Алексей Михайлович Величко
«Македонские легенды» Византии
К осени оба флотоводца решили дать генеральное сражение, состоявшееся в октябре 911 г. К несчастью, победа досталась сарацинам – византийский флот был почти полностью уничтожен арабами, и сам Имерий едва спасся бегством. Слава Богу, что на восточной границе сохранялось относительное спокойствие, позволившее византийцам хоть как-то восстановить силы. И все же крах морского похода Имерия был тяжелым ударом по военной мощи Византии, ее международному авторитету и финансам государства.
Тем не менее, узнав, что арабы начали после смерти Семпада I настоящие карательные экспедиции в Армении, император сумел собрать значительные силы и во главе новой армии двинулся в свой последний поход. Однако по пути Лев VI внезапно слег от желудочной болезни. Он настолько обессилел, что не рассчитывал дожить до дня Светлой Пасхи. Лишь один вопрос мучил его – судьба наследника Константина Порфирородного. Когда к умирающему царю подошел брат Александр, Лев VI умолял того пощадить сына и сберечь его для Империи, что новый царь и обещал сделать.
11 мая 912 г. император Лев VI Мудрый скончался201.
III. Император Александр (912—913)
Глава 1. 13 месяцев царствия патриарха
Формально царствование 42‑летнего императора Александра началось не в тот день, когда Лев VI Мудрый закрыл веки, а раньше: после совершения Таинства венчания над ним при Василии I Македонянине. Однако во времена правления старшего брата Александр оставался лишь номинальным соправителем Византии, прожигая дни в развлечениях. Страсть к шумным компаниям не позволила ему стать семьянином и обзавестись собственным наследником престола – обстоятельство, вынудившее императора Льва VI настаивать на легализации своего четвертого брака и признания законнорожденным сына Константина Порфирородного. А отстраненность от государственных дел не позволила Александру приобрести необходимый опыт по управлению Империей. Как станет вскоре очевидным, Льва не случайно прозвали «Мудрым» – если бы не его «упрямство», Византия, чье состояние напрямую зависело от стабильности правящей династии, могла бы испытать жестокий кризис – почти наверняка смертельный на фоне арабской и болгарской угроз.
Возможно, последующие историки несколько затемнили образ василевса Александра, но все же остается несомненным тот факт, что новый император заметно уступал в силе характера и понимании царского служения своим отцу и старшему брату. Перемена в статусе не изменила привычек и образа жизни Александра – он по-прежнему проводил все время на охоте в сопровождении веселой компании фаворитов, на которых не жалел казенных средств.
Его легкомыслие и равнодушие к делам государства были таковы, что уже в скором времени василевс навел большую беду на Византию. Когда в Болгарию поступили известия об изменениях, произошедших в византийской столице, царь Симеон направил посольство в Константинополь, дабы по традиции подтвердить условия заключенного при Льве Мудром мирного договора. Прибывшие во дворец послы были допущены к василевсу на аудиенцию. Каково же было их удивление, когда вместо торжественных, хотя и протокольных форм пролонгации старых соглашений, принятых в подобных случаях, пьяный император попросту выгнал их вон, заявив, что не намерен платить дань варвару202.
Конечно, это было грубейшим нарушением дипломатических обычаев и просто неумно: Византия, еле получившая передышку от войны, оказалась вновь втянутой в нее, да еще в условиях обескровленной армии и разбитого арабами флота. Симеон тут же объявил о начале боевых действий, посчитав все прежние обязательства перед византийцами аннулированными, и двинул армию на Константинополь. Правда, проблему защиты города пришлось уже решать не императору Александру, а его преемникам по трону.
Не очень благополучно обстояли дела и на Востоке, где наседали арабы. Летом 912 г. они выступили из Тарса под командованием Рустум-ибн-Барду и осадили крепость Мелих-аль-Армени, где ранее проживали павликиане и которую затем завоевали византийцы вместе с армянами. Хотя осада не задалась, сарацины сожгли все прилегающие земли, а затем беспрепятственно вернулись на родину203.
К несчастью, император, внешне красивый и статный, был обделен не только добродетелями, но и мудростью государственного мужа. А его злопамятство было таково, что однажды он даже высказал мысль о желательности оскопить малолетнего Константина Порфирородного и венчать на царство своего любимца славянина Василицу, родом из Славинии. Императора едва смогли уговорить старые товарищи Льва Мудрого, сославшись на детский возраст и слабость Константина, неминуемо должного погибнуть после такой «операции». По счастью, авторитет покойного царя Льва VI в народе был очень высок, и Александр не решился реализовать свой план.
Тем не менее из ссылки в Галакрине был срочно вызван Николай Мистик, которого с большой торжественностью приказом царя восстановили на патриаршем престоле, а престарелого Евфимия отправили в Агафов монастырь. Все дела в государстве теперь сосредоточились в руках патриарха Николая Мистика, управлявшего Империей по своему разумению, не особенно задаваясь мнением царя. Постепенно все, входившие некогда в «близкий круг» императора Льва Мудрого, стали покидать государственные должности по воле архиерея.
Сославшись на поражение, которое потерпел от арабов в октябре 911 г. друнгарий флота Имерий, Александр вызвал заслуженного боевого полководца к себе, долго ругал, а затем отправил в дворцовый монастырь Кампа, где тот вскоре и умер. Следующий после Евфимия удар Мистика пришелся по «евфимитам» – сторонникам низложенного патриарха. Николай потребовал от них вернуть грамоты своего отречения, подписанные им в 907 г., желая таким способом обеспечить формально-юридические основания своего второго архиерейства. Но те даже не удостоили Мистика ответом: для них вопрос о каноничности и обоснованности соборного решения 907 г. не подлежал никакому сомнению.
Напрасно сам Евфимий попытался уговорить их принять в общение Николая: «Если из-за меня поднялось это волнение в Церкви, то позвольте мне погрузиться в этой пучине, вы же спасайтесь и будьте в мире между собой. Пусть меня побьют камнями, сожгут, пусть гонят, лишь вы жили в мире и без волнений». Судя по словам Евфимия, едва ли в отношении к опальному патриарху и «евфимитам» применялись уговоры, и понятно, почему те не вняли совету своего вождя. Но при таком императоре, как Александр, новый патриарх мог не бояться ничего. И уже вскоре митрополит Петр Сардикский был отправлен в заточение, а другие архипастыри низложены: Димитрий, митрополит Гераклейский, Григорий, митрополит Никомидийский, Гавриил, митрополит Анкирский, Илларион, митрополит Иерапольский, и другие204.
Однако это было только началом «славных дел». Мистик решил во что бы то ни стало восстановить свою честь, для чего ему нужно было, как казалось патриарху, превратить в ничто Евфимия. А потому, едва прибыв в столицу, он срочно занялся организацией нового церковного Собора, который и состоялся уже в мае 912 г. Мистик восседал рядом с императором в центре тронного зала Большого царского дворца в Мангавре, неподалеку расположились немногие епископы, его сторонники, синклит и – почему-то – сирийские заложники. Пригласили Евфимия и его епископов, которых решил обвинять лично патриарх. Евфимий попытался защищаться, но ему просто не дали говорить, тут же низвергнули из священнического сана и отправили на вечное заточение в монастырь; имя его было вычеркнуто из церковных диптихов.
Последующая сцена едва ли может вызвать умиление: «николаиты» грязно оскорбляли седовласого старца, толкали его, рвали за бороду, называли «вором», «распутником», «соблазнителем чужой жены» – термины, применяемые традиционно к лицам, незаконно занявшим епископскую кафедру. Один из подручных Мистика, некто Иоанн Манолимит, великан и силач, так ударил по лицу старого архиерея, что у того выпали два передних зуба, а сам он лишился сознания205. Его дом сожгли, а парализованная дочь патриарха, оставшаяся после ссылки отца совершенно одинокой, была вынуждена жить подаянием206. Приверженцы несчастного Евфимия были лишены своих кафедр, которые тотчас заняли ставленники Мистика.
Как говорят, патриарх Николай дошел до такой степени ярости, что едва не анафематствовал Евфимия, его сторонников и вообще всех священников, рукоположенных опальным архиереем. Однако его остановила твердая позиция уважаемого всеми митрополита Арефа, который заявил Мистику: «Я не так великодушен, как патриарх Евфимий. Да будет тебе известно, что ни я, ни мои епископы не считаем и не именуем тебя патриархом, и никто из нас не станет служить с тобой, потому что ты сначала привел в смятение Церковь, а затем трижды представлял писанные твоей рукой отречения. Какими же ты воспользовался правилами и втерся в Церковь? Кто приготовил тебе вход в Церковь?» Как ни велика была административная сила Николая, но он не отважился открыто воевать с митрополитом Арефой и немного поутих207.
Затем настала очередь покойного императора Льва Мудрого, тень которого не давала патриарху покоя. Восстановив свое главенство в Восточной церкви, он решил укрепить позиции Константинопольской кафедры на Западе, написав письмо в высокомерно-уничижительном тоне Римскому папе Анастасию III (911—913), в котором вновь возвратился к теме четвертого брака царя. В своем обширном послании патриарх изложил все обстоятельства дела, сетовал на недостойное поведение умершего императора и… римских легатов («остроумная» попытка примирить обе Церкви) и громил доводы своих противников.
В заключение столичный архиерей посоветовал папе проверить донесения и поступки римских послов, бывших на Соборе 907 г., и отменить «соблазнительные» распоряжения Апостольской кафедры по этому поводу. «Вы это сделаете, – подытоживает он, – если уничтожите, как ошибочное, и предадите осуждению то, что случилось и внесло в Церковь причину соблазна, а вас подвело под порицание. Император, волей Божьей, кончил жизнь и успел избежать осуждения и отлучения. Ваш предшественник также оставил настоящую жизнь и воздаст слово о своем управлении Первому и Великому Архиерею. Но предайте должному осуждению остающихся пока в живых лиц. И, узнав во всей истине дело, восстановите свою древнюю славу!»208
Иными словами, патриарх фактически приказывал папе признать ошибки латинской практики и решений, реципированных апостоликом, а иначе – в устах патриарха зазвучала неприкрытая угроза – он сам не избежит осуждения наравне с «евфимитами». Небезынтересно и желание патриарха осудить «оставшихся в живых». Как нетрудно догадаться, речь шла об императрице Зое, «блуднице и женщине, замешанной в грязной связи, дозволенной скоту и позорной для человека», и Константине Порфирородном, плоде этого «блуда»209.
Конечно, понтифик попросту не ответил на это хамское, с его точки зрения, послание, и его можно понять. Евфимий уже был низложен, никто из официальных лиц других патриархий не ставил под сомнение легитимность вторичного избрания Николая Константинопольским патриархом. Никаких канонических противоположений для четвертого брака Рим не усматривал ранее, не видел и сейчас. В чем же дело? В чем же была угроза и какие опасности таились в нынешнем положении дел?! И какова цель всего «демарша»? Очевидно, только в том, чтобы лишить Константина Порфирородного прав на престол? Но ведь это не более чем потакание собственному тщеславию, попытка присвоить себе право определять личность конкретного императора и его преемника. На такое даже сильные характером Римские епископы решались далеко не всегда, а только в качестве противодействия в случаях, когда их кафедре и прерогативам угрожали серьезные неприятности. Однако в данном случае Николаю Мистику не грозило ничего – почему же такая категоричность и откуда такая дерзость? Тем более что ради достижения собственных целей он был готов не только порвать не очень прочные и не самые дружественные связи с Западной церковью, но и объявить ее предстоятелю, Римскому папе, открытую войну, угрожая осуждением.
Правда, Анастасию III не пришлось продолжить заочной дискуссии, поскольку в 913 г. он скончался. Но последовательный во всем, что касалось его интересов, Николай Мистик направил очередное послание новому Римскому епископу Иоанну X (914—928). В откровенно раздраженном тоне столичный архиерей напоминал понтифику, что уже не раз просил прислать в Константинополь папских послов, могущих устранить соблазн, получивший начало вследствие неправомерных действий прежних римских легатов (!). Прошло почти 9 лет, напоминал он папе, а его просьба не удовлетворена. Поэтому Мистик настоятельно предлагал апостолику вернуться к данному вопросу и отменить ранее данное разрешение Льву Мудрому на четвертый брак210.
Его упорство, достойное лучшего применения, станет вполне понятным, если мы учтем, что слабая как политического деятеля, фигура императора Александра и его бурный образ жизни не оставляли сомнений в кратковременности текущего царства. А тогда, при малолетнем Константине Порфирородном, соборно (в мечтах папы) признанным незаконнорожденным бастардом, и слабой царице Зое Карбоносине, лично патриарх единственно мог указать того, кого он же и венчает на царство. Это должно стать вершиной величия Константинопольской церкви и ее главы! Нет сомнений – с Римом или без него, но Мистик добился бы успеха, если бы не одно печальное для него обстоятельство, заметно усложнившее патриаршие планы.
К несчастью для Николая, царствование Александра продлилось менее, чем нужно было для реализации патриарших мечтаний. Царь никогда не отказывался от общения с легкими женщинами и, вероятно, заболел постыдной болезнью после встречи с одной из них, хотя до поры до времени болезнь не давала о себе знать. Но однажды в летний знойный полдень он отправился поиграть в мяч на улицу, и во время игры болезнь неожиданно сковала его тело. Домой Александр вернулся весь в крови, истекающей из носа и детородного члена, и уже 6 июля 913 г. скончался. Его похоронили в царской гробнице рядом с отцом211.
Глава 2. Кризис «папизма» на Западе. Распад и воссоздание Западной Римской империи
События на берегах Босфора и бьющая в глаза резкость тона столичного патриарха станут для нас более понятными, если мы бросим взгляд на состояние дел, царившее на Западе. Расколовшаяся на части Западная Римская империя, где некоторое время единственной централизованной силой являлась Римская церковь, недолго находилась под властью пап, венчавших тех или иных претендентов императорским венцом по своему выбору и усмотрению. В скором времени внешнеполитическая ситуация в Италии и в целом на Западе серьезно осложнилась.
Помимо сарацин, всерьез угрожавших Италии и самому Риму, Запад активно донимали норманны. Первое известие о них относится к 787 г., когда эти дети северных морей вторглись в Англию. Через 70 лет они совершили нападение уже на Францию и дошли до Тулузы, опустошив на обратном пути Испанию. В 845 г. норманны осадили Париж, и король Западно-Франкского государства Карл II Лысый (843—877) откупился от них за 7 тысяч фунтов серебра. В 856 г. нападение повторилось, и на этот раз викинги (другое название норманнов) сожгли город.
С этого злосчастного года норманны начали наступать все более решительно и последовательно. Объектами их разбойных нападений стали Шартр, Эвре, Байе, Бове, Анжер, Тур, Нуайон, Амьен, Орлеан, Лимонж и множество крупных аббатств. Дошло до того, что норманны решились на святотатство: в воскресный день в праздник св. Иоанна в Нантском соборе во время богослужения они напали на молящихся христиан и епископа, причем священнослужители были умерщвлены ими в алтаре. Впрочем, в глазах викингов это не квалифицировалось как святотатство, поскольку в то время они еще являлись язычниками.
Но еще более тяжкое преступление против Бога (объективно) было совершено на Пасху 858 г., когда норманны ворвались в Сен-Жермен-де-Пари и надругались над святынями. Невзирая на сан, норманны убили многих епископов – от их мечей погибли Бальтфрид из Байе, Эрменфрид из Бове, Иммон из Нуайона и другие. Все происходившее напоминало страшный сон: христиан убивали, брали в плен и продавали арабам, все остальное разрушалось и сжигалось дотла.
Собравшись в Мо, епископы высказались в том духе, что за грехи франков Господь попустил им норманнов. Достаточно принести покаянные молитвы, и эта «чума Европы» исчезнет. Но все старания короля шли прахом, поскольку крупные аристократы предпочитали сидеть сложа руки по принципу: «Умри ты сегодня, а я – завтра». Более того, в 857 г. король Пипин II Аквитанский (823—864) сам пригласил северных разбойников, чтобы отбить Париж у конкурента. Кое-кому эксперимент понравился, и в 862 г. уже король Бретонии Соломон (857—874) нанял норманнов для войны против Западного императора, хотя ранее состоял его союзником.
Карл Лысый пытался справиться с проблемами, и в некоторых случаях не без успеха – правда, локального. В 861 г. он подкупил даннов, чтобы те разгромили своих соотечественников, а в 862 г., возглавив войско, остановил большой отряд норманнов на Марне. Король оказался настолько удачлив, что сумел развить успех и обратить пленных норманнов в христианство, получив надежных союзников. Но этого, конечно, было недостаточно для стратегического успеха. И на Генеральной Ассамблее в 864 г. Карл Лысый проявил настойчивость и попытался сыграть на совести своих графов и баронов: «Чтобы все без промедления встали на защиту страны, чтобы графы в своих крепостях бдели неусыпно, чтобы крепости возводились быстро и активно!»212
В 865 г. Париж был опять осажден, и во время деблокады города отличился граф Роберт Сильный (861—866), родоначальник Робертингской династии, настойчиво отбиравшей права на королевский титул у слабеющих Каролингов. Как полагают, этот выдающийся муж был довольно простого происхождения и, скорее всего, являлся этническим саксом. Впервые он был упомянут в королевских указах 852 г., когда 3 апреля этого же года стал ректором (т.е. светским аббатом) Мармутье, и Карл Лысый подтвердил за ним обладание имуществом этого богатейшего аббатства.
Правда, вскоре он изменил своему благодетелю, приняв сторону Людовика Немецкого, который вместе с бургундцами изгнал сына Карла Лысого Людовика Заику (856—866), короля Нейстрии, из предназначенных тому имений. К несчастью для Роберта, власть Людовика Немецкого оказалась краткой – уже в 859 г. тот был вынужден отказаться от приобретений и заключить договор с Карлом Толстым. Однако Роберт, для которого пути назад были отрезаны, не сложил оружия, и лишь в 861 г. произошло примирение сторон. С тех пор и до самой смерти Роберт являлся самым преданным и востребованным помощником короля. Именно ему принадлежит честь победы над бургундцами, а также защита Нейстрии от норманнов213.
Правда, осенью следующего года Роберт погиб у Бриссарте вместе с графом Рамнульфом из Пуатье – их подвиг, многократно украшенный трубадурами, был сохранен в народном эпосе. Этот пример оказал некоторое побудительное воздействие на остальных франкских аристократов, но ненадолго214.
Несмотря на заключенный с Карлом Лысым договор, норманны по-прежнему почти ежегодно терроризировали Францию. Забегая немного вперед, скажем, что от отчаяния в 911 г. король Западно-Франкского королевства (современной Франции) Карл III Простой или Простоватый (898—922) выделил норманнскому вождю Рольфу территории Руана, где тем было создано Норманнское герцогство. Оно начало играть важную роль в жизни Франции, и уже от норманнов, периодически переходивших от Каролингов к Робертингам, стала зависеть судьба королевской и императорской короны215.
После смерти Роберта Парижского осталось двое его сыновей – Эд и Роберт, которых взял на воспитание бывший заклятый враг их отца Гуго Аббат (830—886), приходившийся родственником и Людовику Немецкому, и Карлу III. В юности выбрав церковное поприще, он тем не менее не хиротонисался в священники, хотя в 853 г. король поставил его аббатом монастыря Сен-Жермен. Этот удивительный человек не только искренне любил своих воспитанников (какие нравы!) и заметно расширил границы их владений, но и, главное, успешно отражал норманнские атаки на Париж. По его воле Эд (888—898) был объявлен графом Парижским и первым претендентом на королевский трон216.
Красивый, умный и сильный юноша, отлично владевший оружием, он оказался подарком судьбы для Парижа, который в ноябре 885 г. осадил норманнский флот численностью до 700 судов. Укрепившись на острове Сите вместе с епископом Гоцленом, Эд целый год противостоял захватчикам, истощив их силы. Очевидно, надежды героических франков были связаны с королем Восточно-Франкского государства (нынешней Германии) Карлом III Толстым (876—888), который в 881 г. был провозглашен Западным императором, объединив на короткое время две части некогда единой Франкской державы. Однако его появление с войском лишь усилило авторитет графа, поскольку император малодушно согласился заключить с норманнами крайне невыгодный для себя договор и к тому же пропустил врагов в Бургундию, дочиста разграбленную ими.
Неудивительно поэтому, что после смерти Карла Толстого в 888 г., когда Франкская держава вновь раскололась, именно Эд был избран королем Западно-Франкского королевства и помазан 29 февраля 888 г. архиепископом Суассонским. Но власть его не была безусловной: сторонники Каролингов во главе с архиепископом Реймским Фульком короновали 14‑летнего Карла Простоватого в Реймсе. В течение долгих лет тянулась эта междоусобица, пока в 898 г. Эд не отдал Богу душу. На смертном одре он убеждал своих сторонников поддержать Карла, за что просил для своего брата Роберта титул «герцог франков» (dux francorum). Разумеется, ни о какой единой Западной империи в это время говорить нельзя: на территории современной Франции Каролинги спорили с Робертингами, а на землях сегодняшней Германии, в Восточно-Франкском королевстве, власть принял Арнульф (887—899).
Свыше 20 лет Карл III Простоватый правил королевством, но в 922 г. конфликт между ним и Робертом, братом покойного Эда Парижского, возобновился. Робертинг был избран новым королем, но в следующем году погиб в сражении с конкурентом под Суассоном. Но и победитель ненадолго пережил своего врага – его взял в плен и заточил в тюрьму Герберт де Вермандуа, где Карл умер в 929 г.
Последующий калейдоскоп событий не способствовал укреплению королевской власти: с 923 по 936 г. Западно-Франкским королевством управлял Рауль Бургундский, а затем кратко на трон вновь пришли Каролинги: в 936 г. на королевский престол был поставлен сын Карла III Простоватого юный Людовик IV (936—954), ранее скрывавшийся от врагов в Англии; поэтому он и получил прозвище «Заморский»217.
Желая опереться на твердую руку, Людовик IV женился в 939 г. на сестре Саксонского герцога Оттона Великого (936—961), о котором пойдет речь ниже, Герберге (939—954). В скором времени этот деятельный правитель вступил в конфликт с могущественным Парижским графом Гуго Великим (922—956), сыном Роберта, «герцога франков», наследственным Робертингом, чьими усилиями не так давно был возвращен на родину и получил королевство. Интрига заключалась в том числе и в том, что третья супруга Гуго, Гатуида или Гедвига (922—965), приходилась родной сестрой тому же Оттону Великому, которого считал своим покровителем Людовик IV.
Незаметными шажками восстанавливая свои скромные владения, Людовик IV вступил в борьбу с Гуго и его союзниками за Лотарингию, что, однако, привело лишь к потере им Реймса, жители которого легко перешли на сторону графа Парижского. Спас юного короля Оттон Великий, который в 942 г. примирил врагов… в обмен на Лотарингию, посчитав, что его зять и так уже имеет довольно218.
Правда, перемирие длилось недолго: в 944 г. Гуго Парижский захватил Людовика IV в плен и держал у себя долгих 2 года, пока тот не согласился передать ему в собственность город Лан, столицу Западно-Франкского королевства. Но едва вырвавшись на свободу, король обратился за помощью к зятю, и Оттон Великий, соединив свою армию с отрядами Людовика IV, короля Конрада Прованского (937—993) и графа Арнульфа I Фландрского (918—964), вторгся в Северную Францию. Военный успех (а союзники вернули Реймс и Лан) был во многом обусловлен покровительством, которое папы оказали Оттону. По указанию Римского епископа Агапита (946—955) в Ингельхейме на Рейне состоялся Собор, который 8 июня 948 г. отлучил от Церкви Гуго Вермандуа – союзника Гуго Парижского. Это было грозным предостережением для могущественного графа, но Гуго не внял ему и попытал счастья в очередной раз. Впрочем, все закончилось лишь тем, что следующий Собор, уже в Трире, предал его уже анафеме219.
Не все было благополучно и в самом Риме. Очередной папа Стефан V (885—891), чей понтификат приходился на описываемые события, бывший кардинал Quattro Coronati, происходил из знатного римского рода. Как и его предшественник, он был озабочен действиями сарацин, продолжавших совершать набеги в глубь Лациума и Этрурии. Папа молил о помощи Константинополь и императора Западной империи, но нашел ее лишь у герцога Гвидо Сполетского (889—894), который втайне мечтал о королевской короне, пока еще принадлежавшей угасающему роду Каролингов. В 887 г. Гвидо одержал долгожданную победу над арабами, а в ноябре того же года был низложен на имперском съезде надоевший всем Карл III Толстый. Его обвинили в неспособности управлять королевством вследствие физической немощи – король страдал эпилепсией и атеросклерозом. В результате в январе 888 г. латиняне оказались и без императора (поскольку Карл Толстый умер), и Итальянского короля.
Италия, где все еще довлели провизантийские, имперские настроения, теперь имела реальный шанс освободиться от чужеземного влияния, но папа Стефан V был настолько немощен, что ему не по силам оказалось взять на себя всю полноту власти. Поэтому основная борьба, молчаливым свидетелем которой понтифику пришлось оставаться, развернулась между Гвидо Сполетским, объявившим себя уже к тому времени королем Франции, и Беренгаром, маркграфом Фриульским, сыном дочери короля Людовика Благочестивого.
После двух кровопролитных битв победа досталась Гвидо, ставшему королем Италии в 889 г. А 21 февраля 891 г. он был увенчан диадемой императора Западной империи, которую носил до самой своей смерти, наступившей в 894 г. Высокий титул, созданный Карлом Великим, теперь украшал незначительную особу герцога, который владел всего лишь несколькими землями в Италии220.
Преемником Стефана V в сентябре 891 г. стал папа Формоза (891—896), кардинал и епископ Порто. Ранее он был отлучен от Церкви папой Иоанном VI, восстановлен в сане папой Марином I и теперь посвящен в понтифики из епископов – откровенно не каноничная для Рима практика. Его сторонники и сам апостолик искали поддержки у Беренгара, которому способствовал король Восточно-Франкского королевства Арнульф; противная партия сплотилась вокруг Гвидо Сполетского. Но Формоза был вынужден уступить Гвидо и в 892 г. короновал его сына юного Ламберта соимператором. Одновременно с этим папа тайно просил Арнульфа войти в Италию, и тот совершил в 893 г. поход, заняв Павию и Милан, но затем вернулся обратно, так и не дойдя до Рима.
В 894 г. Гвидо внезапно скончался от кровоизлияния в мозг, и Ламберт (894—898) поспешил в Рим, чтобы венчаться титулом Римского императора – папа не осмелился ему возражать. В ответ осенью 895 г. Арнульф выступил из Баварии в поход на Италию, желая одновременно устранить от власти и Ламберта, и предателя, как он считал, Формозу. В свою очередь провизантийская партия, не доверявшая понтифику, немедленно заключила папу под стражу. В феврале 896 г. Арнульф с войском овладел Римом, освободил и пощадил папу, который в благодарность и вследствие слабости своей власти немедленно объявил того императором Западной империи.
Человек, не лишенный дарований, успешный воитель, Арнульф удачно справлялся с норманнской угрозой, нанеся северным захватчикам ряд чувствительных поражений. Помимо них жертвами походов воинственного германца стали славяне, которых тот держал в страхе. Не желая довольствоваться собственными землями, Арнульф воевал с соседями, а в 894 г., вступив в земли лангобардов, захватил штурмом их крепость Бергамо и повесил на дереве местного герцога.
Характер и нравы Арнульфа проявились в полной мере в 896 г., когда он по просьбе папы Формозы (тот решил воспользоваться военной мощью короля, дабы победить своего конкурента Сергия, одновременно с ним поставленного на папскую кафедру жителями города) взял штурмом Рим. Этот разгром, по словам современников, был сродни взятию Вечного города галлами еще во времена языческой Римской республики. Более того, по приказу Арнульфа его солдаты повесили многих римских вельмож, вполне лояльно относящихся к нему221.
Поставление германца, рожденного к тому же вне брака от конкубинки, помноженное на разгром Рима, – всего этого было достаточно, чтобы итальянцы посчитали себя глубоко оскорбленными. Они готовы были в очередной раз восстать против узурпатора, но этого делать даже не пришлось. На обратном пути Арнульф внезапно скончался от какой-то венерической болезни, а вслед за ним 4 апреля 896 г. последовал Формоза, которого смерть спасла от многих прижизненных неприятностей222.
После смерти Арнульфа германцы Восточно-Франкского королевства политически раскололись на 5 главных национальных образований: франконцев, саксонцев, швабов, баварцев и лотарингцев, постоянно враждующих друг с другом. Каждый из них находился под управлением своего герцога, и если что-то еще и объединяло их, так это венгерская и славянская угрозы223.
После смерти папы Формозы перед Ламбертом возникла настоятельная необходимость доказать незаконность коронации своего предшественника Арнульфа. Эта задача вполне могла бы быть решена путем простой оговорки, что покойный папа совершил Таинство венчания на царство под давлением грозного германца, а тот в свою очередь вообще получил корону путем оружия, что было бы чистой правдой. Но в силу каких-то неведомых причин было принято иное решение – опровергнуть каноничность избрания папой самого Формозы. Понятно, что все последующие акты лжепапы уже не могли являться каноничными, и это в корне подрывало бы легитимность некогда случившейся коронации Арнульфа.
И вот в 896 г. папа Стефан VI (896—897) повелел доставить тело умершего и уже 9 месяцев пребывавшего в могиле Формоза на заседание специально созванного Собора, где был разыгран мрачный фарс. С трупа сорвали священнические одежды и надели светское платье, как свидетельство того, что Формоза был не папой, а рядовым мирянином224. Специально поставленный при трупе диакон отвечал как бы за мертвого папу от его имени на вопросы судей. В результате этого мрачного анекдота покойного признали виновным во всех смертных грехах, ему отрубили кисть правой руки, а тело выкинули в реку225. Но вскоре труп выбросило Тибром на берег – некоторые благочестивые люди подобрали его и тайно захоронили. Многие узрели в этом новое свидетельство Божьего суда и несправедливость возведенных на мертвого папу обвинений226.
