего, они работают, нам хватит дойти до Панамского канала, – махнул рукой Львович, – а там и ЗИП подойдёт, – на что я с сомнением покачал головой:
– Дай бог, чтобы хватило их, но путь-то наш будет ещё дальше…
– А вот там нам уже и запчасти подвезут, потому что сюда, в Бразилию, хозяева вряд ли что доставят. Стоянки здесь очень короткие, да и агентов надёжных нет.
Я и сам это понимал, что фирма не рискнет связываться с пересылкой запасных частей.
Тем более что, как стало известно, фирма, владеющая «Паулиной», решила продать её. И уже в течение года ищет покупателя. И вот-вот этот покупатель должен найтись. Кто он такой? Скорее всего, это будут немцы, но не очень богатая компания, которая тоже будет экономить на поставке запчастей.
«Вот это я попал!» – вновь пробила меня тревожная мысль.
С такими мыслями, вернувшись в ЦПУ, я сел за компьютер и продолжил более подробно знакомиться с документами, которые мне вчера показывал Олег.
Приближалось время обеда, требовалось составить первый рапорт о расходе топлива за прошедшие сутки.
Для подсчёта топлива я составил себе специальную программу. Она меня спасала на многих моих предыдущих судах в подсчёте топлива, но требовалось приспособить её к этому судну.
Сев за компьютер, я быстро переделал программу и написал первый суточный отчёт по расходу топлива.
Телефонная связь с мостиком могла осуществляться только с помощью аварийного телефона, имевший несколько номеров – мостик, помещение аварийного дизеля, капитан, румпельная и ЦПУ.
Обычный телефон, как и громкоговорящая связь не работали. При последнем обесточивании они сгорели. Когда их восстановят? Об этом тоже никто не знал, потому что запасные части для её ремонта также отсутствовали, тем более никто не знал, что именно сгорело. Миша на мой вопрос только недоумённо пожал плечами и сказал, что фирме об этом передали и она рекомендовала вызвать для ремонта какого-то крутого специалиста.
Позвонив на мостик, я передал сведения об остатках топлива и пошёл обедать.
После обеда, когда я уже собирался выходить на работу, в каюту постучался капитан. Он обратился ко мне на русском языке и пригласил зайти к себе в каюту, где мы обсудили, что необходимо ещё сделать, чтобы подготовить судно к выходу в рейс.
Я поинтересовался о правилах компании, существующих на судне, для того чтобы правильно оформить все документы перед отходом и при подходе в порт и какие документы и информацию мне надо предоставить лично капитану, чтобы не нарушить правила страны захода и судна.
Решив с капитаном все вопросы, я вернулся в машинное отделение, а капитан поднялся на мостик.
По мере приближения к машинному отделению я всё больше и больше задумывался, с чего бы начать, чтобы разгрести всю эту грязь, весь этот бедлам, заполонивший ЦПУ, токарку и машинное отделении? Сейчас в моём распоряжении находились только Серёга и Львович, заняты приготовлением форсунок в запас.
Да! Их рук, чтобы навести порядок с запасными частями, недостаточно. Надо самому впрягаться по полной программе в работу. Придётся вспомнить то время, когда я работал на костере.
Тогда в машинном отделении я работал один. У меня в помощь не было не то, что механика, а и моториста. Поэтому все работы за семь месяцев контракта пришлось выполнять только самому.
В ЦПУ мирно беседовали Серёга с Львовичем, попивающие послеобеденный кофе. Подсев к ним, я налил себе чай и, прислушавшись к их разговору, прервал его:
– Давай-ка, Львович, продолжай тереть форсунки. А ты, Серёга, иди в машину, продолжай знакомиться со всем оборудованием, а заодно и с веником и тряпкой. Хоть что-то протри. Собери ветошь, которая там валяется. Одним словом – наводи порядок. К отходу, чтобы нигде ничего не валялось, – на что великие машинные специалисты с великим недовольством отставили чашки с недопитым кофе.
Позавчера, как мне поведал Олег, судно проверял порт-контроль, но после произведенного ремонта, Львович оставил вокруг топливного насоса и сепараторов кучу грязи. Вся площадка у сепараторов перепачкана топливом и везде разбросана ветошь.
Я себе никогда такого не позволял. У меня за долге годы на флоте выработалась привычка, что как бы я ни устал, сколько бы времени ни было на часах – порядок после работы и ремонта должен наводиться обязательно.
Серёге, естественно, моё приказание очень не понравилось. Он что-то бухтел себе под нос. Типа – не успел приехать, а уже гайки закручивает на шее у единственного моториста. С такими темпами у него не хватит никаких сил дожить до конца контракта. Но всё же, поднявшись и скорчив недовольную мину, генеральный секретарь ушёл в машину.
Львович, искоса глянув на меня, переместился в токарку, а я, сев за компьютер принялся восстанавливать в памяти, сверяясь с записной книжкой, куда занёс все замечания по приёмке, что же надо ещё сделать.
Рядом с основным компьютером на столе лежал ноутбук. В нём находилась информация о том, как надо извещать компанию о заказе запасных частей. Я ещё толком не знал, как именно составлять эту заявку, но тут же лежала папка с инструкциями и я начал знакомится, как именно это делается.
Около трех часов дня с радостной физиономией прибежал Миша.
Когда Миша уходил, я ему сказал, что каюту я оставил открытой и, если он что-то купит, то пусть занесёт и положит в спальне на кровать.
Миша, уже переоделся в робу и доложил, что купил бутылочку бразильского вина и несколько пакетов с чипсами и орехами.
Миша сам из Мурманска, ему всего-навсего двадцать семь лет. Что за специалист Миша – я ещё не знал, но уезжая, Олег сказал, что он очень башковитый парень, полностью знает электрооборудование судна и способен разобраться во всём, что может сломаться, хоть и закончил всего лишь три года назад электромеханический факультет Мурманской Вышки.
Тогда мне невольно вспомнился Мурманск и первые два года, которые я проучился в этой же Вышке.
Увидев Мишу, я попросил его сделать мне экскурс в электрическую часть машинного отделения и, если останется время, то и всего судна. Мы надели наушники и спустились в машинное отделение.
До пяти часов мы с ним облазили всё машинное отделение, аварийный дизель, кладовки в трубе и трюме, слазили в помещение рулевой машины, в которое вообще страшно пробраться.
