Алексей Михайлович Величко
«Священные войны» Византии
Признание божественных основ царской власти постепенно приводит к тому, что светская, военная коронация, некогда имевшая основное значение, совсем исчезает, церковное же венчание на царство, первоначально ее лишь дополнявшее, не только стало важнейшим, но и единственным коронационным актом. И сам чин коронования и связанные с ним церемониальные действия вскоре приобретают культовый характер.
Царское венчание, впервые известное с императорства св. Льва Великого, соединяет собой, по мнению специалистов, элементы старого римского военного обряда (поднятие царя на щит, опущенные копья солдат) и персидские церемонии. В дальнейшем чин венчания все более проникается христианским духом и наполняется церковным содержанием.
Царь коронуется, венчается на царство, как священник, как епископ, и, обрученный с Империей, как архиерей со своей епархией, становится ее отцом, настоятелем. Нет, по-прежнему процедура согласования очередной кандидатуры предусматривала необходимость заручиться согласием сенаторов и фаворитов, военачальников и командиров гвардейских отрядов, но все чаще и чаще стали звучать иные оттенки. То, что впервые произошло при императоре св. Льве Великом, потом неизменно повторялось при всех последующих царях без исключения.
Даже больше – в последующие времена коронационный чин принимает исключительно сакральные черты, практически полностью заменив собой светские элементы. Венчание происходило в храме, вследствие чего наглядно демонстрировалось новое качество императора – он стал таковым не в силу решения армии или сената, а по Божественной воле100. Таким образом, подытожим – государственный чин венчания царя превращается в церковный обряд.
Но как быть в таком случае с престолонаследием? Ведь стало уже классическим утверждение, совершенно правильное в своей основе, что еще со времен древнего Израиля правильной, соответствующей истинному царству, считалась передача власти от отца к сыну. Но человеческая жизнь гораздо сложнее тех теорий, которыми полна научная жизнь. В Римской империи одновременно существовало и развивалось по своим собственным законам (то переплетаясь друг с другом, то изолируясь) множество самых различных тенденций и практик.
Римские понятия о народе как источнике власти не исчезли, но, вытесненные содержательно, формально оставались действенными и требовали своего закрепления. И сенат, несмотря на безальтернативность императорской власти и ее полноту, сохранял значение органа государства, предоставлявшего власть царю. Правда, нередко сенат в действительности обеспечивал политическое равновесие и общественную стабильность, особенно в годы смены династий или при слабых императорах. Поэтому в течение долгого времени законодательно вопросы престолонаследия не могли быть урегулированы привычным для нас образом.
Византиец был беззаветно предан своей родине, Священной Римской империи, но его отношение к императору было гораздо практичнее. Он оставался верным ему лишь до тех пор, пока считал, что василевс действует на «общее благо». В обратном случае царя ждала, как правило, смерть – физическая или политическая. Поэтому для Византии характерны такие события, которые невозможны, скажем, для России, и наоборот. В частности, для Византии немыслим князь Курбский, поскольку перебежчик, ушедший к варварам, как бы переходил в небытие. Единственным и святым государством, может быть, и является только Римская империя. Напротив, феномен самозванства и узурпаторства, столь часто встречавшийся в истории Византии, совершенно не характерен для Святой Руси. Византиец не понял бы также и факт прославления святых Бориса и Глеба, русских святых князей, мучеников за веру, страстотерпцев, а также убиенного царевича Димитрия101.
В византийском понимании царского титула были свои очевидные минусы, но присутствовали и положительные стороны. Отсутствие четкого порядка престолонаследия вело в том числе к тому, что императоры нередко искали себе поддержку в народной массе. Поскольку же «народ» представлял собой не что иное, как саму Вселенскую Церковь, эта связь становилась двусторонней и взаимозависимой, живой и действенной, поскольку в народном сознании, воспитанном Церковью, сохранялся свой образ православного императора. И «неограниченный монарх должен был покоряться форме. Над монархом личным стоял монарх отвлеченный, который сдерживал его и ограничивал»102.
Чем более значительным авторитетом пользовалась та или иная царствующая династия или конкретный император, по воле которого новый царь наследовал трон, чем традиционнее был способ передачи власти, тем меньшее значение играло мнение общества. Напротив, в ситуациях, когда данные обстоятельства, что называется, «висели на волоске», поддержка Церкви, сената, аристократии и, наконец, видных групп византийского общества имела чрезвычайное значение103.
Внешне никакой системы в престолонаследии не было, но это только на первый взгляд. На деле мы видим целый ряд институтов и критериев, влияющих на выбор нового императора. Это в первую очередь, конечно, «право крови» и даже хотя бы отдаленное кровное родство с правящей династией. Во-вторых, благородство происхождения или государственные заслуги претендента на высший государственный пост, даже если он был из простой семьи. Его, безусловно, должны были признать армия и сенат. А вскоре сюда добавится еще одно условие – нового царя должна была признать Церковь. И наконец, народ в лице своих выборных органов или известных людей, либо стихийно, на митинге. Все эти способы и критерии варьировались, так что никогда нельзя было положиться на какой-то один из них, чтобы доказать свои права на царский титул.
Под влиянием христианских идей происходит решительный переворот в умах римлян. Женщина, еще вчера не имевшая права голоса и обладающая правовым статусом, сравнимым со статусом вещи, так же приобретает свои права, как товарищ и соработник христианина. И женщина на троне становится такой же сакральной фигурой, как и император. Титул августы имели Евдоксия, жена императора Аркадия. Затем в 16‑летнем возрасте августой при номинальном императоре, совсем еще мальчике св. Феодосии Младшем, стала св. Пульхерия. Августой была и св. Ариадна, что позволило легитимно передать власть от умирающего Зенона его преемнику. И хотя св. Феодосий Младший в свое время ответил Аттиле, что женщина не наследует Римской империи, чуть позже императрица стала как минимум тем «правовым мостиком», через который Божественная благодать переходила с главы почившего царя на чело его преемника.
II. Святой благочестивый император Юстиниан I Великий (527—565)
Глава 1. Св. Юстиниан и св. Феодора
Вступивший на царский трон св. Юстиниан был уже зрелым мужем и опытным государственным деятелем. Родившись ориентировочно в 483 г. в том же селении, что и его царственный дядя, св. Юстиниан был в юности затребован Юстином в столицу. Несколько слов о его детстве: родители императора Савватий и Виглениза были людьми самого простого звания и ревностными христианами. В кругу семьи будущий святой царь получил первоначальное представление о Православии и остался ему верным до конца своих дней.
Вызванный дядей из деревни в столицу, когда ему было уже за 20 лет, он, неграмотный и простой юноша, под его чутким и отзывчивым опекунством получил прекрасное и разностороннее образование, в том числе богословское. После того как дядя усыновил его, юноша из чувства благодарности к опекуну сменил свое имя Петр Савватий на Юстиниан. Доброе отношение к нему дяди привело св. Юстиниана в число первых лиц Римской империи. Он последовательно становился комитом, патрицием, консулом, главнокомандующим войсками столичного гарнизона. Несколько лет св. Юстиниан провел в качестве заложника (или дипломатического агента) при дворе Остготского короля Теодориха Великого. Помимо непосредственного знания варварских устоев и дипломатического опыта, он близко познакомился с жизнью Италии и глубоко проникся римскими идеями; самыми серьезными его увлечениями, которым он сохранил верность всю жизнь, стало богословие и римское право104.
Своим православием он нравился Риму, а благочестием – епископам и монахам. По одному преданию, за свою приверженность Православию они с дядей едва не пострадали: по наветам врагов Юстина, ненавидевших его за приверженность к Халкидону, велением царя Анастасия I он и племянник были брошены в темницу и собирались принять мученический венец. По счастью, до казни дело не дошло, и Анастасий через какое-то время освободил их105. На момент воцарения Юстиниану исполнилось 45 лет, он был высокообразованным и разносторонне развитым человеком. Достаточно сказать, что его педагогом был известный богослов св. Леонтий Византийский, а философии царя обучал св. Феофил.
Это был человек среднего роста, розовощекий и несколько плотноватый, как многие крестьянские дети, но не толстый, простодушно круглолицый, с прямым носом и светлыми, вьющимися волосами. Среди пышного императорского двора с его сложнейшим этикетом царь демонстрировал неподдельную простоту обхождения: был доступен, милостив, не злобен и не тщеславен. Император отличался широкой благотворительностью и состраданием к несчастным, был щедр и не злопамятен к своим врагам, благодарен к старым слугам. В самых сложных обстоятельствах св. Юстиниан не терял хладнокровия и спокойствия духа, не позволял себе повышать голос и не опускался до личных оскорблений.
Несмотря на внешнюю пышность царского двора, св. Юстиниан вел жизнь удивительной простоты. Император никогда не пил вина и был непритязателен в еде, ограничиваясь обычно малой порцией вареных овощей. Ревностный христианин, он строго постился и поэтому иногда по нескольку дней оставался вообще без еды или как минимум без твердой пищи. Царь не случайно получил прозвище «неусыпный»: он спал очень мало – не более 3—4 часов в сутки. Ложился спать глубокой ночью и вставал с рассветом, чтобы тут же начать работать. Он был военным стратегом, но не стал полевым полководцем и не испытывал желания водить войска в сражения. В некотором роде это был типичный «кабинетный» ученый в сане царя.
Его трудолюбие не знало границ: он постоянно изучал текущие дела Римской империи, рассматривал жалобы лиц, записавшихся к нему на аудиенцию, и вел богословские диспуты с епископами. О св. Юстиниане говорили, что он «император, который никогда не спит». Царь охотно собственноручно писал документы, и ему нельзя отказать в удивительной способности к труду, в чрезвычайной любви к порядку и во внимательной заботливости о регулярном ходе правления106.
Об этом он открыто говорит в одной из своих новелл: «Случается, что целые дни и ночи мы проводим без сна в заботах о том, чтобы доставить полезное нашим подданным и вместе с тем угодное Богу. И не напрасно это бодрствование, ибо оно ведет к планам дать счастливую жизнь, свободную от всяких попечений, нашим подданным и принять на себя заботу обо всех»107. Благороднейший мотив, замечательные слова!
Более того, его дворец был открыт всем посетителям – от высшей знати до рядового гражданина, и все имели возможность высказать императору свои просьбы или просить удовлетворения. Даже самые записные недоброжелатели св. Юстиниана Великого не могли сказать, что царь эгоистичен или злопамятен. Его скромность и даже аскетизм отмечали все современники. Нельзя не заметить, что «кабинетный» стиль своего правления св. Юстиниан компенсировал редким умением удачно подбирать назначенцев на самые ответственные должности. Причем, ревностный христианин, император доверял высшие государственные посты умеренным язычникам, например Иоанну Каппадокийцу108.
Но, как и любой смертный, император имел свои недостатки, вполне, впрочем, извинительные. В частности, он был недоверчив и стремился взять под личный контроль самые сложные и разнообразные дела, одновременно вынося судебные приговоры, выполняя работу архитектора, устанавливая налоги и описывая своим полководцам детальные планы кампаний. Однажды он писал своему вельможе такие строки: «Если какой-либо вопрос покажется сомнительным, пусть о нем доложат императору, дабы он разрешил таковой своей самодержавной властью, которой одной лишь принадлежит право истолкования закона». Поскольку же таких «сомнительных» дел накапливалось очень много, св. Юстиниан дни и ночи выполнял функции высшей судебной и законодательной власти.
На фоне такой централизации управления самые верные сановники и самые преданные военачальники опасались выглядеть чрезмерно самостоятельными, и никто никогда не имел гарантии, что избежит ложного обвинения в своеволии. Впрочем, для такого поведения императора были веские причины, и сам он едва ли мог быть уверен в том, что кто-то не пытается его обмануть или свергнуть с престола. По крайней мере, три раскрытых заговора против него не способствовали чрезмерному доверию к сановникам и столичной аристократии. Как ни странно, но при этом св. Юстиниан нередко был чрезвычайно доверчив к лицам из ближнего окружения, и слова, будто многие его добрые начинания не были реализованы вследствие бойкота высшего света или искажения велений царя, не кажутся преувеличением109.
Брезгливо относясь к всевозможным случайным половыми связям, презирая эту страсть, св. Юстиниан никогда не был ловеласом и, прожив до зрелого возраста, так и не нашел спутницу жизни. И вот тогда, когда ему исполнилось почти 40 лет, в жизни этого человека произошла удивительная встреча: он встретил свою единственную любовь – св. Феодору.
Будущая императрица родилась около 500 г. Вопрос о ее родине до сих пор остается открытым: некоторые называют местом рождения св. Феодоры о. Кипр, другие – Сирию. Простое человеческое чувство нетерпимости к скабрезностям не позволяет удовольствоваться грязными пасквилями Прокопия Кесарийского в его «Тайной истории», где императрице уделено немало места, и обязывает нас воспользоваться более выдержанными в оценках источниками, не пытаясь ни облагородить ее облик (а святая императрица в этом вовсе не нуждается), ни осквернить его.
Почти достоверно известно, что она происходила из простой семьи, и ее отец, дрессировщик медведей в цирке, погиб, когда св. Феодора и ее сестры были совсем девочками. Мать и дочки оказались в крайне бедственном положении. Хотя их глава семьи относился к ипподромной партии «зеленых», помощи от них женщины не дождались; помогли, как ни странно, их извечные враги «синие», давшие им приют и небольшое содержание.
Святая Феодора рано приобщилась к жизни простого народа и узнала далеко не лучшую ее сторону – театральные подмостки. Но, с другой стороны, это знание дурных наклонностей и человеческих страстей помогло ей воспитать свой характер, привило стойкость и мужественность, глубокую неприязнь к человеческой непристойности. Едва ли могут возникнуть сомнения в чистоте ее нравственных качеств и безосновательности возводимых на нее обвинений. Примечательно, что никто из современников, даже из числа тех, кто упрекал ее в ереси, ни словом не упоминали о каких-либо «увлечениях молодости» святой царицы. Между тем очевидно, что, будь слова Прокопия истинными, недоброжелатели не преминули бы упрекнуть ее в безнравственности110.
Сам св. Юстиниан не раз говорил о своей супруге, что она «является женщиной в высшей степени благочестивой». А суровость его законов в отношении прелюбодеяний, по-видимому, напрямую опровергает любые сплетни современных ей недоброжелателей о юности царицы – такая женщина, какой иногда рисуют императрицу, никогда не могла бы стать рядом с царем в качестве его законной супруги111.
Подросши, она стала прелестной молодой женщиной небольшого роста, но чрезвычайно грациозной. На ее красивом, слегка матовом лице особенно выделялись большие, полные жизни глаза. Святая Феодора относилась к первым красавицам Константинополя, но отличалась и другими способностями. Царица была очень умна, смышлена и обучаема. Веселый, игривый характер делал св. Феодору очень коммуникабельной, но женщина также умела ответить на оскорбление дерзкой насмешкой, остроумие которой умножалось ее актерским талантом. Будущая царица не ждала милости от судьбы и считала, что сама обязана добиться успеха.
Совсем юной девушкой волею случая она оставила столицу и много путешествовала по Востоку. Некоторое время она жила в Александрии, где встречалась со многими отшельниками, святыми подвижниками Православия и одновременно с вождями монофизитства. Говорят, влияние на нее патриархов Тимофея и Севира было огромно, да и самой св. Феодоре, наверное, был более предпочтителен образный и идеалистичный взгляд монофизитов на тайну Боговоплощения, чем ортодоксальный Халкидонский догмат. Неизвестно достоверно, насколько в действительности она прониклась монофизитством, но во всяком случае почти бесспорно то, что она лично знала многих его вождей и те доверяли этой женщине.
Вернувшись в Константинополь, св. Феодора представляла собой уже не озорную девчонку, а уверенную в себе и умудренную опытом жизни женщину. Ей было за 20 лет – возраст для византийской женщины почти предельный, если она хотела устроить личное счастье. Но наша героиня даже и не пыталась использовать последние шансы. По преданию, в столице она поселилась в маленьком домике на окраине города, где случайно встретилась с будущим императором св. Юстинианом112. Позже, после замужества, императрица поставит на месте старого домика великолепный храм в честь св. Пантелеймона.
Встреча со св. Феодорой перевернула всю душу внешне спокойного и сдержанного св. Юстиниана Великого. Он быстро и окончательно сделал свой выбор и реализовал его с присущей ему последовательностью и осторожностью. Поскольку его тетка, жена императора Юстина, была категорически против этого брака, он, не переча ее воле, терпеливо дождался, когда та умрет, и лишь после этого предпринял следующие шаги. Сам император, выросший в простой среде, не стал возражать против такого союза, и по настоянию племянника отменил закон, который запрещал браки высокопоставленных лиц с актрисами, танцовщицами и вообще с особами из низших социальных групп.
Святой Юстиниан настолько дорожил своей будущей супругой, что еще до женитьбы решил обеспечить ее финансовую независимость. Он передал ей довольно крупную сумму денег, но затем предпочел, чтобы его избранница имела более надежный и постоянный источник дохода – недвижимость и землю. Безусловно, женитьба преемника императора не могла оставить равнодушными ни высший свет, ни Церковь, ни армию. Поэтому св. Юстиниан очень осторожно выяснил мнение всех трех общественных групп на этот счет, и лишь после того, когда понял, что они расположены к св. Феодоре, решил узаконить с ней отношения113. В 523 г. состоялась, наконец, свадьба – св. Феодора к тому времени по просьбе св. Юстиниана получила титул патрицианки.
Редко история демонстрирует такие любящие, удачливые и гармоничные семьи, как св. Юстиниана и св. Феодоры. В какие-то моменты времени они являлись полными противоположностями друг другу, восполняя недостатки своей второй половины. Святая Феодора очень быстро освоилась с ролью императрицы и всецело поддержала желание мужа максимально возвысить престиж императорской власти. Потеряв маленькую дочь – плод их брака с императором, св. Феодора всецело отдалась делам государства и Церкви114.
Императрица являлась прирожденным политиком и прекрасно понимала проблемы государственного управления. Все летописцы единогласно утверждают, что в государственных делах св. Феодора была первым соработником и товарищем императора и пользовалась авторитетом едва ли не большим, чем он сам. Императрица обладала великим даром эффективного организатора, и ее двор стал фактически «интеллектуальным ведомством». Святая Феодора знала все или почти все, что происходило в государстве, и нет полной уверенности в том, что все свои тайны она делила с мужем. Царица без всякого кокетства говорила, что император ничего не решает без совета с ней, и сам св. Юстиниан Великий писал, что «посоветовавшись в этом случае еще раз с нашей преосвященнейшей и благочестивейшей супругой, которую Бог нам даровал, мы решили…» и далее по тексту115.
Ее приказания исполнялись немедленно, и если так случалось, что веление императора шло вразрез с мнением императрицы, нередко побеждала воля женщины. Она лично принимала послов, и многие желали попасть на прием вначале к ней, а затем уже представиться императору. При аудиенции гость также падал ниц перед ней и целовал туфлю. Она без всяких оговорок считалась фигурой, равной императору.
Ей присягали, как и василевсу, ставили статуи. Чиновники и патриции, полководцы и солдаты клялись «Всемогущим Богом, Его Единородным Сыном, Господом нашим Иисусом Христом, и Святым Духом, святою славною Богородицей и Приснодевой Марией, четырьмя Евангелиями, святыми архангелами Михаилом и Гавриилом, что будут хорошо служить благочестивейшим и святейшим государям Юстиниану и Феодоре, супруге ее императорского величества, и нелицемерно трудиться ради преуспеяния их самодержавия и правления»116.
Императрица вела во многом самостоятельную политику, подвергая опале высших сановников и поднимая талантливых, верных исполнителей ее воли. Многие решения царицы делают честь женскому уму и поражают своей оригинальностью и свежестью. При этом она оставалась женщиной памятливой, и многие сановники, решившиеся обойти ее и подорвать авторитет государыни, поплатились за это. Начальник гвардии (комит экскувитов) Приск за интриги был по приказу императрицы сослан в Кизик и пострижен в духовный сан, а военачальник Буза за попытку провести альтернативного императора в дни болезни св. Юстиниана отсидел в тюрьме почти 3 года по ее приказу. В числе жертв царицы числится даже всемогущий Иоанн Каппадокиец, руководящий финансами страны117.
Приемы у императрицы были чрезвычайно многолюдны. Царица была педантом в одежде и всегда изысканно одевалась. Любила много спать и обожала морские ванны. Императрица стала настоящим «женским лидером», если можно так выразиться, и любая женщина могла обратиться к ней с жалобой на своего мужа или с просьбой о помощи118. Когда она путешествовала, ее сопровождала огромная свита, куда входили высшие сановники Римской империи и провинций, которые она посещала. Царица занималась большой благотворительной деятельностью и выделяла громадные личные средства на больницы, монастыри и храмы119.
Своим тонким умом она быстро поняла опасность той прямолинейной борьбы с монофизитством, что велась до последнего времени. Многократно бывая на Востоке и глубоко зная его менталитет, она стремилась смягчить политику супруга и вернуть Сирию и Палестину, где уже процветал религиозный сепаратизм, в лоно Империи. Именно ей Египет и Сирия обязаны терпимым отношением верховной власти к их религии вплоть до смерти императрицы. Она приютила у себя во дворце патриарха Анфимия и многих монофизитских монахов, гонимых в Сирии и Азии, и монофизиты не уставали называть ее «императрицей, любящей Бога, императрицей, любящей Христа, правоверной императрицей».
Она сумела возвести на патриаршие кафедры своих выдвиженцев: Севира – в Антиохии, Тимофея – в Александрии, Анфимия – в Константинополе. Впрочем, много доводов за то, чтобы признать ее действия результатом единой политики святых императора и императрицы, так сказать, распределением ролей120. Не имея возможности уладить дела миром, василевс прибегал к помощи императрицы как авторитетной и полноправной фигуры. В подтверждение этих слов можно привести тот факт, что во время публичных мероприятий царица всегда приветствовала партию венетов, «синих», традиционных сторонников Халкидона, а не прасинов, «зеленых», придерживавшихся монофизитства121.
Правда, рассказывают, что когда она, страстно желая подарить императору сына, просила св. Савву помолиться об этом, тот грубо отказал, сославшись на то, что императрица способна рожать лишь врагов Церкви. Но этот эпизод в той же степени может быть правдоподобен, как и пасквили Прокопия Кесарийского122. По другой версии, св. Савва лишь уклонился от прямого ответа, произнеся: «Бог славы да сохранит ваше царство в благочестии и победе»123. Откровенно говоря, эта версия представляется гораздо более близкой к истине.
К сожалению, супругам ненадолго выпало счастье быть рядом друг с другом. 29 июля 548 г. св. Феодора умерла от рака после продолжительной болезни, и св. Юстиниан долго оплакивал потерю, для него непоправимую. В память о царице он оставил на службе всех ее бывших слуг и, когда хотел дать наиболее торжественную клятву, обыкновенно клялся ее именем. Характеризуя св. Феодору, можно с полным основанием повторить слова одного автора: «Ее пороки принадлежали ее происхождению, ее царские достоинства принадлежали ей самой»124.
